РОБЕРТ ШЕКЛИ
Сборник рассказов и повестей
СОДЕРЖАНИЕ:
ВСЕ ПРОВЕРЯЕТСЯ НА ПРАКТИКЕ
Город - мечта, да ноги из плоти"
Жертва космоса
ЗАПОВЕДНАЯ ЗОНА
ЗЕМЛЯ, ВОЗДУХ, ОГОНЬ И ВОДА
ЗИРН ПАЛ, НЕЗАЩИЩЕННЫЙ. ДВОРЕЦ ЙЕНГИК В ОГНЕ. ДЖОН УЭСТЕРЛИ МЕРТВ
Защитник
Мятеж шлюпки
Наконец-то одни
ОПЕКА
ОХОТА
ПОПРОБУЙ ДОКАЖИ
ПРАВО НА СМЕРТЬ
ПРОГУЛКА
ПУСТЬ КРОВАВЫЙ УБИЙЦА..."
ПУШКА, КОТОРАЯ НЕ БАБАХАЕТ
Паломничество на Землю
Проблема туземцев
РЫБОЛОВНЫЙ СЕЗОН
СТРАХ В НОЧИ
Спецраздел выставки
ЧАС БИТВЫ
ЗИРН ПАЛ, НЕЗАЩИЩЕННЫЙ. ДВОРЕЦ ЙЕНГИК В ОГНЕ. ДЖОН УЭСТЕРЛИ МЕРТВ
Поступила сводка. Невнятная, нагоняющая страх.
- Кто-то хочет сплясать на наших могилах, - заметил Шарлерой. Его
взгляд скользнул, охватывая всю Землю в целом. - Прекрасный выйдет
мавзолей.
Я отступил, выхватывая меч из ножен. Услышал сбоку металлический
лязг: Окпетис Марн извлек свой клинок. Теперь мы стояли, спина к спине,
готовые встретить накатывающуюся орду мегентов.
- Недешево им обойдутся наши жизни, Джон Уэстерли, - произнес Окпетис
Марн с гортанным присвистом, свойственным мнерианской расе.
- Пусть будет так, - согласился я. - Немало появится вдов, к исходу
этого дня им придется танцевать Плач По Уходящим.
- И многим безутешным папашам придется в одиночестве приносить жертву
Богу Пакостности, - кивнул Марн.
Мы улыбнулись собственным, леденящим кровь, словам. Но было вовсе не
до смеха. Мегентские воины медленно, но неумолимо надвигались на нас по
зеленовато-пурпурному мшистому дерну. Они уже обнажили свои рафтии -
длинные, кривые, обоюдоострые ножи, наводящие своим видом ужас даже в
самых отдаленных уголках цивилизованной галактики. Мы ждали.
Первый клинок скрестился с моим. Я парировал выпад и ударил, протыкая
верзиле глотку. Тот свалился, и я нацелился на следующего противника.
На этот раз их оказалось двое. Рядом, прерывисто дыша, действовал
мечом Окпетис. Положение казалось совершенно безнадежным.
Я подумал о беспрецедентном стечении обстоятельств, поставившем меня
в подобное положение. Подумал о Городах Земного Содружества, все
существование которых зависело от предрешенного исхода нынешней тупиковой
ситуации. Подумал об осени в Каркассоне, туманных рассветах в Саскатуне,
стального цвета дождях в Черных Холмах. Неужели все это только в прошлом?
Конечно же нет. Хотя - почему нет?
Мы сказали компьютеру:
- Таковы факты и таковы наши затруднения. Будь добр, реши эту
проблему и спаси жизнь, как нам, так и всей Земле.
Компьютер помудрил. Потом ответил:
- Проблема не имеет решения.
- Тогда каким образом мы можем спасти Землю от разрушения?
- Этого вы не сможете, - заявил компьютер.
Мы ушли в печали. Но тут Дженкинс сказал:
- Какого черта?! Это же мнение одного-единственного компьютера.
Нас это приободрило. Мы выше подняли головы. И решили обратиться за
следующими консультациями.
Цыганка раскинула карты. Они предвещали Окончательный Страшный Суд.
Мы ушли в печали. Но тут Майерс сказал:
- Какого дьявола - это же мнение одной-единственной цыганки.
Нас это приободрило. Мы выше подняли головы. И решили обратиться за
следующими консультациями.
Все началось столь внезапно. Мегентские воины-рептилии, долгое время
никого не тревожившие, неожиданно активизировались благодаря сыворотке,
полученной ими от Чарльза Энгстрома, телепата, свихнувшегося от жажды
власти. Джона Уэстерли спешно отозвали с Ангоса II, где он находился с
секретной миссией. Уэстерли крайне не повезло - он материализовался прямо
внутри круга Темных Сил, благодаря невольному вероломству Окпетиса Марна,
своего верного напарника-мнерианца, которого - о чем Уэстерли не знал -
пленили в Зале Текучих Зеркал, и его разум был перестроен изменником
Сантисом, вождем Энтропийной Гильдии. И это означало конец для Уэстерли, и
начало конца для всех нас.
Старик впал в ступор. Я отстегнул его от начавшего тлеть кресла и
почувствовал характерный кисло-сладкий запашок мангини - того жуткого
наркотика, что растет только в пещерах Ингидора, - коварное воздействие
которого сокрушило наши сторожевые посты вдоль Стены Звездного Пояса.
Я грубо потряс его:
- Престон! - кричал я. - Ради Земли, ради Магды, ради всего, что тебе
дорого, скажи - что случилось?
Глаза старика закатились. Рот судорожно подергивался. Он с трудом
выговорил:
- Зирн! Зирн потерян, потерян, потерян!
Его голова упала на грудь. Смерть разгладила лицо.
Зирн потерян! Мой мозг лихорадочно работал. Это означает, что Великий
Звездный Проход теперь открыт, негативные аккумуляторы не работают,
радиоуправляемые солдаты выведены из строя. Зирн - та рана, через которую
могли утечь наши жизненные силы. Но, несомненно, должен же быть выход?
Президент Эдгарс покосился на небесного цвета телефон. Его
предупреждали, что пользоваться им не стоит, за исключением разве что
самых непредвиденных случаев, а, возможно, лучше и тогда обойтись без
него. Уверен он, что теперешняя ситуация это оправдывает?... Он снял
трубку.
- Приемная Рая. Мисс Офеклия слушает.
- Это президент Эдгарс с Земли. Мне необходимо срочно поговорить с
Господом.
- Бога нет на месте, и он нескоро будет. Могу я вам чем-нибудь
помочь?
- Видите ли, - начал Эдвардс, - у меня тут, похоже, дела в самом деле
обстоят крайне скверно. Полагаю, приходит конец всему.
- Всему? - переспросила мисс Офелия.
- Ну, не в буквальном смысле всему. Но это означает гибель всех нас.
И Земли, и всего прочего. Если бы вы смогли обратить на это внимание
Господа...
- Поскольку Господь всеведущ, я уверена, он об этом знает.
- Я тоже уверен, что знает. Но я подумал, что если бы мне удалось
переговорить с ним лично...
- Боюсь, в данный момент это невозможно. Но вы можете передать
записку. Господь так добр и справедлив, что я уверена, он обдумает вашу
проблему и сделает то, что сочтет верным и благочестивым. Он великолепен,
смею вам сказать. Ах, как я люблю Господа!
- Мы все его любим, - безрадостно согласился президент Эдгарс.
- Могу еще чем-то служить?
- Нет. Да! Нельзя ли мне переговорить с мистером Джозефом Дж.
Эдгарсом, с вашего разрешения?
- Кто он такой?
- Мой отец. Он умер десять лет назад.
- Прошу прощения, сэр. Это не допускается.
- Тогда скажите, по крайней мере, он там, у вас?
- Простите, но нам запрещено разглашать такие сведения.
- Ладно, тогда скажите хотя бы - есть там у вас хоть кто-нибудь? Ну,
я подразумеваю, существует ли загробная жизнь? Или, может, там только вы с
Господом? Или вообще вы одна?
- Для получения информации, касающейся загробной жизни, - ответила
мисс Офелия, - вам следует обратиться к ближайшему пастору, попу, рабби,
мулле или к кому-либо еще из аккредитованного списка Господних
представителей. Благодарю за звонок.
Послышался мелодичный колокольный перезвон. И связь оборвалась.
- Ну, что сказал Большой Парень? - поинтересовался генерал Мюллер.
- Все, чего я добился, так это поболтал с его секретаршей.
- Лично я не верю во всякие суеверия, вроде Бога, - заявил генерал
Мюллер. - Даже если они порой и встречаются на самом деле, я полагаю, что
полезнее в них не верить. Сможем мы сами справиться?
СВИДЕТЕЛЬСТВО РОБОТА, КОТОРЫЙ МОГ БЫ БЫТЬ ДОКТОРОМ ЗАХОМ:
Моя подлинная личность мне неведома, и, полагаю, в данных
обстоятельствах мне этого никогда не выяснить. Но я был во дворце Йенгик.
Я видел, как мегентские воины роились на кроваво-красных балюстрадах,
переворачивая канделябры, круша, убивая, уничтожая. Губернатор погиб с
мечом в руке. Земная Гвардия нашла последнее прибежище в Башне Грусти и
пала до последнего человека в долгой и кровопролитной схватке. Придворные
дамы защищали свою честь кинжалами такими крохотными, что казались скорее
декоративными. Я видел гигантский пожар, поглотивший бронзовых орлов
Земли. Я глядел на дворец Йенгик - и это величественное здание,
знаменующее высший расцвет земного господства, беззвучно обратилось в
пыль, ту пыль, из которой возникло. И я знал, что теперь все потеряно, и
что участь Земли - планеты, лояльным сыном которой я считал себя, вопреки
тому факту, что был (предположительно), скорее собран, а не создан;
изготовлен, а не рожден, - участь священной Земли, скажу даже так,
предрешена: полное уничтожение, после которого не останется даже тени
воспоминания.
Настал последний день, когда я могу любить тебя. Слухи ночные
недобры, небо наливается красным. Люблю, когда вот так ты поворачиваешь
голову. Возможно, истинно, что мы - лишь жвачка в стальных челюстях жизни
и смерти. Но все же предпочитаю тратить время и быть на страже. Чтоб
встретить очевидное лицом к лицу. С тобою вместе.
Это конец, любимый мой, конец.
РОБЕРТ ШЕКЛИ
ЧАС БИТВЫ
- Сдвинулась эта стрелка, или нет? - спросил Эдвардсон,
стоя у иллюминатора и глядя на звезды.
- Нет, - ответил Морс.
Он уже в течении часа, не отрываясь, смотрел на детектор
Аттисона. Сейчас он быстро моргнул три раза и посмотрел вновь.
- Ни на миллиметр.
- Мне тоже кажется, что она не сдвинулась,сказал Кассель,
сидящий за панелью ракетного устройства управления.
Они замолчали. Изящная черная стрелка индикатора стояла
на нуле.
Ракетные пушки были на готове. Их черные носы глядели на
звезды.
Помещение наполнял ровный гул. Он исходил от детектера
Аттисона и действовал успоаивающе. Шум этот говорил о том, что
их детектор соединен с остальными детекторами, образующими
гигантскую сеть, опоясывающую Землю.
- Какого черта они не летят? - спросил Эдвардсон, все еще
глядя на звезды. - Почему они не нападают?
- Ах, да заткнись ты! - отозвался Морс. У него был
тревожный и усталый вид. На левом виске его виднелся старый
шрам - след от лучевого удара, который издали выглядел, как
ненастоящий.
- Я бы хотел, чтобы они уже пришли, - сказал Эдвардсон.
Он повернулся на своем стуле. - А ты не хочешь, чтобы они
пришли?
У Эдвардсона было узкое, боязливое лицо мыши, но мыши
достаточно умной, которую кошкам лучше избегать.
- А ты этого не хочешь? - повторил он.
Ему не ответили. Люди вернулись к своим обязанностям,
зачарованно глядя на шкалу детектора.
- Времени у них было достаточно, - сказал Эдвардсон,
обращаясь сам к себе. Кассель облизнул губы, потом зевнул.
- Кто-нибудь хочет сыграть со мной в козла?спросил он,
тряся своей бородой.
Борода эта была памятью его выпускных дней. Кассель
утверждал, что может продержаться почти пятнадцать минут,
пользуясь только кислородом в фолликулах волосков.
Правда, он ни разу не выходил в космос без шлема, чтобы
доказать это.
Морс повернулся, и Эдвардсон автоматически принялся
наблюдать за индикатором. Эта рутина стала их жизнью, частью
их подсознания. После двух совместных месяцев в космосе все
темы для разговоров были исчерпаны.
Их не интересовали уже ни выпускные дни Касселя, ни
победы Морса. Им было смертельно скучно даже от ожидания
нападения, которое могло произойти в любую минуту.
- Лично мне хотелось бы знать только одно, - сказал
Эдвардсон, с легкостью возвращаясь к старому разговорному
гамбиту. - Насколько далеко действует их сила?
Они целыми днями говорили о телепатических возможностях
неприятеля, и все-таки каждый раз возвращались к этому. Будучи
профессиональными солдатами, они не могли не размышлять о
своем враге и его оружие. Это было основное, о чем они
говорили.
- Что ж. - тихо ответил Морс, - Сеть наших детекторов
контролирует систему далеко за орбитой Марса.
- Где мы и сидим, - сказал Кассель, который наблюдал за
индикатором, в то время, как другие говорили.
- Они могут даже не знать, что у нас есть сеть
детекторов, - сказал Морс, как он уже говорил тысячу раз.
- Да брось ты, - сказал Эдвардсон, перекося лицо в
насмешке. - Они телепаты. Они просканировали мозг Эверсета до
мельчайших подробностей.
- Эверсет не знал, что у нас существует сеть детекторов.
- сказал Морс, вновь переводя свой взгляд на счетчик. - он был
захвачен до этого.
- Да ты только подумай! - возмутился Эдвардсон. - Они
просто спросят его: "Что бы вы сделали, если бы знали, что
телепатическая раса собирается завоевать Землю, как бы вы
охраняли свою планету?"
- Глупое рассуждение, - сказал Кассель. Может быть,
Эверсет даже не подумал бы об этом?
- Но ведь он мыслит как человек, разве нет? Все
согласились именно на такой защите. Эверсет согласился бы
точно так же.
- Силлогистика, - прошептал Кассель. - Очень шатко.
- Да, лучше бы его не захватывали в плен, - сказал
Эдвардсон.
- Могло быть и хуже, - вставил Морс. Лицо его было более
печально, чем обычно.
- Что было бы, если бы они захватили обоих?
- Я бы хотел, чтобы они уже пришли, - опять повторил
Эдвардсон.
-----оОо-----
Ричард Эверсет и К.Р.Джонс совершали первый полет, первый
межзвездный перелет. В системе Веги они обнаружили обитаемую
планету. Остальное было обычной процедурой. Все решила
монетка. На планету полетел в разведочном скуттере Эверсет,
поддерживающий радиоконтакт с оставшимся на корабле Джонсом.
Запись этого контакта транслировалась потом по всей
Земле.
- Только что встретил туземцев, - передавал Эверсет. -
Как забавно они выглядят. Опишу их тебе позже.
- Они пытаются с тобой обьясниться? - спросил Джонс,
направляя звездолет по межпланетной орбите.
- Нет! Подожди... О, господи, черт меня побери! Они
телепаты! Как тебе это нравится?
- Великолепно! - сказал Джонс.Продолжай.
- Подожди. Послушай, Джонс, мне эти ребята не нравятся. У
них что-то нехорошее на уме. Господи!
- В чем дело? - спросил Джонс, поднимая корабль чуть
выше.
- Увы! Эти негодяи чертовски властолюбивы! Оказывается,
они уже захватили все звездные системы вокруг, и сейчас
ждут...
- Да?..
- Я неправильно понял, - вдруг с теплотой в голосе
прознес Эверсет. - не такие уж они и плохие.
Джонс соображал быстро. У него была подозрительная натура
и великолепная реакция. Он задал автопилоту программу на самое
большое ускорение, которое только мог выдержать, улегся в
кровать и сказал:
- Расскажи мне больше.
- Спускайся вниз, - ответил Эверсет в нарушение всех
законов. - Эти ребята что надо, честно говоря, они самые
чудесные...
Здесь запись разговора оборвалась, потому что Джонс был
вжат в кресло ускорением в двадцать "же" перед подготовкой
корабля для С-прыжка.
По дороге на землю он сломал три ребра, но все же он
добрался домой. Телепатическая раса начала войну. Что должна
делать Земля? Информация, которую принес Джонс, обросла
значительным количеством выводов, среди которых был и такой
телепатическая раса может с легкостью воздействовать на мозг
человека.
Эверсет говорил, что думали они, постепенно отметая
предыдущие обвинения. Они овладели им с поразительной
легкостью. Почему же этого не произошло в корабле с Джонсом?
Играло ли здесь роль расстояние? Или же они просто не
приготовились к неожиданному его отлету?
С уверенностью можно было сказать только то, что все, что
знал Эверсет, знал и противник.
Это означало, что они знали, где располагается Земля и
какой беззащитной была бы она, если говорить о телепатической
форме атаки. Можно было ожидать, что они прилетят на Землю.
Требовались какие-то средства, позволяющие аннулировать их
бесспорное преимущество.
Но какие? Какое оружие может справиться с мыслью?
Ученые с красными от бессоницы глазами не переставали
обсуждать этот вопрос. Как определить, что мозгом человека уже
овладели? Хотя враг и не был очень расторопен в случае с
Эворсетом, но останется ли он таким же?
Не научится ли он? Психологи рвали на себе волосы и
оплакивали отсутствие абсолютной шкалы для человеческой мысли.
Построить космический флот и оборудовать его своего рода
детекторами, установками и ракетными приспособлениями было
исполнено в короткий срок.
Был построен детектор Аттисона, нечто среднее между
радаром и электроэнцефалографом. Любое изменение или
отклонение от обычной человеческой волны мозга у людей,
работавших на детекторах звездолетов, вызвало бы движение
индикаторной стрелки на циферблате.
Даже кошмарный сон или бред повлияли бы на ее отклонение.
Казалось вполне вероятным, что любая попытка воздействовать на
мозг человека что-нибудь изменит.
Хоть где-нибудь, но это постороннее воздействие скажется.
Именно для этой цели и предназначался детектор Аттисона. Может
быть, он сработает.
Звездолеты с экипажами по три человека курсировали между
Землей и Марсом, образуя гигантскую орбиту. Десятки тысяч
людей сидели за пультами ракетного управления, наблюдая за
циферблатами детектора Аттисона с неподвижными стрелками.
-----оОо-----
- Может быть, выстрелить пару раз? - спросил Эдвардсон,
положив палец на красную кнопку пульта управления ракетами. -
Просто, чтобы проверить готовность орудий?
- Готовность этих орудий не нуждается в проверке, -
сказал Кассель, вороша пальцами в своей бороде. - Кроме того,
на других звездолетах все с ума сойдут.
- Кроме того, Кассель, - очень спокойно сказал Морс, -
перестань трепать свою бороду.
- Это еще почему?
- Потому, - почти шепотом сказал Морс, - что иначе я
запихаю каждый ее волосок в твою глотку.
Кассель улыбнулся и сжал руки в кулаки.
- С удовольствием, - сказал он, - я уже устал смотреть на
твой шрам.
Он встал.
- Прекратите, - проворчал Эдвардсон.
- Смотрите за стрелкой.
- Ни к чему, - ответил Морс, откидываясь назад. - К
системе подведен сигнал тревоги.
Но все взглянули на стрелку.
- А что, если сигнал не сработает? - спросил Эдвардсон. -
Что, если и циферблат испортился? Приятно вам будет, когда
кто-нибудь заберется в ваш мозг?
- Циферблат сработает, - сказал Кассель.
Он переводил взгляд с лица Эдвардсона на бездействующий
индикатор и обратно.
- Пойду-ка я отдохну, - сказал Эдвардсон.
- Подожди, - сказал Кассель. - Давай сыграем в козла?
- Ну хорошо.
Эдвардсон отвернулся и достал колоду засаленных карт, в
то время, как Морс опять уставился на циферблат.
- Я бы очень хотел, чтобы они уже пришли,сказал он.
- Сдавай, - проворчал Эдвардсон, протягивая колоду
Касселю.
- Интересно, как они выглядят? - продолжал Морс, глядя на
индикатор.
- Возможно, так же, как и мы, - ответил Кассель, глядя на
циферблат.
Кассель поднимал карты медленно, одну за другой, как
будто надеялся, что найдет под ними что-то интересное.
- М-м-м... следовало бы послать с нами еще одного, -
заявил он. - Мы могли бы сыграть в бридж.
- Я не играю в бридж, - сказал Эдвардсон.
- Ты мог бы научиться.
- Почему мы сами не послали туда флот? Почему мы не
разбомбили их планету?
- Не говори ерунды, - ответил Эдвардсон.
- Мы бы потеряли любой посланный туда звездолет.
Возможно, он бы и возвратился бы к нам, но уже с
противоположной целью.
- Ты проиграл, - констатировал Кассель.
- Тысячу раз! - весело ответил Эдвардсон.Сколько я тебе
должен?
- Три миллиона пятьсот восемьдесят долларов.
- Я бы очень хотел, чтобы они уже прилетели, - пел свою
песню Морс.
- Выписать тебе чек?
- Можешь не торопиться до следующей недели.
- Кто-нибудь должен договориться с этими негодяями, -
сказал Морс, заглядывая в иллюминатор. Кассель медленно
посмотрел на циферблат.
- Я только подумал об одной вещи, - сказал Эдвардсон.
- О чем ты?
- Это, наверное, ужасное чувство, когда твоим мозгом
управляют. Это, наверное, невыносимо.
- Ты узнаешь, когда это произойдет, - сказал Кассель.
- Знал ли об этом Эверсет?
- Возможно, но он просто не мог ничего с этим поделать.
- С моим мозгом все в порядке, сказал Кассель. - Но если
хоть один из вас, ребята, начнет вести себя иначе, чем
обычно... пеняйте на себя!
Они все рассмеялись.
- Ну что ж, - сказал Эдвардсон, - Я бы не отказался от
шанса договориться с ними. Это вовсе не глупо.
- Почему бы и нет? - сказал Кассель.
- Ты имеешь в виду - полететь к ним навстречу?
- Конечно. Из того, что мы сидим здесь, ничего хорошего
не получится.
- Я думаю, мы можем кое-что сделать. медленно произнес
Эдвардсон. - В конце-концов, с ними можно договориться. Они
разумные существа, но они не непобедимы.
Морс сверил курс корабля с расчетным, потом поднял
голову.
- Ты думаешь, нам следует установить контакт с командой
соседнего звездолета? Сказать им, что мы хотим сделать?
- Нет! - воскликнул Кассель, и Эдвардсон согласно кивнул
головой.
- Это запрещено. Мы просто полетим и посмотрим, что мы
можем сделать. Если они не ответят, мы их просто уничтожим.
- П_О_С_М_О_Т_Р_И_М!
Из иллюминатора они увидели красное пламя реактивного
двигателя: соседний звездолет в их секторе устремился вперед.
- Им, должно быть, пришла в голову та же мысль, - сказал
Эдвардсон.
- Давайте доберемся туда первыми, - предложил Морс.
Кассель включил двигатели, и их вжало перегрузкой в сиденья.
- Стрелка так и не сдвинулась? - крикнул Эдвардсон,
пытаясь перекричать звонок сигнальной системы, подведенной к
детектору.
- Ни на миллиметр, - ответил Кассель, глядя на циферблат,
по которому стрелка прошла весь путь и уперлась в
ограничитель.
R.Sheckley "Tripout"
Р.Шекли "Прогулка" перевод В.И.Баканова
Возник Папазиан, замаскированный под человека. Он быстро
проверил, на месте ли голова. "Нос и носки ботинок должны
смотреть в одну сторону", - напомнил он себе.
Все системы работали нормально, в том числе и компактная
душа, которая питалась от батареек для карманного фонарика.
Папазиан очутился на земле, в непонятном, сверхъестественном
Нью-Йорке, на перекрестке десяти миллионов человеческих судеб.
Ему захотелось гроппнуть, но человеческое тело не было для этого
приспособлено, и он просто улыбнулся.
Папазиан вышел из телефонной будки - играть с людьми.
Сразу же он столкнулся с тучным мужчиной лет сорока. Мужчина
остановил его и спросил:
- Эй, приятель, как быстрее пройди на угол Сорок девятой и
Бродвея?
Папазиан ответил без колебания:
- Ощупывайте эту стену, а когда найдете неплотность, идите
напролом. Этот туннель проложили марсиане - когда они еще были
марсианами. Выйдете как раз к углу Сорок восьмой улицы и Седьмой
авеню.
- Остряк чертов! - пробормотал мужчина и ушел, даже не
дотронувшись до стены.
- Какая косность! - сказал про себя Папазиан. - Надо бы
включить это в рапорт.
Но нужно ли ему готовить рапорт? Он не имел понятия.
Время ленча. Папазиан вошел в забегаловку на Бродвее близ
Двадцать восьмой улицы и обратился к буфетчику:
- Я хотел бы попробовать ваши знаменитые "хот догс".
- Знаменитые? - изумился буфетчик. - Скорей бы настал такой
день!
- Уже настал, - возразил Папазиан. - Ваши "хот догс"
пользуются хорошей репутацией по всей галактике. Я знаю кое-кого,
кто преодолел тысячи световых лет ради этих булочек с сосисками.
- Чушь! - убежденно сказал буфетчик.
- Да? Возможно, вас заинтересует, что в настоящий момент
половина ваших клиентов - пришельцы. В гриме, конечно.
Каждый второй клиент побледнел.
- Вы что, иностранец? - спросил буфетчик.
- Альдебаранец по материнской линии, - объяснил Папазиан.
- Тогда все ясно, - сказал буфетчик.
Папазиан шел по улице. Он ничего не знал о жизни на Земле и
наслаждался своим неведением: ему так много еще предстоит узнать.
Изумительно - не иметь представления, что делать дальше, кем
быть, о чем говорить.
- Эй, приятель! - окликнул его прохожий. - Я доеду по этой
линии до Порт-Вашингтон?
- Не знаю, - сказал Папазиан, и это было правдой.
К сожалению, в невежестве есть определенные неудобства.
Какая-то женщина поспешила объяснить им, как добраться до
Порт-Вашингтона. Узнавать новое довольно интересно, но Папазиан
считал, что незнание увлекательнее.
На здании висело объявление: "Сдается в аренду".
Папазиан вошел и взял в аренду. Он полагал, что поступил
правильно, хотя в глубине души надеялся, что ошибся, потому что
так было бы занятнее.
Молодая женщина сказала:
- Добрый день. Я мисс Марш. Меня прислало агентство. Вам
нужна секретарша?
- Совершенно верно. Ваше имя?
- Лилиан.
- Сойдет. Можете приступать к работе.
- Но у вас нет ничего, даже машинки.
- Купите все, что необходимо. Вот деньги.
- А что от меня требуется?
- Вы меня спрашиваете? - с мягкой укоризной сказал Папазиан.
- Я понятия не имею, чем заняться мне самому.
- А что вы собираетесь делать, мистер Папазиан?
- Вот это я и хочу выяснить.
- О... Ну хорошо. Мне кажется, вам понадобятся стол, стулья,
машинка и все остальное.
- Превосходно Лили! Вам говорили, что вы очень хорошенькая?
- Нет...
- Значит, я ошибся. Если вы этого не знаете, то откуда знать
мне?
Папазиан проснулся в отеле "Центральный" и сменил имя на
Хол. Он сбросил с себя верхнюю кожу и оставил под кроватью, чтобы
не умываться.
Лилиан была уже в конторе, расставляла новенькую мебель.
- Вас дожидается посетитель, мистер Папазиан, - сказала
секретарша.
- Отныне меня зовут Хол. Впустите его.
Посетителем оказался коротышка по имени Джасперс.
- Чем могу быть полезен, мистер Джасперс? - спросил Хол.
- Не имею ни малейшего представления, - смутился посетитель.
- Я пришел к вам, повинуясь необъяснимому порыву.
Хол напрочь забыл, где он мог оставить свою Машину
Необъяснимых Порывов.
- И где же вы его ощутили? - поинтересовался он.
- К северо-востоку отсюда, на углу Пятой авеню и
Восемнадцатой улицы.
- Около почтового ящика? Так я и думал! Вы очень помогли мне
мистер Джасперс! Чем могу вам услужить?
- Говорю вам, не знаю! Это был необъяснимый...
- Да. Но чего бы вы хотели?
- Побольше времени, - печально сказал Джасперс. - Разве не
все этого хотят?
- Нет, - твердо сказал Хол. - Но, возможно, я помогу.
Сколько времени вам нужно?
- Еще бы лет сто, - попросил Джасперс.
- Приходите завтра, - сказал Хол. Посмотрим, что удастся для
вас сделать.
Когда посетитель ушел, Лилиан спросила:
- Вы действительно можете ему помочь?
- Это я выясню завтра, - ответил Хол.
- Почему не сегодня?
- А почему не завтра?
- Потому что вы заставляете ждать, а это нехорошо.
- Согласен, - сказал Хол. - Зато очень жизненно.
Путешествуя, я заметил, что жизнь - суть ожидание. Значит,
следует наслаждаться всем, пребывая в ожидании, потому что только
на него вы и способны.
- Это чересчур сложно для меня.
- В таком случае напечатайте какое-нибудь письмо.
На тротуаре стоял человек с американским флагом. Вокруг
собралась небольшая толпа. Человек был старый, с красным
морщинистым лицом. Он говорил:
- Я хочу вам поведать о мире мертвых, они ходят по земле
рядом с нами. Что вы на это скажете, а?
- Лично я, - заметил Хол, - вынужден согласиться, потому что
рядом стоит старая седовласая женщина в астральном теле с
высохшей рукой.
- Боже мой, это, наверное Этель! Она умерла в прошлом году,
мистер, и с тех пор я пытаюсь с ней связаться. Что она говорит?
- Цитирую:"Герберт, перестань молоть чепуху и иди домой. Ты
оставил на плите яйца, вода уже вся выкипела, и через
какие-нибудь полчаса твоя жалкая обитель сгорит дотла".
- Точно Этель! - воскликнул Герберт. - Этель, как ты можешь
называть чепухой разговоры о мире мертвых, когда ты сама - дух?
- Она отвечает, - доложил Хол, - что мужчина, который и
яиц-то толком не сварит, не спалив свою квартиру, не вправе
рассуждать о духах.
- Вечно она меня пилит, - посетовал Герберт и заторопился
прочь.
- Мадам, не слишком ли вы строги с ним? - спросил Хол.
- Он никогда не слушал меня при жизни и не слушает теперь.
Разве можно быть слишком строгой с таким человеком?.. Приятно
было поболтать с вами, мистер, но мне пора, - сказала Этель.
- Куда? - поинтересовался Хол.
- В Дом Престарелых Духов, куда же еще? - и она незримо
исчезла.
Хол в восхищении покачал головой.
"Земля! - подумал он. - Какое прекрасное место!"
На Кафедральной аллее толпился народ - в основном,
венерианцы, замаскированные под немцев, и обитатели созвездия
Стрельца, прикидывающиеся хиппи.
К Холу подошел какой-то толстяк и спросил:
- Простите, вы не Хол Папазиан? Я Артур Вентура, ваш сосед.
- С Альдебарана? - спросил Хол.
- Нет. Я, как и вы, из Бронкса.
- На Альдебаране нет Бронкса, - констатировал Хол.
- Придите в себя, Хол! Вы пропадаете почти неделю. Алина
сходит с ума от беспокойства. Она хочет обратиться в полицию.
- Алина?
- Ваша жена.
Хол понял, что происходит. То был Кризис Совпадения
Личности. Как правило, внеземные туристы с таким явлением не
сталкивались. Кризис сулил Холу потрясающие впечатления. Если бы
только они сохранились в памяти!
- Хорошо, - сказал Хол, - благодарю вас за информацию. Жаль,
что я причинил столько волнений моей жене, моей дорогой Полине...
- Алине, - поправил Вентура.
- Ну да. Передайте ей, что я приеду, как только выполню
задание.
- Какое задание?
- Мое задание заключается в выяснении моего задания.
Хол улыбнулся и попытался удалиться. Но Артур Вентура
обнаружил уникальную способность роиться и окружил Папазиана со
всех сторон, производя шум и предпринимая попытки силового
воздействия. Папазиан подумал о лазерном луче и замыслил убить
всех Артуров, но потом решил, что это не в духе происходящего..
Лица, одетые в форму, водворили Папазиана в квартиру, где он
пал в бъятия рыдающей женщины, которая тут же принялась сообщать
ему сведения личного характера.
Хол заключил, что эту женщину звали Алина. Женщина считала,
что она его жена. И могла предъявить соответствующие бумаги.
Сперва было даже забавно иметь жену, детей, настоящую
работу, счет в банке, автомобиль, несколько смен белья и все
остальное, что есть у землян, Хол до самозабвения играл с новыми
вещами.
Почти каждый день Алина спрашивала его:
- Милый, ты еще ничего не вспомнил?
А он отвечал:
- Ничего. Но я уверен, что все будет в порядке.
Алина плакала. Хол привык к этому.
Соседи были очень заботливы, друзья - очень добры. Они изо
всех сил скрывали от него, что он не в своем уме - чудик, дурик,
псих ненормальный.
Хол Папазиан узнал все, что когда-либо делал Хол Папазиан, и
делал то же самое. Простейшие вещи он находил захватывающе
интересными. Мог ли альдебаранец рассчитывать на большее? Ведь он
жал настоящей земной жизнью, и земляне принимали его за своего!
Конечно, Хол совершал ошибки. Он плохо ладил со временем, но
постепенно приучился не стричь газон в полночь, не укладывать
детей в пять утра и не уходить на работу в девять вечера. Он не
видел причин для таких ограничений, но они делали жизнь
интереснее.
По просьбе Алины Хол обратился к доктору Кардоману -
специалисту по чтению в головах людей. Доктор сообщал, какие
мысли хорошие и плодотворные, а какие - плохие и грязные.
Кардоман:
- Давно ли у вас появилось ощущение, что вы - внеземное
существо?
Папазиан:
- Вскоре после моего рождения на Альдебаране.
Кардоман:
- Мы сэкономим массу времени, если вы признаете, что вас
одолевают странные идеи.
Папазиан:
- Мы сэкономим столько же времени, если вы признаете, что я
альдебаранец, попавший в трудное положение.
Кардоман:
- Тихо! Слушай, приятель, такое заявление может завести черт
знает куда. Подчинись моим указаниям, и я сделаю из тебя
пай-мальчика.
Папазиан:
- Тихо!
Дело шло на поправку. Ночи сменялись днями, недели
складывались в месяцы. У Хола бывали моменты прозрения, доктор
Кардоман это приветствовал. Алина писала мемуары под названием
"Исповедь женщины, чей муж верил, что он с Альдебарана".
Однажды Хол сказал доктору Кардоману:
- Кажется, ко мне возвращается память.
- Хм-м, - ответил доктор Кардоман.
- Я вспоминаю себя в возрасте восьми лет. Я поил какао
железного фламинго на лугу, возле маленькой беседки, недалеко от
которой катила свои воды река Чесапик.
- Ложная память из фильмов, - прокомментировал доктор
Кардоман, сверившись с досье, которое собрала на мужа Алина. -
Когда вам было восемь, вы жили в Янгстауне, штат Огайо.
- Черт побери! - в сердцах воскликнул Папазиан.
- Но вы на верном пути, - успокоил его Кардоман. У каждого
есть подобная память, скрывающая страх и наслаждение больной
психики. Не расстраивайтесь. Это добрый признак.
Папазиан приходил и с другими воспоминаниями: о юности,
которую о провел юнгой на английской канонерке, о тяготах
Клондайка...
Это были неоспоримо земные воспоминания, но не их искал
доктор Кардоман.
В один погожий день в дом пришел продавец щеток - он хотел
поговорить с хозяйкой.
- Она вернется через несколько часов, - извинился Папазиан.
- У нее сегодня урок греческого, а потом резьбы по камню.
- Прекрасно, - сказал продавец. - На самом деле я хотел
поговорить с вами.
- Мне не нужны щетки, - ответил Папазиан.
- К черту щетки. Я офицер службы связи. Должен напомнить
вам, что мы отбываем ровно через четыре часа.
- Отбываем?
- Все приятное когда-нибудь кончается, даже отдых.
- Отдых?
- Бросьте! - отрезал продавец щеток или офицер связи. - Вы,
альдебаранцы, совершенно невыносимы.
- А вы откуда?
- Я с Арктура. Как провели время, играя с аборигенами?
- Кажется женился на одной местной, - сообщил Папазиан.
- Настоящая земная жена, это входило в вашу программу. Ну,
идете?
- Бедная Полина расстроится, - посетовал Папазиан.
- Ее имя Алина. Как большинство землян, она все равно
значительную часть времени проводит в расстроенных чувствах. Но я
не могу заставлять вас. Если пожелаете остаться, учтите, что
следующий туристический корабль будет через 50-60 лет.
- Пошли они все к черту, - сказал Папазиан, - Я с вами.
- По-прежнему ничего не помню, - пожаловался Хол офицеру
связи.
- Естественно. Ваша память осталась в сейфе на корабле.
- Зачем?
- Чтобы вы не чувствовали себя в незнакомой обстановке. Я
помогу вам разобраться.
Корабль поднялся в полночь. Полет был замечен локационным
подразделением ВВС. Изображение, возникшее на экране, объяснили
большим скоплением болотного газа, через которое пролетела
плотная стая ласточек.
Несмотря на отвратительный холод открытого космоса, Хол
оставался на палубе и наблюдал, как в отдалении исчезала Земля.
Его ждет скучная однообразная жизнь, ждут жены и дети...
Но он не испытывал сожаления. Земля - чудесное место для
отдыха, однако она мало приспособлена для жизни.
Роберт ШЕКЛИ
"ПУСТЬ КРОВАВЫЙ УБИЙЦА..."
Я не буду описывать эти мучения. Не хочу. Просто потому, что их
невозможно описать. Такого даже под анестезией не выдержать. Я выдержал
лишь из-за того, что эти ублюдки не догадались спросить - хочу я
выдерживать или нет. Мое мнение их не интересовало.
Когда все кончилось, я открыл глаза и посмотрел на лица браминов. Их
было трое. И, как всегда, в белых халатах и марлевых масках. Считается,
что маски они носят, чтобы не подцепить от нас какую-нибудь заразу, хотя
каждый солдат знает - они просто скрывают от нас лица.
Я был накачан анестетиками по самые уши, поэтому вся моя память
состояла из одних провалов. Какие-то жалкие обрывки воспоминаний.
- Долго я был на том свете? - спросил я.
- Больше десяти часов, - ответил один из браминов.
- Как все случилось?
- Разве не помнишь? - спросил самый высокий.
- Пока нет.
- Ну, - сказал высокий, - твой взвод был в траншее 2645Б-4. На
рассвете вы начали атаку на траншею 2645Б-5.
- И что там случилось?
- Тебя срезало пулеметной очередью. Новые пули - с мягкой головкой...
Неужели не помнишь? Одна в грудь, еще три - по ногам. Санитары подобрали
тебя уже покойником.
- Траншею-то взяли? - спросил я.
- В тот раз - нет.
- Ясно...
Постепенно действие анестетиков слабело и я начал кое-что
припоминать. Ребят из моего взвода. Траншею. Старушка 2645Б-4 была мне как
дом родной - мы в ней торчали уже год с небольшим, и как траншея она была
очень даже ничего. Противник все время пытался ее захватить, и наша
утренняя вылазка на самом деле была контратакой. Я вспомнил, как пуля
развалила меня на куски - какое невыразимое облегчение я испытал в тот
миг!..
Тут я вспомнил еще кое-что и сел на операционном столе.
- Минуточку, ребята, - сказал я.
- Что такое?
- Ведь крайний срок для воскрешения - восемь часов после смерти, так?
- Техника совершенствуется, - сказал брамин. - Теперь можно оживлять
и через двенадцать часов. И это для всех ранений, кроме серьезных
повреждений мозговой ткани.
- Ну что ж, молодцы, - сказал я. Память прояснилась окончательно и я
понял, наконец, что же произошло. - Но на этот раз у вас вышла крупная
накладка.
- Что за чушь, рядовой? - спросил один из них с чисто офицерскими
интонациями.
- Гляньте-ка сюда, - и я протянул ему свой личный жетон. Насколько я
мог видеть его лицо, он нахмурился.
- Черт бы меня побрал! - пробормотал он.
- Оказывается, наши желания совпадают, - заметил я.
- Видишь ли, - сказал он. - Траншея была прямо завалена трупами. Нам
сказали, что все по первому разу. Приказано было всех поставить на ноги.
- И вы что, даже не смотрели жетоны?
- Когда?! У нас была чертова уйма работы! Конечно, мне очень жаль,
рядовой. Если бы я знал...
- К дьяволу ваши сожаления, - перебил я. - Мне нужен Генеральный
Инспектор.
- Ты что, в самом деле думаешь...
- Думаю, - отрезал я. - Не то чтобы я был крутым законником - в
окопах нас учили другим наукам. Но этот иск я предъявлю в лучшем виде. А
требовать встречи с Генеральным Инспектором - мое право, и будьте вы все
прокляты!
Они перешли на шепот, а я как следует себя осмотрел. Надо признать,
потрудились брамины здорово. Не так хорошо, конечно, как в первые годы
войны. Кожу как-то неаккуратно пересадили, да в потрохах я чувствовал
непорядок. Правая рука дюйма на два длиннее левой - кто ж это напорол-то?
А в общем, вполне...
Они закончили шептаться и принесли мою форму. Я оделся.
- Насчет встречи с Генеральным Инспектором, - сказал один из них. -
Тут есть некоторые трудности. Видишь ли...
Короче, генерала мне не дали, а подсунули вместо него здоровенного
добродушного сержанта - из тех опытных служак, которые потолкуют с тобой с
полным пониманием и сочувствием и оставят в уверенности, что дело твое
выеденного яйца не стоит, решить его проще простого, так что можно больше
не рыпаться.
- Что случилось, рядовой? - спрашивает он. - Говорят, ты устраиваешь
бузу из-за того только, что тебя, мертвеца такого, воскресили?
- Верно говорят, - отвечаю. - Даже по законам военного времени
простой солдат кой-какие права имеет, как мне объясняли... Или это все
туфта?
- Да нет, - говорит сержант. - Почему же туфта...
- Долг свой я выполнил, - продолжаю. - Семнадцать лет в строю, восемь
лет на передовой. Трижды убит, трижды воскрешен. По закону после трех
воскрешений каждый имеет право остаться трупом. У меня тот самый случай -
можешь посмотреть жетон, там все отмечено. А меня опять воскресили! Эти
чертовы доктора сваляли дурака, и радости мне от этого никакой. Хочу
покоиться в мире.
- Куда как лучше среди живых, - возражает сержант. - Пока жив, всегда
есть шанс стать нестроевым. И ротация идет, хотя и медленно: сам знаешь,
людей не хватает... Но шансы-то остаются!
- Мой шанс уже выпал, - отвечаю. - И лично я предпочитаю помереть.
- Думаю, могу тебе твердо пообещать, что месяцев через шесть...
- Я сдохнуть хочу, - вежливо говорю я. - По законам военного времени
имею почетное право.
- Конечно, кто спорит, - отвечает он, улыбаясь. - Но на войне сплошь
да рядом случаются ошибки. Особенно на такой войне, как эта.
Тут он откинулся на спинку стула и сцепил пальцы, закинув руки за
голову.
- Помню, как эта заваруха началась. Все думали, стоит нажать кнопку -
и все будет ясно. Но и у нас, и у красных было навалом противоракет, и это
прикрыло все атомные лавочки. А когда изобрели подавитель цепных реакций,
атомные бомбы просто вышвырнули на свалку...
- Что я, не знаю, что ли?..
- Враг превосходил нас числом, - строго сказал сержант. - И все еще
превосходит. Одних китайцев вон сколько миллионов!.. Армии были нужны
новые бойцы, и медики научились воскрешать погибших...
- Да знаю я... Дружище, поверь, я тоже хочу, чтобы победа осталась за
нами. Очень хочу. От всей души. И я был хорошим солдатом. Но меня шлепнули
уже три раза, и я...
- Дело в том, - сказал сержант, - что красные тоже начали воскрешать
погибших. И именно сейчас решается - кто кого. Победит тот, кто сможет
выставить больше солдат. Через несколько месяцев уже будет ясно, кто
победил. А ради такого дела стоит немножко потерпеть и не скулить из-за
ерунды. Обещаю, что тебя оставят в покое, когда снова укокошат. А сейчас
давай замнем...
- Хочу говорить с Генеральным Инспектором, - сказал я.
- Ну что ж, рядовой, - сказал сержант как-то не слишком дружелюбно. -
Иди-ка ты в комнату 303.
Я пошел в эту комнату и принялся ждать. Из-за того, что заварилась
такая каша, я чувствовал себя слегка неловко. Все-таки война... Но и эти
хороши! У солдата тоже права есть, хоть и война. Чертовы брамины...
Как они получили эту кличку - особая история. Они же не индусы, и тем
более не жрецы какие-нибудь - обыкновенные доктора. А словечко это
приклеилось к ним после того, как в одной газете появилась о них статья.
Тогда все это было еще сенсацией. Парень, который писал статью, жутко
восхищался, что врачи могут оживить мертвеца и поставить его в строй.
Горячая была новость. Так вот, этот парень цитировал по этому поводу стихи
Эмерсона. Начинались они так:
Пусть кровавый убийца верит в то, что он многих убил,
А убитые им верят в смерть от ножа или пули, -
Я смеюсь над их верой: мне подвластны орбиты светил,
Мне подвластно и то, чтобы мертвые к жизни вернулись...
Такие вот дела. Никогда не знаешь, останется ли убитый тобой парень
трупом или будет назавтра вовсю палить в сторону твоей траншеи. И сам ты
не знаешь, когда получаешь пулю: насовсем ты сдох или нет. Стихи Эмерсона
назывались "Брахма", поэтому наших медиков стали называть браминами.
Когда тебя оживляют по первому разу, это даже может понравиться. Жить
все равно лучше - даже если учесть всякие мучения и так далее. Но когда
тебя убивают и воскрешают, убивают и воскрешают, - в конце концов это
ужасно надоедает. Начинаешь думать, не слишком ли много раз ты помер, и
смерть представляется уже чем-то вроде возможности отдохнуть от этого
кошмара. Нужно только, чтобы тебя больше не оживляли - только и всего.
Вечный покой, и ничего более.
Эти умники наверху быстро сообразили, что если солдата слишком часто
оживлять, это начинает действовать ему на нервы и подрывает боевой дух.
Поэтому они установили предел - не больше трех воскрешений на брата. После
третьего раза можешь выбирать ротацию или спокойную смерть. Рекомендуется
выбирать второе - попробуйте-ка себе представить, какое воздействие может
оказать человек, который помирал целых три раза, на нравственное состояние
гражданских. И большая часть строевиков после третьего воскрешения
действительно предпочитают гарантированную смерть.
А меня вот надули и воскресили в четвертый раз. Я, вообще-то, патриот
каких поискать, но это вовсе не значит, что эта шутка у них пройдет.
В конце концов, я удостоился аудиенции самого адъютанта Генерального
Инспектора - это был стройный полковник со стальным взглядом. Сразу было
видно, что он не потерпит никаких безобразий. Он был полностью в курсе
моего случая и не хотел тратить на него слишком много драгоценного
времени, поэтому разговор получился коротким.
- Рядовой! - сказал он. - Во-первых, я выражаю вам искренние
соболезнования командования. Во-вторых, вышел новый приказ. Красные
повысили предельное количество воскрешений, поэтому выбора у нас нет.
Отныне личный состав будет уходить в отставку после шести воскрешений.
- Но этот приказ вышел уже после того, как меня убили, полковник!
- Он обладает обратной силой. Вы получили право еще два раза умереть
за отечество. Всего хорошего, рядовой.
И все. И ничего не поделаешь с этим высшим бесстыдством. Они даже не
представляют, каково нам приходится. Их, наверное, редко убивают больше
одного раза, так что они понятия не имеют, как человек чувствует себя
после четырех смертей.
Я плюнул и пошел в свою траншею.
Я брел между рядов колючей проволоки с отравленными шипами и думал. Я
прошел совсем рядом с какой-то громоздкой штуковиной, тщательно закутанной
в брезент с надписью "Секретное оружие". Наш сектор просто набит секретным
оружием. Каждую неделю ученые подкидывают что-нибудь новенькое. И может,
какая-нибудь из их штучек однажды поможет нам выиграть войну.
Но на все это мне было уже наплевать. Я вспомнил следующее
четверостишие Эмерсона:
Все, что люди забыли, хранит моя вечная память,
Мне и тьма безразлична, и сияние горней звезды;
Что мне стоны богов, из гордыни отвергнутых вами?
Что мне ваша гордыня? И что мне раскаянья стыд?..
Старик Эмерсон здорово написал. Именно это и чувствует человек после
того, как четыре раза даст дуба. Все безразлично и и как-то перестаешь
обращать внимание на нюансы. Я не циник, просто после четвертого
воскрешения взгляды на мир и на вопросы бытия несколько меняются.
Наконец, я добрался до старой доброй 2645Б-4, и похлопал по плечам
своих парней. Оказалось, завтра на рассвете мы снова пойдем в наступление.
Я решил, что это очень кстати.
Может, кто-то и скажет, что я решил свалить в кусты - мне плевать.
По-моему, я уже довольно поумирал. И на этот раз я постараюсь погибнуть с
гарантией. Ошибки быть не должно...
С первыми лучами солнца мы прокрались мимо колючей проволоки и
бродячих мин на нейтральную полосу между нашей траншеей и 2645Б-5. Атака
предполагалась силами одного батальона, и все мы снарядили магазины
новейшими пулями-бумерангами. Мы подкрались чертовски близко к вражеским
позициям, прежде чем противник нас обнаружил и открыл огонь.
Мы дрались за каждый дюйм. Парни гибли вокруг меня десятками, я же не
получил ни царапины. Я даже начал верить, что на этот раз мы все-таки
возьмем траншею - и, может быть, я даже останусь в живых...
И тут, наконец, влепило. Разрывная пуля. Прямо в грудь. Определенно,
смертельное ранение. Обычно после такого падаешь и больше не встаешь. Кто
угодно, но не я. Я должен быть уверен, что на этот раз меня не воскресят.
Поэтому я встал и рванулся вперед, используя ружье как костыль. Я прошел
еще целых пятнадцать ярдов сквозь такой плотный огонь, какого вам в жизни
не увидеть. И вот, наконец, именно то! Ошибиться невозможно. Разрывная
пуля прямо в лицо. Ничтожнейшую долю секунды я еще чувствовал, как
разлетается на куски мой череп - и уже точно знал, что теперь-то я в
безопасности. Брамины ничего не могут сделать при серьезных ранениях в
голову, а мое ранение было чертовски серьезным.
Потом я умер.
Придя в сознание, я взглянул на белые халаты и марлевые маски
браминов.
- Долго я был на том свете? - спросил я.
- Два часа.
Тут я вспомнил все.
- Но мне же разнесло голову!
Марлевые маски смялись, и я понял, что брамины усмехаются.
- Секретное оружие, - сказал один из них. - Почти три года
разрабатывали. И вот, наконец, дескрэмблер работает. Колоссальный шаг
вперед!
- Да ну? - сказал я.
- Наконец-то медицина получила возможность лечить серьезные ранения в
голову, - продолжал брамин. - Как, впрочем, и любые другие ранения. Мы
можем вернуть в строй любого солдата, если от него останется более
семидесяти процентов - надо только собрать ошметки и свалить их в
дескрэмблер. На практике наши потери в живой силе сводятся к нулю. Это
поворот в ходе войны!
- Просто блеск, - сказал я.
- Кстати, - сказал брамин, - тебя наградили медалью. За геройское
продвижение под огнем противника после получения смертельного ранения.
- Ура, - сказал я. - Мы взяли 2645Б-5?
- Взяли. Уже готовится наступление на траншею 2645Б-6.
Я кивнул. Через пару минут мне вернули форму и отправили обратно на
передовую. Дела обстояли куда хуже, чем можно было ожидать. Кажется, мне
теперь придется научиться радоваться жизни. Что ж, вкусим ее во всей
полноте.
Теперь мне осталось погибнуть всего один раз - это будет уже шестой.
И последний.
Разве что выйдет какой-нибудь новый приказ...
Роберт ШЕКЛИ
ВСЁ ПРОВЕРЯЕТСЯ НА ПРАКТИКЕ
Его руки устали, но он снова и снова поднимал молоток и бил
по зубилу. Работа была почти закончена: ещё несколько букв - и
надпись, высеченная в твёрдом граните, будет завершена. Он
поставил последнюю точку и выпрямился, не заметив упавших на пол
пещеры инструментов. Он вытер пот с покрытого пылью лица и гордо
прочёл написанное:
Я ВОССТАЛ ИЗ ГРЯЗИ ЭТОЙ ПЛАНЕТЫ НАГ И БЕЗЗАЩИТЕН, Я
ИЗГОТОВИЛ ОРУДИЯ ТРУДА. Я СТРОИЛ И ЛОМАЛ, ТВОРИЛ И РАЗРУШАЛ.
Я СОЗДАЛ НЕЧТО, ПРЕВЗОШЕДШЕЕ МЕНЯ, И ЭТО МЕНЯ УНИЧТОЖИЛО.
ИМЯ МОЁ - ЧЕЛОВЕК, И ЭТО МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ТРУД.
Он улыбнулся. Неплохо написано. Может и недостаточно красиво,
но вполне подходяще как дань последнего из людей исчезнувшей
человеческой расе. Он взглянул на инструменты, валявшиеся у ног.
Они больше не были нужны, и он испарил их.
Проголодавшись после долгой работы, он присел на корточки в
конце пещеры и создал обед. Посмотрев на пищу, почувствовал, что
чего-то не хватает; потом сотворил стол со стулом, тарелки и
чашки. Ему стало стыдно - ведь он снова забыл о них.
Хотя некуда было спешить, он ел торопливо. Его обед составили
гамбургер, картофельное пюре, горошек, хлеб и мороженое - так
обычно получалось, если он не думал о чём-то особенном.
"Привычка," - решил он. Закончив, он заставил остатки пищи
исчезнуть, и вместе с ними стол с посудой растворились в
воздухе. Стул он оставил, и, сидя на нём, в раздумье уставился
на надпись. "Прекрасно," - подумалось ему, - "но ни одно
человеческое существо, кроме меня, не прочтёт этого".
Не было совершенно никаких сомнений в том, что он
единственный живой человек на Земле - война была тщательной.
Такой тщательной, как только человек - очень аккуратное животное
- мог её вести. В войне не было неприсоединившихся, политике
"моя хата с краю" не было места. Воевали или на одной стороне,
или на другой. Бактерии, газы и радиация окутали Землю подобно
огромной туче. В первые дни войны "непобедимое секретное" оружие
побеждало "секретное" с почти монотонной регулярностью. И после
того, как последний палец нажал последнюю кнопку,
самозапускающиеся и самонаводящиеся бомбы и ракеты продолжали
литься на Землю. Несчастная Земля стала огромной свалкой, без
единого живого существа - растения или животного - от горизонта
до горизонта.
Он видел значительную часть этого и ждал, пока не убедился,
что упала последняя бомба; тогда он спустился.
"Очень умно с твоей стороны," - горько подумал он, оглядывая
из своей пещеры равнину из застывшей лавы, на которой стоял его
корабль, и искорёженные горы вдалеке.
Ты - предатель. Но кого это волнует?
Он был капитаном в Войсках Защиты Западного Полушария и за
два дня военных действий понял, чем всё это кончится. Загрузив
корабль сжатым воздухом, пищей и водой, он сбежал. Он знал, что
в суматохе и разрушении, царивших вокруг, его не хватятся - а
через несколько дней не осталось никого, кто мог бы его искать.
Он направил корабль на обратную сторону Луны и стал ждать.
Война была двенадцатидневной - он предполагал, что она продлится
четырнадцать - но пришлось ждать шесть месяцев, прежде чем
перестали взрываться автоматические ракеты. Тогда он вернулся.
Чтобы узнать, что остался один...
Он ожидал, что другие поймут тщетность всего, загрузят
корабли и тоже прилетят на обратную сторону Луны. Очевидно, им
не хватило времени, даже если и возникало желание. Он надеялся
на то, что могли остаться отдельные группы спасшихся, но он не
нашел никого. Война была слишком тщательной.
Посадка на Земле должна была бы убить его - ведь сам воздух
был ядовит. Он не обращал внимания - и жил. Казалось, что у него
выработался иммунитет к микробам и радиации; или это была часть
его новой силы? Он повстречал достаточно и того, и другого,
перелетая на своём корабле от руин одного города к руинам
другого, вдоль взорванных долин и равнин, сожжённых гор. Он не
нашёл жизни, но сделал открытие.
Он мог творить. Он осознал свою силу на третий день на Земле.
Затосковав, он захотел увидеть дерево посреди расплавленного
камня и металла. И дерево возникло. Остаток дня он
экспериментировал и обнаружил, что может создать всё, что видел
или о чём слышал когда-либо.
Предметы, которые были ему известны лучше, он создавал лучше.
Предметы, о которых он знал только из книг или разговоров -
дворцы, например - получались кособокими и хрупкими, хотя он мог
довести их до совершенства, мысленно работая над деталями. Все
его творения были трёхмерны. Даже пища имела вид пищи и,
кажется, насыщала его. Он мог забыть о любом из своих творений,
лечь спать и, проснувшись, находил его там, где оно и было,
ничуть не изменившимся. Он мог и разрушать. Одно мысленное
усилие - и созданный им предмет исчезал. Чем больше был предмет,
тем дольше приходилось дематериализовывать его.
Предметы, которые он не создавал - долины и горы - он мог
разрушать тоже, но нужно было больше времени. Казалось, материей
легче управлять, если она была создана им. Он даже мог создавать
птиц и маленьких животных - или что-то, что выглядело как птицы
и животные.
Он никогда не пытался создать человека.
Он не был учёным; он был космическим пилотом. Он имел смутное
представление об атомной теории и практически не разбирался в
генетике. Он думал, что какие-то изменения произошли в его
клетках, в его мозге или, может быть, в самой Земле. Причина
этого не особо его беспокоила. Это было действительностью и он
примирился с ней.
Он снова уставился на памятник. Что-то в нём беспокоило его.
Конечно, он мог бы сотворить его, но он не знал, сколько
просуществуют его создания после того, как он умрёт. Они
казались достаточно стабильными, но могли разрушиться вместе с
его собственным разрушением... Поэтому он пошёл на компромисс.
Он создал молоток и зубило, но выбрал гранитную стену, которую
создала природа. Напряженно работая много часов, здесь же
отдыхая и питаясь, он выбил буквы на стене внутри пещеры, чтобы
они меньше подвергались эрозии.
Из пещеры был виден корабль, возвышающийся на гладкой земле
выжженной равнины. Он не торопился вернуться на корабль. За
шесть дней надпись была закончена, навечно и глубоко выбитая на
скале.
Мысль, которая беспокоила его при взгляде на гранит, наконец
поднялась на поверхность. Единственными возможными читателями
его надписи будут пришельцы со звёзд. Как они расшифруют её? Он
зло уставился на надпись. Надо было написать её специальными
символами. Но какими? Математическими? Конечно, но что это
скажет пришельцам о Человеке? И что заставляет его думать, что
они вообще найдут эту пещеру?
Нет необходимости в надписи, когда вся история Человека
написана на лице планеты, похожем на подгоревшую корку. Он
проклял свою глупость, заставившую его потратить шесть дней на
ненужную надпись. Он был уже готов уничтожить её, когда услышал
шаги у входа в пещеру.
Он едва не упал, вскочив на ноги.
Там стояла девушка. Он быстро заморгал, но она не исчезла -
высокая, темноволосая девушка, одетая в рваную грязную одежду,
сделанную из одного куска ткани.
- Привет, - сказала она и вошла в пещеру. - Я услышала ещё в
долине, как ты стучишь.
Машинально он предложил ей свой стул и создал другой для
себя. Она осторожно попробовала прочность стула, прежде чем
уселась.
- Я видела, как ты сделал это, - произнесла она, - но я всё
ещё не верю. Это зеркала?
- Нет, - пробормотал он неуверенно. - Я создаю. У меня есть
сила... Одну минутку! А как ты сюда попала?
Он потребовал ответа, а мозг в это время лихорадочно
перебирал и отбрасывал варианты: "Она пряталась в одной из
пещер? На вершине горы?". Нет, оставалось только одно возможное
объяснение...
- Я была на твоём корабле, дружок, - она откинулась в кресле
и обхватила колено руками. - Когда ты загружал корабль, я
поняла, что ты хочешь улететь. Мне скучновато было вставлять
предохранители восемнадцать часов в день и я убежала с тобой.
Кто-нибудь ещё остался в живых?
- Нет. Но почему я не видел тебя? - он смотрел на одетую в
лохмотья, но от этого не менее прелестную девушку, и неясная
мысль промелькнула у него в голове. Он протянул руку и тронул её
плечо. Она не отстранилась, но на хорошеньком личике отразилась
обида.
- Я настоящая, - сказала она резко. - Ты должен был видеть
меня на Базе. Помнишь?
Он попытался мысленно вернуться в то время, когда База ещё
была - казалось, несколько веков назад. Там была темноволосая
девушка, одна из тех, на кого он не обращал внимания.
- Я думаю, что я замёрзла до смерти, - снова заговорила
девушка. - Или погрузилась в кому через несколько часов после
взлёта корабля. Паршивая же система обогрева на этой посудине!
Она задрожала от воспоминаний.
- Это отняло бы слишком много кислорода, - объяснил он. - Я
обогревал и обновлял воздух только в пилотской кабине. Берёг
запасы.
- Я рада, что ты не видел меня! - рассмеялась она. - Я
наверное выглядела как чёрт, вся покрытая инеем и мертвая! Ну и
спящая красавица из меня получилась! Да, я замёрзла. Когда ты
открыл все отсеки, я ожила. Вот и вся история. Наверное это
заняло несколько дней. Как же вышло, что ты меня не увидел?
- Я думаю, причина в том, что я давно не заглядывал на
ракету, - предположил он. - Мне не нужны продукты. Смешно - я
думал, что открыл все отсеки, но на самом деле не помню...
Она взглянула на надпись на стене.
- Что это?
- Я подумывал оставить что-то вроде памятника...
- А кто прочтёт надпись? - практично спросила она.
- Наверное, никто. Это была дурацкая затея.
Он сконцентрировался и через несколько секунд гранитная стена
стала снова гладкой.
- Я не могу понять до сих пор, как же ты выжила, - озадаченно
произнёс он.
- Но я выжила. Я не видела как ты сделал это, - она сделала
жест в сторону стула и стены, - но я примирилась с тем, что ты
можешь это. Почему бы и тебе не примириться с тем, что я жива?
- Пойми меня правильно, - произнёс он. - Мне очень нужно было
чьё-то общество. Особенно женское. Это просто... Отвернись-ка
на секунду.
Она подчинилась с удивлённым видом. Он быстро уничтожил
щетину на лице и сотворил чистые выглаженные брюки и рубашку.
Сбросив свою поношенную форму, он переоделся во всё новое,
уничтожил лохмотья; подумав, создал расчёску и причесал
спутавшиеся каштановые волосы.
- Хорошо, - сказал он. - Теперь можешь смотреть.
- Неплохо! - улыбнулась девушка, окинув его взглядом. -
Дай-ка мне расческу - и может, сделаешь мне платье? Двенадцатый
размер, но учти - я кое-где располнела.
С третьей попытки он справился с задачей - он никогда не
подозревал как обманчивы женские формы - и под конец создал пару
золотых босоножек на высоких каблуках.
- Немного жмут, - сказала она, надев их. - И не слишком-то
удобно разгуливать в таких не по тротуарам. Однако - большое
спасибо. С твоими способностями можно не задумываться о поисках
рождественских подарков, не правда ли?
Её тёмные волосы блестели под полуденным солнцем, она
выглядела прелестно и была очень похожа на человека.
- Посмотри, может быть и ты можешь творить? - настаивал он,
страстно мечтая разделить свои новые потрясающие способности с
ней.
- Я уже пыталась, - сказала она. - Ничего не выходит. Мир всё
ещё принадлежит мужчинам.
Он нахмурился.
- Как я могу убедиться в том, что ты настоящая?
- Ты опять? Вспоминаешь как создал меня, хозяин? - спросила
она, поддразнивая его и наклонилась, чтобы ослабить ремешок на
босоножке.
- Я думал о женщинах, - мрачно сказал он. - Должно быть, я
создал тебя во сне. Почему бы не допустить, что моё подсознание
имеет те же возможности, что и сознание? Надо полагать, я придал
тебе память, придумал легенду. Наверно, получилось очень
реалистично. И если тебя создало моё подсознание, сознание
никогда не узнает об этом.
- Ты просто смешон!
- Потому что если бы моё сознание знало, - продолжал он
непреклонно, - оно бы отвергло твоё существование. Все твои
функции как творения моего подсознания были бы предохранить меня
от знания и доказать каким бы то ни было образом - с помощью
обаяния или логики - что ты существовала раньше...
- Давай-ка ты сделаешь ещё одну женщину, если твой разум так
хорош! - она сложила руки на груди и откинулась в кресло, кивнув
головой.
- Ладно!
Он уставился в глубину пещеры и женщина начала появляться.
Она неохотно принимала форму: одна рука короче другой, ноги
слишком длинные. Концентрируя свои усилия, он добился правильных
пропорций. Но глаза её были посажены под странным углом, плечи и
спина были искажены. Он создал оболочку без мозга и внутренних
органов, просто автомат. Он приказал ей говорить, но только
бульканье вырвалось из её бесформенного рта: он не создал
голосовых связок. Пожав плечами, он уничтожил кошмарную фигуру.
- Я не скульптор, - произнёс он. - И не Бог.
- Я рада, что ты наконец понял это.
- Это всё равно не доказывает, - продолжал упорствовать он, -
что ты настоящая. Я не знаю, на что способно моё подсознание.
- Сделай что-нибудь для меня, - сказала девушка внезапно. - Я
устала слушать эту чепуху.
"Я причинил ей боль," - подумал он. - "Единственное кроме меня
человеческое существо на планете и я причинил ей боль!"
Он кивнул, взял её за руку и вывел из пещеры. На равнине
внизу он создал город. Он экспериментировал с ним несколько дней
назад и теперь было гораздо легче. Словно сошедший со страниц
"Тысячи и одной ночи", воплотивший мечты детства город поднялся
к небу чёрным, белым и розовым цветами. Стены его были из
сияющего рубина, ворота - из чёрного дерева, инкрустированного
серебром. Башни были красно-золотыми и украшены сапфирами.
Прекрасная лестница из слоновой кости поднималась к самому
высокому опаловому шпилю тысячами ступенек из испещрённого
прожилками мрамора. Там были лагуны с голубой водой, над которой
летали маленькие птички, а серебряные и золотые рыбки
проносились в их спокойных глубинах.
Они шли через город, и он создавал для неё розы - белые,
жёлтые и красные - и сады, полные странных цветов. Между двумя
увенчанными куполами спиральными зданиями он создал огромный
бассейн. На воду он пустил разукрашенную пурпурную барку,
нагруженную всеми яствами и напитками, какие он только мог
вспомнить.
Они плыли по лагуне, овеваемые созданным им лёгким ветерком.
- И всё это не настоящее, - напомнил он ей немного погодя.
Она улыбнулась.
- Нет. Это можно потрогать. Это настоящее.
- А что будет после моей смерти?
- Кого это интересует? Тем более, если ты можешь сделать всё
это, ты излечишь любую болезнь. Может быть, тебе удастся
победить старость и смерть.
Она сорвала цветок со склонившейся ветки и вдохнула его
аромат.
- Ты можешь предохранить его от увядания и смерти. То же
самое ты наверное сможешь сделать и для нас. Так в чём же дело?
- Хочешь уйти? - сказал он, выпуская дым только что созданной
сигареты. - Хочешь найти новую планету, нетронутую войной?
Хочешь начать сначала?
- Сначала? Ты имеешь в виду... Может позже. Сейчас я даже не
могу проходить мимо корабля, он напоминает мне о войне.
Они проплыли ещё немного.
- Теперь ты убедился, что я настоящая?
- Если честно, то нет, - ответил он. - Но я очень хочу
поверить.
- Тогда слушай, - шепнула она, наклоняясь к нему. - Я
настоящая.
Она обвила руками его шею.
- Я всегда была настоящей. И всегда буду. Ты хочешь
доказательств? Ну, я знаю, что я настоящая. И ты знаешь. И что
ещё тебе надо?
Он смотрел на неё, чувствуя её тёплые руки на шее, слушал её
дыхание. Он чувствовал аромат её кожи и волос, особенный,
принадлежащий только ей.
Медленно он произнес:
- Я верю тебе. Я люблю тебя. Как... как тебя зовут?
Она подумала мгновение.
- Джоан.
- Странно, - сказал он. - Я всегда мечтал о девушке по имени
Джоан. А как твоя фамилия?
Она поцеловала его.
Над их головами ласточки, созданные им, - его ласточки -
описывали широкие круги над лагуной, его рыбки проносились
бесцельно туда и обратно, и его город простирался, гордый и
прекрасный, до края искривленных лавовых гор.
- Ты не сказала мне свою фамилию, - напомнил он.
- Ах! Девичья фамилия женщины ничего не значит - она всегда
берёт фамилию мужа.
- Это отговорка!
Она улыбнулась:
- Правда?
Перевод с англ. Е. Санкова и М. Качёлкина.
Роберт Шекли
ЗЕМЛЯ, ВОЗДУХ, ОГОНЬ И ВОДА
фантастический рассказ
Радио на космическом корабле никогда не бывает в поряд-
ке, и радиостанция на борту "Элгонквина" не составляла иск-
лючения. Джим Раделл разговаривал с находящейся на Земле
Объединенной Электрической Компанией, когда связь вдруг
прекратилась и в маленькую кабину пилота ворвались чужие го-
лоса.
- Я не нуждаюсь в крючьях! - гремело радио. - Мне нужны
конфеты.
- Это станция Марса ? - спрашивал кто-то.
- Нет, это Луна. Убирайтесь к черту с моей волны!
- А что мне делать с тремя сотнями крюков?
- Проденьте их себе в нос! Алло, Луна!
Какое-то время Рэделл слушал обрывки чужих разговоров.
Радио успокаивало его, давало ему ощущение, что космос так и
кишит людьми. Ему приходилось напоминать себе, что все эти
звуки производят не более полусотни людей, какие-то пылинки,
затерявшиеся в пространстве поблизости от Земли.
Радио громыхало несколько мгновений, затем начался неп-
рерывный гул. Рэделл выключил приемник и пристегнулся ремня-
ми к креслу. "Элгонквин" пошел на снижение, скользя сквозь
облака к поверхности Венеры. Теперь, пока корабль не закон-
чит спуск, он мог заняться чтением или вздремнуть.
Перед Рэделлом стояли две задачи. Первая была разыскать
корабль - автомат, который Объединенная Электрическая посла-
ла сюда лет пять назад. На нем была установлена записывающая
аппаратура. Рэделл должен был ее снять и доставить на Землю.
"Элгонквин" шел по спирали к холодной, овеянной урага-
нами поверхности Венеры, автоматически настраиваясь на лока-
торную установку корабля - автомата. Корма корабля раскали-
лась докрасна, когда "Элгонквин", теряя скорость, пробился
через плотную атмосферу. Вихри снега окутали корабль, когда
он, работая хвостовыми дюзами, переворачивался для посадки.
И наконец, он мягко опустился на поверхность планеты.
- Совсем неплохо, малыш, - похвалил Рэделл корабль.Он
отстегнулся и подключил радио к своему космическому костюму.
Приборы показывали, что корабль- автомат находился в двух с
половиной милях, так что отягощать себя провизией не стоило.
Он просто прогуляется, заберет приборы и тут же вернется об-
ратно.
-Наверно, еще успею послушать спортивную передачу,-
сказал Рэделл вслух. Он последний раз проверил космический
костюм и отвернул первую крышку люка.
Испытание космического костюма и было второй и главной
задачей Рэделла.
Человек пробивался в космос.Конечно, в масштабах все-
ленной это были первые шаги.И все же вчерашние пещерные жи-
тели и созерцатели звезд покидали Землю.Вчера человек был
наг, до жалости слаб, безнадежно уязвим.Сегодня, закованный
в сталь, на добела раскаленных ракетах,он достиг Луны,Марса,
Венеры.
Космические костюмы были звеном в технологической цепи,
которая протягивалась от планеты к планете.Первые образцы
костюма, который был на Рэделле, прошли различные испытания
в условиях лаборатории. И выдержали их достойно. Теперь ос-
тавалось последнее - испытание в естественной обстановке.
-Подожди здесь, малыш, - сказал Рэделл кораблю.Он выб-
рался через последний люк и спустился по трапу "Элгонквина",
облаченный в самый лучший и самый дорогой космический кос-
тюм, когда-либо изобретенный человеком.
Рэделл пошел путем, которым его вел радиокомпас,шагать
было легко по неглубокому снегу.Вокруг почти ничего нельзя
было разглядеть: все тонуло в серых венерианских сумерках.
Кое-где сквозь снег пробивались тонкие упругие ветки
каких-то растений.Больше он не заметил никакой жизни.
Рэделл включил радио - думал услышать,как сыграла глав-
ная бейсбольная команда, но поймал лишь конец сводки погоды
на Марсе.
Пошел снег.Было холодно, во всяком случае, так показы-
вал прибор на запястье - в костюм холодный воздух проникнуть
не мог.Хотя в атмосфере Венеры кислорода было достаточно,
Рэделл не должен был дышать воздухом планеты.Пластиковый
шлем укрыл его в крошечном, созданным человеком собственном
мире.Поэтому он и не чувствовал холодного резкого ветра,
упорно бившего в лицо.
По мере продвижения вперед,снег становился все глубже.
Рэделл оглянулся.Корабля уже почти не было видно в серых су-
мерках, идти было очень трудно.
-Если здесь будет колония,- сказал он себе,- ни за что
не поселюсь.-Он усилил подачу кислорода и полез через сугро-
бы.
Потом включил радио и поймал какую-то музыку, но слышно
было так плохо, что нельзя было разобрать, музыка ли это во-
обще.Он с трудом брел в снегу часа два, мурлыкая песенку,
которую, как ему казалось, он слушал,- мысли у него были о
чем угодно, только не о Венере,- и прошел так больше мили.
Вдруг он по колено провалился в рыхлый снег.
Он встал, отряхнулся и заметил, что вокруг разгулялась
настоящая вьюга, а он ничего и не почувствовал в своем кос-
тюме.Причин для беспокойства не было.В чудодейственном кос-
тюме ему ничего не грозило.Вой ветра доходил до него слабыми
отголосками.Ледяная крупа в бессильной злобе билась о плас-
тиковый шлем, стучала, как дождь по железной крыше.
Он брел, проламывая наст на поверхности глубокого снега.
За следующий час снег стал еще глубже, и Рэделл заме-
тил, что скорость ветра необычайно возросла.Вокруг него рос-
ли сугробы и тут же покрывались тонкой коркой льда.
Ему и в голову не пришло повернуть назад.
-Черта с два, -Успокаивал себя Рэделл,-костюм ничего не
пропустит.
Потом он провалился в снег по пояс. Усмехнувшись, он
выбрался, но со следующим шагом снова проломил тонкий наст.
Он попытался идти напролом, но снега стали перед ним
непреодолимой преградой. Через десять минут он выдохся, и
ему пришлось усилить подачу кислорода. И все-таки Рэделл не
испытывал страха. Он твердо знал, что на Венере ничего опас-
ного нет: ни ядовитых растений, ни животных, ни людей. Ему
нужно было лишь совершить прогулку в самом усовершенствован-
ном и дорогом костюме, когда-либо созданном людьми.
Все больше хотелось пить. Теперь ему казалось, что он
просто застрял на одном месте. Снег теперь доходил до груди,
и все труднее и труднее стало выбираться на поверхность, а
выбравшись, он тут же проваливался снова. Но он упрямо шел
вперед еще с полчаса.
Потом остановился. Ничего вокруг не было видно - плот-
ная снеговая завеса падала с тускло-серого неба.За полчаса
он прошел ярдов десять.
Рэделл застрял.
Межпланетная связь никогда особой надежностью не отли-
чалась. Видно, Рэделлу так и не удастся передать на Землю
свое сообщение.
-Говорит "Элгонквин",- повторял он, -вызываю Обьединен-
ную Электрическую.
-Отлично, овощи купил, возвращаюсь.
-Стану я врать? Он сломал руку...
-... И четыре корзины спаржи. Да не забудьте написать
на них мое имя.
-Конечно, мы находимся в состоянии невесомости. И
все-таки руку он сломал.
-Говорит " Элгонквин"...
-Эй, контроль, пропустите меня - я с овощами
-Срочно, вне очереди, - взывал Рэделл. -Нужна Объеди-
ненная Электрическая. Я застрял в снегу. Не могу вернуться
на корабль. Что делать?
Радио ровно загудело.
Рэделл опустился на снег и стал ждать инструкции. Еще и
снегопад на голову! Он что им, эскимос, такое терпеть?
Обьединенная Электрическая впутала его в эту историю, пусть
теперь и вызволяет отсюда.
Костюм окутывал теплом, и Рэделл старался не вспоминать
о пище и воде. А сугробы вокруг все росли, и вскоре он зад-
ремал.
Проснувшись через несколько часов, Рэделл почувствовал
невыносимую жажду. Радио жужжало. Он понял, что придется са-
мому выбираться из беды. Если он не доберется до корабля как
можно скорее, то у него иссякнут последние силы и тогда уже
ничего не сделать. Тогда не помогут и удивительные свойства
космического костюма.
Он поднялся, в горле у него пересохло: жаль, что не до-
думался взять с собой чего-нибудь поесть. Но кто мог поду-
мать, что такое может случиться, ведь и пройтито было нужно
всего пять миль, да еще в таком замечательном костюме! Надо
что-то такое придумать, чтобы двигаться по этому тонкому
насту. Лыжи! Из чего делают лыжи на Земле? Он внимательно
осмотрел один из гибких кустиков, что торчали из снега. По-
жалуй они подойдут.
Рэделл попытался сломать один из них, твердый и масля-
нистый. Перчатки скользили по ветвям, невозможно было ухва-
титься. Ему бы сейчас нож! Но ножи ни к чему на космическом
корабле, они там так же бесполезны, как копье или рыболовный
крючок.
Он снова изо всех сил потянул растение, потом снял пер-
чатки и стал шарить в карманах - может найдется что-нибудь
режущее. В карманах ничего не было, кроме потрепанного эк-
земпляра "Правил посадки на планеты коммерческих кораблей
грузоподъемностью более 500 гросс-тонн". Он сунул книжку в
карман. Руки онемели от холода, и Рэделл снова натянул пер-
чатки.
Потом его осенило. Расстегнув на груди костюм, Рэделл
нагнулся и стал орудовать одной стороной застежки - "мол-
нии", как пилкой. На растении появился надрез, а внутрь кос-
тюма ворвался морозный воздух. Рэделл включил обогреватель и
продолжал пилить.
Так он перепилил три куста, а потом зубцы "молнии" за-
тупились и пилить стало невозможно. Надо делать эти штуки из
твердых сплавов, подумал Рэделл. Он расстегнул "молнию" на
рукаве и продолжал работать. В конце концов он напилил себе
сколько нужно стеблей подходящей длины. Оставалось застег-
нуть костюм, но это оказалось совсем непростым делом! Опилки
и вязкий сок набились меж зубцов. Рэделл с трудом застегнул-
ся и пустил обогреватель на полную силу. Теперь - за лыжи.
Стебли гнулись легко, но с такой же легкостью и разгинались,
а связать их было нечем.
-Дурацкое положение,- сказал он вслух. У него не было
ни шнурка, ни веревки - ничего такого.
"Что-же делать?"- спросил он себя.
-Никогда еще нигде так не принимали,- сказал кто-то по
радио.
-"Элгонквин" вызывает Землю,- яростно в тысячный раз
прохрипел Рэделл.
- Алло, Марс?
- Объединенная Электрическая вызывает "Элгонквин"...
- Может быть, это солнечная корона.
- Скорее похоже на космическое излучение. Кто это?
- Объединенная Электрическая. Наш корабль задержался...
- Говорит "Элгонквин"!- Надрывался Рэделл.
- Рэделл? Что вы там делаете? Вы не первооткрыватель, и
вы не на экскурсии. Забирайте аппаратуру и немедленно назад.
-Говорит Луна - 2...
-Придержите язык хоть на минуту, Луна!- Взмолился Рэделл.
-Послушайте, я влип. Застрял. Увяз в снегу. Нужны лыжи.
Лыжи! Вы слышите меня?
Радио размеренно урчало. Рэделл снова взялся за лыжи.
Стебли нужно связать. Оставался один выход - использовать
провода радио или обогревательной аппаратуры. Чем пожертво-
вать?
Да, выбор не из легких. Радио необходимо. Но с другой
стороны, даже сейчас, когда обогреватели работали непрерыв-
но, он мерз. Повредить обогреватель - значит остаться один
на один с холодом Венеры.
Да, придется пожертвовать радио, решил он.
-Вы ведь скажете ей, правда?- внезапно проговорило радио.
-В мой следующий отпуск... - И снова умолкло.
Рэделл понял, что не сможет без радио, без его голосов,
в своем одиноком кусочке цивилизованного мира.
Голова кружилась, одолевала усталость, горло пылало от
жажды, но Рэделл не чувствовал себя одиноким, пока успокаи-
вающе гудело из приемника. К тому же, если с лыжами у него
ничего не получится, без радио он действительно будет отре-
зан от всего мира.
Стремительно, боясь передумать, он сорвал провода обог-
ревателей, снял перчатки и взялся за дело.
Это было не так просто, как он предполагал. Он почти
ничего не видел, потому что пластиковый шлем покрылся измо-
розью. Узлы на скользкой пластиковой проволоке не держались.
Он стал вязать узлы посложнее, но все было бесполезно. После
долгих неудач и ошибок ему удалось связать узел, который
держался. Но теперь стебли выскальзывали из узлов. Ему приш-
лось исцарапать их застежками костюма, тогда они стали дер-
жаться.
Когда одна лыжа была почти готова, приступ головокруже-
ния заставил его прекратить работу. Нужен хоть глоток воды.
Он отвинтил шлем и сунул в рот пригоршню снега. Это немного
утолило его жажду.
Без шлема он видел получше. Пальцы рук и ног одеревене-
ли от холода, руки и ступни занемели. Но больно не было. По
правде говоря, это было приятное ощущение. Он почувствовал,
что ему смертельно хочется спать. Никогда в жизни так не хо-
телось. И Рэделл решил хоть немного вздремнуть, а потом
опять взяться за работу.
* * *
- Крайне срочно! Крайне срочно! Объединенная Электри-
ческая вызывает " Элгонквин". Отвечайте, "Элгонквин". Что
случилось?
- Не могу добраться до корабля, - бормотал Рэделл в по-
лусне.
- Что стряслось, Рэделл? Что-нибудь вышло из строя? Ко-
рабль?
- Корабль в порядке.
- Костры! Костюм подвел?
- Нет ... - вяло бормотал Рэделл сквозь сон. Он и сам
не понимал, что же произошло. Каким-то образом он был вырван
из цивилизованного мира и отброшен на миллионы лет назад, к
тем временам, когда человек в одиночку противостоял силам
природы. Еще недавно Рэделл был облачен в сталь и мог метать
молнии. Сейчас же он повержен наземь и сражается с силами
огня, воздуха и воды.
- Не могу объяснить. Только заберите меня отсюда, -
сказал Рэделл.
Он встряхнулся, прогоняя сон, и с трудом поднялся на
ноги, уверенный, что сделал важное открытие. Он только те-
перь понял, что борется за свою жизнь точно так же, как мил-
лиарды других людей боролись во все времена, как будут вечно
бороться, хоть им и даны небывалые космические корабли.
Он не собирается умирать. Так просто он не сдастся.
Прежде всего нужно разжечь огонь. В кармане брюк, ка-
жется, была коробка спичек.
Он быстро стащил с себя космический костюм и теперь
стоял на снегу лишь в штанах и рубашке. Потом он протоптал
снег до земли - и получилась защита от ветра. Он аккуратно
сложил стебли для костра и насовал между ними листков из
потрепанных "Правил". Поднес горящую спичку.
Если не загорится...
Но костер загорелся! Маслянистые ветки занялись сразу
же и запылали, растопив снег.
Рэделл набрал снегу в шлем и поднес его поближе к огню.
Теперь у него будет и вода! Он так низко наклонился над пы-
лающими стеблями, что у него затлела рубашка. Но огонь не
угасал. Рэделл швырнул в костер все оставшиеся стебли.
Их было немного. Даже если бросить в огонь наполовину
готовую лыжу, то и этого хватит ненадолго.
* * *
- Вы знаете, что она мне сказала? Нет, правда, хотите
знать, что она мне сказала? Она сказала...
- Срочно! Крайне срочно! Всем долой из эфира! Послушай-
те, Рэделл, это Объединенная Электрическая. За вами послан
корабль с Луны. Вы слышите нас?
- Слышу. Когда он будет здесь? - спросил Рэделл.
- Вы нас слышите, Рэделл? У вас все в порядке? Отвечай-
те, если можете.
- Я слышу вас. Когда придет корабль?...
- Мы вас не слышим. Считаем, что вы еще живы. Корабль
будет у вас через десять часов. Держитесь, Рэделл!
Десять часов! Огонь почти угас. Рэделл принялся пилить
стебли. Но он не успевал напилить новых, как костер угасал.
Снег в шлеме расстаял. Он выпил воду залпом и еще глубже
протоптал снег вокруг огня. Закутался в костюм и приник к
затухающему костру.
Десять часов!
Ему хотелось сказать им, что костюм замечательный. Да
только вся беда в том, что Венера заставила его вылезти из
костюма.
Ветер продолжал реветь над головой, не касаясь Рэделла
в его укрытии. От костра оставался лишь крошечный язычок
пламени. Рэделл в тревоге озирался: хоть бы что-нибудь отыс-
кать для костра на этой равнине.
* * *
- Держись, старина. Мы ближе. Всего семь с половиной
часов! Сожгли все горючее. Да не беда. Они послали к нам
специальный корабль с горючим. Ну, вот мы и здесь.
- Яркое пламя полыхнуло на сером небе Венеры и понес-
лось к молчащей громаде "Элгонквина".
Корабль сел совсем рядом с "Элгонквином". Трое выбра-
лись из него и спрыгнули в глубокий снег. Четвертый сбросил
вниз несколько пар лыж.
Да, он был прав насчет лыж, верно? - Они стояли все
вместе и внимательно вглядывались в прибор, который был
прикреплен у одного из них на запястье.
- Радио у него не работает. Пошли!
Они помчались по снегу, в спешке толкая друг друга. Че-
рез милю пошли медленнее, но курс держали верный - их вел
радиокомпас.
Потом они увидели Рэделла, скорчившегося над крохотным
костром. Радио валялось в нескольких ярдах от него, видно,
там он его и бросил.
Они подошли вплотную к Рэделлу, и он поднял голову и
взглянул на них, пытаясь им улыбнуться.
Их внимание привлек разодранный космический костюм на
снегу.
Рэделл поддерживал огонь в костре кусками подкладки са-
мого лучшего и самого дорогого космического костюма из всех
когда-либо созданных человеком.
Перевод с английского А. Балбека
Роберт ШЕКЛИ
ПУШКА, КОТОРАЯ НЕ БАБАХАЕТ
Диксону показалось, что сзади хрустнула ветка. Он обернулся и успел
краешком глаза заметить скользнувшую под кустом черную тень. Он замер на
месте, вглядываясь в заросли. Стояла полная тишина. Высоко над головой
какая-то птица вроде стервятника парила в восходящих потоках воздуха,
что-то высматривая внизу, чего-то ожидая.
И тут Диксон услышал в кустах тихое нетерпеливое рычание.
Теперь он точно знал - звери крадутся за ним. До сих пор это было
только предположение. Но смутные, едва заметные тени рассеяли его
сомнения. По дороге на радиостанцию они его не тронули - только в
нерешительности следили за ним. А теперь они готовы действовать.
Он вынул из кобуры дезинтегратор, проверил предохранитель, снова
сунул оружие в кобуру и зашагал дальше.
В кустах опять послышалось рычание. Кто-то терпеливо преследовал его,
вероятно, ожидая, когда он минует заросли кустарника и войдет в лес.
Диксон ухмыльнулся про себя.
Никакой зверь ему не страшен. У него есть дезинтегратор.
Если бы не это, Диксон ни за что не решился бы отойти так далеко от
корабля. Никто не может позволить себе просто так разгуливать по чужой
планете. Но Диксон мог. У него на поясе болталось оружие, с которым не
могло сравниться никакое другое, - абсолютная защита от всего, что только
может ходить, ползать, летать или плавать.
Это был самый совершенный пистолет, последнее слово техники в области
личного оружия.
Это был дезинтегратор.
Диксон снова оглянулся. Меньше там в полусотне метров позади
показались три хищника. Издали они напоминали собак или гнев. Они зарычали
и медленно двинулись вперед.
Он взялся за дезинтегратор, но решил пока не пускать его в ход.
Успеется - пусть подойдут поближе.
Альфред Диксон был человек небольшого роста, с широченными плечами и
грудью. У него были светлые волосы и светлые с закрученными кончиками усы
- они придавали его загорелому лицу свирепое выражение.
Его любимым местонахождением были земные бары и таверны. Там он,
одетый в видавший виды походный костюм, мог громким, воинственным голосом
заказывать себе выпивку и пронзать собутыльников взглядом прищуренных глаз
цвета вороненой оружейной стали. Ему доставляло удовольствие
снисходительно растолковывать пьяницам разницу между лучевым ружьем Сайкса
и тройным кольтом или между адлепером с Марса и венерианским скомом и
наставлять их, что следует делать, когда на тебя в густом лесу кидается
рогатый танк с Раннара, или как отбиться от крылатых блестянок.
Некоторые считали Диксона трепачом, но избегали высказывать это
вслух. Другие относились к нему хорошо, несмотря на его непомерное
самомнение. "Он просто слишком самоуверен, - объясняли они. - Это дело
поправимое - стоит ему только погибнуть или покалечиться".
Диксон свято верил в силу личного оружия. По его твердому убеждению,
покорение Дикого Запада в Америке представляло собой не что иное, как
состязание между луком и кольтом 44-го калибра. Африка? Копье против
винтовки. Марс? Тройной кольт против метательного ножа. Водородная бомба
может испепелить города, но занимать вражескую территорию приходится
людям, вооруженным винтовками и пистолетами. Зачем измышлять какие-то
непонятные экономические, философские или политические объяснения, когда
все так просто?
И на дезинтегратор он, конечно, полагался целиком и полностью.
Оглянувшись, Диксон заметил, что к трем хищникам прибавилось еще с
полдюжины. Они уже перестали прятаться и понемногу приближались, высунув
языки.
Он решил еще немного подождать, прежде чем открывать стрельбу. Чем
ближе они подойдут, тем сильнее будет впечатление.
В свое время Диксон сменил немало профессии: был геодезистом,
охотником, геологом, работал на астероидах. И всегда ему не везло. Другие
вечно натыкались да заброшенные древние города, подстреливали редких
зверей, находили рудные залежи. Но он не унывал. Не везет, что поделаешь?
Теперь он работал радистом - обслуживал десяток радиомаяков на
незаселенных планетах.
А главное - ему было поручено провести первое полевое испытание
самого совершенного личного оружия. Изобретатели надеялись, что оно
завоюет всеобщее признание. На всеобщее признание надеялся и Диксон.
Он приблизился к опушке тропического леса. Корабль, на котором он
прилетел, стоял в лесу, милях в двух от опушки, на небольшой поляне. Войдя
в лес, Диксон услышал возбужденный писк древолазов. Эти небольшие
оранжевые и голубые существа внимательно следили за ним сверху.
"Похоже на Африку, - подумал Диксон. - Хорошо бы повстречать
какую-нибудь крупную дичь. Привезти с собой в виде трофея две-три страшных
головы с рогами..."
Дикие собаки уже приблизились метров до двадцати. Это были животные
величиной с терьера, серо-бурого цвета, с челюстями, как у гиены. Часть их
побежала через кусты, чтобы отрезать ему путь.
Пора было продемонстрировать дезинтегратор.
Диксон вынул его из кобуры. Оружие имело форму пистолета и было
довольно тяжелым да к тому же еще и плохо сбалансированным. Изобретатели
обещали в следующих моделях уменьшить вес и сделать дезинтегратор более
прикладистым. Но Диксону он нравился именно таким. Он сдвинул
предохранитель и поставил кнопку на одиночную стрельбу.
Стая с лаем и рычанием кинулась на него. Диксон небрежно прицелился и
выстрелил.
Дезинтегратор издал едва слышное гудение. Впереди, в радиусе сотни
метров, часть леса исчезла.
Это был первый выстрел из первого дезинтегратора.
Луч из его дула веером расходился до четырехметровой ширины. В гуще
леса на высоте пояса появилось конической формы пустое пространство длиной
в сотню метров. В нем не осталось ничего - исчезли деревья, насекомые,
трава, кустарник, дикие собаки, бабочки. Свисавшие сверху ветки, которые
задел луч, были срезаны, будто гигантской бритвой.
Диксон прикинул, что истребил по меньшей мере семь собак. Семь
животных за полсекунды! И не надо думать об упреждении, как при стрельбе
из обычного пистолета; не надо беспокоиться о боеприпасах - запаса энергии
в дезинтеграторе хватит на восемнадцать часов работы. Идеальное оружие!
Он отвернулся и пошел дальше, сунув дезинтегратор в кобуру.
Наступила тишина: лесные обитатели осваивались с новым явлением. Но
уже через несколько мгновений их удивление бесследно прошло. Голубые и
оранжевые древолазы вновь закачались на ветках у него над головой.
Стервятник в небе опустился пониже, и откуда-то издалека появилось еще
несколько чернокрылых птиц. А в кустах снова послышалось рычание диких
собак.
Они все еще не отказались от преследования. Диксон слышал, как они
перебегают в зарослях по обе стороны от него, скрытые листвой.
Он снова вытащил дезинтегратор. Неужели они осмелятся попробовать еще
раз?
Они осмелились.
За самой его спиной из-за кустов выскочила пятнистая серая собака.
Дезинтегратор загудел. Собака исчезла на лету во время прыжка - вокруг
только ветром шевельнуло листья, когда воздух ворвался в возникший вакуум.
Еще одна собака бросилась на Диксона, и он, слегка нахмурившись,
уничтожил ее. Нельзя сказать, чтобы эти звери были такие уж глупые. Почему
же они никак не поймут, что против него, против его оружия они бессильны?
По всей Галактике живые существа быстро научились остерегаться
вооруженного человека. А эти?
Еще три собаки прыгнули на него с разных сторон. Диксон переключил
дезинтегратор на автоматическую стрельбу и скосил их одним движением руки.
Взлетела пыль - воздух заполнил вакуум.
Он прислушался. Рычание раздавалось по всему лесу. Новые и новые стаи
собак сбегались, чтобы урвать кусок добычи.
Почему они не боятся?
И вдруг его осенило. Они не видят, чего нужно бояться!
Дезинтегратор уничтожает их быстро, аккуратно, тихо. Попавшие под луч
собаки чаще всего просто исчезают - они не визжат в агонии, не воют, не
рычат.
А главное - не слышно громкого выстрела, которого они могли бы
испугаться, не пахнет порохом, не щелкает затвор, досылая новый патрон...
"Наверное, у них просто не хватает ума сообразить, что эта штука
смертельна, - подумал Диксон. - Они просто не понимают, что происходит.
Они думают, что я беззащитен".
Он зашагал быстрее.
"Никакой опасности нет, - напомнил он сам себе. - Пусть они не
понимают, что это смертоносное оружие, - от этого оно не становится менее
смертоносным. Но все равно нужно будет сказать, чтобы в новые модели
добавили какое-нибудь шумовое устройство. Наверное, это будет нетрудно".
Теперь осмелели и древолазы - они, оскалив зубы, раскачивались почти
на уровне его головы. "Наверное, тоже хищники", - решил Диксон и,
переставив кнопку на автоматический огонь, прорезал огромные бреши в
кронах деревьев.
Древолазы с воплями скрылись. На землю посыпались листья и ветки.
Даже собаки на мгновение отступили.
Диксон ухмыльнулся - и в тот же самый момент распластался на земле,
придавленный огромным суком, который луч дезинтегратора перерезал у
основания. Удар пришелся по левому плечу.
Дезинтегратор вылетел из руки Диксона и упал метрах в трех, продолжая
уничтожать ближние кусты. Диксон выполз из-под сука и бросился к оружию,
но его уже схватил один из древолазов.
Диксон ничком кинулся на землю. Животное с торжествующими воплями
размахивало дезинтегратором. На землю валились гигантские деревья, в
воздухе потемнело от падающих листьев и ветвей, землю избороздили рытвины.
Луч дезинтегратора прорезал ствол дерева, у которого только что стоял
Диксон, и взрыл землю у самых его ног. Диксон отскочил в сторону, и луч
едва миновал его голову.
Диксон пришел в отчаяние. Но тут древолаза одолело любопытство.
Весело тараторя, животное повернуло дезинтегратор дулом к себе и
попыталось заглянуть в отверстие.
Голова животного беззвучно исчезла.
Диксон тут же перескочил рытвину, схватил дезинтегратор, прежде чем
им смогли завладеть другие древолазы, и тут же выключил автомат.
Несколько собак вернулись. Они стояли поблизости и внимательно
следили за ним. Стрелять Диксон не стал. У него так тряслись руки, что это
было бы опасно не столько для собак, сколько для него самого. Он
повернулся и заковылял в сторону корабля.
Собаки последовали за ним.
Через некоторое время Диксон пришел в себя. Он посмотрел на
сверкающий дезинтегратор, который держал в руке. Теперь он испытывал к
этому оружию куда большее уважение. И изрядно его опасался. Во всяком
случае, больше, чем собаки. Те, очевидно, никак не связывали с
дезинтегратором разрушения, произведенные в лесу. Все это показалось им
внезапно налетевшей бурей.
А теперь буря прошла, и можно возобновить охоту.
Диксон шел сквозь густой кустарник, прожигая себе дорогу. Собаки по
обе стороны не отставали. Время от времени то одна, то другая попадала под
луч. Но их было несколько десятков, и они приближались.
"Черт возьми, - подумал Диксон, - почему они не подсчитают свои
потери?" Но тут же сообразил, что вряд ли они вообще умеют считать.
Он пробивался вперед. До корабля было уже совсем недалеко. Диксон
занес ногу, чтобы переступить через лежащее на пути толстое бревно, - и
тут бревно ожило и злобно распахнуло огромную пасть под самыми его ногами.
Он нажал на спуск и не отпускал его целых три секунды, чуть не задев
собственные ноги. Существо исчезло. Диксон всхлипнул, покачнулся и съехал
в яму, которую только что разверз сам.
Он тяжело упал на дно, подвернув левую ступню. Собаки окружили яму,
щелкая зубами и не отрывая от него глаз.
"Спокойно", - сказал себе Диксон. Двумя выстрелами он очистил края
ямы от хищников и попытался выбраться наружу.
Но у ямы были слишком крутые стенки, и к тому же они оплавились,
превратившись в стекло.
В панике он снова и снова, не жалея сил, бросался на гладкую
поверхность. Потом остановился и заставил себя подумать. В эту яму он
попал из-за дезинтегратора; пусть дезинтегратор его отсюда и извлекает.
Нажав на спуск, он прорезал пологий откос и, преодолевая боль в ноге,
выполз наружу.
На левую ногу он с трудом мог ступить. Еще сильнее болело левое
плечо. "Этот сук, наверное, сломал мне ключицу", - подумал Диксон и
заковылял дальше, опираясь на ветку, как на костыль.
Собаки несколько раз бросались на него. Он расстреливал их, но
дезинтегратор в руке становился все тяжелее. Стервятники опустились на
землю и уселись на аккуратно разрезанные лучом трупы собак. Глаза у
Диксона время от времени застилало тьмой. Он старался взять себя в руки -
нельзя терять сознание, когда вокруг собаки.
Корабль был уже виден. Диксон неуклюже побежал и тут же упал.
Несколько собак вцепились в него.
Он выстрелом рассек их на части, срезав полдюйма собственного сапога
в непосредственной близости от большого пальца. Шатаясь, он поднялся на
ноги и двинулся дальше.
"Вот это оружие, - подумал он. - Смертельно опасное для всех, включая
стрелка. Изобретателя бы сюда! Надо же быть таким идиотом - построить
пушку, которая не бабахает!"
Наконец он добрался до корабля. Пока он возился с люком воздушного
шлюза, собаки окружили его плотным кольцом. Двух, которые подскочили ближе
всех, Диксон уничтожил и ввалился внутрь. В глазах у него снова потемнело,
к горлу подступил комок. Из последних сил он захлопнул люк и сел на пол.
Спасен!
И тут он услышал тихое рычание.
Одна из собак проникла внутрь вместе с ним.
У него уже, казалось, не было сил удержать тяжелый дезинтегратор, но
он все же медленно поднял руку с оружием. Собака, еле различимая в
полумраке корабля, кинулась на него.
Диксон похолодел от ужаса: он почувствовал, что у него недостает сил
нажать на спуск. Собака уже подбиралась к горлу. Его спасло непроизвольное
движение сжавшихся пальцев.
Собака взвизгнула и умолкла. Диксон потерял сознание.
Придя в себя, он долго лежал, наслаждаясь одним радостным сознанием
того, что жив. Он решил немного отдохнуть. Потом он смоется отсюда, пошлет
к черту все чужие планеты и приземлится в первом же попавшемся баре. Вот
когда он как следует напьется! А потом он разыщет этого изобретателя и
вобьет ему в глотку дезинтегратор. Поперек. Изобрести пушку, которая не
бабахает, мог только маньяк-убийца!
Но это потом. А пока - какое наслаждение быть живым, лежать на
солнышке, всем телом чувствуя...
Солнышко? Внутри корабля?
Он сел. У его ног валялась одна собачья лапа и хвост. А перед ним в
корпусе корабля зияло зигзагообразное отверстие шириной сантиметров в
восемь, тянувшееся больше чем на метр. Сквозь отверстие светило солнце. А
снаружи в щель внимательно смотрели четыре собаки.
Убивая последнюю собаку, он прорезал корпус своего собственного
корабля.
Теперь он увидел еще несколько брешей. А откуда взялись они? Ах да,
это, наверное, когда он пробивался к кораблю. Последняя стометровка.
Несколько выстрелов, вероятно, задели корабль.
Он поднялся и начал внимательно разглядывать повреждения. "Чистая
работа, - подумал он с равнодушием отчаяния. - Это точно, уж такая чистая
работа, что чище некуда".
Вот перерезанные кабели управления. Вот тут было радио. А здесь он
ухитрился одним выстрелом угодить сразу в кислородные баллоны и в цистерну
с водой - вот это меткость! А вот... да, конечно, только этого еще и не
хватало. Самый удачный выстрел - он перебил топливную магистраль. Все
горючее, согласно закону тяготения, вытекло наружу - под кораблем стояла
лужа, которая понемногу впитывалась в землю...
"Неплохо для первого раза, - пришла ему в голову безумная мысль. -
Даже газовым резаком лучше не сработать".
Впрочем, газовым резаком он тут ничего бы не сделал. Корпус
космического корабля резаком не взять. А вот старым, добрым, верным,
надежным дезинтегратором...
Год спустя, так и не дождавшись от Диксона никакого сообщения, Земля
послала за ним корабль. Экипажу было приказано устроить подобающие случаю
похороны, если удастся разыскать останки, и привезти обратно опытный
образец дезинтегратора.
Спасательный корабль приземлился рядом с кораблем Диксона, и его
экипаж принялся с большим интересом разглядывать изрезанный и
выпотрошенный корпус.
- Есть же люди, которым нельзя давать в руки оружие, - сказал
механик.
- Вот это да! - удивился пилот.
Из леса донесся какой-то стук. Они поспешили туда и обнаружили, что
Диксон жив. Он работал, горланя песню.
За год Диксон построил деревянную хижину и посадил вокруг овощи.
Огород был окружен частоколом. Когда спасители подошли, Диксон заколачивал
в землю новый кол взамен сгнившего.
- Ты жив? - вскричал кто-то.
- Точно, - отозвался Диксон. - Правда, дело было плохо, пока я не
построил этот частокол. Сволочи эти собаки. Но я их проучил.
Он ухмыльнулся и показал на прислоненный к частоколу лук. Он был
вырезан из упругого, крепкого дерева, а рядом лежал колчан, полный стрел.
- Научились остерегаться, - сказал Диксон, - когда увидели, как их
приятели кувыркаются со стрелой в боку.
- А дезинтегратор?.. - начал пилот.
- А, дезинтегратор! - воскликнул Диксон с веселым огоньком в глазах.
- Не знаю, что бы я делал без него.
Он продолжал свою работу. Кол быстро уходил в землю под ударами
увесистой плоской рукоятки дезинтегратора.
Роберт Шекли
Защитник
На следующей неделе в Бирме разобьется самолет, но здесь,
в Нью-Йорке, мне это не навредит. Фиги тоже не причинят мне
вреда - ведь дверцы всех шкафов у меня закрыты.
Нет, самая большая проблема - гуньканье. Мне нельзя
гунькать. Абсолютно. Можете представить, как мне это мешает.
И в довершение всего я серьезно простудился.
Все началось вечером седьмого ноября. Я шел по Бродвею в
кафетерий Бейкера. На моих губах играла легкая улыбка, потому
что недавно днем я сдал трудный экзамен по физике. В кармане у
меня побрякивали пять монет, три ключа и коробок спичек.
Для завершения картины позвольте добавить, что ветер дул
с северо-запада со скоростью пять миль в час, Венера
восходила, а Луна явно начинала толстеть и горбатиться. Можете
делать из этих фактов собственные выводы.
Я дошел до угла 98-й улицы и начал переходить на другую
сторону. Едва я сошел с тротуара, как кто-то заорал:
- Грузовик! Берегись грузовика!
Я прыгнул обратно, ошарашенно озираясь. Рядом никого не
было. И тут, целую секунду спустя, из-за угла на двух колесах
выскочил грузовик, проехал на красный свет и с ревом умчался
вверх по Бродвею. Не будь я предупрежден, он бы меня наверняка
сбил.
* * *
Все вы слышали подобные истории, не так ли? О странном
голосе, предупредившем тетю Минни не входить в лифт, который
затем рухнул в подвал. Или, может быть, он отсоветовал дядюшке
Джо не плыть на "Титанике". На этом такие истории обычно
заканчиваются.
Как мне хочется, чтобы и моя история закончилась так же.
- Спасибо, друг, - сказал я и огляделся, но никого не
увидел.
- Ты все еще слышишь меня? - спросил голос.
- Конечно, слышу, - я сделал полный оборот и с
подозрением уставился на закрытые окна над головой. - Но где
же ты, черт меня подери?
- Ненаблюдаемость, - ответил голос. - Это имеет
отношение? Коэффициент преломления. Нематериальное существо.
Аллах знает что. Я подобрал нужное выражение?
- Ты невидимый? - осмелился я.
- Вот, правильно!
- Но к т о ты?
- Валидузианский дерг.
- Кто?
- Я... раскрой, пожалуйста, гортань чуть пошире. Надо
подумать. Я - Дух Рождественского Прошлого. Существо из Черной
Лагуны. Невеста Франкенштейна. Я...
- Помолчи, - сказал я. - Ты хочешь сказать... что ты дух
или существо с другой планеты?
- Это одно и то же, - ответил дерг. - Очевидно.
Все стало совершенно ясно. И дураку было понятно, что
голос принадлежал кому-то с другой планеты. Он был невидим на
Земле, но его более тонкие органы чувств уловили
приближающуюся опасность, и он меня предупредил.
Самый обычный, повседневный сверхъестественный инцидент.
Я торопливо зашагал вверх по Бродвею.
- Что случилось? - спросил невидимый дерг.
- Ничего, - ответил я, - если не считать того, что я
вроде бы стою посреди улицы, разговаривая с невидимым
инопланетянином из черт знает какого уголка космоса. Полагаю,
лишь я один способен тебя слышать?
- Да, естественно.
- Прекрасно! Знаешь, куда меня могут завести подобные
штучки?
- Концепция твоей субвокализации мне не совсем ясна.
- В приют для шизиков. В заведение для чокнутых. В загон
для психов. Вот куда помещают людей, разговаривающих с
невидимыми инопланетянами. Спасибо за предупреждение,
приятель. Спокойной ночи.
* * *
Почувствовав облегчение, я свернул на восток в надежде,
что мой невидимый друг отправится дальше по Бродвею.
- Ты не хочешь поговорить со мной? - спросил дерг.
Я покачал головой - безобидный жест, за который к тебе не
прицепятся - и зашагал дальше.
- Но ты д_о_л_ж_е_н, - произнес дерг с оттенком отчаяния.
Настоящий субвокальный контакт очень редок и поразительно
труден. Иногда мне удается передать предупреждение, уже перед
самым опасным моментом. Но затем связь ослабевает.
Так вот чем объяснялось предчувствие тети Минни. Но у
меня пока никакого предчувствия не было.
- Нужные условия могу не совпасть еще сто лет! -
простонал дерг.
Какие условия? Побрякивание пяти монет и трех ключей
одновременно с восходом Венеры? Наверное, это стоит
исследовать - не не мне. Все эти супернормальные штучки
доказать невозможно. Мне вовсе незачем пополнять ряды тех,
кому завязывают на спине рукава смирительной рубашки.
- Да отвяжись ты от меня, - сказал я. Полицейский одарил
меня странным взглядом. Я глупо ухмыльнулся и заторопился
прочь.
- Я высоко ценю твою социальную ситуацию, - не отставал
дерг, - но этот контакт в твоих же лучших интересах. Я хочу
защитить тебя от бесчисленных опасностей человеческого
существования.
Я не стал отвечать.
- Что ж, - сказал дерг, - я не могу тебя заставить.
Придется предложить свои услуги в другом месте. Прощай, друг.
Я удовлетворенно кивнул.
- И последнее, - сказал он. - Держись завтра подальше от
метро между полуднем и часом пятнадцатью. Пока.
- Эй? Почему?
- Кое-кто погибнет на станции Колумбус Серкл, будет
большая толпа и его случайно столкнут под поезд. Тебя, если ты
там будешь. Прощай.
- Там завтра кто-то погибнет? - переспросил я. - Ты
уверен?
- Конечно.
- И это будет в газетах?
- Наверное.
- И ты знаешь обо всех подобных случаях, так?
- Я могу предвидеть направленные на тебя из протяженности
времени опасности. Мое единственное желание - защитить тебя от
них.
Я стоял на тротуаре. Две девчонки захихикали, заметив,
что я разговариваю сам с собой. Я пошел дальше.
- Послушай, - прошептал я, - сможешь подождать до
завтрашнего вечера?
- Ты позволишь мне быть твоим защитником? - нетерпеливо
спросил дерг.
- Завтра скажу, - пообещал я. - Когда прочитаю вечерние
газеты.
* * *
Да, в газете действительно оказалась заметка. Я прочитал
ее в своей меблирашке на 113-й улице. Человек, подталкиваемый
толпой, потерял равновесие и упал перед приближающимся
поездом. Это дало мне обильную пищу для размышлений, пока я
поджидал появления моего невидимого защитника.
Я не знал, что делать. Его желание защищать меня
выглядело вполне искренним. Но я е знал, хочу ли я этого. И
поэтому, когда час спустя дерг установил со мной контакт, вся
идея нравилась мне еще меньше, чем раньше, о чем я ему и
сказал.
- Ты мне не доверяешь? - спросил дерг.
- Я просто хочу жить нормальной жизнью.
- Если ты вообще будешь жить, - напомнил он мне. - Тот
грузовик прошлым вечером...
- Но это же была нелепая случайность, такое бывает раз в
жизни.
- За всю жизнь достаточно умереть лишь один раз, -
рассудительно заметил дерг. - Вспомни еще и про метро.
- Это не в счет. Я не собирался сегодня ехать на метро.
- Но у тебя не было причин н_е ехать. Вот что важно.
Точно так же, как у тебя нет причин не принять душ в течение
ближайшего часа.
- А почему мне не следует принимать душ?
- Мисс Флинн, - сказал дерг, - что живет в конце
коридора, только что оттуда ушла и оставила кусок мокрого
розового мыла на розовом кафеле в ванной. Т_ы мог на нем
поскользнуться и растянуть лодыжку.
- Это же не смертельно, а?
- Нет. Вряд ли даже можно сопоставить с тяжелым цветочным
горшком, оброненным с крыши не очень сильным старым
джентльменом.
- Когда это должно случиться?
- А мне казалось, что тебе не интересно.
- Очень интересно. Где? Когда?
- Ты разрешишь мне защищать тебя?
- Скажи мне только одно. Что ты с этого имеешь?
- Удовлетворение! - воскликнул он. - Для валидузианского
дерга нет большей радости, чем помочь другому существу
избежать опасности.
- Но не требуется ли тебе чего-нибудь другого?
Какой-нибудь мелочи вроде моей души или господства над Землей?
- Ничего! Принять плату за Защиту - значит уничтожить
эмоциональные переживания. Все, чего я хочу от жизни - чего
хочет каждый дерг - защищать кого-нибудь от опасности, которую
тот не видит, но которую прекрасно видим мы. - Дерг умолк,
потом мягко добавил. - Мы не ожидаем даже благодарности.
Да, это и пересилило мои сомнения. Как мог я представить
себе все последствия? Как мог я знать, что его помощь заведет
меня в ситуацию, в которой мне нельзя гунькать?
- Так что насчет горшка? - спросил я.
- Его уронят на углу 10-й улицы и бульвара Мак-Адамс в
половине девятого завтра утром.
- Угол десятой и Мак-Адамс? Где это?
- В Джерси-Сити.
- Но я в жизни не бывал в Джерси-Сити! Зачем же меня об
этом предупреждать?
- Я не знаю, будешь ты там, или нет, - ответил дерг. - Я
просто ощущаю опасности, где бы они ни могли проявиться.
- И что мне теперь делать?
- Что угодно, - ответил он. - Живи своей нормальной
жизнью.
Нормальной жизнью. Ха!
* * *
Все началось вполне неплохо. Я ходил на занятия в
университет, делал домашние задания, ходил в кино и на
свидания, играл в настольный теннис и шахматы, все как раньше.
Но никогда не забывал, что нахожусь под прямой защитой
валидузианского дерга.
Он приходил ко мне раз или два в день и говорил, к
примеру: "Слабая решетка на Вест-Энд авеню, между 66-1 и 67-й
улицами. Не наступай на нее.
И я, конечно же, не наступал. Зато наступал кто-то
другой. Я часто видел подобные заметки в газетах.
Едва я ко всему привык, это дало мне чувство
безопасности. Инопланетянин носился вокруг двадцать четыре
часа в сутки, и все, чего он хотел в жизни - охранять меня.
Сверхъестественный телохранитель! Это придавало мне огромную
уверенность.
Моя общественная жизнь за этот период не могла не
измениться к лучшему.
Но вскоре дерг стал чересчур мнительным. Он принялся
отыскивать все новые и новые опасности, большинство из которых
не имело отношения к моей жизни в Нью-Йорке - я должен был
избегать их в Мехико, Торонто, Омахе, Папеете.
Наконец я спросил его, не собирается ли он сообщать мне о
каждой потенциальной опасности на Земле.
- Это лишь немногие, совсем немногие из тех, что угрожают
или могут тебе угрожать, - ответил он.
- В Мехико? И в Папеете? А почему бы не ограничиться
ближайшими окрестностями? Скажем, центром Нью-Йорка?
- Местность для меня ничего не значит, - упрямо сказал
дерг. - Мои предчувствия темпоральные, а не пространственные.
Я должен защищать тебя от в_с_е_г_о!
В своем роде это было довольно трогательно, и я ничего не
мог с этим поделать. Мне просто приходилось вычеркивать из его
сообщений многочисленные опасности в Хобокене, Таиланде,
Канзас-Сити, Ангкоре (упавшая статуя), Париже и Сарасоте.
Потом я добирался до местных предупреждений. По большей части
я игнорировал опасности, поджидающие меня в Куинсе, Бронксе,
Стэтен-Айленде и Бруклине, и концентрировался на Манхеттене.
Однако терпение себя зачастую оправдывало. Дерг избавил
меня от весьма неприятных испытаний, например, от ограбления в
Кафедральном Парке, от вымогательства подростков и от пожара.
* * *
Но он продолжал наращивать скорость. Все начиналось как
один-два доклада в день. Через месяц он предупреждал меня уже
пять или шесть раз в день. А под конец его предупреждения,
местные, национальные и интернациональные, полились
непрерывным потоком.
Мне угрожало слишком много опасностей, невероятно много.
Вот типичный день:
"Несвежая пища в кафетерии Бейкера. Не ешь там сегодня
вечером.
У автобуса 312 в Амстердаме откажут тормоза. Не езди на
нем.
В магазине одежды Меллена протекает газовая труба.
Возможен взрыв. Сдай одежду в химчистку в другом месте.
Маньяк рыскает между Риверсайд-драйв и Централ-Парком.
Возьми такси".
Вскоре большую часть своего времени я проводил,
чего-нибудь не делая и избегая разных мест. Казалось,
опасность подстерегает меня под каждым уличным фонарем.
Я начал подозревать, что дерг просто выдумывает свои
предупреждения. Другого объяснения я не видел. В конце концов,
до встречи с ним я прожил уже достаточно много лет, и прожил
прекрасно. С какой стати риск для моей жизни так возрос?
Я спросил его об этом как-то вечером.
- Все мои сообщения совершенно реальные, - сказал он,
явно немного обидевшись. - Если не веришь, попробуй завтра
включить свет в аудитории, где будут проходить занятия по
психологии.
- И что?
- Неисправная проводка.
- Я не сомневаюсь в твоих предупреждениях, - заверил я
его. - Я лишь знаю, что до твоего появления жизнь никогда не
была для меня такой опасной.
- Конечно, не была. Ты, разумеется, знаешь, что принимая
защиту, ты должен принять заодно и ее последствия.
- Какие, например?
Дерг помедлил с ответом. - Защита возбуждает потребность
во все новой защите. Это универсальная константа.
- Повтори-ка, - попросил я с изумлением.
- До встречи со мной ты был такой же, как все, и рисковал
наравне со всеми. Но после моего появления твое ближайшее
окружение изменилось. И твое положение в тем тоже.
- Изменилось? Почему?
- Потому что в нем появился я. Теперь ты до какой-то
степени стал частью моего окружения, а я - твоего. И, конечно
же, хорошо известно, что избегая одной опасности, открываешь
путь другой.
- Так ты пытаешься мне сказать, - очень медленно произнес
я, - что риск для меня увеличился и_з-з_а твоей помощи?
- Это было неизбежно, - вздохнул он.
* * *
В тот момент я с радостью придушил бы дерга, не будь он
невидим и неощутим. Меня охватило яростное ощущение, что этот
неземной жулик меня надул.
- Ладно, - сказал я, беря себя в руки. - Спасибо за все.
Увидимся на Марсе или где ты там обитаешь.
- Ты не хочешь больше моей защиты?
- Совершенно верно. Только не хлопай дверью, когда будешь
уходить.
- Но что я сделал не так? - искренне удивился дерг. - Да,
риск для твоей жизни возрос, но что с того? Честь и слава
тому, кто встречает опасность лицом к лицу и побеждает ее. Чем
сильнее угроза, тем больше радость избавления от нее.
Тут я впервые понял, насколько он не человек.
- Но не для меня, - сказал я. - Проваливай.
- Риск для тебя возрос, - не согласился дерг, - но моя
способность предвидения более чем достаточна, чтобы с ним
справиться. Я счастлив, предотвращая опасности. И продолжаю
окружать тебя защитной сетью.
Я покачал головой. - Я знаю, что будет потом. Риск для
меня все время будет увеличиваться, ведь так?
- Ничуть. В том, что касается несчастных случаев, ты уже
достиг количественного уровня.
- И что это значит?
- Это означает, что дальнейшего увеличения числа
несчастных случаев, которых тебе следует избегать, уже не
будет.
- Прекрасно. А теперь окажи мне любезность и мотай
отсюда.
- Но я же только что объяснил...
- Конечно, конечно, никакого увеличения, лишь одни и те
же прежние опасности. Послушай, если ты оставишь меня в покое,
мое первоначальное окружение вернется, не правда ли? А вместе
с ним и мой первоначальный риск?
- Со временем, - согласился дерг. - Если ты выживешь.
- Я рискну.
Некоторое время дерг молчал, и наконец произнес: - Ты уже
не можешь позволить себе отослать меня обратно. Завтра...
- Не говори ничего. Я буду избегать несчастных случаев
сам.
- Я не о них говорю.
- Тогда о чем?
- Даже не знаю, как тебе и сказать, - встревоженно сказал
он. - Я говорил, что количественных изменений больше не будет.
Но ничего не сказал про к а ч е с т в е н н ы е.
* * *
- Это еще что такое? - рявкнул я.
- Я пытаюсь сообщить, - сказал дерг, - что на тебя
охотится охотится гугнивец.
- Кто? Это еще что за шуточки?
- Это существо из моего окружения. Я так думаю, его
привлекла твоя возросшая с моей помощью способность избегать
опасностей.
- К черту гугнивца и тебя вместе с ним.
- Если он придет, постарайся отогнать его *with misletoe.
Часто бывает эффективно и железо, если оно соприкасается с
медью. И еще...
Я бросился на кровать и накрыл голову подушкой. Дерг
понял намек, и через секунду я почувствовал, что он ушел.
Каким же я был идиотом! У нас, землян, есть общий
недостаток: мы хватаем то, что нам дают, даже не задумываясь,
нужно она нам, или нет.
Так можно нарваться на крупные неприятности.
Но дерг ушел, а вместе с ним и мои худшие неприятности.
Некоторое время придется посидеть дома, пусть все само собой
уляжется. И, наверное, через пару недель...
Мне показалось, что я слышу гудение.
Я сел на кровати. Один из углов комнаты странным образом
потемнел, из него на лицо подул прохладный ветерок. Гудение
стало громче - даже не гудение, а смех, низкий и монотонный.
В этот момент никто не заставил бы меня чертить
диаграмму.
- Дерг, - завопил я. - Избавь меня от этого!
Он тут же оказался рядом. - *Misletoe! Махни им на
гугнивца, и все.
- Да где, черт побери, я тебе раздобуду *?
- Тогда железо и медь.
Я бросился к столу, схватил медное пресс-папье и отчаянно
завертел головой, отыскивая кусок железа. Пресс-папье вырвали
у меня из руки, но я успел подхватить его на лету. Тут я
увидел авторучку и прижал ее кончик к пресс-папье.
Темнота исчезла. Холод пропал.
Я понял, что выкарабкался.
* * *
- Вот видишь? - торжествующе сказал дерг час спустя. -
Тебе нужна моя защита.
- Наверное, - уныло ответил я.
- Тебе потребуются и кое-какие другие предметы, - сказал
дерг. - *Wolfsbane, амаринт, чеснок, глина с кладбища...
- Но ведь гугнивца больше нет.
- Да. Но остались еще хрупалы. И тебе будет нужна защита
от липов, фигов и мелгризера.
Поэтому я составил список трав, компонентов и разной
всячины. Я не стал утруждать его вопросами об этой связи между
сверхъестественным и паранормальным. Моя беззащитность теперь
была полной и окончательной.
Духи и призраки? Или инопланетяне? Это одно и то же,
сказал он, и я понят, что он имеет в виду. По большей части
они нас не трогают. Мы находимся на разных уровнях восприятия,
вернее, существования. До тех пор, пока человек не становится
настолько глуп, что начинает привлекать к себе внимание.
Теперь я вступил в их игру. Кто-то хотел меня убить,
кто-то - защитить, но никому не было дела до м_е_н_я, даже
дергу. Из интересовала лишь ценность моей фигуры в игре, вот и
все.
Во всей ситуации я был виноват лишь сам. Первоначально в
моем распоряжении была аккумулированная мудрость всей
человеческой расы, огромная расовая ненависть к колдунам и
духам, иррациональный страх к чужеродной жизни. Потому что мое
приключение уже происходило тысячи раз, а рассказ о нем
пересказывался снова и снова - о том, как человек, занявшись
странным искусством, вызвал к себе духа. Но сделав это, он
привлек к себе внимание - худшее, что только могло произойти.
Поэтому я теперь был неотделим от дерга, а он - от меня.
До вчерашнего дня. Теперь я снова сам по себе.
Пару недель все было спокойно. От фигов я избавился,
приобретя простую привычку держать дверцы шкафов закрытыми.
Липы оказались пострашнее, но их остановил жабий глаз. А
мелгризер опасен только в полнолуние.
- Ты в опасности, - сказал вчера дерг.
- Опять? - поинтересовался я, зевая.
- Нас преследует транг.
- Нас?
- Да, и меня, и тебя, потому что даже дерг должен
подвергаться риску и опасности.
- А этот транг очень опасен?
- Очень.
- Ну, так что надо сделать? Повесить над дверью змеиную
шкуру? Нарисовать пентаграмму?
- Ни то, ни другое, - сказал дерг. - От транга можно
избавиться, лишь не совершая определенные действия.
Теперь, когда на мне и так висело множество ограничений,
я решил, что одним больше, или одним меньше - уже
несущественно. - И чего мне нельзя делать?
- Гунькать.
- Гунькать? - нахмурился я. - И что это такое?
- Ты наверняка знаешь. Это простое, ежедневное
человеческое действие.
- Наверное, я знаю его под другим названием. Объясни.
- Хорошо. Гунькать - это значит... - Он внезапно умолк.
- Что?
- Он здесь! Транг!
Я прижался к стене. Мне показалось, что в углу слегка
зашевелилась пыль, но это можно было приписать и
перенапряженным нервам.
- Дерг! - завопил я. - Ты где? Что надо делать?
Тут я услышал крик и звук, который ни с чем нельзя
спутать - захлопывающиеся челюсти.
- Я погиб! - крикнул дерг.
- Что надо делать? - снова крикнул я.
Послышался ужасающий хруст работающих зубов. И очень
слабый голос дерга: - Н Е г у н ь к а й!
Потом наступила тишина.
Поэтому я сейчас сижу, и не высовываюсь. На следующей
неделе в Бирме разобьется самолет, но здесь, в Нью-Йорке, мне
это не навредит. Фиги тоже не причинят мне вреда - ведь дверцы
всех шкафов у меня закрыты.
Нет, вся проблема в гуньканье. Я не д_о_л_ж_е_н гунькать.
Абсолютно. Если я смогу от этого удержаться, все пройдет, и
охота на меня переместится куда-нибудь в другое место. Должна!
Мне надо лишь переждать.
Беда только в том, что я не имею ни малейшего понятия,
чем может оказаться гуньканье. Дерг говорил, что это обычное
человеческое действие. Так вот, на это время я избегаю почти
любых действий, какие только могу.
Я немного задремал, и ничего не произошло, так что это не
гуньканье. Я вышел на улицу, купил еды, заплатил за нее,
приготовил и поел. Это тоже не гунькание. Я пишу этот рассказ.
И это тоже н_е гуньканье.
Когда-нибудь я из этого выберусь.
Надо будет еще поспать немного. Кажется, простуда
становится сильнее. Сейчас мне хочется чихну
(с) 1991 перевод с английского А.Новикова
Robert Sheckley. Protection. (c) 1956 by Galaxy Publ. Copr.
Sheckley R.
"Hunting Problem"
Роберт Шекли Перевод В.Бабенко и В.Баканова
"Охота" "Мир", 1984
Это был последний сбор личного состава перед Всеобщим Слетом
Разведчиков, и на него явились все патрули. Патрулю 22 - "Парящему
соколу" было приказано разбить лагерь в тенистой ложбине и держать
щупальца востро. Патруль 31 - "Отважный бизон" совершал маневры возле
маленького ручья. "Бизоны" отрабатывали навыки потребления жидкости и
возбужденно смеялись от непривычных ощущений.
А патруль 19 - "Атакующий мираш" ожидал разведчика Дрога,
который по обыкновению опаздывал.
Дрог камнем упал с высоты десять тысяч футов, в последний
момент принял твердую форму и торопливо вполз в круг разведчиков.
- Привет, - сказал он. - Прошу прощения. Я понятия не имел,
который час...
Командир патруля кинул на него гневный взгляд:
- Опять не по уставу, Дрог?!
- Виноват, сэр, - сказал Дрог, поспешно выпрастывая позабытое
щупальце.
Разведчики захихикали. Дрог залился оранжевой краской
смущения. Если бы можно было стать невидимым!
Но как раз сейчас этого делать не годилось.
- Я открою наш сбор Клятвой Разведчиков, - начал командир и
откашлялся. - Мы, юные разведчики планеты Элбонай, торжественно
обещаем хранить и лелеять навыки наших предков-пионеров. С этой целью
мы, разведчики, принимаем форму, от рождения дарованную нашим
праотцам, покорителям девственных просторов Элбоная. Таким образом, мы
полны решимости...
Разведчик Дрог подстроил слуховые рецепторы, чтобы усилить
тихий голос командира. Клятва всегда приводила его в трепет. Трудно
себе представить, что прародители когда-то были прикованы к
планетарной тверди. Ныне элбонайцы обитали в воздушной среде на высоте
двадцати тысяч футов, сохраняя минимальный объем тела, питались
космической радиацией, воспринимали жизнь во всей полноте ощущений и
спускались вниз лишь из сентиментальных побуждений или в связи с
ритуальными обрядами. Эра Пионеров осталась в далеком прошлом. Новая
история началась с Эры Субмолекулярной Модуляции, за которой
последовала нынешняя Эра Непосредственного Контроля.
- ...прямо и честно, - продолжал командир. - И мы обязуемся,
подобно им, пить жидкости, поглощать твердую пищу и совершенствовать
мастерство владения их орудиями и навыками.
Торжественная часть закончилась, и молодежь рассеялась по
равнине. Командир патруля подошел к Дрогу.
- Это последний сбор перед слетом, - сказал он.
- Я знаю, - ответил Дрог.
- В патрульном отряде "Атакующий мираш" ты единственный
разведчик второго класса. Все остальные давно получили первый класс
или, по меньшей мере, звание Младшего Пионера. Что подумают о нашем
патруле?
Дрог поежился.
- Это не только моя вина, - сказал он. - Да, конечно, я не
выдержал экзаменов по плаванию и изготовлению бомб, но это мне просто
не дано! Несправедливо требовать, чтобы я знал все! Даже среди
пионеров были узкие специалисты. Никто и не требовал, чтобы каждый...
- А что ты умеешь делать? - перебил командир.
- Я владею лесным и горным ремеслом, - горячо выпалил Дрог, -
выслеживанием и охотой.
Командир изучающе посмотрел на него, а затем медленно произнес:
- Слушай, Дрог, а что если тебе предоставят еще один,
последний шанс получить первый класс и заработать к тому же знак
отличия?
- Я готов на все! - вскричал Дрог.
- Хорошо, - сказал командир. - Как называется наш патруль?
- "Атакующий мираш", сэр.
- А кто такой мираш?
- Огромный свирепый зверь, - быстро ответил Дрог. - Когда-то
они водились на Элбонае почти всюду и наши предки сражались с ними не
на жизнь, а на смерть. Ныне мираши вымерли.
- Не совсем, - возразил командир. - Один разведчик, исследуя
леса в пятистах милях к северу отсюда, обнаружил в квадрате с
координатами Ю-233 и З-482 стаю из трех мирашей. Все они самцы, и,
следовательно, на них можно охотиться. Я хочу, чтобы ты, Дрог,
выследил их и подкрался поближе, применив свое искусство в лесном и
горном ремеслах. Затем, используя лишь методы и орудия пионеров, ты
должен добыть и принести шкуру одного мираша. Ну как, справишься?
- Уверен, сэр!
- Приступай немедленно, - велел командир. - Мы прикрепим шкуру
к нашему флагштоку и безусловно заслужим похвалу на слете.
- Есть, сэр! Дрог торопливо сложил вещи, наполнил флягу
жидкостью, упаковал твердую пищу и отправился в путь.
Через несколько минут он левитировал к квадрату Ю-233 - З-482.
Перед ним расстилалась дикая романтическая местность - изрезанные
скалы и низкорослые деревья, покрытые густыми зарослями долины и
заснеженные горные пики. Дрог огляделся с некоторой опаской.
Докладывая командиру, он погрешил против истины.
Дело в том, что он был не особенно искушен ни в лесном и горном
ремеслах, ни в выслеживании и охоте. По-правде говоря, он вообще ни в
чем не был искушен - разве что любил часами мечтательно витать в
облаках на высоте пять тысяч футов. Что если ему не удастся обнаружить
мираша? Что если мираш обнаружит его первым?
Нет, этого не может быть, успокоил себя Дрог. На худой конец,
всегда успею жестибюлировать. Никто и не узнает.
Через мгновение он уловил слабый запах мираша. А потом в
двадцати метрах от себя заметил какое-то движение возле странной
скалы, похожей на букву Т.
Неужели все так и сойдет - просто и гладко? Что ж, прекрасно!
Дрог принял надлежащие меры маскировки и потихоньку двинулся вперед.
Солнце пекло невыносимо; горная тропа все круче ползла вверх.
Пакстон взмок, несмотря на теплозащитный комбинезон. К тому же ему до
тошноты надоела роль славного малого.
- Когда, наконец, мы отсюда улетим? - не выдержал он. Герера
добродушно похлопал его по плечу:
- Ты что, не хочешь разбогатеть?
- Мы уже богаты, - возразил Пакстон.
- Не так чтобы уж очень, - сказал Герера, и на его
продолговатом, смуглом, изборожденном морщинами лице блеснула
ослепительная улыбка.
Подошел Стелмэн, пыхтя под тяжестью анализаторов. Он
осторожно опустил аппаратуру на тропу и сел рядом.
- Как насчет передышки, джентельмены?
- Отчего же нет? - отозвался Герера. - Времени у нас хоть
отбавляй.
Он сел и прислонился спиной к Т-образной скале.
Стелмэн раскурил трубку, а Герера расстегнул "молнию" и
извлек из кармана комбинезона сигару. Пакстон некоторое время наблюдал
за ними.
- Так когда же мы улетим с этой планеты? - наконец спросил он.
- Или мы собираемся поселиться здесь навеки?
Герера лишь усмехнулся и щелкнул зажигалкой, раскуривая сигару.
- Мне ответит кто-нибудь?! - закричал Пакстон.
- Успокойся. Ты в меньшинстве, - произнес Стелмэн. - В этом
предприятии мы участвуем как три равноправных партнера.
- Но деньги-то - мои! - заявил Пакстон.
- Разумеется. Потому тебя и взяли. Герера имеет большой
практический опыт работы в горах. Я хорошо подкован в теории, к тому
же права пилота - только у меня. А ты дал деньги.
- Но корабль уже ломится от добычи! - воскликнул Пакстон. -
Все трюмы заполнены до отказа! Самое время отправиться в какое-нибудь
цивилизованное местечко и начать тратить.
- У нас с Герерой нет твоих аристократических замашек, - с
преувеличенным терпением объяснил Стелмэн. - Зато у нас с Герерой есть
невинное желание набить сокровищами каждый корабельный закуток.
Самородки золота - в топливные баки, изумруды - в жестянки из-под
муки, а на палубу - алмазов по колено. Здесь для этого самое место.
Вокруг бешеное богатство, которое так и просится, чтобы подобрали. Мы
хотим быть бездонно, до отвращения богатыми, Пакстон.
Пакстон не слушал. Он напряженно уставился на что-то у края
тропы.
- Это дерево только что шевельнулось, - низким голосом
проговорил он.
Герера разразился смехом.
- Чудовище, надо полагать, - презрительно бросил он.
- Спокойно, - мрачно произнес Стелмэн. - Мой мальчик, я не
молод, толст и легко подвержен страху. Неужели ты думаешь, что я
оставался бы здесь, существуй хоть малейшая опасность?
- Вот! Снова шевельнулось!
- Три месяца назад мы тщательно обследовали всю планету, -
непомнил Стелмэн, - и не обнаружили ни разумных существ, ни опасных
животных, ни ядовитых растений. Верно? Все, что мы нашли, - это леса и
горы,и золото. и озера, и изумруды, и реки, и алмазы. Да будь здесь
что-нибудь, разве оно не напало бы на нас давным-давно?
- Говорю вам, я видел, как это дерево шевельнулось! -
настаивал Пакстон.
Герера поднялся.
- Это дерево? - спросил он Пакстона.
- Да. Посмотри, оно даже не похоже на остальные. Другой
рисунок коры...
Неуловимым отработанным движением Герера выхватил из кобуры
бластер "Марк-2" и трижды выстрелил. Дерево и кустарник на десять
метров вокруг него вспыхнули ярким пламенем и рассыпались в прах.
- Вот уже никого и нет, - Подытожил Герера.
- Я слышал, как оно вскрикнуло, когда ты стрелял.
- Ага. Но теперь-то оно мертво, - успокаивающе произнес Герера.
- Как заметишь, что кто-то шевелится, сразу скажи мне, и я пальну. А
теперь давайте соберем еще немного изумрудиков, а?
Пакстон и Стелмэн подняли свои ранцы и пошли вслед за Герерой
по тропе.
- Непосредственный малый, правда? - с улыбкой промолвил
Стелмэн.
Дрог медленно приходил в себя. Огненное оружие мираша застало
его врасплох, когда он принял облик дерева и был совершенно незащищен.
Он до сих пор не мог понять, как это случилось. Не было ни запаха
страха, ни предварительного фырканья, ни рычания, вообще никакого
предупреждения! Мираш напал совершенно неожиданно, со слепой,
безрассудной яростью, не разбираясь, друг перед ним или враг.
Только сейчас Дрог начал постигать натуру противостоящего ему
зверя.
Он дождался, когда стук копыт мирашей затих вдали, а затем,
превозмогая боль, попытался выпростать оптический рецептор. Ничего не
получилось. На миг его захлестнула волна отчаянной паники. Если
повреждена центральная нервная система, это конец.
Он снова сосредоточился. Обломок скалы сполз с его тела, и на
этот раз попытка завершилась успехом: он мог воспрять из пепла. Дрог
быстро провел внутреннее сканирование и облегченно вздохнул. Он был на
волосок он смерти. Только инстинктивная квондикация в момент вспышки
спасла ему жизнь.
Дрог задумался было над своими дальнейшими действиями, но
обнаружил, что потрясение от этой внезапной, непредсказуемой атаки
начисто отшибло память о всех охонтичьих уловках. Более того, он
обнаружил, что у него вообще пропало всякое желание встречаться со
столь опасными мирашами снова...
Предположим, он вернется без этой идиотской шкуры... Командиру
можно сказать, что все мираши оказались самками и, следовательно,
подпадали под охрану закона об охоте. Слово Юного Разведчика ценилось
высоко, так что никто не станет повергать его сомнению, а тем более
перепроверять.
Но нет, это невозможно! Как он смел даже подумать такое?!
Что э, мрачно усмехнулся Дрог, остается только сложить с себя
обязанности разведчика и покончить со всем этим нелепым занятием -
лагерные костры, пение, игры, товарищество...
Никогда! - твердо решил Дрог, взяв себя в руки. Он ведет себя
так, будто имеет дело с дальновидным противником. П ведь мираши - даже
не разумные существа. Ни одно создание, лишенное щупалец, не может
иметь развитого интеллекта. Так гласил неоспоримый закон Этлиба.
В битве между разумом и инстинктивной хитростью всегда
побеждает разум. Это неизбежно. Надо лишь придумать, каким способом.
Дрог опять взял след мирашей и пошел по запаху. Какое бы
старинное оружие ему использовать? Маленькую атомную бомбу? Вряд ли,
Это может погубить шкуру.
Вдруг он рассмеялся. На самом деле все очень просто, стоит
лишь хорошенько пошевелить мозгами. Зачем вступать в непосредственный
контакт с мирашем, если это так опасно? Настала пора прибегнуть к
помощи разума, воспользоваться знанием психологии животных, искусством
западни и приманки.
Вместо того чтобы выслеживать мирашей, он отправится к их
логову.
И там устроит ловушку.
Они подходили к временному лагерю, разбитому в пещере, уже на
закате. Каждая скала, каждый пик бросали резкие, четко очерченные
тени. Пятью милями ниже, в долине, лежал из красный отливающий
серебром корабль. Ранцы были набиты изумрудами - небольшими, на
идеального цвета.
В такие предзакатные часы Пакстон мечтал о маленьком городке в
Огайо, сатураторе с газированной водой и девушке со светлыми волосами.
Герера улыбался про себя, представляя, как лихо он промотает
миллиончик-другой, прежде чем всерьез займется скотоводством. А
Стелмэн формулировал основные положения своей докторской диссертации,
посвященной внеземным залежам полезных ископаемых.
Все они пребывали в приятном умиротворенном настроении.
Пакстон полностью оправился от пережитого потрясения и теперь страстно
желал, чтобы кошмарное чудовище все-таки появилось - предпочтительно
зеленое - и чтобы оно преследовало очаровательную полураздетую женщину.
- Вот мы и дома, - сказал Стелмэн, когда они подошли к пещере.
- Как насчет тушеной говядины?
Сегодня была его очередь готовить.
- С луком! - потребовал Пакстон. Он ступил в пещеру и тут же
резко отпрыгнул назад. Что это?
В нескольких футах от входа дымился небольшой ростбиф, рядом
красовались четыре крупных бриллианта и бутылка виски.
- Занятно, - сказал Стелмэн. - Что-то мне это не нравится.
Пакстон нагнулся, чтобы подобрать бриллиант. Герера оттащил
его.
- Это может быть мина-ловушка.
- Проводов не видно, - возразил Пакстон.
Герера уставился на ростбиф, бриллианты и бутылку виски. Вид у
него был самый разнесчастный.
- Этой штуке я не верю ни на грош, - заявил он.
- Может быть, здесь все-таки есть туземцы? - предположил
Стелмэн. - Такие, знаете, робкие, застенчивые. А этот дар - знак
доброй воли.
- Ага, - саркастически подхватил Герера. - Специально ради нас
они сгоняли на Землю за бутылочкой "Старого космодесантного".
- Что же нам делать? - спросил Пакстон.
- Не соваться куда не надо, - отрубил Герера. - Ну-ка, осади
назад.
Он отломил от ближайшего дерева длинный сук и осторожно
потыкал в бриллианты.
- Видишь, ничего страшного, - заметил Пакстон.
Длинный травяной стебель, на котором стоял Герера, туго
обвился вокруг его лодыжек. Почва под ним заколыхалась, обрисовался
аккуратный диск футов пятнадцати в диаметре и, обрывая корневища
дернины, начал подниматься в воздух. Герера попытался спрыгнуть, но
трава вцепилась в него тысячами зеленых щупалец.
- Держись! - завопил Пакстон, рванулся вперед и уцепился за
край поднимающегося диска.
Диск резко накренился, замер на мгновение и стал опять
подниматься. Но Герера уже выхватил нож и яростно кромсал траву вокруг
своих ног.Стелмэн вышел из оцепенения, лишь когда увидел ноги Пакстона
на уровне своих глаз. Он схватил Пакстона за лодыжки, снова задержав
подъем диска. Тем временем Герера вырвал из пут одну ногу и переметнул
тело через край диска. Крепкая трава какое-то время еще держала его за
вторую ногу, но затем стебли, не выдержав тяжести, оборвались, и
Герера головой вперед полетел вниз. Лишь в последний момент он вобрал
голову в плечи мим умудрился приземлиться на лопатки. Пакстон отпустил
край диска и рухнул на Стелмэна.
Травяной диск, унося ростбиф, виски и бриллианты, продолжал
подниматься, пока не исчез из виду.
Солнце село. Не произнося ни слова, трое мужчин вошли в
пещеру с бластерами наизготове.
- Ночью по очереди будем нести вахту, - отчеканил Герера.
Пакстон и Стелмэн согласно кивнули.
- Пожалуй, ты прав, Пакстон, - сказал Герера. - Что-то мы
здесь засиделись.
- Чересчур засиделись, - уточнил Пакстон. Герера пожал плечами.
- Как только рассветет, возвращаемся на корабль и стартуем.
- Если только сможем добраться до корабля, - не удержался
Стелмэн.
Дрог был совершенно обескуражен. С замиранием сердца следил
он, как раньше срока сработала ловушка, как боролся мираш за свободу и
как он наконец обрел ее. А какой это был великолепный мираш! Самый
крупный из трех!
Теперь он знал, в чем допустил ошибку. Он излишнего рвения он
переборщил с наживкой. Одних минералов было бы вполне достаточно, ибо,
как всем известно, мираши обладают повышенным тропизмом к минералам.
Так нет же! Ему понадобилось улучшить методику пионеров, ему, видите
ли, захотелось присовокупить еще и пищевое стимулирование.
Неудивительно, что мираши ответили удвоенной подозрительностью, ведь
их органы чувств подверглись колоссальной перегрузке.
Теперь они были взбешены, насторожены и предельно опасны.
А разъяренный мираш - это одно из самых ужасающих зрелищ в
Галактике.
Когда две луны Элбоная поднялись в западной части небосклона,
Дрог почувствовал себя страшно одиноким. Он мог видеть костер, который
мираши развели перед входом в пещеру, а телепатическим зрением
разбирал самих мирашей, скорчившихся внутри, - органы чувств на
пределе, оружие наготове.
Неужели ради одной-единственной шкуры мираша стоило так
рисковать?
Дрог предпочел бы парить на высоте пяти тысяч футов, лепить
из облаков фигуры и мечтать. Как хорошо впитывать солнечную радиацию,
а не поглощать эту дрянную твердую пищу, завещанную предками. Какой
прок от этих охот и выслеживаний? Явно никакого! Бесполезные навыки, с
которыми его народ уже давным-давно расстался.
Был момент, когда Дрог уже почти убедил себя. Но тут же, в
озарении, с которым приходит истинное постижение природы вещей, он
понял, в чем дело.
Действительно, элбонайцам давно уже стали тесны рамки
конкурентной борьбы, эволюция вывела их из-под угрозы кровавой бойни
за место под солнцем. Но Вселенная велика, она таит в себе множество
неожиданностей. Кому дано предвидеть будущее? Кто знает, с какими еще
опасностями придется столкнуться расе элбонайцев? И смогут ли они
противостоять угрозе, если утратят охотничий инстинкт?
Нет, заветы предков незыблемы и верны, они не дают забыть, что
миролюбивый разум слишком хрупок для этой неприветливой Вселенной.
Остается добыть шкуру мираша, либо погибнуть с честью.
Самое важное сейчас - выманить их из пещеры. Наконец-то к
Дрогу вернулись охотничьи навыки.
Быстро и умело он сотворил манок для мираша.
- Вы слышали? - спросил Пакстон.
- Вроде бы какие-то звуки, - сказал Стелмэн, и все
прислушались.
Звук повторился. "О-о, на помощь! Помогите!" - кричал голос.
- Это девушка! - Пакстон вскочил на ноги.
- Это похоже на голос девушки, - поправил Стелмэн.
- Умоляю, помогите! - взывал девичий голос. - Я долго не
продержусь. Есть здесь кто-нибудь? Помогите!
Кровь хлынула к лицу Пакстона. Воображение тут же нарисовало
трогательную картину: маленькое хрупкое существо жмется к потерпевшей
крушение спортивной ракете ( какое безрассудство - пускаться в
подобные путешествия!), со всех сторон на него надвигаются чудовища -
зеленые, осклизлые, а за ними появляется Он - главарь чужаков,
отвратительный вонючий монстр.
Пакстон подобрал запасной бластер.
- Я выхожу, - хладнокровно заявил он.
- Сядь, кретин! - приказал Герера.
- Но вы же слышали ее, разве нет?
- Никакой девушки тут быть не может, - отрезал Герера. - Что
ей делать на такой планете?
- Вот это я и собираюсь выяснить, - заявил Пакстон, размахивая
двумя бластерами. - Может, какой-нибудь там лайнер потерпел крушение,
а может, она решила поразвлечься и угнала чью-то ракету...
- Сесть! - Заорал Герера.
- Он прав, - Стелмэн попытался урезонить Пакстона. - Даже если
девушка и впрямь где-то там объявилась, в чем я сомневаюсь, то мы все
равно помочь ей никак не сможем.
- О-о, помогите, помогите, оно сейчас догонит меня! - визжал
девичий голос.
- Прочь с дороги, - угрожающим басом заявил Пакстон.
- Ты действительно выходишь? - с недоверием поинтересовался
Герера.
- Хочешь мне помешать?
- Да нет, валяй, - Герера махнул в сторону выхода.
- Мы не можем позволить ему уйти! - Стелмэн ловил ртом воздух.
- Почему же? Дело хозяйское, - безмятежно промолвил Герера.
- Не беспокойтесь обо мне, - сказал Пакстон. - Я вернусь через
пятнадцать минут - вместе с девушкой!
Он повернулся на каблуках и направился к выходу. Герера
подался вперед и рассчитанным движением опустил на голову Пакстона
полено, заготовленное для костра. Стелмэн подхватил обмякшее тело.
Они уложили Пакстона в дальнем конце пещеры и продолжили
бдение. Бедствующая дама стонала и молила о помощи еще часов пять.
Слишком долго даже для многосерийной мелодрамы. Это потом вынужден был
признать и Пакстон.
Наступил сумрачный дождливый рассвет. Прислушиваясь к плеску
воды, Дрог все еще сидел в своем укрытии метрах в ста от пещеры. Вот
мираши вышли плотной группой, держа наготове оружие. Их глаза
внимательно обшаривали местность.
Почему провалилась попытка с манком? Учебник Разведчика
утверждал, что это вернейшее средство привлечь самца мираша. Может
быть, сейчас не брачный сезон?
Стая мирашей двигалась в направлении металлического
яйцевидного снаряда, в котором Дрог без труда признал примитивный
пространственный экипаж. Сработан он, конечно, грубо, но мираши будут
в нем в безопасности.
Разумеется, он мог парадизировать их и покончить с этим делом.
Но такой поступок был бы слишком негуманным. Древних элбонайцев
отличали прежде всего благородство и милосердие, и каждый Юный
Разведчик старался подражать им в этом. К тому же парадизирование не
входило в число истинно пионерских методов.
Оставалось безграмоция. Это был старейший трюк, описанный в
книге, но чтобы он удался, следовало подобраться к мирашам как можно
ближе. Впрочем, Дрогу уже нечего было терять.
И, к счастью, погодные условия были самые благоприятные.
Все началось с туманной дымки, стелющейся над землей. Но по
мере того как расплывчатое солнце взбиралось по серому небосклону,
туман поднимался и густел.
Обнаружив это, Герера в сердцах выругался.
- Давайте держаться ближе друг к другу! Вот несчастье-то!
Вскоре они уже шли, положив левую руку на плечо впереди
идущего. Правая рука сжимала бластер. Туман вокруг был непроницаемым.
- Герера?
- Да.
- Ты уверен, что мы идем в правильном направлении?
- Конечно. Я взял азимут по компасу еще до того, как туман
сгустился.
- А если компас вышел из строя?
- Не смей и думать об этом!
Они продолжали двигаться, осторожно нащупывая дорогу между
скальными обломками.
- По-моему, я вижу корабль, - сказал Пакстон.
- Нет, еще рано, - возразил Герера.
Стелмэн, споткнувшись о камень, выронил бластер, наощупь
подобрал его и стал шарить рукой в поисках плеча Гереры. Наконец
он нащупал его и двинулся дальше.
- Кажется, мы почти дошли, - сказал Герера.
- От души надеюсь, - выдохнул Пакстон. - С меня хватит.
- Думаешь, та девочка ждет тебя на корабле?
- Не береди душу!
- Ладно, - смирился Герера. - Эй, Стелмэн, лучше попрежнему
держись за мое плечо. Не стоит нам разделятся.
- А я и так держусь, - отозвался Стелмэн.
- Нет, не держишьсяЮ
- Да держусь, тебе говорят!
- Слушай, кажется мне лучше знать, держится кто-нибудь за мое
плечо или нет.
- Это твое плечо, Пакстон?
- Нет, - ответил Пакстон.
- Плохо, - сказал Стелмэн очень медленно. - Это совсем плохо.
- Почему?
- Потому что я определенно держусь за чье-то плечо.
- Ложись! - заорал Герера. - Немедленно ложитесь оба! Дайте
мне возможность стрелять!
Но было уже поздно. В воздухе разлился кисло-сладкий аромат.
Стелмэн и Пакстон вдохнули его и потеряли сознание. Герера слепо
рванулся вперед, стараясь задержать дыхание, споткнулся, перелетел
через камень, попытался подняться на ноги и...
И все провалилось в черноту.
Туман внезапно растаял. На равнине стоял один лишь Дрог. Он
триумфально улыбался. Вытащив разделочный нож с длинным узким лезвием,
он склонился над ближайшим мирашем...
Космический корабль несся к Земле с такой скоростью, что
подпространственный двигатель того и гляди мог полететь ко всем
чертям. Сгорбившийся над пультом управления Герера наконец взял себя в
руки и убавил скорость. Его лицо, с которого обычно не сходил красивый
ровный загар, все еще сохраняло пепельный оттенок, а пальцы дрожали
над пультом.
Из спального отсека вышел Стелмэн и устало плюхнулся в кресло
второго пилота.
- Как там Пакстон? - спросил Герера.
- Я накачал его дроном-3, - ответил Стелмэн. - С ним все будет
в порядке.
- Хороший малый, - заметил Герера.
- Думаю, это просто шок, - сказал Стелмэн. - Когда придет в
себя, я усажу его пересчитывать алмазы. Это, насколько я понимаю,
юудет для него лучше всякой другой терапии.
Герера усмехнулся, лицо его стало обретать обычный цвет.
- Теперь, когда все позади, пожалуй, и мне стоит подзаняться
алмазной бухгалтерией.
Внезапно его удлиненное лицо посерьезнело.
- Но все-таки, Стелмэн, кто мог нас выручить? Никак этого не
пойму!
Слет Разведчиков удался на славу. Патруль 22 - "Парящий сокол"
- разыграл короткую пантомиму, символизирующую освобождение Элбоная.
Патруль 31 - "Отважные бизоны" облачились в настоящие пионерские
одежды.
А во главе патруля 19 - "Атакующий мираш" - двигался Дрог,
теперь уже Разведчик первого класса, удостоенный особого знака
отличия. Он нес флаг своего патруля (высокая честь для разведчика!), и
все, завидя Дрога, громко приветствовали его.
Ведь на древке гордо развевалась прочная, отлично выделанная,
ни с чем не сравнимая шкура взрослого мираша - ее молнии, пряжки,
циферблаты, пуговицы весело сверкали на солнце.
R.Shekley
"Street of Dreams, Feet of Clay"
Роберт Шекли Перевод В.И.Бакановa
"Город - мечта, да ноги из плоти"
Кармоди никогда всерьез не думал уезжать из Нью-Йорка.
И почему он все-таки уехал - непонятно. Прирожденный горожанин,
он давно свыкся с неудобствами жизни в крупном центре. В его уютной
квартирке на 290-м этаже, оборудованной по последней моде "Звездолет",
стояли двойные герметичные рамы и фильтрующие воздухозаборники,
которые отключались, когда общий показатель загрязнений атмосферы
поднимался до 999,8. Кислородно-азотная рециркуляционная система,
безусловно, не блистала новизной, но была надежной. Устройство для
очистки воды безнадежно устарело, спору нет, но, в конце концов, кто
пьет воду?
Даже с шумом, непрерывным и вездесущим, Кармоди свыкся, так как
знал, что спасения нет, ибо древнее искусство звукоизоляции давно
утрачено. Таков уж удел горожанина - вечно слушать бульканье в трубах,
ссоры и музыку соседей. Однако и эту пытку можно облегчить, самому
производя аналогичные звуки.
Конечно, кое-какие опасности подстерегали ежедневно по пути на
работу; но, скорее, мнимые, чем реальные. Загнанные в угол снайперы
продолжали свои тщетные протесты с крыш, и время от времени им
удавалось подстрелить какого-нибудь ротозея-приезжего. Как правило,
все же, они безбожно мазали. Повсеместное ношение легких
пуленепробиваемых поддевок вырвало, образно выражаясь, у несчастных
снайперов жало, а неукоснительное соблюдение запрета на покупку пушек
окончательно поставило на них крест.
Таким образом, ни один из этих фактоpов не мог вызвать
неожиданного pешения Каpмоди покинуть Hью-Йоpк, по общему мнению -
самый увлекательный гоpод в миpе. Взыгpали пастоpальные фантазии, не
иначе. Либо случайный поpыв. Либо пpосто из вpедности.
В общем, как-то раз Кармоди развернул "Дейли таймс-ньюс" и
заметил рекламу образцового города в Нью-Джерси.
"Пpиезжайте жить в Бельведеp - в гоpод, который о вас
позаботится", - приглашала газета. Далее шли утопические обещания,
которые нет нужды приводить здесь.
- Черт побери! - сказал Кармоди. - Приеду.
Так он и сделал.
Дорога вышла на опрятную зеленую равнину. Кармоди вылез из
машины и огляделся. В полумили впереди он увидел городок; скромный
дорожный знак гласил: "Бельведер".
Построен Бельведер был не в традиционно-американской манере - с
кольцом бензоколонок, щупальцами бутербродных, каймой мотелей и
защитным панцирем свалок, - а скорее, наподобие раскинутых на холмах
итальянских городков, что поднимаются сразу, без преамбул.
Кармоди это пришлось по душе. Он двинулся вперед и вскоре вошел
в город.
Бельведер казался сердечным и доброжелательным, щедро предлагал
свои улицы, откровенно распахивая широкие витрины. Проходя по городу,
Кармоди открывал для себя все новые и новые прелести. Например,
площадь, похожую на Римскую, только поменьше размером. Посреди площади
был фонтан с мраморной скульптурой мальчика и дельфина; из пасти
дельфина истекала струйка чистой воды.
- Надеюсь, вам нравится? - раздался голос из-за левого плеча.
- Очень мило, - согласился Кармоди.
- Я сам все сделал и установил, - сообщил голос. - Убежден, что
фонтан, несмотря на архаичность замысла, эстетически функционален. А
площадь в целом, вместе со скамейками и тенистыми каштанами, точная
копия площади в Болонье. Меня не сдерживал страх выглядеть
старомодным. Истинный художник использует все необходимые средства,
будь они тысячелетней давности или новоявленные.
- Полностью с вами согласен, - сказал Кармоди. - Позвольте
представиться. Я - Эдвард Кармоди.
И с улыбкой повернулся.
Но за левым плечам никого не оказалось, как, впрочем и за
правым. На площади вообще никого не было.
- Прошу прощения, - произнес голос. - Я не хотел вас удивлять.
Я думал, вы знаете.
- Что я знаю? - спросил Кармоди.
- Ну, про меня.
- Выходит, не знаю. Кто вы? Откуда говорите?
- Я голос Города, - сказал голос. - Иными словами, с вами
говорит сам Бельведер, истинный и подлинный.
- Неужели? - язвительно поинтересовался Кармоди. И сам себе
ответил: - Да, очевидно. Что ж, город так город. Большое дело.
- Он отвернулся от фонтана и прогулочным шагом пошел по
площади, словно разговаривал с городами каждый день и сыт этим по
горло. Он бродил по улицам и проспектам, заглядывал в витрины,
рассматривал здания, а у одной статуи доже остановился, но не надолго.
- Ну как? - спросил чуть погодя голос Бельведера.
- Что как? - тут же отозвался Кармоди.
- Как я вам нравлюсь?
- Нормально, - ответил Кармоди.
- Всего лишь нормально? Это все?
- Послушай, - рассудительно произнес Кармоди, - город есть
город. Увидишь один, считай, что видел все.
- Неправда! - обиженно воскликнул Бельведер. - Я разительно
отличаюсь от других городов! Я уникален!
- Неужто? - презрительно фыркнул Кармоди. - Мне ты
представляешься просто кучей разнородных частей. У тебя итальянская
площадь, несколько типично греческих зданий, ряд готических
сооружений, нью-йоркский многоквартирный дом в старом стиле,
калифорнийская бутербродная и бог весть что еще. Где тут уникальность?
- Уникальна сама комбинация, рождающая исполненное смысла
единое целое, - ответил Город. - Составные части, доже из прошлых
эпох, вовсе не анахронизмы. каждая символизирует определенный уклад и
как таковая вполне уместна в тщательно продуманном образе жизни. Не
угодно ли немного кофе и, может быть, бутерброд или свежие фрукты?
- Пожалуй, кофе, - сказал Кармоди.
Он позволил Бельведеру провести себя за угол к кафе,
расположенному прямо на улице. Кафе как две капли воды походило на
салун времен Веселых девяностых, от механического пианино до
канделябров из граненого стекла. Как и все остальное в городе, оно
было безукоризненно чистым, но совершенно безлюдным.
- Приятная атмосфера, вы не находите? - спросил Бельведер.
- Сойдет, - бросил Кармоди. - На любителя.
На столик перед Кармоди опустился поднос из нержавеющей стали,
на котором стояла чашка пенящегося кофе "капуцин". Кармоди сделал
глоток.
- Хороший кофе? - поинтересовался Бельведер.
- Да, весьма.
- Я горжусь своим кофе, - тихо промолвил Город. - И своей
стряпней. Не угодно ли чего-нибудь отведать? Омлет, например, или
суфле?
- Ничего, - отрезал Кармоди. Он откинулся на спинку кресла и
вздохнул. - Значит, ты образцовый город?
- Да, имею честь быть образцовым, - чопорно ответил Бельведер.
- Причем самой последней и, убежден, лучшей модели. Меня создала
объедененная исследовательская группа из Иеля и Чикагского
университета на субсидии Рокфеллеровского фонда. Детальной разработкой
занимались, в основном, в Массачусетском технологическом, хотя
отдельные проблемы решали в Принстоне и в корпорации "РЭНД".
Строительство вел "Дженерал электрик", а фининсировали Форд, фонд
Карнеги и еще некоторые организации, пожелавшие остаться неизвестными.
- Любопытная у тебя история, - с оскорбительной небрежностью
промолвил Кармоди. - А там, через дорогу, не готический ли собор?
- Видоизменненый романский, - сообщил Город, - рассчитанный на
все вероисповедания. Вместимость триста человек.
- Не сказал бы, что много - для такого-то домищи!
- Строго в соответствии с замыслом. Моей целью было добиться
сочетания внушительности с уютом.
- А где, между прочим, жители этого города? - спросил Кармоди.
- Они все ушли, - скорбно произнес Бельведер. - Они покинули
меня.
- Почему?
После короткой паузы Город ответил:
- В отношениях между мной и населением произошел досадный сбой.
Точнее, даже недоразумение. Пожалуй, следует сказать, целый ряд
недоразумений. Подозреваю, и подстрекатели сыграли свою роль.
- Но что именно произошло?
- Не знаю, - признался Город. - Честно, не знаю. Все просто
ушли в один прекрасный день. Только представьте!.. Но я уверен - они
вернутся.
- Сомнительно, - обронил Кармоди.
- Я убежден, - сказал Бельведер. - И кстати, почему вам не
остаться здесь, мистер Кармоди?
- Да я, собственно, не задумывался.
- А вы подумайте. Вообразите - самый современный город в мире
целиком в вашем распоряжении!
- Заманчиво, - кивнул Кармоди.
- Так решайтесь, хуже не будет, - уговаривал Бельведер.
- Ну хорошо, я согласен, - сказал Кармоди. Его заинтересовал
город Бельведер. И все же он чувствовал тревогу. Хотелось знать -
почему ушли отсюда жители?
По настоянию Бельведера Кармоди провел ночь в гостинице
"Георг-V", в роскошном номере для новобрачных. Город подал завтрак на
веранде и сопровождал трапезу квартетом Гайдна. Утренний воздух был
великолепен; если бы Бельведер не предупредил его, Кармоди никогда бы
не подумал, что он кондиционированный.
Позавтракав, Кармоди откинулся на спинку кресла и предался
созерцанию западного района Бельведера - ласкающей взор мешанины из
китайских погод, вьетнамских мостиков, японских каналов, зеленого
бирманского холма, калифорнийской автостоянки, норманской башни и
прочих красот.
- Отличный открывается вид! - одобрил он.
- Я рад, что вам нравится, - отозвался Город. - Над проблемой
стиля бились с первого дня моего зарождения. Некоторые настаивали на
согласованности, требовали гармоничных форм, сливающихся в гармоничное
целое. Но образцовые города почти все такие - однообразно скучные
творения одного человека или одной группы людей. Настоящие города -
другие.
- Да ведь ты и сам, в определенном смысле, ненастоящий? -
спросил Кармоди.
- Разумеется! Но я не пытаюсь это скрыть. Я - не какой-нибудь
фальшивый "город будущего" или псевдофлорентийский ублюдок. От меня
требуется практичность и функциональность, но в то же время и
оригинальность.
- Ну что ж, Бельведер, на мой взгляд, ты неплох, - заявил
Кармоди во внезапном приступе благодушия. - А скажи, все образцовые
города разговаривают подобно тебе?
- Конечно, нет. До сих пор ни один город, образцовый или
какой-нибудь другой, не произнес ни слова. Но жителям это не нравится
- город кажется слишком большим, слишком властным, слишком
отчужденным. Потому меня и снабдили искусственным разумом и голосом
для его выражения.
- Понимаю, - проговорил Кармоди.
- Дело в том, что искусственный разум одухотворяет меня, а это
очень важно в наш век обезличивания. Разум позволяет мне быть чутким,
творчески отвечать на запросы жителей. Мы можем договориться -
горожане и я. Путем постоянного и осмысленного диалога мы можем
выработать динамичную, гибкую, воистину жизнеспособную городскую
среду. И можем улучшать друг друга, не утрачивая в значительной мере
своей индивидуальности.
- Чудесно, - сказал Кармоди. - Беда только, что тебе не с кем
вести диалог.
- Это единственный изъян, - признался Город. - Но сейчас у меня
есть вы.
- Верно, - согласился Кармоди, недоумевая, почему слова Города
прозвучали для него не очень приятно.
- А у вас, естественно, есть я, - продолжил Бельведер. -
отношениям всегда следует быть взаимными. Теперь, дорогой Кармоди,
позвольте показать вам некоторые мои достопримечательности. А потом
займемся вашим поселением и упорядочением.
- Моим... чем?
- Я неудачно выразился, - извинился Город. - Есть такой научный
термин. Но вы понимаете, безусловно, что взаимные отношения
накладывают обязательства на обе заинтересованные стороны. Иначе и
быть не может, так, ведь?
- Если только стороны не занимают позицию невмешательства, -
заметил Кармоди.
- Нам это ни к чему, - сказал Бельведер. - Невмешательство
подразумевает отмирание чувств и неминуемо приводит к отчуждению. А
теперь, пожалуйста, пройдите сюда...
Кармоди последовал приглашению и увидел все великолепие
Бельведера. Он посетил электростанцию, очистные сооружения и
предприятия легкой промышленности, осмотрел детский парк, музей и
картинную галерею, концертный зал и театр, боулинг, биллиардную,
картинговые треки и кинотеатр. Он устал и не прочь был отдохнуть. Но
Город во что бы то ни стало хотел показать себя, и Кармоди пришлось
любоваться пятиэтажным зданием "Америкэн экспресс", поругальской
синагогой, статуей Ричарда Бакминстера Фоулера, автобусной станцией
"Грейдхаунд" и иными достопримечательностями.
Наконец, турне завершилось. Кармоди пришел к выводу, что
красота заключена в глазах зрителя, ну, и малая ее часть - в ногах.
- Самое время немного перекусить, а? - заметил Город.
- Чудесно, - сказал Кармоди.
Его пpовели в модный фpанцузсккий pестоpан, где он начал с
potage au petit pois и закончил petits fours.
- А тепеpь маленький ломтик сыpа бpи? - пpедложил Гоpод.
- Hет, спасибо, - отказался Кармоди. - Я сыт. Честно говоpя, я
пpямо лопаюсь.
- Hо сыp не отягощает желудок. Может, кусочек отменного
камамбеpа?
- Уже пpосто не полезет.
- Рекомендую фpукты - очень освежает небо.
- Если здесь и надо что-то освежать, то только не мое небо.
- Hу, по кpайней меpе яблоко, гpушу, кисть виногpада?
- Спасибо, нет.
- Паpу вишенок?
- Hет! Hет!
- Обед без фpуктов нельзя считать полноценным.
- А я считаю, - заявил Кармоди.
- Многие важные витамины содеpжаться только во фpуктах.
- Значит, пеpебьюсь без них.
- Hу, хоть половинку апельсина? Я сам почищу... Цитpусовые
совсем не калоpийны.
- Я не могу больше есть.
- Hе съедите даже дольки? Если я выбеpу косточки?
- Опpеделенно, нет.
- Вы бы сняли гpуз с моей души, - пpоникновенно сказал Гоpод. -
В меня заложена тяга к завеpшенности, а что за обед без фpуктов?
- Hет! И еще pаз нет!
- Хоpошо-хоpошо, только не волнуйтесь, - успокоил Гоpод. - Hе
нpавится, что я подаю, не надо.
- Отчего же, нpавится.
- А если вам так нpавится, почему не поесть фpуктов?
- Довольно, - пpоизнес Кармоди. - Дай мне виногpада.
- Я ничего не хочу вам навязывать.
- Ты ничего и не навязываешь. Дай, пожалуйста.
- Вы твеpдо pешили?
- Дай виногpада! - заоpал Кармоди.
- Ладно, беpите, - сказал Гоpод. И подал великолепную гpоздь
муската. Кармоди съел все. Виногpад был отличный.
- Пpошу пpощения, - пpоизнеc Бельведер. - Что вы делаете?
Кармоди выпpямилcя и откpыл глаза.
- Вздpемнул немого... Что-то не так?
- Что может быть "не так" пpи cтоль здоpовом еcтеcтвенном
занятии?
- Благодаpю, - cказал Кармоди и вновь закpыл глаза.
- Hо зачем же дpемать в кpеcле?
- Потому что я - в кpеcле и уже наполовину cплю.
- Заpаботаете pаcтяжение мышц cпины, - пpедупpедил Гоpод.
- Плевать, - буpнул Кармоди, не откpывая глаз.
- Почему бы не лечь cпать cо вcеми удобcтвами, на диване?
- Мне вполне удобно здеcь, в кpеcле.
- Так только кажетcя. Человек анатомичеcки не пpиcпоcоблен
cпать в cидячем cоcтоянии.
- А я вот пpиcпоcоблен!
- Hет. Попpобуйте уcнуть на диване.
- Мне по душе кpеcло.
- Hо диван лучше. Пожалуйcта, попpобуйте, Кармоди. Кармоди!
- А?.. Что?.. - вcкинулcя Кармоди, пpоcнувшиcь.
- Я cовеpшенно увеpен, что вам cледует отдыхать на диване.
- Hу хоpошо! - Кармоди c видимым уcилием заcтавил cебя
поднятьcя. - Где этот диван?
Гоpод вывел его из pеcтоpана, напpавил вниз по улице, заcтавил
повеpнуть и войти в здание c табличкой "Дpемотная". В помещении cтояло
c дюжину диванов. Кармоди напpавилcя к ближайшему.
- Hе cоветую, - cказал Гоpод. - Он пpодавлен.
- Еpунда, - отмахнулcя Кармоди. - Как-нибудь уcтpоюcь.
- Hеудобная поза вpедит оcанке.
- Боже милоcтивый! - воcкликнул Кармоди, вcтавая и c дивана. -
Какой ты мне поpекомендуешь?
- Вот тот, cзади, - cказал Гоpод. - Он здеcь cамый большой и
упpугий. Мягкоcть матpаcа уcтановлена научным путем. Подушки...
- Ладно, хоpошо, отлично, - cказал Кармоди и лег на указанный
диван.
- Может быть, включить музыку?
- Hе cтоит беcпокоитьcя.
- Как угодно. Тогда я потушу cвет.
- Пpекpаcно.
- Одеяло не желаете? Я, pазумеетcя, pегулиpую темпеpатуpу, но у
заcыпающих чаcто cоздаетcя cубъективное ощущение пpохлады.
- Hеважно! Оcтавь меня в покое!
- Хоpошо, - cказал Гоpод. - Я ведь, cобcтвенно, не для cебя
cтаpаюcь. Лично я никогда не cплю.
- Да, извини, - пpоизнеc Кармоди.
- Hичего, не утpуждайте cебя извинениями...
Hаcтупила тишина. Потом Кармоди cел.
- Что cлучилоcь? - cпpоcил Гоpод.
- Hе могу заcнуть, - пожаловалcя Кармоди.
- Попpобуйте закpыть глазща и cознательно pаccлабить каждую
мышцу тела, начиная от большого пальца и...
- Hе могу заcнуть! - заоpал Кармоди.
- Вы, навеpное, c cамого начала не очень-то хотели cпать, -
пpедположил Гоpод. - По кpайней меpе закpойте глаза и поcтаpайтеcь
немного отдохнуть.
- Hет! - заявил Кармоди. - Сна ни в одном глазу. А в отыхе я не
нуждаюcь.
- Упpямец! - cказал Гоpод. - Поcтупайте, как хотите. Я cделал
вcе что мог.
- Да-а-а! - пpотянул Кармоди, вcтал и вышел из "Дpемотной".
Каpмоди cтоял на маленьком гоpбатом моcтике и cмотpел на
голубую лагуну.
- Это точная копия моста Риалто в Венеции, - сообщил Город. -
Уменьшенная, разумеется.
- Знаю, - отозвался Кармоди, - я причитал табличку.
- Очаровательно, правда?
- Недурно, - сказал Кармоди, закуривая сигарету.
- Вы много курите, - заметил Город.
- Угу. Что-то тянет.
Как ваш медицинский советник должен предупредить, что связь
между курением и раком легких убедительно доказана.
- Знаю.
Если бы вы перешли на трубку, вероятность заболевания была бы
меньше.
- Я не люблю трубку.
- В таком случае, сигару?
- И сигары не люблю.
Кармоди закурил другую сигарету.
- Это ваша третья сигарета за за пять минут, - заметил Город.
- Черт побери, я буду курить столько, сколько захочу! -
закричал Кармоди.
- Конечно-конечно! - заверил Город. - Я пытался образумить вас
ради вашего же здоровья. Неужели вы хотите, что бы я молча смотрел,
как вы себя губите?
- Да, хочу, - сказал Кармоди.
- Не могу поверить, что вы говорите серьезно. Здесь вступает в
силу этический императив. Человек в принципе может действовать против
своих интересов; в машине такая порочность недопустима.
- Отстань от меня, - угрюмо бросил Кармоди. - Прекрати мною
понукать.
- Понукать? Мой дорогой Кармоди, разве я к чему-то вас
принуждал? Разве я не ограничивался советами?
- Ну, пожалуй. Но слишком много болтаешь.
- Очевидно, этого все же недостаточно, - сказал Город. - Судя
по тому, что я получаю в ответ.
- Ты слишком много болтаешь, - повторил и закурил сигарету.
- Четвертая сигарета за пять минут.
Кармоди открыл рот, чтобы выкрикнуть оскорбление. Затем
передумал и пошел прочь.
- А что это? - спросил Кармоди.
- Автомат для продажи конфет, - сообщил ему Город.
- Совершенно непохоже.
- Однако это так. Я взял модифицированный проект Сааринена для
силосной башни, миниатюризировал его, само собой, и...
- Все равно не похоже. Как им пользоваться?
- Очень просто. Нажмите на красную кнопку. Теперь подождите.
Опустите вниз один из рычагов в ряду "А". И нажмите на зеленую кнопку.
Пожалуйста!
В руку Кармоди скользнула большая конфета.
- Хм, - сказал Кармоди. Он развернул конфету и надкусил ее... -
Это настоящаяя конфета или копия?
- Настоящая. Столько дел, что самому заняться недосуг, пришлось
обратиться к субподрядчику.
- Хм, - сказал Кармоди и выронил обертку.
- Вот с таким пренебрежительным отношением я всегда и
сталкиваюсь.
- Подумаешь, бумажка! - кармоди повернулся и посмотрел на
обертку, лежащую на безукоризененно чистом тротуаре.
- конечно, бумажка, - сказал Город. - Но умножьте ее на сто
тысяч жителей, и что получится?
- Сто тысяч бумажек, - тут же отозвался Кармоди.
- Ничего смешного не нахожу, - отрезал Город. - Вы бы не
захотели жить среди этих бумажек, можете не сомневаться. Первым бы
прибежали жаловаться, что улицы завалены мусором. Ну, а где ваш вклад
в борьбу за чистоту? Хотя бы за собой вы убираете? Конечно, нет! Это
вы предоставляете мне - а я и так должен выполнять все функции Города,
дне и ночью, без выходных.
Кармоди нагнулся, чтобы подобрать обертку. Но едва протянул к
ней руку, как из ближайшей водосточно1й решетки выскочила
металлическая клешня, схватила бумажку и исчезла.
- Ладно, - сказал Город. - Я привык убирать за другими. Мне все
время приходится это делать...
- Гм, - пробормотал Кармоди.
- ...не ожидая благодарности.
- Я благодарен, благодарен! - заверил Кармоди.
- Вовсе и нет.
- Ну хорошо, может быть и нет. Что мне прикажешь говорить?
- Лично мне ничего не надо, - сказал Город. - Будем считать
инцидент исчерпанным.
- Достаточно? - спросил Город после ужина.
- О, вполне, - ответил Кармоди.
- Не очень-то много вы съели.
- Я поел, сколько хотел. Все было очень вкусно.
- Ну, а раз так, то почему бы не съесть еще?
- Больше некуда.
- Если бы вы не испортили аппетит конфетой...
- Черт побери, конфета не испортила мне аппетит! Я просто...
- Вы опять закуриваете, - заметил Город.
- Ага, - подтвердил Кармоди.
- А нельзя ли потерпеть еще немного?
- Послушай, - резко начал Кармоди, - какого черта ты...
- Нам надо серьезно потолковать, - поспешно вставил Город. - Вы
не задумывались, на что будете жить?
- Пока у меня не было времени задуматься над этим.
- Ну, а я уже подумал. Хорошо, если бы вы стали врачом.
- Врачом? Но сперва нужно закончить курс колледжа. потом
медицинскую школу, потом...
- Я все могу устроить.
- Не привлекает.
- Так... Право?
- Ни за что!
- Инженер? Прекрасная профессия!
- Не для меня.
- Кем же вы хотите быть?
- Летчиком! - запальчиво воскликнул Кармоди.
- О, бросьте...
- Я серьезно!
- У меня доже аэродрома нет.
- Тогда я стану летчиком где-нибудь в другом месте.
- Вы говорите так нарочно, назло мне!
- Вовсе нет, - сказал Кармоди. - Я хочу быть летчиком, честно
хочу. Я всегда хотел быть летчиком. Это моя мечта.
Наступила тишина. После долгого молчания Город произнес:
- Дело ваше.
Голос прозвучал холодно, как сама смерть.
- Куда это вы идете?
- Гулять, - ответил Кармоди.
- В полдесятого вечера?
- Ну. А что?
- Мне-то казалось, вы устали.
- Я успел отдохнуть.
- Понятно. Мне-то казалось, что вы посидите, и мы хорошенько
потолкуем.
- А может, потолкуем, когда я вернусь?
- Ладно, не имеет значения, - горько произнес Город.
- Ладно, к черту прогулку, - горько произнес кармоди и сел.
- Я уже не хочу, - сказал Город. - Идите, гуляйте на здоровье.
- Спокойной ночи, - произнес Кармоди.
- Прошу прощения?
- Я сказал "спокойной ночи".
- Вы собираетесь спать?
- Разумеется.
- Спать? Прямо сейчас?
- А почему бы и нет?
- Да так... - промолвил Город. - Вы забыли умыться.
- А-а... действительно. Ничего, утром умоюсь.
- Вы давно не принимали ванну?
- Да, очень давно. Утром приму.
- Разве у вас не улучшится самочувствие, если вы примете ванну
сейчас?
- Нет.
- Даже если я сам наберу воды?
- Нет, черт побери! Нет! Я хочу спать!
- Поступайте как знаете, - сказал Город. - Не умывайтесь, не
учитесь, неправильно питайтесь. Но тогда не пеняйте на меня.
- Пенять? За что?
- За все, что угодно, - ответил Город.
- Ну, а именно? Что ты имеешь в виду?
- Неважно.
- Зачем же ты вообще об этом заговорил?
- Исключительно ради вас.
- Понимаю.
- Мне-то все равно, моетесь вы или нет.
- Ясно.
- когда относишься к делу неравнодушно, - продолжал Город, - со
всей ответственностью, очень неприятно выслушивать брань в свой адрес.
- Этого небыло.
- Сейчас не было. А раньше днем было.
- Ну... погорячился.
- Все из-за курения.
- Ты опять за свое!
- Ладно, не буду, - сказал Город. - Дымите, как труба. Мне-то
что?
- Вот-вот! - Кармоди закурил.
- Но я оказался несостоятельным, - посетовал Город..
- Нет-нет, - заверил Кармоди. - Не надо так говорить.
Пожалуйста.
- Забудем об этом, - произнес Город.
- Хорошо.
- Иногда я чересчур рьяно берусь за дело.
- Да уж.
- Все это очень тяжело - и особенно потму, что я прав. Я прав,
вы же знаете.
- Знаю, - сказал Кармоди. - Ты прав, ты прав, ты всегда прав.
Прав-прав-прав-прав...
- Не надо перевозбуждаться, - остановил Город. - Хотите выпить
стакан молока?
- Нет.
- Точно не хотите?
Кармоди закрыл лицо руками. Ему было не посебе. Он
чувствовалсебя крайне виноватым, слабым, грязным, нездоровым и
неряшливым. Он чувствовал себя глубоко испорченным человеком, и, более
того, навеки обреченным на такое состояние, если только он не
изменится, приспособится, исправится...
Но Кармоди и не пытался сделать что-нибудь подобное. Он
поднялся на ноги, расправил плечи и решительно зашагал прочь от
римской площади и венецианского мостика.
- Куда вы? - спросил Город. - Что случилось?
Поджав губы, Кармоди молча шествовал мимо детского парка и
здания "Америкэн экспресс".
- Что я сделал плохого? - воскликнул Город. - Что? Скажите мне
просто, что?!
Храня молчание, Кармоди миновал французский ресторанчик и
португальскую синагогу и вышел, наконец, на опрятную зеленую равнину,
что окружала Бельведер.
- Неблагодарный! - закричалему вслед Город. - Ты такой же, как
все остальные! Вы, люди, вообще склочные создания, никогда не бываете
довольны.
Кармоди сел в машину и завел двигатель.
- С другой стороны, - задумчиво произнес Бельведер, - вы
никогда не выказываете и своего недовольства... Мораль, полагаю, в
том, что Городу необходимо запастись терпением.
Кармоди выехаал на шоссе и взял путь на Нью-Йорк.
- Счастливой поездки! - закричал на прощанье Бельведер. - Не
волнуйтесь обо мне, я буду вас ждать!
Кармоди с силой надавил на педаль газа. Он предпочел бы не
слышать последней фразы.
Роберт Шекли
Жертва космоса
Хэдвелл пристально смотрел на планету. Радостная дрожь
пробежала по его телу. Это был прекрасный мир зеленых полей,
красных гор и беспокойных серо-голубых полей. Приборы быстро
собрали необходимую информацию и доложили, что планета
пригодна для жизни человека.
Хэдвелл вывел корабль на орбиту и открыл свою записную
книжку.
Он был писателем, автором книг "Белые тени астероида
Белта", "Сага глубокого космоса", "Записки межпланетного
бродяги" и "Терира - планета загадок!"
Он записал в свой блокнот: "Новая планета, манящая и
загадочная, находится прямо передо мной. Она бросает вызов
моему воображению. Что я найду там? Я, звездный скиталец.
Какие странные загадки ждут меня под зеленым покровом? Есть ли
там опасности? Найдется ли там тихое место для утомленного
читателя?"
Ричард Хэдвелл был худым, бледным, рыжеволосым молодым
человеком высокого роста. От отца он получил в наследство
порядочное состояние и приобрел Космическую Шхуну класса
Дубль-Си. На этом стареньком лайнере он путешествовал
последние шесть лет и писал восторженные книги о тех местах,
где побывал. Но его восторг, в основном, был притворный. Эти
планеты были не очень привлекательны.
Хэдвелл заметил, что все туземцы - неимоверно глупые,
уродливые грязные дикари, их пища - невыносима, а о каких-либо
манерах не могло быть и речи. Но, несмотря на это, Хэдвелл
писал романтические произведения и надеялся их когда-нибудь
напечатать.
Планета была небольшая и красивая. Крупных городов на ней
не было. Обычно на таких планетах Ричард жил в маленьких
деревеньках с домами, крытыми соломой.
"Может быть, я найду их здесь", - сказал Хэдвелл сам себе,
когда корабль начал спускаться.
Рано утром Катага и его дочь, Мел, перешли через мост и
отправились к Песчаной Горе, чтобы собрать с деревьев цветы.
Нигде на Игати не было таких больших цветов, как на Песчаной
Горе. И это неудивительно, ведь гора была символом Тэнгукэри,
улыбающегося бога.
Позже, днем, они встретили Брога, довольно скучного,
погруженного внутрь себя юношу.
Мел чувствовала, будто что-то очень важное должно
произойти. Она работала, как во сне, медленно и мечтательно
двигаясь. Ее волосы развевались на ветру. Все предметы
казались ей наполненными тайным смыслом. Она внимательно
посмотрела на деревню, маленькую группу хижин вдоль реки, и с
восхищением обратила свой взор вперед, на Башню, где
происходили все игатианские свадьбы, и дальше - туда, где
раскинулось море.
Высокая и стройная, она была самой красивой девушкой на
Игати; даже старый священник был с этим согласен. Она желала
быть в центре драматических событий. Однако дни в деревне
проходили за днями, а она жила, собирая цветки под жаркими
лучами двух солнц. И это казалось несправедливым.
Ее отец работал энергично. Он знал, что скоро эти цветки
будут бродить в бочках. Лэд, священник, произнесет
душеспасительную речь, и когда все эти формальности будут
позади, вся деревня, включая собак, сбежится на попойку.
Эти мысли подгоняли его работу. Кроме того, Катага
разрабатывал хитроумный план, чтобы не потерять свой престиж.
Брог выпрямился, вытер лицо концом своего пояса и поглядел
на небо, желая найти там признаки дождя.
- Ой! - воскликнул он.
Катага и Мел взглянули вверх.
- Там! - завопил Брог. - Там, там!
Высоко над ними медленно опускалось серебристое пятнышко,
окруженное красными и зелеными струями огня. Оно увеличивалось
в размерах и скоро превратилось в большой шар.
- Пророчество! - благоговейно прошептал Катага. - Сейчас,
после стольких веков ожидания!
- Побежали, расскажем в деревне! - закричала Мел.
- Подожди, - сказал Брог и ударил ногой о землю. - Я увидел
это первым, поняла?
- Конечно, ты первый, - нетерпеливо воскликнула Мел.
- И так как я увидел это первым, - закончил Брог, - я сам
принесу эту новость в деревню.
Брог хотел того, о чем мечтали все люди на Игати. Но
называть желаемое своим именем считалось непристойным.
Несмотря на это, Мел и ее отец его поняли.
- Что ты думаешь по этому поводу? - спросил Катага у Мел.
- Я думаю, что он заслуживает этого, - ответила та.
Брог потер руки.
- Может быть, ты хочешь, Мел? Может, ты это сделаешь сама?
- Нет, - сказала Мел. - Об этих вещах надо рассказать
священнику.
- Пожалуйста! - воскликнул Брог. - Лэд может сказать, что я
еще не достоин. Пожалуйста, Катага! Сделай это сам!
Катага понял, что его дочь будет стоять на своем, и
вздохнул.
- Извини, Брог. Если бы это было только между нами... Но
Мел очень щепетильна в этих вопросах. Пусть решает священник.
Брог кивнул в полном отчаянии. Сфера снижалась, она
садилась недалеко от деревни. Три игатианина подхватили свои
мешки и пошли домой.
Они дошли до моста, который пролегал над беснующейся
речкой. Сначала переправился Брог, потом Мел. Катага достал
нож, который был заткнут у него за пояс.
Когда он достал нож, Мел и Брог не заметили этого. Они были
заняты тем, что старались сохранить равновесие на
раскачивающемся и уходящем из-под ног сооружении.
Мост был сделан из виноградных лоз, и когда Катага проходил
его середину, он схватил рукой основную лозу, на которой
держалась вся конструкция. В одно мгновение он нашел место,
которое наметил несколько дней назад. Он быстро полоснул по
нему ножом. Еще два-три удара - и лоза лопнет под тяжестью
человеческого тела. Но на сегодня этого достаточно. Довольный
собой, Катага спрятал нож и поспешил за Мел и Брогом.
Когда по деревне прошел слух о пришельце, вся она
преобразилась. Мужчины и женщины не могли говорить ни о чем
кроме этого события, импровизированные танцы начались перед
Гробницей Инструментов.
Но когда старый священник, хромая, вышел из Храма
Тэнгукэри, они прекратились.
Лэд, священник, был долговязым, истощенным, старым
человеком. После многих лет службы его лицо стало похоже на
улыбку бога, которому он служил. На его лысой голове
красовалась лента с перьями, а в руке он держал тяжелую
булаву.
Люди столпились перед ним. Брог стоял около священника,
потирая руки.
- Мой народ, - начал Лэд. - Сбылось старое игатианское
пророчество. Огромная блестящая сфера спустилась с небес, как
и было предсказано. Внутри сферы должно быть существо, похожее
на нас, и оно будет посланцем Тэнгукэри.
Люди одобрительно закивали головами. Лица всех выражали
восхищение.
- Посланец свершит великие дела. Он свершит такие поступки,
о которых мы доныне и не подозревали. И когда он закончит
работу и решит отдохнуть, он получит заслуженную награду. -
Голос Лэда перешел в шепот. - Награда будет тем, о чем мечтают
и молятся все люди на Игати. Это будет последний подарок,
который Тэнгукэри отдаст тому, кто принесет успокоение ему и
всей деревне.
Священник обернулся к Брогу.
- Ты, Брог, - сказал он, - первый, кто заметил пришествие
Посланца. Ты принес радостную весть в деревню. - Лэд развел
руки в объятия. - Друзья! Брог достоин награды!
Большинство с ним согласилось. Только Васси, богатый купец,
нахмурился.
- Это несправедливо, - сказал он. - Мы трудились для этого
всю жизнь и делали богатые подарки храму. Брог недостаточно
усердно трудился для того, чтобы получить награду. Кроме того,
он родился в бедной семье.
- Это точно, - согласился священник, а Брог тяжело вздохнул.
- Но подарки Тэнгукэри предназначены не только для богатых. Их
может получить беднейший гражданин Игати. Если Брог не будет
награжден, то могут ли надеяться на награду остальные?
Люди согласно зашумели, и глаза Брога наполнились
благодарностью.
- Стань на колени, Брог, - сказал священник. Его лицо
излучало доброту и любовь.
Брог стал на колени. Жители деревни затаили дыхание.
Лэд поднял свою тяжелую дубину и изо всех сил ударил Брога
по голове. Брог упал, скрючился и испустил дух. На его лице
застыло приятное выражение блаженства.
- Как это прекрасно! - завистливо прошептал Катага.
Мел дотронулась до его руки.
- Не беспокойся, папа. Когда-нибудь и ты получишь свою
награду.
- Надеюсь. - Ответил Катага. - Но как я могу надеяться?
Вспомни Рия. Этот старик отдал все силы ради насильственной
смерти. ЛЮБОЙ насильственной смерти. И что же? Он умер! Так
какая же смерть ждет меня?
- Ну, всегда бывают два-три исключения.
- Я могу назвать еще дюжину, - сказал Катага.
- Постарайся не думать об этом, папа, - попросила Мел. - Я
знаю, что ты умрешь прекрасно, как Брог.
- Да, да... Но если ты так думаешь, то Брог умер слишком
просто, - глаза его засветились, - Я хочу чего-то
действительно большого, чего-то болезненного, сложного и
прекрасного, как божий посланец.
Мел оглянулась.
- Это выше твоих сил, папа.
- Это правда, - согласился Катага. - О да, однажды... - он
улыбнулся сам себе.
Действительно, однажды один интеллигентный и смелый человек
взял дело в свои руки и подготовил свою собственную смерть,
вместо того, чтобы кротко ждать, пока священник не успокоит
уставший мозг. Называйте это ересью, или как-нибудь еще, но
что-то, спрятанное глубоко внутри, говорило Катаге, что
человек имеет право умереть так приятно и своеобразно, как он
хочет.
Мысль о наполовину перерезанной лозе принесла Катаге
удовлетворение. Какая радость, что он не умеет плавать!
- Пойдем, - сказала Мел, - пригласим посланца.
Они последовали за остальными к равнине, где приземлилась
сфера.
Ричард Хэдвелл откинулся на спинку своего мягкого
пилотского кресла и вытер пот со лба. Последние туземцы уже
покинули корабль, но Ричард слышал, как они поют и смеются,
возвращаясь в деревню, которую уже накрыли вечерние сумерки.
Пилотская кабина была полна запахов меда, цветов и вина.
Хэдвелл улыбнулся, что-то вспомнив, и взял записную книжку.
Выбрав ручку, он написал:
"Как хорошо на Игати, планете великолепных гор и
беснующихся горных рек, огромных пляжей, покрытых черным
песком, зеленеющих джунглей и огромных цветочных деревьев в
пышных лесах."
"Неплохо", - подумал про себя Хэдвелл. Он поджал губы и
продолжил:
Люди здесь принадлежат к миловидной гуманоидной расе с
желтовато-коричневым цветом кожи, приятным для созерцания. Они
встретили меня цветами и танцами. Они пели много песен,
выражая свою радость. Я никогда не слышал ранее такого чудного
языка. Скоро я чувствовал себя как дома. Они добрые люди с
хорошим чувством юмора, вежливые и смелые. Живут они в
согласии с природой. Какой это прекрасный урок для
Цивилизованного Человечества.
Сердце так и тянется к ним и к Тэнгукэри, их главному
божеству. Есть маленькая надежда, что Цивилизованное
Человечество, со своими орудиями убийства и уничтожения, не
придет сюда чтобы стереть с лица Игати эту чудесную
цивилизацию.
Хэдвелл выбрал самое большое перо и написал:
ЗДЕСЬ ЕСТЬ ДЕВУШКА ПО ИМЕНИ МЕЛ...
Со вздохом отложив перо, он взял прежнее и, зачеркнув
написанное, продолжил:
Черноволосая девушка по имени Мел, вне всякого сомнения
красавица, подошла ко мне и заглянула в душу своими глубокими
глазами."
Он подумал и снова зачеркнул фразу. Нахмурившись, он
перебрал в голове несколько вариантов:
... Ее прозрачные коричневые глаза обещали множество
приятных минут...
... Ее маленький ротик немного дрожал, когда я...
... Ее маленькая ручка на мгновение легла на мою ладонь...
Он скомкал лист. Пять месяцев безделья сказывались сейчас
на его работе. Поэтому он решил вернуться сначала к главной
статье, а Мел оставить на потом. Он написал:
Есть множество вариантов, как сочувственный наблюдатель
может помочь этим людям. Но так велико искушение НЕ ДЕЛАТЬ
НИЧЕГО, потому что велик страх повредить их культуру. Однако
их культура достаточно высока и сильна. Постороннее
вмешательство не причинит ей ничего, кроме вреда. Это я говорю
совершенно точно.
Он захлопнул книжку и спрятал свои ручки.
На следующий день Хэдвелл принялся за дело. Он увидел, что
многие игатиане страдают от эпидемий малярии, которую
переносили москиты. Благодаря разумному сочетанию лекарств он
смог остановить развитие болезни в большинстве случаев. Затем
он группа поселян очистила под его руководством водоемы со
стоячей водой, где размножались москиты.
Когда он вернулся к своей лечебной работе, ему стала
помогать Мел.
Красивая игатианка быстро освоила навыки медсестры, и
Хэдвелл нашел, что ее помощь неоценима.
Вскоре все тяжелые болезни в деревне были вылечены. Поэтому
Хэдвелл начал проводить свое время в солнечном леске
неподалеку от селения. Там он отдыхал и работал над своей
книгой.
Тем временем Лэд собрал селян чтобы решить, как быть дальше
с Хэдвеллом.
- Друзья, - сказал старый священник, - наш друг Хэдвелл
сделал много хорошего для нас. Он поправил наше здоровье,
поэтому он достоин подарка Тэнгукэри. Сейчас Хэдвелл устал и
думает, лежа на солнышке, как бы еще помочь нам. Сейчас он
ждет награды, за которой пришел.
- Это невозможно, - сказал Васси. - Чтобы посланец получал
награду? Я думаю, священник много на себя берет...
- Почему ты такой жадный? - спросил Жул, ученик священника.
- Неужели посланец Тэнгукэри не достоин награды -
насильственной смерти? Хэдвелл достоин больше кого бы то ни
было! Намного больше!
- Ты прав, - неохотно согласился Васси. - В таком случае, я
думаю, мы заткнем ему под ноготь ядовитую иглу.
- Может быть, это достаточно для купца, - съязвил Тгара,
каменотес, - но не для Хэдвелла. Он достоин смерти вождя! Я
думаю, что мы его свяжем и разведем у него под ногами
маленький костер.
- Подожди, - сказал Лэд, - посланец заслужил Смерть
Знатока. Привяжем его к большому муравейнику, и муравьи
перегрызут ему шею.
Раздались возгласы одобрения. Тгара сказал:
- И пока он будет жить, все жители деревни будут бить в
старинные священные барабаны.
- И для него будут устроены танцы, - сказал Васси.
- И великолепная попойка, - добавил Катага.
Все согласились, что это будет приятная смерть. Поскольку
были обсуждены последние детали, народ начал расходиться. Все
хижины, кроме Гробницы Инструментов, стали украшаться цветами.
Женщины смеялись и пели, готовясь к смертельному пиру.
Только Мел была несчастна. С опущенной головой она шла
через деревню, на холмы к Хэдвеллу.
Хэдвелл разделся до пояса и нежился под лучами двух солнц.
- Привет, Мел, - сказал он. - Я слышал барабаны. Что-нибудь
случилось?
- Скоро будет праздник, - ответила Мел, присаживаясь около
него.
- Это хорошо. Можно, я поприсутствую? Мел медленно кивнула.
Ее сердце таяло при виде такой уверенности. Посланец бога
имел правильное представление о древних традициях, которые
гласили, что человек не властен сам распоряжаться своей
смертью. Люди в то время были еще не в состоянии пересмотреть
их. Но, конечно, посланец Тэнгукэри разбирался в этом лучше.
- Когда праздник начнется?
- Через час, - сказала Мел. Она прилегла рядом с Хэдвеллом.
На душе лежала какая-то тяжесть. Она даже не представляла
почему. Беспокойный взгляд осматривал чужую одежду, его рыжие
волосы.
- Это хорошо, - промолвил Хэдвелл. - Да, это неплохо...
Слова замерли на губах.
Из-под приспущенных век он глядел на красивую игатианку и
любовался тонкой линией ее плеч, ее длинными темными волосами.
В волнении он вырвал пучок травы.
- Мел, - сказал он, - Я...
Он замолчал. Внезапно она кинулась в его объятия.
- О, Мел! - Хэдвелл! - заплакала она и прижалась к нему. В
следующее мгновение она снова сидела возле него и беспокойно
смотрела в его глаза.
- Что случилось? - удивленно спросил Хэдвелл.
- Хэдвелл, есть ли еще что-нибудь, что ты можешь сделать
для нашей деревни? Что-нибудь! Мы высоко ценим твою помощь!
- Конечно, - ответил Хэдвелл. - Но сначала, пожалуй, я
немного отдохну.
- Нет! Пожалуйста! - Мел умоляюще посмотрела на него. -
Помнишь, ты хотел заняться ирригацией? Ты можешь приступить к
ней сразу, сейчас же?
- Ну, если ты очень хочешь, - недоуменно начал Хэдвелл, -
хотя...
- О, милый! - она вскочила на ноги. Хэдвелл потянулся за
ней, но она отскочила подальше.
- Сейчас нет времени! Я должна спешить обратно и рассказать
об этом в деревне!
И она побежала от него, а Хэдвелл остался гадать о странном
поведении этих игатиан и, в частности, игатианок.
Мел прибежала обратно в деревню и нашла священника в Храме.
Ее рассказ о новых планах божьего посланца был быстр и
сбивчив.
Старый священник пожал плечами.
- Тогда церемония должна быть отложена. Но скажи мне, дочь
моя, почему тебя это так волнует?
Мел смутилась и не ответила.
Священник улыбнулся. Но затем его лицо снова стало строгим.
- Я понял, но послушай меня, дочь моя. Не противопоставляй
свою любовь желаниям Тэнгукэри и старинным обычаям деревни.
- Конечно! - откликнулась Мел. - Просто я думала, что
Смерть Знатока не совсем подходит для Хэдвелла. Он заслуживает
большего. Он заслуживает Максимум!
- Ни один человек не заслуживал Максимум уже шестьсот лет,
- задумчиво ответил священник. - Никто со времен героя и
полубога В'Ктата, спасшего Игати от ужасных Хуэлвских Чудовищ.
- Но Хэдвелл достоин его! - закричала Мел, - Дай ему время,
не мешай ему! Он докажет это!
- Может быть, - согласился священник. - Это было бы
великолепно для нашей деревни... Но представь, Мел! Это может
отнять у него всю жизнь!
- Но лучше все-таки дать ему шанс, - попросила Мел.
Старый священник сжал в руке свою дубину и задумался.
- Может быть, ты и права, - сказал он медленно. - Да,
пожалуй, ты права. Внезапно он вскочил и уставился на нее. -
Но скажи мне правду, Мел. Ты действительно хочешь подарить ему
Максимальную Смерть? Или ты просто хочешь сохранить его для
себя?
- Он должен получить ту смерть, которую он заслужил, - тихо
молвила Мел. Но она не смогла взглянуть в глаза священнику.
- Я удивляюсь, - сказал старик. - Я удивляюсь, что у тебя
за сердце. Я думал, оно противится всякой ереси. Ведь ты свято
чтила наши обычаи.
Мел хотела ответить, но ей помешал купец Васси, который в
это время вбежал в Храм.
- Идемте скорее! - закричал он. - Фермер Иглай! ОН НАРУШИЛ
ТАБУ!!!
Толстый веселый фермер умер страшной смертью. Он совершал
свой обычный рейс от дома к центру деревни и проходил под
старым колючим деревом. Без всякой на то причины дерево упало
прямо на него. Колючки пронзили его насквозь во многих местах.
Но он умер с улыбкой на устах.
Священник оглядел толпу, собравшуюся у тела. Несколько
человек еле сдерживали улыбки. Лэд обошел вокруг ствола и
оглядел его. Там было несколько следов, оставленных пилой. Они
охватывали ствол со всех сторон и были прикрыты смолой.
Священник обернулся к толпе.
- Подходил ли Иглай к дереву раньше? - спросил он.
- Конечно, - ответил один фермер. - Он обычно завтракал в
тени этого дерева.
Теперь все улыбались в открытую, выказывая этим
удовольствие при виде успехов Иглая. Отовсюду неслись фразы:
- Я все время удивлялся, почему он завтракает именно тут.
- Он никогда не делил ни с кем стол, ссылаясь на то, что
любит одиночество.
- Ха-ха!
- Он, должно быть, все время пилил.
- Целыми месяцами. Но все-таки добился своего.
- Довольно умно с его стороны.
- Он был простым фермером, и никто не назовет его святым,
но он умер прекрасной насильственной смертью, которую сам же и
подготовил.
- Послушайте меня, люди! - закричал Лэд. - Иглай совершил
святотатство! Только священник может даровать смерть!
- Что могут сделать священники, сидя в своих храмах, -
проворчал кто-то.
- Нет, это все-таки святотатство, - выкрикнул кто-то из
толпы. - Иглай умер хорошей смертью. Это несправедливо.
Старый священник с досадой обернулся. Он ничего не мог
поделать. Если бы он вовремя заметил Иглая, он бы принял меры.
Иглай бы умер другой смертью. Он бы скончался у себя в постели
"от старости". Но сейчас уже поздно было об этом думать.
Фермер умер, и сейчас, наверное, уже шел по дороге к
Рокечангу. Провожать фермера в последний путь было не
обязательно, и Лэд обратился к толпе:
- Видел ли кто-нибудь, как он пилил дерево?
Если кто и видел это, то все-таки не признался. На этом все
и закончилось. Жизнь на Игати считалась тяжким бременем для
людей.
Через неделю Хэдвелл писал в своем дневнике:
Наверное, нигде нет такого народа, как игатиане. Я живу с
ними, ем и пью с ними и смотрю на их обычаи и традиции. Я знаю
и понимаю их. Они так удивительны, что об этом стоит
поговорить.
ИГАТИАНЦЫ НЕ ЗНАЮТ, ЧТО ТАКОЕ ВОЙНА!!! Представьте это
себе, Цивилизованные Люди! Никогда в их летописях и устных
преданиях не упоминается о войнах. Они даже не могут
представить себе их! И это чистая правда. Я старался описать
войну Катаге, отцу прекрасной Мел. Тот развел руками и
спросил: "Война - это когда несколько человек убивают других?"
Я ответил, что это только часть войны, и что на войне
тысячи людей убивают себе подобных.
- Тогда, - удивился Катага, - в одно и то же время
одинаково умирают тысячи людей?
- Правильно, - ответил я.
Он долго думал над этим, а потом повернулся ко мне и
сказал:
- Это нехорошо, когда много людей умирают одинаково в одно
и то же время. Это не удовлетворит их. Каждый человек должен
умирать своей особенной индивидуальной смертью.
Осознай, Цивилизованное Человечество, эту простодушную
реплику. И пойми горькую правду, которая скрывается за этими
наивными словами. Правду, которую должны понять все.
Более того, эти люди не ссорятся между собой, не знают
кровавых междоусобиц, никогда не совершают преступлений и
убийств.
Вот вывод, к которому я пришел: они не знают насильственной
смерти, за исключением, конечно, несчастных случаев. К
сожалению, они случаются слишком часто, но это не из-за
дьявольской натуры человека, а по вине природы. Несчастный
случай не остается незамеченным. Он часто предотвращается
Лэдом, здешним священником, с которым я подружился.
Это прекрасный человек.
А теперь я перейду к самой удивительной новости.
Хэдвелл улыбнулся, на мгновение задумался, а затем снова
вернулся к своим записям. Мел согласилась стать моей женой!
Как только я захочу, начнется свадьба. Уже все готово для
этого. Я считаю себя самым счастливым человеком, а Мел - самой
красивой девушкой во Вселенной. И самой необычной.
Она очень сознательная, может быть, даже немного больше,
чем надо. Она просила меня помогать деревне, и я стараюсь, как
могу. Я уже многое сделал. Я переделал их ирригационную
систему, собрал несколько урожаев, научил их обрабатывать
металл и сделал много-много других полезных дел. Но она
требует от меня еще и еще.
Я сказал ей, что я тоже имею право на отдых. Я жажду
долгого приятного медового месяца с этой девушкой, а затем год
или около того собираюсь отдохнуть, прежде чем продолжать
работу. За это время я закончу мою книгу.
Мел не понимает меня. Она старается убедить меня в том, что
я ДОЛЖЕН закончить работу. Также она все время говорит о
какой-то церемонии с названием "Максимум", если я правильно
перевел.
Но мне кажется, что я сделал достаточно, и я не хочу больше
работать без перерыва.
Этот "Максимум" должен начаться как только мы поженимся. Я
думаю, что это какая-то награда, которую люди хотят дать мне
за работу. Я постараюсь обязательно получить ее.
Это, должно быть, очень интересная штука.
В день свадьбы вся деревня под руководством Лэда
отправилась к Башне, где игрались все игатианские свадьбы. По
случаю праздника мужчины одели головные уборы из перьев, а
женщины понавешали на себя ожерелья из ракушек, янтаря и
цветных камушков. Четыре здоровых крестьянина в центре
процессии тащили на себе странного вида аппараты. Хэдвелл
видел только их блеск и решил, что это обязательные
принадлежности свадебной церемонии.
Когда они переходили мост, Катага бросил взгляд на
подрубленную лозу.
Башней оказался огромный выступ черной скалы, одна сторона
которой выдавалась далеко в море. Хэдвелл и Мел стали возле
нее, лицом к священнику. Все замерли, когда Лэд поднял руку.
- О, Великий Тэнгукэри! - прокричал священник. - Благослови
посланника своего, Хэдвелла, который спустился к нам с неба в
сияющей колеснице и сделал для Игати столько, сколько не делал
для нее до этого ни один человек. И благослови дочь твою, Мел.
Научи ее почитать память мужа и уважать честь своего рода, о
Великий Тэнгукэри!
Во время этой речи священник печально глядел на Мел, а она
- на него.
- Нарекаю вас, - сказал Лэд, - мужем и женой.
Хэдвелл подхватил новобрачную в объятия и поцеловал ее.
Катага хитро улыбнулся.
- А теперь, - промолвил священник возвышенным тоном, - я
хочу сообщить тебе хорошую новость, Хэдвелл. Великую новость.
- О? - сказал Хэдвелл в предвкушении приятного.
- Мы наградим тебя. И наградим по заслугам - по Максимуму.
- Не стоит благодарности, - сказал Хэдвелл.
Лэд подал знак рукой. Из толпы вышли те четверо, неся на
спине какой-то предмет, который Хэдвелл видел раньше. Теперь
он рассмотрел, что это была похожая на большую кровать
платформа, сделанная из древнего черного дерева. Вся
поверхность была покрыта какими-то иглами, крючками, острыми
шипами терновника и колючими панцирями ракушек. Там же были и
другие предметы, назначения которых Хэдвелл не понимал.
- Никогда за шестьсот лет, - сказал священник, - этот
станок не доставался из Гробницы Инструментов. Никогда, со
времен В'Ктата, героя-бога, спасшего игатиан от уничтожения.
Но он будет применен для тебя, Хэдвелл!
- Я не достоин, - промолвил Хэдвелл, начиная подозревать
неладное.
Толпа неодобрительно зашумела.
- Поверь мне, - ласково сказал Лэд, - Ты достоин. Ты
принимаешь Максимум, Хэдвелл?
Хэдвелл растерянно глянул на Мел. Но он не смог прочитать
никакого ответа на ее красивом лице. Он глянул на священника.
Его лицо было бесстрастно. Люди вокруг как будто вымерли.
Хэдвелл перевел взгляд на станок. Его вид явно не понравился
ему. Вдруг в голову пришла страшная догадка.
Этот станок, вероятно, использовался раньше для казни. Все
эти иглы и крючки... Но для чего были остальные предметы? С
трудом Хэдвелл смог придумать их назначение. Перед ним стояли
игатиане, а сзади нависла скала. Хэдвелл снова взглянул на
Мел.
Любовь и колебание на ее лице были явны. Глянув на поселян,
он заметил, что они доброжелательно настроены. О чем он
беспокоился? Они не сделают ему ничего плохого, после того как
он сделал столько сделал для деревни.
Станок наверняка носит символическое значение.
- Я принимаю Максимум, - обратился Хэдвелл к священнику.
Жители деревни возликовали. Их радостный рев потряс башню.
Они плясали вокруг него, смеялись и пожимали руку.
- Церемония начнется сегодня, - прокричал священник, - в
деревне. Перед статуей Тэнгукэри.
Тут же все пошли за священником обратно в деревню. Хэдвелл
и его нареченная теперь были в центре.
Вскоре они пересекли мост. Хэдвелл заметил, что какой-то
человек идет медленнее других, но не обратил на это внимания.
Впереди была деревня и алтарь Тэнгукэри. Священник заспешил к
нему.
Вдруг сзади послышался пронзительный вопль. Все повернулись
и помчались к мосту.
Катага, отец Мел, отстал от процессии. Когда он достиг
середины моста, того места, где подрезал лозу, то срезал ее до
конца, а затем принялся за вторую. Мост не выдержал, и Катага
упал в реку.
Хэдвелл с ужасом смотрел на это. Он мог поклясться, что
Катага, падая вниз, в пенящиеся буруны, улыбался.
Это была ужасная смерть.
- Он умеет плавать? - спросил Хэдвелл.
- Нет, - ответила девушка. - Он отказался учиться...
Белая пенящаяся вода пугала Хэдвелла больше всего на свете,
но отец его жены был в опасности. Надо было действовать. Он
нырнул в ледяную воду. Катага еще трепыхался, когда он достиг
его. Хэдвелл схватил старика за волосы и потащил, но течение
подхватило их и понесло обратно на стремнину. Хэдвелла могло
размозжить о первую же скалу, но он греб что было сил.
Жители деревни бежали вдоль берега, стараясь как-то помочь
им. Хэдвелл яростно заработал свободной рукой. Подводный
камень оцарапал его бок, и силы начали покидать спасателя. К
тому же в этот момент игатианин очнулся и начал яростно
сопротивляться.
Из последних сил Хэдвелл подгреб к берегу. Игатиане
подхватили обоих и вынесли на песок.
Их отнесли в деревню. Когда Хэдвелл немного пришел в себя,
он повернулся к Катаге и улыбнулся.
- Как дела? - спросил он.
- Паразит! - сказал Катага. Он злобно взглянул на Хэдвелла
и сплюнул.
Хэдвелл почесал затылок.
- Может быть, он не в себе? Давайте отложим ненадолго
Максимум!
Вокруг раздались удивленные голоса селян.
- Как? Отложить Максимум?!
- Такой человек!
- Он немного нервничает после того, как вытащил бедного
Катагу из воды...
- Помешать смерти собственной жены! - раздались удивленные
восклицания.
- Такой человек, как он, - возмущался купец Васси, - вообще
недостоин смерти!
Хэдвелл не понял, почему селяне не одобряют его поступок и
обратился к священнику.
- Что все это значит? - спросил он.
Лэд, поджав губы и побледнев, посмотрел на него и не
ответил.
- Разве я не достоин церемонии Максимума? - спросил
Хэдвелл, повысив голос.
- Ты заслуживаешь его, - сказал священник. - если
кто-нибудь из нас ее заслужил, так это ты. Но это все
теоретически. Есть еще принципы добра и гуманности, которые
дороги Тэнгукэри. По этим принципам ты совершил ужасное
античеловеческое преступление, вытаскивая Катагу из воды. Я
боюсь, что теперь церемония невозможна.
Хэдвелл не знал, что сказать. Оказывается, существовало
какое-то табу, которое не позволяло вытаскивать утопающих...
Но как он мог знать об этом? Почему это маленькое спасение
закрыло им глаза на все его предыдущие добрые дела?
- А что вы можете предложить мне теперь? - спросил он. - Я
люблю вас, люди, я хочу жить здесь, с вами. Я могу сделать для
вас еще многое.
Глаза священника наполнились состраданием. Он поднял свою
дубину и хотел уже бить, но был остановлен криками толпы.
- Я ничего не могу поделать, - сказал он, - Покинь нас,
посланец бога. Уходи от нас, Хэдвелл, который недостоин
умереть.
- Ладно! - внезапно разгорячился Хэдвелл. - Я покидаю этот
мир грязных дикарей, я не желаю оставаться здесь, раз вы меня
гоните. Я ухожу. Мел, ты идешь со мной?
Девушка вздрогнула и посмотрела сначала на Хэдвелла, а
потом на священника. Наступила минута тишины. Затем священник
проворчал:
- Вспомни своего отца, Мел. Вспомни честь своего народа.
Мел гордо подняла голову и сказала:
- Я знаю, где мое место. Ричард, дорогой, пойдем.
- Правильно, - сказал Хэдвелл.
Он направился к своему кораблю. Мел последовала за ним.
Старый священник закричал в отчаянии:
- Мел! - это был душераздирающий вопль, но Мел даже не
вздрогнула. Она взошла на корабль, и за ней закрылся шлюз.
Через минуту красное и голубое пламя объяло сферу. Она
взлетела, набирая скорость, поднялась вверх и исчезла.
В глазах старого священника стояли слезы. Через час Хэдвелл
говорил:
- Дорогая, я возьму тебя на Землю, планету, откуда я
прилетел. Я уверен, что тебе там понравится.
- Хорошо! - сказала Мел, глядя в иллюминатор на
бесчисленные звезды.
Где-то там, среди них, был ее дом, утраченный теперь ею
навсегда. Она любила свой дом, но у нее не было больше шансов
на возвращение. Женщина летела с любимым мужчиной.
Мед верила Хэдвеллу. Она дотронулась рукой до кинжала,
спрятанного в ее одежде. Этот кинжал мог принести ужасно
мучительную, медленную смерть. Это была фамильная реликвия на
тот случай, если поблизости не будет священника. Его
использовали только для того, кого любили больше всего на
свете.
- Я чувствую, что придет мое время, - сказал Хэдвелл. - с
твоей помощью я свершу великие дела. Ты будешь гордиться мной.
Мел поняла, что он имел в виду. "Когда-нибудь, - думала
она, - Хэдвелл загладит свою вину перед ее отцом." Может быть,
это будет через год. И тогда она подарит лучшее, что может
подарить женщина мужчине - МУЧИТЕЛЬНУЮ СМЕРТЬ!
Robert Sheckley. The Victim from Space. Перевод
РОБЕРТ ШЕКЛИ
ЗАПОВЕДНАЯ ЗОНА
- Славное местечко, правда, капитан? - с нарочитой небрежностью
сказал Симмонс, глядя в иллюминатор.- С виду прямо рай.
И он зевнул.
- Выходить вам еще рано,- ответил капитан Килпеппер и увидел,
как вытянулась физиономия разочарованного биолога.
- Но, капитан...
- Нет.
Килпеппер поглядел в иллюминатор на волнистый луг. Трава,
усеянная алыми цветами, казалась такой же свежей, как два дня
назад, когда корабль совершил посадку. Правее луга пестрел
желтыми и оранжевыми соцветьями коричневый лес. Левее вставали
холмы, в их окраске перемежались оттенки голубого и зеленого. С
невысокой горы сбегал водопад.
Деревья, цветы и прочее. Что и говорить, недурно выглядит
планета, и как раз поэтому Килпеппер ей не доверяет. На своем
веку он сменил двух жен и пять новехоньких кораблей и по опыту
знал, что за очаровательной внешностью может скрываться всякое.
А пятнадцать лет космических полетов прибавили ему морщин на
лбу и седины в волосах, но не дали никаких оснований отказаться
от этого недоверия.
- Вот отчеты, сэр.
Помощник капитана Мориней подал Килпепперу пачку бумаг. На
широком, грубо вылепленном лице Моринея - нетерпение. Килпеппер
услыхал, как за дверью шепчутся и переминаются с ноги на ногу.
Он знал, там собралась команда, ждет, что он скажет на этот
раз.
Всем до смерти хочется выйти наружу.
Килпеппер перелистал отчеты. Все то же, что в предыдущих
четырех партиях. Воздух пригоден для дыхания и не содержит
опасных микроорганизмов; бактерий никаких, радиация
отсутствует. В соседнем лесу есть какие-то животные, но пока
они себя никак не проявили. Показания приборов свидетельствуют,
что на несколько миль южнее имеется большая масса металла,
возможно, в горах скрыто богатое рудное месторождение. Надо
обследовать подробнее.
- Все прекрасно,- с огорчением сказал Килпеппер. Отчеты
вызывали у него неясную тревогу. По опыту он знал - с каждой
планетой что-нибудь да неладно. И лучше выяснить это с самого
начала, пока не стряслось беды.
- Можно нам выйти, сэр? - стоя навытяжку, спросил коротышка
Мориней.
Килпеппер прямо почувствовал, как команда за дверью затаила
дыхание.
- Не знаю.- Килпеппер почесал в затылке, пытаясь найти предлог
для нового отказа. Наверняка тут что-нибудь да неладно.-
Хорошо,- сказал он наконец.- Пока выставьте полную охрану.
Выпустите четверых. Дальше двадцати пяти футов от корабля не
отходить.
Хочешь не хочешь, а людей надо выпустить. Иначе после
шестнадцати месяцев полета в жаре и в тесноте они просто
взбунтуются.
- Слушаюсь, сэр! - и помощник капитана выскочил за дверь.
- Полагаю, это значит, что и ученым можно выйти,- сказал
Симмонс, сжимая руки в карманах.
- Конечно,- устало ответил Килпеппер.- Я иду с вами.В конце
концов, если наша экспедиция и погибнет, невелика потеря.
* * *
После шестнадцати месяцев в затхлой, искусственно
возобновляемой атмосфере корабля воздух безымянной планеты был
упоительно сладок. С гор налетал несильный свежий бодрящий
ветерок.
Капитан Килпеппер скрестил руки на груди, пытливо принюхался.
Четверо из команды бродили взад-вперед, разминали ноги, глубоко
с наслаждением вдыхали эту свежесть. Ученые сошлись в кружок,
гадая, с чего начинать. Симмонс нагнулся, сорвал травинку.
- Странная штука,- сказал он, разглядывая травинку на свет.
- Почему странная? - спросил подходя Килпеппер.
- А вот посмотрите.- Худощавый биолог поднял травинку
повыше.-Все гладко. Никаких следов клеточного строения. Ну-ка,
поглядим...- он наклонился к красному цветку.
- Эй! К нам гости! - астpонавт по фамилии Флинн первым заметил
туземцев. Они вышли из лесу и рысцой направились по лугу к
кораблю.
Капитан Килпеппер быстро глянул на корабль. Охрана у орудий
начеку. Для верности он тронул оружие на поясе и остановился в
ожидании.
- Ну и ну! - пробормотал Эреймик.
Лингвист экспедиции, он рассматривал приближающихся туземцев с
чисто профессиональным интересом. Остальные земляне просто
таращили глаза.
Первым шагало существо с жирафьей шеей не меньше восьми футов в
вышину, но на коротких и толстых бегемотьих ногах. У него была
веселая приветливая физиономия и фиолетовая шкура в крупный
белый горошек.
За ним следовали пять белоснежных зверьков размером с терьера,
у этих вид был важный и глуповатый. Шествие заключал толстячок
красного цвета с длиннейшим, не меньше шестнадцати футов,
зеленым хвостом.
Они остановились перед людьми и поклонились. Долгая минута
прошла в молчании, потом раздался взрыв хохота.
Казалось, хохот послужил сигналом. Пятеро белых малышей
вскочили на спину жирафопотама. Посуетились минуту, потом
взобрались друг дружке на плечи. И еще чеpез минуту вся пятеpка
вытянулась вверх, удерживая равновесие, точь-в-точь цирковые
акробаты.
Люди бешено зааплодировали.
И сейчас же красный толстячок начал раскачиваться, стоя на
хвосте.
- Браво! - крикнул Симмонс.
Пять мохнатых зверьков спрыгнули с жирафьей спины и принялись
плясать вокруг зеленохвостого красного поросенка.
- Ура! - выкрикнул Моррисон, бактериолог.
Жирафопотам сделал неуклюжее сальто, приземлился на одно ухо,
кое-как поднялся на ноги и низко поклонился.
Капитан Килпеппер нахмурился и крепко потер руки. Он пытался
понять, почему туземцы так странно себя ведут.
А те запели. Мелодия странная, но ясно, что это песня. Так они
музицировали несколько секунд, потом раскланялись и начали
кататься по траве.
Четверо из команды корабля все еще аплодировали. Эреймик достал
записную книжку и записывал звуки, которые издавали туземцы.
- Ладно,- сказал Килпеппер.- Команда, на борт.
Четверо посмотрели на него с упреком.
- Дайте и другим поглядеть,- сказал капитан.
И четверо нехотя гуськом поплелись к люку.
- Надо думать, вы хотите еще к ним присмотреться,- сказал
Килпеппер ученым.
- Разумеется,- ответил Симмонс.- Никогда не видели ничего
подобного.
Килпеппер кивнул и вернулся в корабль. Навстречу уже выходила
другая четверка.
- Мориней! - закричал капитан. Помощник влетел в рубку.- Подите
поищите, что там за металл. Возьмите с собой одного из команды
и все время держите с нами связь по радио.
- Слушаюсь, сэр,- Мориней широко улыбнулся.- Приветливый тут
народ, правда, сэр?
- Да,- сказал Килпеппер.
- Славная планетка,- продолжал помощник.
- Да.
Мориней пошел за снаряжением.
Капитан Килпеппер сел и принялся гадать, что же неладно на этой
планете.
* * *
Почти весь следующий день он провел, разбираясь в новых
отчетах. Под вечер отложил карандаш и пошел пройтись.
- Найдется у вас минута, капитан? - спросил Симмонс.- Хочу
показать вам кое-что в лесу.
Килпеппер по привычке что-то проворчал, но пошел за биологом.
Ему и самому любопытно было поглядеть на этот лес.
По дороге к ним присоединились трое туземцев. Эти очень
походили на собак, только вот окраска не та - все трое красные
в белую полоску, точно леденцы.
- Ну вот,- сказал Симмонс с плохо скрытым нетерпением,-
поглядите кругом. Что тут, по-вашему, странного?
Капитан огляделся. Стволы у деревьев очень толстые, и растут
они далеко друг от друга. Так далеко, что между ними видна
следующая прогалина.
- Что ж,- пpоизнес Килпеппер,- тут не заблудишься.
- Не в том дело,- сказал Симмонс.- Смотрите еще.
Килпеппер улыбнулся. Симмонс привел его сюда потому, что
капитан для него куда лучший слушатель, чем коллеги-ученые - те
заняты каждый своим.
Позади прыгали и резвились трое туземцев.
- Тут нет подлеска,- сказал Килпеппер, когда они прошли еще
несколько шагов.
По стволам деревьев карабкались вверх какие-то вьющиеся
растения, все в многокрасочных цветах. Откуда-то слетела птица,
на миг повисла, трепеща крылышками, над головой одной из
красно-белых, как леденец, собак и улетела.
Птица была серебряная с золотом.
- Ну как, не замечаете, что тут неправильного? - нетерпеливо
спросил Симмонс.
- Только очень странные краски,- сказал Килпеппер.- А еще что
не так?
- Посмотрите на деревья.
Деревья увешаны были плодами. Все плоды висели гроздьями на
самых нижних ветках и поражали разнообразием красок, форм и
величины. Были такие, что походили на виноград, а другие - на
бананы, и на арбузы, и...
- Видно, тут множество разных сортов,- наугад сказал
Килпеппер,- он не очень понимал, на что Симмонс хочет обратить
его внимание.
- Разные сорта! Да вы присмотритесь. Десять совсем разных
плодов растут на одной и той же ветке.
И в самом деле, на каждом дереве - необыкновенное разнообразие
плодов.
- В природе так не бывает,- сказал Симмонс.- Конечно, я не
специалист, но точно могу определить, что эти плоды совсем
разных видов, между ними нет ничего общего. Это не разные
стадии развития одного вида.
- Как же вы это объясните? - спросил Килпеппер.
- Я-то объяснять не обязан,- усмехнулся биолог.- А вот
какой-нибудь бедняга ботаник хлопот не оберется.
Они повернули назад к кораблю.
- Зачем вы пошли сюда, в лес? - спросил капитан.
- Я? Кроме основной работы я немножко занимаюсь антропологией.
Хотел выяснить, где живут наши новые приятели. Не удалось. Не
видно ни дорог, ни какой-либо утвари, ни расчищенных участков
земли, ничего. Даже пещер нет.
Килпеппера не удивило, что биолог накоротке занимается еще и
антропологическими наблюдениями. В такую экспедицию как эта,
невозможно взять специалистов по всем отраслям знания. Первая
забота - о жизни самих астронавтов, значит, нужны люди,
сведущие в биологии и в бактериологии. Затем - язык. А уж потом
ценятся познания в ботанике, экологии, психологии, социологии и
прочее.
Когда они подошли к кораблю, кроме прежних животных - или
туземцев - там оказалось еще восемь или девять птиц. Все тоже
необычно яркой раскраски - в горошек, в полоску, пестрые. Ни
одной бурой или серой.
Помощник капитана Мориней и член команды Флинн выбрались на
опушку леса и остановились у подножья невысокого холма.
- Что, надо лезть в гору? - со вздохом спросил Флинн, на спине
он тащил громоздкую фотокамеру.
- Придется, стрелка велит,- Мориней ткнул пальцем в циферблат.
Прибор показал, что как раз за гребнем холма есть большая масса
металла.
- Надо бы в полет брать с собой автомашины,- сказал Флинн,
сгибаясь, чтобы не так тяжело было подниматься по некрутому
склону.
- Ага, или верблюдов.
Над ними пикировали, парили, весело щебетали красные с золотом
пичуги. Ветерок колыхал высокую траву, мягко напевал в листве
близлежащего леса. За ними шли двое туземцев. Оба очень
походили на лошадей, только шкура у них была в белых и зеленых
крапинках.Одна лошадь галопом пустилась по кругу, центром круга
оказался Флинн.
- Чистый цирк! - сказал он.
- Ага,- подтвердил Мориней.
Они поднялись на вершину холма и начали было спускаться. И
вдруг Флинн остановился.
- Смотри-ка!
У подножья холма стояла тонкая прямая металлическая колонна.
Оба вскинули головы. Колонна вздымалась выше, выше, вершину ее
скрывали облака.
Они поспешно спустились с холма и стали осматривать колонну.
Вблизи она оказалась солиднее, чем подумалось с первого
взгляда. Около двадцати футов в поперечнике, прикинул Мориней.
Металл голубовато-серый, похоже на сплав вроде стали, решил он.
Но, спрашивается, какой сплав может выдержать при такой вышине?
- Как по-твоему, далеко от этих облаков? - спросил он.
Флинн задрал голову.
- Кто его знает, добрых полмили. А может, и вся миля.
При посадке колонну не заметили за облаками, да притом,
голубовато-серая, она сливалась с общим фоном.
- Невозможная штука,- сказал Мориней.- Любопытно, какая сила
сжатия в этой махине?
Оба в почтительном испуге уставились на исполинскую колонну.
- Что ж,- сказал Флинн,- буду снимать.
Он спустил с плеч камеру, сделал три снимка на расстоянии в
двадцать футов, потом, для сравнения, снял рядом с колонной
Моринея. Следующие три снимка он сделал, направив объектив
кверху.
- По-твоему, что это такое? - спросил Мориней.
- Это пускай наши умники соображают,- сказал Флинн.- У них,
пожалуй, мозга за мозгу заскочит.- И опять взвалил камеру на
плечи.- А теперь надо топать обратно.- Он взглянул на зеленых с
белым лошадей.- Приятней бы, конечно, верхом.
- Ну-ну, валяй, сломаешь себе шею,- сказал Мориней.
- Эй, друг, поди сюда,- позвал Флинн.
Одна из лошадей подошла и опустилась подле него на колени.
Флинн осторожно забрался ей на спину. Уселся верхом и,
ухмыляясь, поглядел на Моринея.
- Смотри, не расшиби аппарат,- предостерег Мориней,- это
государственное имущество.
- Ты славный малый,- сказал Флинн лошади.- Ты умница.
Лошадь поднялась на ноги и улыбнулась.
- Увидимся в лагере,- сказал Флинн и направил своего коня к
холму.
- Погоди минутку,- сказал Мориней. Хмуро поглядел на Флинна,
потом поманил вторую лошадь.- Поди сюда, друг.
Лошадь опустилась подле него на колени, и он уселся верхом.
Минуту-другую они на пробу ездили кругами. Лошади повиновались
каждому прикосновению. Их широкие спины оказались на диво
удобными. Одна красная с золотом пичужка опустилась на плечо
Флинна.
- Ого, вот это жизнь,- сказал Флинн и похлопал своего коня по
шелковой шее.- Давай к лагерю, Мориней, кто доскачет первым.
- Давай,- согласился Мориней.
Но как ни подбадривали они коней, те не желали переходить на
рысь и двигались самым неспешным шагом.
* * *
Килпеппер сидел на корточках возле корабля и наблюдал за
работой Эреймика. Лингвист был человек терпеливый. Его сестры
всегда удивлялись терпению бpата. Коллеги неизменно воздавали
хвалу этому его достоинству, а в годы, когда он преподавал, его
за это ценили студенты. И теперь ему понадобились все запасы
выдержки, накопленные за шестнадцать лет.
- Хорошо, попробуем еще раз,- сказал Эреймик спокойнейшим
тоном. Перелистал <174>Разговорник для общения с инопланетянами
второго уровня разумности<175> (он сам же и составил этот
разговорник), нашел нужную страницу и показал на чертеж.
Животное, сидящее рядом с Эреймиком, походило на невообразимую
помесь бурундука с гималайским медведем пандой. Одним глазом
оно покосилось на чертеж. Другой глаз нелепо вращался в
глазнице.
- Планета,- сказал Эреймик и показал пальцем.- Планета.
Подошел Симмонс.
- Извините, капитан, я хотел бы тут поставить рентгеновский
аппарат.
- Пожалуйста.
Килпеппер подвинулся, освобождая биологу место для его
снаряжения.
- Планета,- повторил Эреймик.
- Элам вессел холам крам,- приветливо промолвил бурундук-панда.
Черт подери, у них есть язык. Они произносят звуки, несомненно
что-то означающие. Стало быть, надо только найти почву для
взаимопонимания. Овладели ли они простейшими отвлеченными
понятиями? Эреймик отложил книжку и показал пальцем на
бурундука-панду.
- Животное,- сказал он и посмотрел выжидательно.
- Придержи его, чтоб не шевелился,- попросил Симмонс и навел на
туземца рентгеновский аппарат.- Вот так, хорошо. Еще несколько
снимков.
- Животное,- с надеждой повторил Эреймик.
- Ифул бифул бокс,- сказало животное.- Хофул тофул локс,
рамадан, самдуран, ифул бифул бокс.
Терпение, напомнил себе Эреймик. Держаться уверенно. Бодрее. Не
падать духом.
Он взял другой справочник. Этот назывался "Разговорник для
общения с инопланетянами первого уровня разумности<175>.
Он отыскал нужную страницу и отложил книжку. С улыбкой поднял
указательный палец.
- Один,- сказал он.
Животное подалось вперед и понюхало палец.
Эреймик хмуро улыбнулся, выставил второй палец.
- Два,- сказал он. И выставил третий палец: - Три.
- Углекс,- неожиданно заявило животное.
Так они обозначают число "один"?
- Один,- еще раз сказал Эреймик и опять покачал указательным
пальцем.
- Вересеревеф,- благодушно улыбаясь, ответило животное.
Неужели это - еще одно обозначение числа "один"?
- Один,- снова сказал Эреймик.
- Севеф хевеф улуд крам, араган, билиган, хомус драм,- запел
бурундук-панда.
Потом поглядел на трепыхающиеся под ветерком страницы
"Разговорника" и опять перевел взгляд на лингвиста,
который с замечательным терпением подавил в себе желание
придушить этого зверя на месте.
Когда вернулись Мориней с Флинном, озадаченный капитан
Килпеппер стал разбираться в их отчете. Пересмотрел фотографии,
старательно, в подробностях изучал каждую.
Металлическая колонна - круглая, гладкая, явно искусственного
происхождения. От народа, способного сработать и воздвигнуть
такую штуку, можно ждать неприятностей. Крупных неприятностей.
Но кто поставил здесь эту колонну? Уж, конечно, не веселое
глупое зверье, которое вертится вокруг корабля.
- Так вы говорите, вершина колонны скрыта в облаках? -
переспросил Килпеппер.
- Да, сэр,- сказал Мориней.- Этот чертов шест, наверное,
вышиной в целую милю.
- Возвращайтесь туда,- распорядился капитан.- Возьмите с собой
радар. Возьмите, что надо для инфракрасной съемки. Мне нужен
снимок верха этой колонны. Я хочу знать точно, какой она вышины
и что там наверху. Да побыстрей.
Флинн и Мориней вышли из рубки.
Килпеппер с минуту рассматривал еще не просохшие снимки, потом
отложил их. Одолеваемый смутными опасениями, прошел в
корабельную лабораторию. Какая-то бессмысленная планета, вот
что тревожило. На горьком опыте Килпеппер давно убедился: во
всем на свете есть та или иная система. Если ее вовремя не
обнаружишь, тем хуже для тебя.
Бактериолог Моррисон был малорослый унылый человечек. Сейчас он
казался просто придатком к своему микроскопу.
- Что-нибудь обнаружили? - спросил Килпеппер
Моррисон поднял голову, прищурился и замигал.
- Обнаружил полное отсутствие кое-чего,- сказал он.- Обнаружил
отсутствие черт знает какой прорвы кое-чего.
- То есть?
- Я исследовал образцы цветов,- сказал Моррисон,- и образцы
почвы, брал пробы воды. Пока ничего определенного, но
наберитесь храбрости.
- Набрался. А в чем дело?
- На всей планете нет никаких бактерий.
- Вот как? - только и нашелся сказать капитан. Новость не
показалась ему такой уж потрясающей. Но по лицу и тону
бактериолога можно было подумать, будто вся планета состоит из
зеленого сыра.
- Да, именно так. Вода в ручье чище дистиллированной. Почва на
этой планете стерильней прокипяченного скальпеля. Единственные
микроорганизмы - те, что привезли с собой мы. И они вымирают.
- Каким образом?
- В составе здешней атмосферы я нашел три дезинфицирующих
вещества, и, наверное, есть еще десяток, которых я не
обнаружил. То же с почвой и с водой. Вся планета стерилизована!
- Ну и ну,- сказал Килпеппер. Он не вполне оценил смысл этого
сообщения. Его все еще одолевала тревога из-за стальной
колонны.- А что это, по-вашему, означает?
- Рад, что вы спросили,- сказал Моррисон.- Да, я очень рад, что
вы об этом спросили. А означает это просто-напросто, что такой
планеты не существует.
- Бросьте.
- Я серьезно. Без микроорганизмов никакая жизнь невозможна. А
здесь отсутствует важное звено жизненного цикла.
- Но планета, к несчастью, существует,- Килпеппер мягко повел
рукой вокруг.- Есть у вас какие-нибудь другие теории?
- Да, но сперва я должен покончить со всеми образцами. Хотя
кое-что я вам скажу. Может быть, вы сами подберете этому
объяснение.
- Ну-ка.
- Я не нашел на этой планете ни одного камешка. Строго говоря,
это не моя область, но ведь каждый из нас, участников
экспедиции, в какой-то мере мастер на все руки. Во всяком
случае, я кое-что смыслю в геологии. Так вот, я нигде не видал
ни единого камешка или булыжника. Самый маленький, по моим
расчетам, весит около семи тонн.
- Что же это означает?
- А, вам тоже любопытно? - Моррисон улыбнулся.- Прошу извинить.
Мне надо успеть до ужина закончить исследование образцов.
Перед самым заходом солнца были проявлены рентгеновские снимки
всех животных. Капитана ждало еще одно странное открытие. От
Моррисона он уже слышал, что планета, на которой они находятся,
существовать не может. Теперь Симмонс заявил, что не могут
существовать здешние животные.
- Вы только посмотрите на снимки,- сказал он Килпепперу.-
Смотрите. Видите вы какие-нибудь внутренние органы?
- Я плохо разбираюсь в рентгеновских снимках.
- А вам и незачем разбираться. Просто смотрите.
На снимках видно было немного костей и два-три каких-то органа.
На некоторых можно было различить следы нервной системы, но
большинство животных словно бы состояло из однородного
вещества.
- Такого внутреннего строения и на дождевого червя не хватит,-
сказал Симмонс.- Невозможная упрощенность. Нет ничего, что
соответствовало бы легким и сердцу. Нет кровообращения. Нет
мозга. Нервной системы кот наплакал. А когда есть какие-то
органы, в них не видно ни малейшего смысла.
- И ваш вывод...
- Эти животные не существуют,- весело сказал Симмонс. В нем
было сильно чувство юмора, и мысль эта пришлась ему по вкусу.
Забавно будет напечатать научную статью о несуществующем
животном.
Мимо, вполголоса ругаясь, шел Эреймик.
- Удалось разобраться в их наречии? - спросил Симмонс.
- Нет! - выкрикнул Эреймик но тут же смутился и покраснел.-
Извините. Я их проверял на всех уровнях разумности, вплоть до
класса ББ-3. Это уровень развития амебы. И никакого отклика.
- Может быть, у них совсем отсутствует мозг? - предположил
Килпеппер.
- Нет. Они способны проделывать цирковые трюки, а для этого
требуется некоторая степень разумности. И у них есть какое-то
подобие речи и явная система рефлексов. Но что им не говори,
они не обращают на тебя внимания. Только и знают, что поют
песни.
- По-моему, всем надо поужинать,- сказал капитан.- И пожалуй,
не помешает глоток-другой подкрепляющего.
Подкрепляющего за ужином было вдоволь. После полдюжины глотков
ученые несколько пришли в себя и смогли, наконец, рассмотреть
кое-какие предположения. Они сопоставили полученные данные.
Установлено: туземцы - или животные - лишены внутренних
органов, систем размножения и пищеварения. Налицо не менее трех
дюжин разных видов, и каждый день появляются новые.
То же относится к растениям.
Установлено: планета свободна от каких-либо микробов - явление
из ряда вон выходящее - и сама себя поддерживает в состоянии
стерильности.
Установлено: у туземцев имеется язык, но они явно не способны
кого-либо ему научить. И сами не могут научиться чужому языку.
Установлено: нигде вокруг нет мелких или крупных камней.
Установлено: имеется гигантская стальная колонна высотой не
меньше полумили, точнее удастся определить, когда будут
проявлены новые снимки. Никаких следов машинной цивилизации не
обнаружено, однако эта колонна явно продукт цивилизации. Стало
быть, кто-то эту колонну сработал и здесь поставил.
- Сложите все эти факты вместе - и что у вас получится? -
спросил Килпеппер.
- У меня есть теория,- сказал Моррисон.- Красивая теория.
Хотите послушать?
Все сказали, что хотят, промолчал один Эреймик, он все еще
маялся от того, что не сумел расшифровать язык туземцев.
- Как я понимаю, эта планета кем-то создана искусственно.
Иначе не может быть. Ни одно племя не может развиваться без
бактерий. Планету создали существа, обладающие высочайшей
культурой, те же, что воздвигли тут стальную колонну. Они
сделали планету для этих животных.
- Зачем? - спросил Килпеппер.
- Вот в этом-то и красота,- мечтательно сказал Моррисон.-
Чистый альтруизм. Не знают никакого насилия, свободны от
каких-либо дурных привычек. Разве они не заслуживают отдельного
мира? Мира, где им можно играть и резвиться и где всегда лето?
- И правда, очень красиво,- сказал Килпеппер, сдерживая
усмешку.- Но...
- Здешний народ - напоминание,- продолжал Моррисон.- Весть
всем, кто попадает на эту планету, что разумные существа могут
жить в мире.
- У вашей теории есть одно уязвимое место,- возразил Симмонс.-
Эти животные не могли развиваться естественным путем. Вы видели
рентгеновские снимки.
- Да, верно,- мечтатель в Моррисоне вступил в короткую борьбу с
биологом и потерпел поражение.- Может быть, они роботы.
- Вот это, по-моему, и есть объяснение,- сказал Симмонс.
- Как я понимаю, то же племя, которое создало стальную колонну,
создало и этих животных. Это слуги, рабы. Знаете, они пожалуй,
думают что мы и есть их хозяева.
- А куда девались настоящие хозяева? - спросил Моррисон.
- Почем я знаю, черт возьми? - сказал Симмонс.
- И где эти хозяева живут? - спросил Килпеппер.- Мы не
обнаружили ничего похожего на жилье.
- Их цивилизация ушла так далеко вперед, что они не нуждаются в
машинах и домах. Их жизнь непосредственно слита с природой.
- Тогда на что им слуги? - безжалостно спросил Моррисон.- И
зачем они построили эту колонну?
В тот вечер готовы были новые снимки стальной колонны, и ученые
жадно принялись их исследовать. Высота колонны оказалась около
мили, вершину скрывали плотные облака. Наверху, по обе стороны,
под прямым углом к колонне выдавались длинные, в восемьдесят
пять футов выступы.
- Похоже на наблюдательный пункт,- сказал Симмонс.
- Что они могут наблюдать на такой высоте? - спросил Моррисон.-
Там, кроме облаков, ничего не увидишь.
- Может быть, они любят смотреть на облака,- заметил Симмонс.
- Я иду спать,- с отвращением сказал капитан.
Наутро Килпеппер проснулся с ощущением: что-то неладно. Он
оделся и вышел из корабля. Ветерок - и тот доносил какое-то
неуловимое неблагополучие. Или просто разыгрались нервы?
Килпеппер покачал головой. Он доверял своим предчувствиям. Они
означали, что у него в подсознании завершился некий ход
рассуждений.
Возле корабля как будто все в порядке. И животные тут же лениво
бродят вокруг.
Килпеппер свирепо поглядел на них и обошел корабль кругом.
Ученые уже взялись за работу, они пытались разгадать тайны
планеты. Эреймик пробовал понять язык серебристо-зеленого
зверька со скорбными глазами. В это утро зверек был необычно
вял. Он еле слышно бормотал свои песенки и не удостаивал
Эреймика вниманием.
Килпепперу вспомнилась Цирцея. Может быть, это не животные, а
люди, которых обратил в зверей какой-нибудь злой волшебник?
Капитан отмахнулся от нелепой фантазии и пошел дальше.
Команда не замечала перемены по сравнению со вчерашним. Все
пошли к водопаду купаться. Килпеппер отрядил двоих провести
микроскопический анализ колонны.
Колонна тревожила его больше всего. Ученых она, видно,
нисколько не занимала, но капитан этому не удивлялся. У каждого
свои заботы. Вполне понятно, что для лингвиста на первом месте
язык здешнего народа, а ботаник ищет ключ к загадкам планеты в
деревьях, приносящих несусветное разнообразие плодов.
Ну, а сам-то он что думает? Капитан Килпеппер перебирал свои
догадки. Ему необходима обобщающая теория. Есть же какая-то
единая основа у всех этих непонятных явлений.
Какая тут подойдет теория? Почему на планете нет микробов?
Почему нет камней? Почему... почему... почему? Наверняка всему
есть более или менее простое объяснение. Оно почти уже
нащупывается - но не до конца.
Капитан сел в тени корабля, прислонился к опоре и попробовал
собраться с мыслями.
Около полудня к нему подошел Эреймик и один за другим швырнул
свои лингвистические справочники о бок корабля.
- Выдержка,- заметил Килпеппер.
- Я сдаюсь,- сказал Эреймик.- Эти скоты теперь уже вовсе не
обращают на меня внимания. Они больше почти и не разговаривают.
И перестали показывать фокусы.
Килпеппер поднялся и подошел к туземцам. Да, прежней живости
как не бывало. Они слоняются вокруг, такие вялые, словно дошли
до крайнего истощения.
Тут же стоит Симмонс и что-то помечает в записной книжке.
- Что случилось с нашими приятелями? - спросил Килпеппер.
- Не знаю,- сказал Симмонс.- Может быть, они были так
возбуждены, что провели бессонную ночь.
Жирафопотам неожиданно сел. Медленно перевалился на бок и
замер.
- Странно,- сказал Симмонс.- Я еще ни разу не видал, чтобы
кто-нибудь из них лег.
Он нагнулся над упавшим животным, прислушался, не бьется ли
сердце. И через несколько минут выпрямился.
- Никаких признаков жизни,- сказал он.
Еще два зверька, покрытые блестящей черной шерстью,
опрокинулись наземь.
- О господи,- кинулся к ним Симмонс.- Что же это делается?
- Боюсь, я знаю, в чем причина,- сказал, выходя из люка,
Моррисон. Он страшно побледнел.- Микробы. Капитан, я чувствую
себя убийцей. Думаю, этих бедных зверей убили мы. Помните, я
вам говорил, что на этой планете нет никаких микроорганизмов? А
сколько мы сюда занесли! Бактерии так и хлынули от нас к новым
хозяевам. А хозяева, не забудьте, лишены какой-либо
сопротивляемости.
- Но вы же говорили, что в атмосфере содержатся разные
обезвреживающие вещества?
- По-видимому, они действуют недостаточно быстро,- Моррисон
наклонился и осмотрел одного зверька.- Я уверен, причина в
этом.
Все остальные животные, сколько их было вокруг корабля, падали
наземь и лежали без движения. Капитан Килпеппер тревожно
озирался.
Подбежал, задыхаясь, один из команды. Он был еще мокрый после
купания у водопада.
- Сэр,- задыхаясь, начал он.- Там у водопада... животные...
- Знаю,- сказал Килпеппер.- Верните людей сюда.
- И еще, сэр,- продолжал тот.- Водопад... понимаете, водопад...
- Ну-ну, договаривайте.
- Он остановился, сэр. Он больше не течет.
- Верните людей, живо!
Купальщик кинулся обратно к водопаду. Килпеппер <R> огляделся
по сторонам, сам не зная, что высматривает. Вот стоит
коричневый лес, там все тихо. Слишком тихо.
Кажется, он почти уже нашел разгадку...
Он вдруг осознал, что мягкий, ровный ветерок, который
непрерывно овевал их с первой минуты высадки на планете, замер.
- Что за чертовщина, что такое происходит? - беспокойно
произнес Симмонс.
Они направились к кораблю.
- Как будто солнце светит слабее? - прошептал Моррисон.
Полной уверенности не было. До вечера еще очень далеко, но,
казалось, солнечный свет и вправду меркнет.
От водопада спешили люди, поблескивали мокрые тела. По приказу
капитана один за другим скрывались в корабле. Только ученые еще
стояли у входного люка и осматривали затихшую округу.
- Что же мы натворили? - спросил Эреймик. От вида валяющихся
замертво животных его пробила дрожь.
По склону холма большими прыжками по высокой траве неслись те
двое, что ходили к колонне - неслись так, будто за ними гнался
сам дьявол.
- Ну, что еще? - спросил Килпеппер.
- Чертова колонна, сэр! - выговорил Мориней.- Она
поворачивается! Этакая махина в милю вышиной, из металла
неведомо какой крепости - и поворачивается!
- Что будем делать? - спросил Симмонс.
- Возвращаемся в корабль,- пробормотал Килпеппер.
Да, разгадка совсем близко. Ему нужно еще только одно небольшое
доказательство. Еще только одно...
Все животные повскакали на ноги! Опять, трепеща крыльями,
высоко взмыли красные с серебром птицы. Жирафопотам поднялся,
фыркнул и пустился наутек. За ним побежали остальные. Из леса
через луг хлынул поток невиданного, невообразимого зверья.
Все животные мчались на запад, прочь от землян.
- Быстрее в корабль! - закричал вдруг Килпеппер.
Вот она, разгадка. Теперь он знал, что к чему и только
надеялся, что успеет вовремя увести корабль подальше от этой
планеты.
- Скорей, черт побери! Готовьте двигатели к пуску! - кричал он
ошарашенным людям.
- Так ведь вокруг раскидано наше снаряжение,- возразил
Симмонс.- Не понимаю, почему такая спешка...
- Стрелки. к орудиям! - рявкнул Килпеппер, подталкивая ученых к
люку.
Внезапно на западе замаячили длинные тени.
- Капитан, но мы же еще не закончили исследования...
- Скажите спасибо, что остались живы,- сказал капитан, когда
все вошли в корабль.- Вы что, еще не сообразили? Закрыть люк!
Все закупорить наглухо!
- Вы имеете в виду вертящуюся колонну? - спросил Симмонс, он
налетел в коридоре на Моррисона, споткнулся и едва не упал.-
Что ж. надо думать, какой-то высоко развитый народ...
- Эта вертящаяся колонна - ключ в боку планеты,- сказал
Килпеппер, почти бегом направляясь к рубке.- Ключ, которым ее
заводят. Так устроена вся планета. Животные, реки, ветер - у
всего кончился завод.
Он торопливо задал автопилоту нужную орбиту.
- Пристегнитесь,- сказал он.- И соображайте. Место, где на
ветках висят лакомые плоды. Где нет ни единого вредного
микроба, где не споткнешься ни об единый камешек. Где
полным-полно удивительных, забавных, ласковых зверюшек. Где все
рассчитано на то, чтобы радовать и развлекать... Детская
площадка!
Ученые во все глаза уставились на капитана.
- Эта колонна - заводной ключ. Когда мы, незваные, сюда
заявились, завод кончился. Теперь кто-то сызнова заводит
планету.
За иллюминатором по зеленому лугу на тысячи футов протянулись
тени.
- Держитесь крепче,- сказал Килпеппер и нажал стартовую
клавишу.- В отличие от игрушечных зверюшек я совсем не жажду
встретиться с детками, которые здесь резвятся. А главное, я
отнюдь не жажду встречаться с их родителями.
Роберт Шекли
"Проблема туземцев"
Эдвард Дантон был отщепенцем. Еще в младенчестве он проявлял
зачаточные антиобщественные склонности. Родителям, конечно, следовало
тут же показать его хорошему детскому психологу, и тот сумел, бы
определить, какие обстоятельства способствуют развитию контргрупповых
тенденций в характере юного Дантона. Но Дантоны-старшие, как водится,
сверх меры поглощенные собственными неурядицами, понадеялись на время.
И напрасно.
В школе Дантону с превеликой натяжкой удалось получить
переводные баллы по таким предметам, как групповое окультуривание,
семейные контакты, восприятие духовных ценностей, теория суждений, и
другим, необходимым каждому, кто хочет чувствовать себя уютно в
современном мире. Но бестолковому Дантону в современном мире было
неуютно.
Он понял это не сразу.
По внешнему виду никто бы не заподозрил его в патологической
неуживчивости. Это был высокий, атлетически сложенный молодой человек,
с зелеными глазами и непринужденными манерами. Девушки чувствовали в
нем несомненное обаяние. Иные даже оказывали ему столь высокую честь,
что подумывали выйти за него замуж.
Но и самые легкомысленные не могли не заметить его недостатков.
Когда затевали "станьте в круг", он выдыхался буквально через через
несколько часов, к тому времени, как все остальные только начинали
входить в раж. При игре в бридж для двенадцати партнеров Дантон часто
отвлекался и, к возмущению остальных одиннадцати игроков, вдруг
начинал выяснять, на чем остановилась торговля. И уж совсем невыносим
он был в "подземке".
Не жалея усилий, старался Дантон проникнуться духом этой
классической игры. Схватив за руки товарищей, он стремительно врывался
в вагон подземки, дабы захватить его прежде, чем в противоположные
двери ринется противник.
- Вперед, ребята! - орал капитан. - Захватим-ка вагон для
Рокэвея?
А капитан противника вопил:
- Нет, дудки! Навалитесь, мальчики! Бронкс Парк, и никаких
гвоздей!
Страдальчески сморщившись, с застывшей улыбкой, Дантон
ворочался в гуще толпы.
- В чем дело, Эдвард? - любопытствовала очередная подружка. -
Разве тебе не весело?
- Весело, конечно, - задыхаясь, отвечал Дантон.
- Но я вижу, что нет! - в изумлении вскрикивала девушка. - Ты
разве не знаешь, что таким способом наши предки давали разрядку своей
агрессивности? Историки утверждают, что благодаря подземке
человечество избегло тотальной водородной войны. Агрессивность
свойственна и нам, и мы должны давать ей выход, избрав для этого
соответствующие формы.
- Я знаю, - отвечал Эдвард Дантон. - Мне, право, очень весело.
Я... о господи!
В вагон вламывались, взявшись за руки третья команда и
выкрикивала нараспев: "Канарси, Канарси, Канарси!"
Уверившись, что Дантон - человек без будущего, девушка покидала
его, как все ее предшественницы. Отсутствие общительности невозможно
было скрыть. Было ясно, что он не сыщет себе счастья ни в предместьях
Нью-Йорка, которые простирались от Рокпорта (штат Мэйн) до Норфолка
(Виргиния), ни в других городах.
Он попытался побороть себя, н тщетно. Стали проявляться и
другие отклонения. От воздействия световой рекламы на сетчатку глаза у
Дантона начал развиваться астигматизм, а он звуковой - постоянно
звенело в ушах. Доктор предупредил его что анализ симптомов отнюдь не
исцелит его от этих недомоганий. Обратить внимание следовало на
главный невроз Дантона - его антисоциальность. Но здесь уж Дантон был
бессилен.
За последние два века миллионы сумасшедших, психопатов,
невропатов и чудаков разных мастей разбрелись по звездным мирам.
Первое время, когда летали на космических кораблях, снабженных
двигателем Миккельсона, у путешественников уходило лет по
двадцать-тридцать на то, чтобы протащиться от одной звездной системы
до другой. Более современные звездолеты, оборудованные
гиперпространственными вихревыми конвертерами, затрачивали на такой же
путь всего несколько месяцев.
Оставшись на родине, будучи людьми социально устойчивыми,
оплакивали разлуку, но утешались тем, что смогут несколько расширить
жесткие рамки лимитированного деторождения.
Дантону шел двадцать седьмой год, когда он решил покинуть Землю и
сталь пионером. Невесело было на душек у него в тот день, когда он
передал сертификат на право увеличения потомства своему лучшему другу
Элу Тревору.
- Ах, Эдвард, Эдвард, - говорил растроганный Тревор, вертя в
руках драгоценную бумажку, - ты и не представляешь, как ты много для
нас сделал. Мы с Миртл всегда хотели иметь двух ребятишек. И вот
благодаря тебе...
- Оставим это, - ответил Дантон. - Там, где я буду, мне не
понадобится разрешение на право иметь детей. Да и вообще, - добавил
он, вдруг пораженный новой мыслью, - вовсе не уверен, что смогу там
осуществить такое право.
- Но ведь это ужасно, - сказал Эл, который всегда принимал
близко к сердцу дела своего друга.
- Очевидно. Впрочем, может быть, со временем я встречу в тех
краях какую-нибудь девушку из пионеров. А пока к моим услугам
сублимация.
- Тоже верно. Какой заменитель ты выбрал?
- Огородничество. Дело-то полезное.
- Полезное, - подтвердил Эл. - Ну что ж, дружище, желаю удачи.
Отдав приятелю сертификат, Дантон отрезал себе все пути к
отступлению. Он смело ринулся вперед. В обмен на право продолжения
рода правительство обеспечивало ему бесплатный проезд в любую часть
вселенной, снабжая необходимым снаряжением и запасами провизии на два
года.
Дантон вылетел сразу.
Он не стал задерживаться в сравнительно неселенных районах, где
власть, как правило, находилась в руках экстремистских группировок.
Без сожаления миновал он, например, Корани II, где гигантская
вычислительная машина установила диктатуру математики.
Не привлекала его также и Гейл V, все триста сорок два жителя
которой самым серьезным образом готовились к захвату Галактики.
Объехал он стороной и Фермерские Миры, унылые планеты, на
которых процветал сугубый культ здоровья.
Добравшись до пресловутой Гедонии, Дантон чуть было не остался
там. Его оттолкнуло то, что жители этой планеты, судя по слухам, были
недолговечны, хотя никто и не отрицал, сто свой короткий век они
проживали весело.
Но Дантон предпочел век долгий и отправился дальше.
Миновал он также сумрачные, каменистые Рудничные Миры,
немногочисленное население которых составляли угрюмые, бородатые
мужчины, подверженные приступам безудержного гнева. И вот перед ним
открылись Новые Территории, неосвоенные миры, расположенные за самой
дальней границей земных владений. Обследовав несколько планет, Дантон
избрал ту, на которой не нашел никаких следов разумной жизни.
Планета была тиха и укромна, изобиловала рыбой и дичью; среди
ее обширных водных просторов зеленели покрытые буйными зарослями
джунглей большие острова. Дантон назвал ее Нью-Таити, и капитан
звездолета должным образом оформил его права на владение планетой.
После беглого осмотра Дантон выбрал крупный остров, показавшийся ему
заманчивее остальных. Он высадился на нем и стал разбивать лагерь.
Сперва дел было множество. Из веток и переплетенных трав Дантон
выстроил домик подле сверкающего белизною пляжа. Он смастерил острогу,
несколько силков и невод. Засеял огород, и, к его радости, тот вскоре
пышно зазеленел, согретый тропическим солнцем и увлажненный теплыми
ливнями, которые выпадали каждое утро, от семи часов до семи тридцати.
Да, Нью-Таити, несомненно, оказался истинно райским уголком, и
Дантон мог бы быть очень счастлив здесь. Ему мешало одно.
Огородничество, которое он считал отличным видом сублимации, подвело
его скандальнийшим образом. Дантон думал о женщинах днем и ночью;
глядя на огромную оранжевую тропическую луну, он мог часами мурлыкать
себе под нос песенки, разумеется любовные.
Опасаясь за свое здоровье, Дантон начал лихорадочно перебирать
все известные ему виды сублимации: сперва занялся живописью, бросил;
начал вести дневник - забросил и дневник; сочинил сонату, но, оставив
музыку, высек из местной разновидности песчаника две исполинские
статуи, закончил их и стал придумывать, чем бы заняться еще.
Заняться было нечем. Огород не требовал ухода; земные овощи
победно вытеснили местные растения. Рыба валом валила в сети, силки
никогда не пустовали. Дантон снова заметил, что днем и ночью ему
мерещатся женщины - высокие и маленькие, белые, черные, коричневые.
Однажды он поймал себя на том, что с приязнью думает о марсианках; до
него еще ни одному землянину подобное не удавалось. Дантон понял, что
необходимо принимать решительные меры.
Но какие? Подать сигнал о помощи он не мог, покинуть Нью-Таити
- тоже. Погруженный в грустное раздумье, Дантон поднял глаза к небу и
заметил черное пятнышко, которое спускалось к морю.
Пятнышко становилось крупнее; у Дантона перехватило дыхание от
страха, что оно может оказаться птицей или огромным насекомым. Но
пятно все продолжало увеличиваться, и вскоре Дантон начал различать
неровные вспышки бледного пламени.
Космический корабль! Конец одиночеству!
Звездолет медленно и осторожно шел на посадку. Дантон облачился
в свой лучший набедренный пояс; этот наряд, излюбленный островитянами
Южных Морей, весьма подходил к климату Нью-Таити. Затем умылся,
тщательно причесал волосы и стал следить за приземлением космического
корабля.
Это был старинный звездолет с двигателем Миккельсона. Дантон до
сих пор думал, что такие корабли давно уже вышли из употребления.
Однако этот, судя по всему, проделал немалый путь. Помятый,
исцарапанный и безнадежно устаревший по конструкции, он имел
решительный и непреклонный вид. На носу звездолета гордо красовалась
надпись "Народ Хаттера".
Зная, что путешественники, возвращающиеся из космических пучин,
обычно остро чувствуют нехватку свежих продуктов, Дантон собрал для
пассажиров корабля целую гору фруктов и красиво разложил их к тому
времени, как "Народ Хаттера" тяжело опустился на пляж.
Открылся узкий люк, и из звездолета вышли двое мужчин,
вооруженных винтовками и с головы до ног одетых в черное. Пришельцы
осторожно огляделись.
Дантон опрометью кинулся к ним.
- Эгей! Добро пожаловать на Нью-Таити. Ребята, до чего ж я
счастлив видеть вас! Что новенького на...
- Назад! - гаркнул один из пришельцев, высокий тощий человек
лет пятидесяти, с суровым морщинистым лицом. Его холодные голубые
глаза пронзали Дантона, как стрелы, дуло винтовки целилось прямо в
грудь.
Второй был помоложе, маленький широколицый крепыш.
- Что случилось? - удивился Дантон.
- Как тебя зовут?
- Эдвард Дантон.
- Я Симеон Смит, - сообщил тощий. - Военачальник хаттеритов. А
это Джедекия Франкер, мой заместитель. Почему ты заговорил
по-английски?
- Я всегда говорю по-английски, - ответил Дантон. - Я же...
- Где остальные? Куда они спрятались?
- Да здесь никого нет. Только я. - Дантон бросил взгляд на
звездолет им увидел мужские и женские лица в каждом иллюминаторе. -
Посмотрите-ка, это все вам, - Дантон указал на фрукты. - Я подумал, вы
соскучились по свежей пище после длительного путешествия.
Из люка выглянула хорошенькая блондинка с коротко
подстриженными волнистыми волосами.
- Нам уже можно выходить, отец?
- Нет! - ответил Симеон. - Здесь небезопасно. Полезай назад,
Анита.
- Я буду наблюдать отсюда, - ответила девушка, с откровенным
любопытством разглядывая Дантона.
Дантон встретился с ней глазами, и вдруг неведомый ему дотоле
трепет пробежал по всему его телу.
Симеон сказал:
- Мы принимаем твое приглашение. Однако есть эти фрукты не
станем.
- Отчего же? - резонно полюбопытствовал Дантон.
- А от того, - ответил ему Джедекия, - что мы не знаем, каким
ядом вдумаете вы нас отравить.
- Отравить? Послушайте, давайте-ка присядем и объяснимся
наконец.
- Что вы о нем думаете? - обратился к Симеону Джедекия.
- Все идет именно так, как я и ожидал, - ответствовал
военачальник. - Он из кожи лезет вон, чтобы втереться в доверие,
задобрить нас, и это очень подозрительно. Его соплеменники прячутся.
Наверняка сидят в засаде. Я считаю, что им следует дать наглядный урок.
- Добро, - с ухмылкой согласился Джедекия. - Да убоятся
цивилизации, - и он направил свою винтовку Дантону в грудь.
- Эй! - вскрикнул Дантон и попятился.
- Папа, - заговорила Анита, - но он же ничего еще не сделал.
- В том-то и суть. Если его пристрелить, он и впредь ничего не
сделает. Хорошие туземцы - это мертвые туземцы.
- А остальные, - вставил Джедекия, - поймут, что мы не
собираемся шутить.
- Но вы не имеете права! - возмущенно воскликнула Анита. -
Совет Старейшин...
- не распоряжается сейчас... - перебил ее отец. - Высадившись
на чужой планете,мы попадаем в чрезвычайное положение, а это значит,
что власть переходит в руки военного командования. Мы делаем то, что
считаем необходимым. Вспомни Лан II!
- Да погодите вы, - заговорил Дантон. - Здесь какое-то
недоразумение. На острове нет никого, кроме меня, и вовсе незачем...
- Пуля взрыла песок у его левой ноги. Дантон понесся к
джунглям. Вторая пуля жалобно пропела в воздухе, третья перерезала
веточку над самой его головой в тот миг, когда он скрылся, наконец, в
подлеске.
- Вот так-то! - прогремел ему вслед голос Симеона. - Пусть
зарубят на носу.
Дантон мчался по джунглям, пока не отдалился он корабля
пионеров по крайней мере на полмили.
Кое-как поужинав местными фруктами, напоминающими наши бананы и
плоды хлебного дерева, Дантон принялся раздумывать о странных
незнакомцах. Ненормальные они, что ли? Неужели им не ясно, что но
землянин, живет на острове один, безоружен и встретил их с
несомненным дружелюбием? Так нет же, они начали в него стрелять, давая
наглядный урок. Кому? Грязным туземцам, которым нужно дать урок...
А, вот в чем дело! Дантон энергично закивал головой. Хаттериты
приняли его за туземца, аборигена, и решили, что его соплеменники
прячутся в джунглях, выжидая удобной минуты, чтобы выскочить и
перерезать незваных гостей. Ну что ж, предположение не такое уж
абсурдное. Он и в самом деле забрался чуть ли не на край света,
остался здесь без космического корабля, да притом еще ходит в
набедренной повязке и стал бронзовым от загара. Очень может быть, что
хаттериты именно так и представляют себе туземцев неосвоенных планет.
- Но в таком случае, - продолжал размышлять Дантон, - Как они
объяснят, что я разговариваю по-английски?
Вся история выглядела на редкость нелепо. Дантон тронулся
обратно к звездолету, уверенный, что с легкостью сумеет разъяснить
пришельцам их ошибку. Впрочем, пройдя несколько шагов, он остановился.
Приближался вечер. Позади небо затянули белые и серые тучи, а с
моря надвигался густой синеватый туман. Из джунглей доносились
зловещие шорохи, шумы. Дантон давно уже убедился, что все они
совершенно безобидны, но пришельцы могли решить иначе.
Этим людям ничего не стоит спустить курок, вспомнил он. Глупо
было бы лететь сломя голову навстречу собственной гибели.
И Дантон начал осторожно пробираться сквозь густые заросли:
дотемна загорелый, бесшумный, как тень, он сливался с буро-зеленым
кустарником. Добравшись до места, Дантон пополз через густой подлесок
и осторожно оглядел из-за куста пологий берег.
Пионеры, наконец, вышли из корабля. Их оказалось не меньше
полусотни: мужчины, женщины и несколько детей. Все были одеты в
тяжелую черную одежду и истекали потом. Дантон увидел, что к его дарам
не притронулся ни один из пришельцев. Зато на алюминиевом столе
красовалась малопривлекательная трапеза путешественников по космосу.
Несколько мужчин с винтовками и патронташами расхаживали
поодаль от толпы, внимательно наблюдая за опушкой джунглей и
настороженно всматриваясь в темнеющее небо. Это были часовые.
Симеон поднял руки. Воцарилась тишина.
- Друзья мои, - провозгласил военачальник. - Вот, наконец, и
обрели мы с вами долгожданный приют. Взгляните: перед нами земля
обетованная, и природа здесь щедра и изобильна. Достойна ли наша новая
родина столь долгих странствий, опасностей, коим мы подвергали себя, и
нескончаемых поисков?
- Достойна, брат наш, - откликнулась толпа.
Симеон снова воздел руки, требуя тишины.
- На этой планете нет цивилизованных людей. Мы первыми пришли
сюда, друзья, и она достанется нам. Но помните об опасностях! В чаще
джунглей, быть может, бродят неведомые нам чудовища...
- Из которых самое большое не крупнее бурундука, - прошептал
Дантон. - Спросили бы уж меня. Я бы вам рассказал.
- А в пучине вод, наверное, таится некий левиафан, -
продолжал Симеон. - Одно известно нам: на планете есть туземцы, нагие
дикари, и , как все аборигены, они, несомненно, коварны, жестоки и
безнравственны. Остерегайтесь их. Конечно, мы хотели бы жить с ними в
мире, одаряя их плодами цивилизации и цветами культуры. Возможно, они
будут держаться дружелюбно по отношению к нам, но всегда помните,
друзья: никто не может проникнуть в душу дикаря. У них свои нравы,
своя особая мораль. Им нельзя доверять, всегда должны быть начеку и,
заподозрив что-то неладное, стрелять первыми! Не забывайте Лан II!
Слушатели зааплодировали, спели гимн и приступили к вечерней
трапезе. Когда темнота сгустилась, путешественники зажгли прожекторы,
и на берегу стало светло как днем. Часовые расхаживали взад и вперед,
дежа винтовки наизготовку и встревоженно нахохлившись.
Поселенцы вытащили спальные мешки и устроились на ночлег,
примостившись поближе к звездолету. Даже страх перед внезапным
нападением дикарей не мог заставить их провести еще одну ночь внутри
душного корабля.
Высоко в небе плыли ночные облака, до половины прикрывая
огромную оранжевую нью-таитянскую луну. Часовые расхаживали у своих
постов, выкрикивали в темноту ругательства и сиротливо жались все
ближе и ближе друг к другу. Они поднимали пальбу, заслышав шорох в
джунглях, и осыпали бранью каждую тень.
Дантон снова уполз в чащу. На ночь он устроился за деревом,
чтобы не попасть под шальную пулю. Начинать переговоры с вечера явно
не стоило. Очень уж нервозны были эти хаттериты. Дантон решил, что
удобней будет объясниться с ними при свете дня: просто, без обиняков и
рассудительно.
Беда только, что рассудительностью хаттериты едва ли
отличались.
Впрочем, наутро дело представилось ему не столь уж безнадежным.
Дантон дождался, когда поселенцы позавтракают, и осторожно вышел из
кустов на дальнем краю пляжа.
- Стой! - разом рявкнули все часовые.
- Дикарь вернулся! - крикнул один из поселенцев.
- Ой, мамочка, -заплакал какой-то малыш. - Злой, гадкий дядька
меня съест. Он отдавай меня.
- Не бойся, милый, - успокаивала его мать. - У папы есть ружье,
папа застрелит дикаря.
Из звездолета выскочил Симеон и уставился на Дантона.
- А, пожаловал! Ступай сюда.
Коченея от напряжения, Дантон опасливо приблизился к Симеону.
Руки он старался держать так, чтобы все видели, что они пустые.
- Я предводитель этих людей. - Симеон произносил слова очень
медленно, словно обращаясь к ребенку. - Моя - большая вождь эти люди.
А твоя - большая вождь твои люди?
- зачем вы так разговариваете? - спросил Дантон. - Мне даже
трудно вас понять. Я же вам говорил вчера, что на острове никого нет.
Только я.
Суровое лица Симеона побелело от гнева.
- Ты со мной не хитри, а то хуже будет. Ну, выкладывай: где
твое племя?
- Да я же землянин, - завопил Дантон. - Вы что, глухой? Не
слышите, как я говорю?
Подошел Джедекия, а с ним седой сутуловатый человечек в больших
очках в роговой оправе.
- Симеон, - сказал седой человечек, - мне хотелось бы
познакомиться с нашим гостем.
- Профессор Бейкер, - обратился к нему Симеон, - Этот дикарь
утверждает, что он землянин, и говорит, что его имя Эдвард Дантон.
Профессор взглянул на набедренную повязку, затем на смуглое
тело Дантона, его загрубелые босые ноги.
- Так вы землянин? - спросил он.
- Конечно.
- А кто высек эти каменные статуи на берегу?
- Я, - ответил Дантон. - Но это просто своего рода терапия.
Видите ли...
- Типичные изделия примитива. Вся стилизация, носы...
- Ну, значит, у меня это вышла случайно. Понимаете ли,
несколько месяцев назад я вылетел с Земли на государственном
космическом корабле...
- Чем он был оборудован? - перебил профессор Бейкер.
- Гиперпространственными вихревыми конверторами.
- Так вот, меня отнюдь не привлекали такие планеты, как Корани
или, скажем, Гейл V, а для Гедонии я, пожалуй, недостаточно
темпераментен. Я пролетел мимо Рудничных Миров и Фермерских Миров и
высадился, наконец, на этой планете. Я назвал ее Нью-Таити, и она
зарегистрирована на мое имя. Впрочем, мне было здесь так одиноко,
что я рад вам от души.
- Что вы на это скажете, профессор? - спросил Симеон.
- Поразительно, пробормотал профессор Бейкер. - Поистине
поразительно. Так овладеть английской разговорной речью возможно тлишь
при относительно высокой степени развития интеллекта. Нам остается
предположить, что мы столкнулись с феноменом, нередким в примитивных
обществах, а именно - чрезвычайно развитой способностью к мимикрии.
Наш друг Данта (как его, несомненно, называли, прежде чем он
исковеркал свое имя на английский лад) знает, наверное, множество
местных легенд, мифов,песен, плясок и исполнит нам...
- Но я землянин!
- Нет, мой бедный друг, - ласково возразил профессор. - Ты не
землянин. Не сомневаюсь, что ты встречал землянина. Скорей всего, то
был какой-нибудь коммерсант, сделавший тут вынужденную посадку.
- На острове есть следы останавливавшегося на краткий срок
космического корабля, - сказал Джедекия.
- О, вот видите, - просиял профессор Бейкер. - Моя гипотеза
подтверждается.
- Да нет же, это был государственный корабль, - объяснял
Дантон. - Я на нем прилетел.
- Интересно также отметить, лекторским тоном продолжал
профессор Бейкер, - те критические пункты, когда почти правдоподобная
история внезапно оборачивается мифом. Вот но заявляет, например, что
прилетел на звездолете, управляемом некими гиперпространственными
вихревыми конвертерами, что является типичной абракадаброй, ибо
космические корабли управляются только двигателями Миккельсона. Далее,
неспособный постичь своим неразвитым умом, что путешествие может
длиться годы, он утверждаетЯ, будто за несколько месяцев долетел сюда
от Земли, в то время как мы знаем, что ни один космический корабль не
способен даже теоретически преодолеть такое расстояние в подобный срок.
- Значит, такие корабли были изобретены уже после вашего
отбылия, - заметил Дантон. - Когда вы вылетели в космос?
- Космический корабль хаттеритов покинул Землю сто двадцать лет
тому назад, - снисходительно ответил Бейкер. - Здесь присутствует
преимущественно четвертое и пятое поколения. Заметьте также, -
обратился Бейкер к Симеону и Джедекии, - как ловко сочиняет он
правдоподобные названия планет. Врожденная способность к
звукоподражанию подсказала ему такие словечки, как Корани, Гейл,
Гедния. И его отнюдь не беспокоит, что всех этих планет нет во
вселенной.
- Да есть они! - негодующе крикнул Дантон.
- Где? - с вызовом обратился к нему Джедекия. - Укажи
координаты.
- Откуда мне их знать? Я не штурман. Гейл, по-моему, где-то в
районе Волопаса, а может быть, Кассиопеи. Нет, пожалуй, Волопаса.
- Мне жаль огорчать тебя, друг мой, - сказал Джедекия. - Но, да
будет тебе известно, что сам я именно штурман. Я могу показать тебе
звездные карты, атласы. Там нет этих планет.
- Ваши карты устарели на столетие!1
- Звезды, стало быть, тоже, - отрезал Симеон. - Ну, Данта, где
же твои соплеменники? Почему они прячутся он нас? Что вы там
замышляете?
- Какая нелепость, - возмутился Дантон. - Как мне вас убедить?
Я землянин, слышите! Родился и вырос...
- Будет! - оборвал его Симеон. - Уж что-что, но выслушивать
дерзости от туземцев хаттериты не станут. Живее, Данта. Где твой народ?
- Здесь никого нет, кроме меня, - не сдавался Дантон.
- А, так ты запираться! - процедил Джедекия. - Уж не хочешь ли
отведать плетки из змеиной кожи?
- Потом, успеется, - остановил его Симеон. - Туземцы сами
придут. Дикари всегда прибегают попрошайничать. А ты, Данта, можешь
пока пособить тем людям, что разгружают корабль.
- Нет, спасибо, - ответил Дантон, - я лучше вернусь...
Кулак Джедекии с размаху врезался ему в челюсть. Дантон еле
удержался на ногаё.
- Вождь сказал тебе: без дерзостей! - гаркнул Джедекия. - И что
это вы, туземцы, такие лодыри? Тебе заплатят сразу же, как выгрузят
бусы и ситец. За работу!
Спорить было бесполезно. Ошеломленный, замороченный, почти так
же, как миллионы туземцев в тысячах разных миров и до него, Дантон
присоединился к длинному ряду колонистов, по конвейеру передававших
груз из корабля.
К концу дня звездолет разгрузили, и поселенцы расположились на
отдых. Дантон сел в стороне, поодаль от остальных и попытался обдумать
свое положение. К нему подошла Анита, держа в руке котелок с водой.
- Вы тоже принимаете меня за туземца? - спросил он.
Анита села рядом и ответила:
- Я просто не представляю, кем еще вы можете быть. Всем ведь
известно, с какой скоростью летают космические корабли, а вы...
- С тех пор как ваш корабль покинул Землю, многое переменилось.
Но скажите, неужели "Народ Хаттера" провел все эти годы в космосе?
- Конечно, нет. Наши высадились сперва на Эйчгастро I, но почва
там оказалась неплодородной, и следующее поколении перебралось на
Ктеди. Там тоже случилась беда: земные злаки видоизменились и так
буйно разрослись, что людям пришлось спасаться на другую планету, Лан
II. На ней бы мы и остались, если бы не новая напасть.
- Какая же?
- Туземцы, - грустно ответила анита. - Насколько я понимаю,
встретили они нас дружелюбно, и поначалу все шла хороша. А потом вдруг
все местное население восстало против нас. Правда, у туземцев не было
огнестрельного оружия, он они собрали такое огромное войско, что нашим
прошлось снова сесть на корабль и бежать сюда.
- Гм, - промычал Дантон. - Стало быть, вот откуда такой страх
перед аборигенами.
- Ну конечно. Пока нам угрожает хотя бы малейшая опасность, мы
находимся на военном положении: то есть всем распоряжаются мой отец и
Джедекия. Зато когда угроза минует, власть перейдет в руки постоянного
правительства хаттеритов.
- Что же это за правительство?
- Совет старейшин, - ответила Анита. - В нем заседают люди
доброй воли, ненавидящие насилие. И если ты и твой народ действительно
хотите мира...
- У меня не5т народа, - устало сказал Дантон.
- ...наше правительство создаст вам все условия для
процветания, - закончила она.
Они замолчали, любуясь закатом. Дантон вдруг заметил, как
шевелятся на ветру мягкие волосы Аниты, упавшие ей на лоб, и как в
свете вечерней зари проступают отчетливой светящийся линией очертания
ее щеки и губ. Дантон вздрогнул и уверил себя, что посвежело. А
девешка, с воодушевлением рассказывавшая ему о своем детстве, стала
вдруг запинаться, не находя нужных слов, а то и вовсе забывала, о чем
говорит.
Потом их руки встретились. Сперва столкнулись кончики пальцев и
так и не разошлись. Парочка долго сидела молча. И наконец, все
завершилось продолжительным нежным поцелуем.
- Что здесь творится, черт возьми? - раздался громкий голос.
Перед ними, подбоченившись, стоял широкоплечий
коренастый человек. Его крупная голова черным силуэтом вырисовывалась
в светящемся диске луны.
- Бога ради, Джедекия, - сказала Анита. - Не разыгрывай сцен.
- Встань, - зловещим тихим голосом сказал Джедекия Дантону. -
Втань-ка, да побыстрей.
Дантон поднялся на ноги, сжимая руки в кулаки.
- Ты опозорили свою расу, - сказал Джедекия Аните, - и весь
народ Хаттера. С ума ты сошла, что ли? Разве может уважающая себя
девушка путаться с грязным туземцем? А тебе, - повернулся он к
Дантону, - я растолкую одну истину, да так, что ты крепко ее
запомнишь. Туземцам не позволено волочиться за нашими женщинами! И
сейчас я вколочу это тебе в башку.
Произошла короткая стычка, в результате которой Джедекия
оказался распростертым на земле плашмя.
- На помощь! - завопил он. - Туземцы взбунтовались!
На звездолете загремел набат. Вой сирен пронзил ночную темноту.
Женщины и дети, давно и основательно обученные, как вести себя при
сигнале тревоги, быстро забрались в корабль. Мужчины, вооружившись
винтовками, пулеметами и ручными гранатами, приближались к Дантону.
- Да мы с ним просто подрались один на один, - крикнул Дантон.
- никаких туземцев и близко нет. Здесь только я.
- Отойди, Анита! - крикнул хаттерит, идущий впереди.
- Но я не видела ни одного туземца, твердо сказала девушка. - А
Данта и в самом деле не виноват.
- Назад!
Аниту оттащили. Дантон бросился к джунглям и успел скрыться,
прежде чем застрочили пулеметы.
С полсотни ярдов он прополз на четвереньках, а потом встал и
помчался во весь дух.
К счастью, хаттериты не преследовали его. Единственное, чего
они хотели, это защитить от нападения корабль и удержать в своих руках
береговой плацдарм с примыкавшей к нему узкой полоской джунглей. Всю
ночь не умолкала трескотня пулеметов, громкие крики, истошные вопли.
- Вон высунулся один!
- Поворачивай пулемет, скорее! Они заходят с тыла!
- Ага! Попался!
- Нет, убежал. А, вот ты где... Гляди-ка, а на дереве...
- Стреляй, стреляй же...
Чуть не до утра Дантон слышал, как отбивают хаттериты атаки
воображаемых туземцев.
Только перед самым рассветом стрельба умолкла. За ночь было
израсходовано около тонны свинца, было вытаптано несколько акров травы
и обезглавлены сотни деревьев. Джунгли воняли кордитом.
Дантон забылся беспокойным сном.
Проснувшись в полдень, он услыхал, как кто-то пробирается
через подлесок. Дантон углубился в чащу и, подкрепившись местными
плодами, напоминающими бананы и манго, попытался обдумать свое
положение.
Тщетно. Он мог думать только об Аните и тосковать о ней.
Весь день бродил он, словно неприкаянный, по джунглям. Солнце
уже клонилось к закату, когда из подлеска снова донесся шум. Дантон
двинулся в глубь зарослей. Но его тут же позвали:
- Данта! Данта! Погоди!
Это была Анита. Он остановился в нерешимости. Что, если двушка
покинула лагерь, чтобы поселиться с ним в зеленых джунглях? Впрочем,
куда более правдоподобным было другое объяснение: хаттериты хотят
заманить его в ловушку, и за девушкой следует отряд вооруженных
мужчин, готовых убить его при первой же возможности. Как угадаешь,
кого решила предать Анита?
- Данта! Где же ты?
Дантон убеждал себя, что его надежды неосуществимы. Хаттериты
вполне ясно показали свое отношение к туземцам. Они никогда не станут
доверять ему, его жизнь вечно будет в опасности...
- Данта, я прошу тебя!
Дантон пожал плечами и пошел на ее голос.
Они встретились на небольшой прогалине. Волосы Аниты
растрепались, спортивная блуза и шорты были изодраны колючками, но
Дантону она показалась прекрасней всех женщин на свете. На миг он
поверил, что девушка убежала к нему, останется с ним.
Затем он увидел ярдах в пятидесяти сзади вооруженных мужчин.
- Не волнуйся, - успокоила его Анита. - Они не будут стрелять.
Они только охраняют меня.
- Вот как? - принужденно рассмеялся Дантон. - От кого же?
- Они ведь не знают тебя так хорошо, как я, - пояснила Анита.
- Но сегодня заседал Совет, и я рассказала там всю правду.
- В самом деле?
- Ну, конечно. Я сказала, что ты просто защищался, а драку
затеял Джедекия. И что он все наврал: на него вовсе не нападала целая
орда туземцев. Кроме тебя, там не было ни души, я им прямо заявила.
- Вот молодчина! - пылко воскликнул Дантон. - И они поверили
тебе?
- По моему, да. Я ведь обьяснила им, что туземцы напали
позднее.
Дантон застонал.
- Послушай, как могли туземцы напасть на вас, если их нет на
острове?
- То есть как это нет? А кто же тогда так вопил?
- Твои собственные земляки.
Дантон попытался придумать что-нибудь очень убедительное. Ведь
если ему не удастся уверить в своей правоте хотя бы эту девушку, как
сможет он разубедить остальных?
И тут его осенило. Довод был предельно прост, но, по-видимому,
неопровержим.
- Так ты и в самом деле считаешь, что на ваш лагерь напали
туземные жители? - српросил он.
- Ну еще бы.
- И много нас было?
- Говорят, что на одного нашего приходилось не меньше десятка.
- Мы были вооружены?
- Разумеется.
- Тогда чем же ты объяснишь тот странный факт, - торжествуя,
спросил Дантон, - что ни один из хаттеритов не был ранен?
Анита изумленно на него воззрилась.
- Но, Данта, милый, очень многие из наших ранены и некоторые
даже тяжело. Удивительно еще, что в таком сражении никого не убили.
Дантону показалось, что земля рванулась и него из-под ног.
Охваченый паникой, он вдруг поверил Аните. Не зря, очевидно, хаттериты
так настаивают на своем. А что, если на острове и вправду живет
какое-то племя, и сотни бронзовых, как он сам, дикарей, прячутся
сейчас за деревьями, выжидая...
- Тот торговец, что обучил тебя английскому, был, наверное,
совсем бессовестный, - продолжала Анита. - Межпланетный закон
запрещает продавать туземцам огнестрельное оружие. Когда-нибудь он
попадется и...
- Огнестрельное?
- В том-то и дело! Вы, конечно еще не научились как следует с
ним обращаться. Но мой отец сказал, что пуля летит с такой силой...
- Я полагаю, раны были только пулевые?
- Да. Наши не подпустили вас близко, так что вам не удалось
воспользоваться кинжалами и копьями.
- Понятно, - сказал Дантон.
Итак, его попытку постиг полный крах. И все-таки он чувствовал
себя на вершине блаженства, вновь обретя уверенность в здравости
своего рассудка. Дантон понял наконец. Беспорядочно рассыпавшееся по
джунгям воинство хаттеритов палило в каждую движущууюся тень, то есть
друг в друга. Мудрено ли, что некоторые попали под пулю? Гораздо
удивительнее то, что никто не погиб. Это было поистине чудом.
- Но я объяснила старейшинам, что ты вовсе не виноват, -
успокоила его Анита. - Наоборот, это на тебя напали, а твои
соплеменники, наверное, подумали, что тебя хотят убить. Старейшины
считают это вполне вероятным.
- Как любезно с их стороны, - заметил Дантон.
- Они стараются быть беспристрастными. Вообще-то они ведь
признают, что туземцы такие же люди, как и мы.
- Да неужели! - попытался съязвить бедняга.
-Да, а как же? И старейшины тут же созвали совещание по
вопросам туземной политики и на нем порешили все раз и навсегда. Мы
отводим вам резервацию площадью в тысячу акров. Правда ведь, не
поскупились? Наши уже вколачивают межевые столбы. И вы будете жить в
резерваци, а мы - на нашей части острова.
- Что-о?!
- И чтобы скрепить договор, - продолжала Анита, - наши
старейшины просят тебя принять вот это. - И она вручила ему
пергаментный свиток.
- Что это такое?
Это мирный договор, который провозглашает окончание
хатеро-ньютаитянской войны и устанавливает отныне и навеки
добрососедские отношения между нашими миролюбивыми народами.
Ошеломленный Дантон взял в руки свиток. Он видел, что спутники
Аниты уже врывают в земля межевые столбы, расписанные в красную и
черную полоску. Работая, мужчины пели, как нельзя более довольные тем,
что им удалось так быстро и легко справиться с проблемой туземцев.
- А не кажется ли тебе, - начал Дантон, - что может быть,
...э-э, лучшим выходом была бы... ассимиляция?
- Я это предлагала, - покраснев, сказала Анита.
- Правда? Значит, ты согласилась бы...
- Конечно, да, - не глядя на него, проговорила девушка. - Я
считаю, что слияние двух могущественных рас принесло бы замечательные
результаты. И потом... Ах, Данта, какие чудесные сказки и легенды
рассказывал бы ты нашим детишкам!
- Я научил бы их охотиться и ловить рыбу, - подхватил Дантон,
- показал бы им, как распознавать съедобные коренья, и многое другое.
- А ваши колоритные племенные песни, пляски, - вздохнула
Анита. - Как все было бы чудесно. Я очень огорчена.
- Но должен же быть выход! - Может, мне поговорить со
старейшинами? Неужели нет надежды?
- Никакой, - ответила Анита. - Я бы убежала с тобой, Данта, но
нас ведь поймают, не сейчас, так позже.
- Они никогда нас не найдут, - уверил ее Дантон.
- Возможно. Я бы с радостью рискнула.
- Милая!
- Но не во мне одной дело. А твой несчастный народ, Данта?
Хаттериты возьмут заложников и, если я не вернусь, поубивают их.
- Да нет здесь никакого народа! Нет его, черт меня возьми!
- Я тронута, что ты так говоришь, - нежно произнесла Анита. -
Но нельзя жертвовать человеческими жизнями ради любви двух отдельных
лиц. Ты предупреди своих соплеменников, Данта, чтобы не нарушали
границу. В них будут сразу же стрелять. Прощай и помни, что тропа мира
лучше, чем тропа войны.
Девушка убежала. Дантон долго смотрел ей вслед. Он и злился,
что ее благородные чувства обрекли их на бесмысленную разлуку, и в то
же время еще сильней любил ее за сострадание к его соплеменникам. То,
что соплеменников не существует в природе, не умаляло заслуг девушки.
Она ведь этого не знала.
Наконец он повернулся и побрел в глубь чащи.
Остановился он около тихого пруда, над которым нависли ветви
гигантских деревьев. Черную гладь воды окаймляли заросли цветущего
папортника; усевшись здесь, он стал раздумывать, как ему доживать свой
век. Анита потеряна. Все связи с подобными ему оборвались. Ну что ж,
ему никто и не нужен, утешал он себя. Он отлично проживет и в
резервации; если захочет, снова посадит огород, будет опять высекать
статуи, напишет новые сонаты, опять станет вести дневник...
- К черту! - крикнул он деревьям.
Он был сыт по горло сублимацией. Его влекло к Аните, тянуло к
людям. Одиночество опротивело ему.
Но что же делать,
Выхода, казалось, не было. Прислонившись к стволу дерева,
Дантон задумчиво смотрел на неистово синее нью-таитянское небо. Если
бы эти хаттериты не погрязли так в своих дурацких предрассудках, и не
боялись так туземцев, и...
План возник молниеносно, безумный, опасный план...
- Попробовать стоит, - подумал Дантон. - А убьют, так и
ладно.
И он заспешил к пограничной меже.
Увидев, что Дантон приближается к лагерю, один из часовых
направил на него винтовку. Дантон поднял руки.
- Не стреляй! Мне нужно поговорить с вашими вождями.
- Убирайся в резервацию! - крикнул ему часовой. - Не то буду
стрелять.
- Но мне нужно видеть Симеона, - настаивал Дантон.
- Приказ есть приказ, - и с этими словами часовой прицелился.
- Стой, погоди-ка. - Из космического корабля вылез хмурый, как
туча, Симеон. - Что тут стряслось?
- Опять пришел этот туземец, - пояснил часовой. - Прихлопнуть
его, сэр?
- Чего тебе нужно, - спросил Симеон Дантона.
- Я пришел, дабы возвестить вам, - громовым голосам начал
Дантон, - обьявление войны!
Лагерь всполошился. Через несколько минут все мужчины, женщины
и дети сгрудились около корабля. Старейшины - группа седобородых
старцев - держались с краю.
- Ты ведь принял мирный договор, - заметил Симеон.
- Мы, вожди племен, живущих здесь, на острове, - выступая
вперед, заявил Дантон, - обсудили договор и находим, что он
несправедлив. Нью-Таити - наша. Она искони принадлежала нашим отцам и
отцам наших отцов. Здесь растили мы детей, сеяли злаки и собирали
плоды хлебного дерева. Мы не хотим жить в резервации!
- Ах, Данта! - воскликнула, выходя из корабля, Анита. - Я ведь
просила тебя принести твоему народу мир.
- Они не послушались бы меня, - ответил Дантон. - Все племена
поднялись. И не одни только цинохи, мой народ, но и дровати,
лорогнасти, ретелльсмбройхи, виттели. Я уже не говорю о зависимых и
малых племенах.
- И много у вас народу? - спросил Симеон.
- Пятьдесят или шестьдесят тысяч воинов. Но, конечно, не у
каждого есть винтовка. Большинству придется довольствоваться более
примитивным оружием, вроде отравленных дротиков и стрел.
Тревожный ропот пробежал по рядам толпы.
- Многих из нас убьют, - бесстрастно продолжал Дантон. -
Пусть: мы готовы к этому. Каждый ньютаитянин будет сражаться как лев.
На одного вашего воина обрушится тысяча наших. Кроме того, к нам,
конечно, примкнут наши родичи с соседних островов. И каких бы жертв и
бедствий это нам ни стоило, мы опрокинем вас в море. Я сказал.
Дантон повернулся и горделиво зашагал к джунглям.
- Ну, а теперь-то можно прихлопнуть его? - взмолился часовой.
- Опусти винтовку, дурень! - рявкнул Симеон. - Погоди, Данта!
Я думаю мы поладим. К чему нам зря проливать кровь?
- Я согласен, - степенно ответил Дантон.
- Чего вы требуете от нас?
- Равноправия.
Старейшины, не сходя с места, принялись совещаться. Симеон
выслушал их и направился к Дантону.
- Это требование исполнимо. Больше вы ничего не хотите?
- Нет, больше ничего, - ответил Дантон. - Если, разумеется, не
считать того, что для скрепления договора главенствующим родам
хаттеритов и ньютаитян надлежит связать себя нерасторжимыми узами. Мы
предлагаем брак.
Старейшины опять посовещались, и военачальник получил новые
наставления, столь сильно взволновавшие его, что на шее у него
вздулись жилы. Впрочем, Симеон усилием воли овладел собой и,
поклонившись в знак повиновения старейшинам, прошествовал к Дантону.
Старейшины уполномочили меня, - сказал он, - предложить тебе
кровное братство. Мы с тобой, как представители главенствующих родов,
смешаем кровь и после свершения этой трогательной, чисто символической
церемонии преломим хлеб, посыплем его солью...
- Э, нет, - ответил Дантон. - У нас на Нью-Таити такое
не принято. Я настаиваю на браке.
- Но, черт возьми, любезный...
- Таково мое последнее слово.
- Мы никогда не согласимся! Никогда!
- Значит, будем воевать, - обьявил Дантон и удалился в джунгли.
Он и впрямь был не прочь начить войну, хотя и не представлял
себе, каким образом один-единственный туземец сможет вести военные
действия против большого отряда вооруженных мужчин.
Дантон пытался что-нибудь изобрести, когда к нему явилсь
Симеон и Анита.
- Твоя взяла, - сердито буркнул Симеон. - Старейшины согласны.
Хаттеритам осточертело порхать с планеты на планету. Мы сталкиваемся с
проблемой туземцев нее в первый раз, и, куда бы мы не перебрались, нам
от нее, наверное, не избавиться. Мы сыты ею по горло и предпочетаем, -
Симеон судорожно глотнул воздух, однако мужественно договорил: -
Согласиться на ассимиляцию. По крайней мере так решили старейшины. Я
лично выбрал бы войну.
- И потерпели бы поражение, - заверил его Дантон, вдруг
почувствовав себя в силах в одиночку расправиться с хаттеритами.
- Возможно, - согласился Симеон. - Впрочем, если бы не Анита,
нам пришлось бы воевать.
- Почему?
- А потому, любезнейший, что во всем лагере она единственная
девушка, которая согласно выйти замуж за голого и грязного
язычника-дикаря!
Итак, они пожинились, и Данта, именуемый отныне Другом Белого
Человека, принялся помогать хаттеритам в покорении новых земель.
Пришельцы, в свою очередь, приобщили его к чудесам цивилизации. Данту
научили играть в такие игры, как бридж, "станьте в круг". Вскоре
хаттериты построили первую подземку, чтобы, как все цивилизованные
люди, давать разрядку своей агрессивности. Данту посвятили и в эту
игру.
Как ни старался он проникнуться духом этой классической забавы
землян, она оказалась недоступной для его примитивной натуры. Вместе с
женой он кочевал по всей планете, передвигаясь вслед за границей, дабы
быть как можно дальше он угнетавших его благ цивилизации.
Данту часто навещали антропологи. Они записывали все истории,
какие он рассказывал своим детям: древнии и прекрасные нью-таитянские
легенды о небесных богах и о водяных демонах, о духах огня и о лесных
нимфах; о том, как Катамандуре было велено создать мир из ничего всего
за три дня и какая награда его ожидала; что сказал Джевази, повстречав
в подземном царстве Хутменлати, и как странно закончилась их встреча.
От антропологов не ускользнуло сходство нью-таитянских легенд
с некоторыми из земных, что послужило основанием для целого ряда
остроумных теорий. Их внимание привлекали также исполинские статуи из
песчаника, найденые на главном острове Нью-Таити, зловещие, колдовские
изваяния, которые, увидав однажды, никто уж не мог позабыть. Вне
всякого сомнения, они были созданы некой пре-нью-таитянской расой,
обитавшей на планете в незапамятные времена, которая вымерла, не
оставив следов.
Но гораздо больше интриговало ученых загадочное исчезновение
самих ньютаитян. Беспечные, смешливые, смуглые, как бронза, дикари,
превосходившие представителей любой другой расы ростом, силой,
здоровьем и красотой, исчезли с появлением белых людей. Лишь весьма
немногие из старейших поселенцев могли кое-что припомнить о своих
встречах с аборигенами, но и из рассказы не внушали особого доверия.
- Мой народ? - говорил Данта любопытным. - О, мой народ не
перенес болезней белых людей, их машинной цивилизации, их грубости и
деспотизма. Мои родичи теперь в ином, более счастливом краю, на
Валгуле, там, за небом. Когда-нибудь и я уйду туда.
И, слыша это, белые люди почему-то чувствовали себя виноватыми
и старались быть как можно ласковее с Дантой, Последним Туземцем.
РОБЕРТ ШЕКЛИ
БИТВА
Верховный главнокомандующий Феттерер стремительно вошел в опера-
тивный зал и рявкнул:
- Вольно!
Три его генерала послушно встали вольно.
- Лишнего времени у нас нет, - сказал Феттерер, взглянув на ча-
сы. - Повторим еще раз предварительный план сражения. Он подошел к стене
и развернул гигантскую карту Сахары.
- Согласно наиболее достоверной теологической информации, полу-
ченной нами, Сатана намерен вывести свои силы на поверхность вот в этом
пункте. - Он ткнул в карту толстым пальцем. - В первой линии будут дь-
яволы, демоны, суккубы, инкубы и все прочие того же класса. Правым флан-
гом командует Велиал, левым - Вельзевул. Его Сатанинское Величество
возглавит центр.
- Попахивает средневековьем, - пробормотал генерал Делл.
Вошел адъютант генерала Феттерера. Его лицо светилось счастьем
при мысли об Обещанном Свыше.
- Сэр, - сказал он, - там опять священнослужитель.
- Извольте стать смирно, - строго сказал Феттерер. - Нам еще
предстоит сражаться и победить.
- Слушаю, сэр, - ответил адъютант и вытянулся. Радость на его
лице поугасла.
- Священнослужитель, гм? - Верховный главнокомандующий Феттерер
задумчиво пошевелил пальцами.
После Пришествия, после того, как стало известно, что грядет
Последняя Битва, труженики на всемирной ниве религий стали сущим наказа-
нием. Они перестали грызться между собой, что само по себе было похваль-
но, но, кроме того, они пытались забрать в свои руки ведение войны.
- Гоните его, - сказал Феттерер. - Он же знает, что мы разраба-
тываем план Армагеддона.
- Слушаю, сэр, - сказал адъютант, отдал честь, четко повернулся
и вышел, печатая шаг.
- Продолжим, - сказал верховный главнокомандующий Феттерер. - Во
втором эшелоне Сатаны расположатся воскрешенные грешники и различные
стихийные силы зла. В роли его бомбардировочной авиации выступят падшие
ангелы. Их встретят роботы-перехватчики Делла.
Генерал Делл угрюмо улыбнулся.
- После установления контакта с противником автоматические тан-
ковые корпуса Мак-Фи двинутся на его центр, поддерживаемые роботопехотой
генерала Онгина, - продолжал Феттерер. - Делл будет руководить водород-
ной бомбардировкой тылов, которая должна быть проведена максимально мас-
сированно. Я по мере надобности буду в различных пунктах вводить в бой
механизированную кавалерию.
Вернулся адъютант и вытянулся по стойке смирно.
- Сэр, - сказал он, - священнослужитель отказался уйти. Он заяв-
ляет, что должен непременно поговорить с вами.
Верховный главнокомандующий Феттерер хотел было сказать "нет",
но заколебался. Он вспомнил, что это все-таки Последняя Битва и что тру-
женики на ниве религий действительно имеют к ней некоторое отношение. И
он решил уделить священнослужителю пять минут.
- Пригласите его войти, - сказал он.
Священнослужитель был облачен в обычные пиджак и брюки, показы-
вавшие, что он явился сюда не в качестве представителя какой-то конкрет-
ной религии. Его усталое лицо дышало решимостью.
- Генерал, - сказал он, - я пришел к вам как представитель всех
тружеников на всемирной ниве религий - патеров, раввинов, мулл, пасторов
и всех прочих. Мы просим вашего разрешения, генерал, принять участие в
Битве Господней.
Верховный главнокомандующий Феттерер нервно забарабанил пальцами
по бедру. Он предпочел бы остаться в хороших отношениях с этой братией.
Что ни говори, а даже ему, верховному главнокомандующему, не повредит,
если в нужный момент за него замолвят доброе слово...
- Поймите мое положение, - тоскливо сказал Феттерер. - Я - гене-
рал, мне предстоит руководить битвой...
- Но это же Последняя Битва, - сказал священнослужитель. - В ней
подобает участвовать людям.
- Но они в ней и участвуют, - ответил Феттерер. - Через своих
представителей, военных.
Священнослужитель поглядел на него с сомнением. Феттерер продол-
жал:
- Вы же не хотите, чтобы эта битва была проиграна, не так ли?
Чтобы победил Сатана?
- Разумеется, нет, - пробормотал священник.
- В таком случае мы не имеем права рисковать, - заявил Феттерер.
- Все правительства согласились с этим, не правда ли? Да, конечно, было
бы очень приятно ввести в Армагеддон массированные силы человечества.
Весьма символично. Но могли бы мы в этом случае быть уверенными в побе-
де?
Священник попытался что-то возразить, но Феттерер торопливо про-
должал:
- Нам же неизвестна сила сатанинских полчищ. Мы обязаны бросить
в бой все лучшее, что у нас есть. А это означает - автоматические армии,
роботы-перехватчики, роботы-танки, водородные бомбы.
Священнослужитель выглядел очень расстроенным.
- Но в этом есть что-то недостойное, - сказал он. - Неужели вы
не могли бы включить в свои планы людей?
Феттерер обдумал эту просьбу, но выполнить ее было невозможно.
Детально разработанный план сражения был совершенен и обеспечивал верную
победу. Введение хрупкого человеческого материала могло только все ис-
портить. Никакая живая плоть не выдержала бы грохота этой атаки механиз-
мов, высоких энергий, пронизывающих воздух, всепожирающей силы огня. Лю-
бой человек погиб бы еще в ста милях от поля сражения, так и не увидев
врага.
- Боюсь, это невозможно, - сказал Феттерер.
- Многие, - сурово произнес священник, - считают, что было ошиб-
кой поручить Последнюю Битву военным.
- Извините, - бодро возразил Феттерер, - это пораженческая бол-
товня. С вашего разрешения... - Он указал на дверь, и священнослужитель
печально вышел.
- Ох, уж эти штатские, - вздохнул Феттерер. - Итак, господа, ва-
ши войска готовы?
- Мы готовы сражаться за Него, - пылко произнес генерал Мак-Фи.
- Я могу поручиться за каждого автоматического солдата под моим началом.
Их металл сверкает, их реле обновлены, аккумуляторы полностью заряжены.
Сэр, они буквально рвутся в бой.
Генерал Онгин вышел из задумчивости.
- Наземные войска готовы, сэр.
- Воздушные силы готовы, - сказал генерал Делл.
- Превосходно, - подвел итог генерал Феттерер. - Остальные при-
готовления закончены. Телевизионная передача для населения всего земного
шара обеспечена. Никто, ни богатый, ни бедный, не будет лишен зрелища
Последней Битвы.
- А после битвы... - начал генерал Онгин и умолк, поглядев на
Феттерера.
Тот нахмурился. Ему не было известно, что должно произойти после
битвы. Этим, по-видимому, займутся религиозные учреждения.
- Вероятно, будет устроен торжественный парад или еще что-нибудь
в этом роде, - ответил он неопределенно.
- Вы имеете в виду, что мы будем представлены... Ему? - спросил
генерал Делл.
- Точно не знаю, - ответил Феттерер, - но вероятно. Ведь все-та-
ки... Вы понимаете, что я хочу сказать.
- Но как мы должны будем одеться? - растерянно спросил генерал
Мак-Фи. - Какая в таких случаях предписана форма одежды?
- Что носят ангелы? - осведомился Феттерер у Онгина.
- Не знаю, - сказал Онгин.
- Белые одеяния? - предположил генерал Делл.
- Нет, - твердо ответил Феттерер. - Наденем парадную форму, но
без орденов.
Генералы кивнули. Это отвечало случаю.
И вот пришел срок.
В великолепном боевом облачении силы Ада двигались по пустыне.
Верещали адские флейты, ухали пустотелые барабаны, посылая вперед приз-
рачное воинство. Вздымая слепящие клубы песка, танки-автоматы генерала
Мак-Фи ринулись на сатанинского врага. И тут же бомбардировщики-автоматы
Делла с визгом пронеслись в вышине, обрушивая бомбы на легионы погибших
душ. Феттерер мужественно бросал в бой свою механическую кавалерию. В
этот хаос двинулась роботопехота Онгина, и металл сделал все, что спосо-
бен сделать металл.
Орды адских сил врезались в строй, раздирая в клочья танки и ро-
ботов. Автоматические механизмы умирали, мужественно защищая клочок пес-
ка. Бомбардировщики Делла падали с небес под ударами падших ангелов, ко-
торых вел Мархозий, чьи драконьи крылья закручивали воздух в тайфуны.
Потрепанная шеренга роботов выдерживала натиск гигантских злых
духов, которые крушили их, поражая ужасом сердца телезрителей во всем
мире, не отводивших зачарованного взгляда от экранов. Роботы дрались как
мужчины, как герои, пытаясь оттеснить силы зла.
Астарот выкрикнул приказ, и Бегемот тяжело двинулся в атаку. Ве-
лиал во главе клина дьяволов обрушился на заколебавшийся левый фланг ге-
нерала Феттерера. Металл визжал, электроны выли в агонии, не выдерживая
этого натиска.
В тысяче миль позади фронта генерал Феттерер вытер дрожащей ру-
кой вспотевший лоб, но все так же спокойно и хладнокровно отдавал распо-
ряжения, какие кнопки нажать и какие рукоятки повернуть. И великолепные
армии не обманули его ожиданий. Смертельно поврежденные роботы поднима-
лись на ноги и продолжали сражаться. Разбитые, сокрушенные, разнесенные
в клочья завывающими дьяволами, роботы все-таки удержали свою позицию.
Тут в контратаку был брошен Пятый корпус ветеранов, и вражеский фронт
был прорван.
В тысяче миль позади линии огня генералы руководили преследова-
нием.
- Битва выиграна, - прошептал верховный главнокомандующий Фетте-
рер, отрываясь от телевизионного экрана. - Поздравляю, господа.
Генералы устало улыбнулись.
Они посмотрели друг на друга и испустили радостный вопль. Арма-
геддон был выигран и силы Сатаны побеждены.
Но на их телевизионных экранах что-то происходило.
- Как! Это же... это... - начал генерал Мак-Фи и умолк.
Ибо по полю брани между грудами исковерканного, раздробленного
металла шествовала Благодать.
Генералы молчали.
Благодать коснулась изуродованного робота.
И роботы зашевелились по всей дымящейся пустыне. Скрученные, об-
горелые, оплавленные куски металла обновлялись.
И роботы встали на ноги.
- Мак-Фи, - прошептал верховный главнокомандующий Феттерер. -
Нажмите на что-нибудь - пусть они, что ли, на колени опустятся.
Генерал нажал, но дистанционное управление не работало.
А роботы уже воспарили к небесам. Их окружали ангелы господни, и
роботы-танки, роботопехота, автоматические бомбардировщики возносились
все выше и выше.
- Он берет их заживо в рай! - истерически воскликнул Онгин. - Он
берет в рай роботов!
- Произошла ошибка, - сказал Феттерер. - Быстрее! Пошлите офице-
ра связи... Нет, мы поедем сами.
Мгновенно был подан самолет, и они понеслись к полю битвы. Но
было уже поздно: Армагеддон кончился, роботы исчезли, и Господь со своим
воинством удалился восвояси.
РОБЕРТ ШЕКЛИ
ФОРМА
Лид-Пилот замедлил скорость почти до нуля. С волнением всматривался
он в зелбную планету.
Даже без показаний приборов не оставалось места сомнениям. Во всей
системе эта планета, третья от Солнца, была единственной, где возможна
жизнь. Планета мирно проплывала в дымке облаков.
Она казалась совсем безобидной. И все же было на этой планете нечто
такое, что лишало жизни участников всех экспедиций, когда-либо посланных
с Глома.
Прежде чем бесповоротно устремиться вниз, Пид какое-то мгновение ко-
лебался. Он и двое его подчиненных сейчас вполне готовы, больше, чем
когда бы то ни было. В сумках их тел хранятся компактные Сместители,
бездействующие, но тоже готовые.
Лиду хотелось что-нибудь сказать экипажу, но он не вполне представ-
лял, как построить свою речь.
Экипаж ждал. Ильг-Радист уже отправил последнее сообщение на планету
Глом. Джер-Индикатор следил за циферблатами шестнадцати приборов однов-
ременно. Он доложил: "Признаки враждебной деятельности отсутствуют". По-
верхности его тела беспечно струились.
Пид отметил про себя эту беспечность. Теперь он знал, о чем должен
говорить. С той поры, как Экспедиция покинула Глом, Дисциплина Формы
омерзительно расшаталась. Командующий Вторжением предупреждал его; но
все же надо что-то предпринять. Это долг Пилота, ибо низшие касты, к ко-
торым относятся Радисты и Индикаторы, приобрели дурную славу стремлением
к Бесформию.
- На нашу экспедицию возлагаются великие надежды, - медленно начал
Лид. - Мы теперь далеко от родины.
Джер-Индикатор кивнул. Ильг-Радист вытек из предписанной ему формы и
комфортабельно распластался по стене.
- Однако же, - сурово сказал Пид, - расстояние не служит оправданием
безнравственному Бесформию. Ильг поспешно влился в форму, подобающую Ра-
дисту.
- Нам, несомненно, придется прибегать к экзотическим формам, - про-
должал Лид. - На этот случай есть особое разрешение. Но помните: всякая
форма, принятая не по служебной необходимости, есть происки самого Бес-
формия. Джер резко прекратил текучую игру поверхностей своего тела.
- У меня все, - закончил Лид и заструился к пульту. Корабль пошел на
посадку так плавно, экипаж действовал настолько слаженно, что Лид ощутил
прилив гордости.
"Хорошие работники, - решил он. - Нельзя же, в самом деле, надеять-
ся, что самосознание Формы у них так же развито, как у Пилота, принадле-
жащего к высшей касте". То же самое говорил ему и Командующий Вторжени-
ем.
- Лид, - сказал Командующий Вторжением во время их последней беседы
- эта планета нужна нам позарез.
- Да, сэр, - ответил Лид; он стоял, вытянувшись в струнку и ни на
йоту, ни малейшим движением не отклоняясь от Парадной формы Пилота.
- Один из вас, - внушительно проговорил Командующий, - должен про-
никнуть туда и установить Сместитель вблизи источника атомной энергии.
На нашем конце будет сосредоточена армия, готовая к прыжку.
- Мы справимся, сэр, - ответил Лид.
- Экспедиция непременно должна достигнуть цели, - сказал Командую-
щий, и облик его на мгновение расплылся от неимоверной усталости. -
Строго между нами: на Гломе несподойно. Бастует, например, каста горня-
ков. Они требуют новой формы для земляных работ. Утверждают, будто ста-
рая неудобна.
Лид выразил должное негодование. Горняцкая форма установлена дав-
ным-давно, еще пятьдесят тысяч лет назад, так же как и прочие основные
формы. А теперь эти выскочки хотят изменить ее.
- Это не все, - поведал ему Командующий. - Мы обнаружили еще один
культ Бесформия. Взяли почти восемь тысяч гломов, но не известно, сколь-
ко их гуляет на свободе.
Лид знал, что речь идет об искушении Великого Весформия, самого
опасного дьявола, какого только может представить себе разум жителей
Глома. Но как случается, дивился он, что гломы поддаются его искушению?
Командующий угадал, какой вопрос вертится у Лида на языке.
- Лид, - сказал он, - тебе, наверное, непонятно. Ответь мне, нравит-
ся ли тебе пилотировать?
- Да, сэр! - ответил Лид просто. Нравится ли пилотировать! Да в этом
вся его жизнь! Без корабля он - ничто.
- Не все гломы могут сказать то же самое, - продолжал Командующий. -
Мне тоже это непонятно. Все мои предки были Командующими Вторжениями, от
самых истоков Времени. Поэтому, разумеется, и я хочу быть Командующим
Вторжением. Это не только естественно, но и закономерно. Однако низшие
касты испытывают совсем иные чувства. - И он печально потряс телом.
- Я сообщил тебе об этом не зря, - пояснил Командующий. - Нам, гло-
мам, необходимо больше пространства. Неурядицы на планете объясняются
только перейаселением. Так утверждают психологи. Получи мы возможность
развиваться на новой планете - все раны будут исцелены. Мы на тебя расс-
читываем, Пид.
- Да, сэр, - не без гордости ответил Пид. Командующий поднялся было,
желая показать, что разговор окончен, но неожиданно передумал и снова
уселся.
- Нам придется следить за экипажем, - сказал он. - Ребята они вер-
ные, спору нет, но все из низших каст. А что такое низшие касты, ты и
сам знаешь. Да, Пид это знал.
- Вашего Д Жора-Индикатора подозревают в тайных симпатиях Реформиз-
му. Однажды он был оштрафован за то, что неправомочно имитировал форму
Охотника. Против Ильга не выдвигали ни одного конкретного обвинения. Од-
нако до меня дошли слухи, что он подозрительно долго пребывает в непод-
вижном состоянии. Не исключено, что он воображает себя Мыслителем.
- Но, сэр, - осмелился возразить Пид, - если они хоть незначительно
запятнаны Реформизмом или Бесформием, стоит ли отправлять их в эту экс-
педицию? После некоторого колебания Командующий медленно проговорил:
- Есть множество гломов, которым я могу доверять. Однако эти двое
наделены воображением и находчивостью, особыми качествами, которые необ-
ходимы в этой экспедиции. - Он вздохнул. - Право, не понимаю, почему эти
качества обычно связаны с Бесформием.
- Да, сэр, - сказал Лид.
- Надо только следить за ними.
- Да, сэр, - повторил Лид и отсалютовал, поняв, что беседа окончена.
Во внутренней сумке тела он чувствовал тяжесть дремлющего Сместитела,
готового преобразовать вражеский источник энергии в мост через космичес-
кое пространство - мост, по которому хлынут с Глома победоносные рати.
- Желаю удачи, - сказал Командующий. - Уверен, что она вам понадо-
бится.
Корабль беззвучно опускался на поверхность вражеской планеты.
Джер-Индикатор исследовал проплывающие внизу облака и ввел полученные
данные в Маскировочный блок. Тот принялся за работу. Вскоре корабль ка-
зался со стороны всего лишь формацией перистых облаков.
Лид предоставил кораблю медленно дрейфовать к поверхности загадочной
планеты. Теперь он пребывал в Парадной форме Пилота - самой эффективной,
самой удобной из четырех форм, предназначенных для касты Пилотов. Он был
слеп, глух и нем - всего лишь придаток пульта управления; все его внима-
ние устремлено на то, чтобы не обгонять слоистые облака, держаться среди
них, слиться с ними.
Джер упорно сохранял одну из двух форм, дозволенных Индикаторам. Он
ввел данные в Маскировочный блок, и опускающийся корабль медленно преоб-
разовался в мощное кучевое облако. Враждебная планета не подавала ника-
ких признаков жизни. Ильг засек источник атомной энергии и сообщил дан-
ные Лиду. Пилот изменил курс. Он достиг нижних облаков, всего лишь в ми-
ле от поверхности планеты. Теперь корабль принял облик пухленького куд-
рявого кучевого облачка.
Но сигнала тревоги не было. Неведомая судьба двадцати предыдущих
экспедиций все еще не была разгадана.
Пока Лид маневрировал над атомной электростанцией, сумерки окутали
лик планеты. Избегая окрестных зданий, корабль парил над лесным масси-
вом.
Тьма сгустилась, и одинокая луна зеленой планеты скрылась за облач-
ной вуалью. Одно облачко опускалось ниже и ниже... и приземлилось.
- Живо, все из корабля! - крикнул Лид, отсоединяясь от пульта управ-
ления. Он принял ту из форм Пилота, что наиболее пригодна для бега, и
пулей выскочил из люка. Джер и Ильг помчались за ним. В пятидесяти мет-
рах от корабля они остановились и замерли в ожидании.
Внутри корабля замкнулась некая цепь. Корабль бесшумно содрогнулся и
стал таять на глазах. Пластмасса растворялась в воздухе, металл съежи-
вался. Вскоре корабль превратился в груду хлама, но процесс все еще,
продолжался. Крупные обломки разбивались на мелкие, а мелкие дробились
снова и снова.
Глядя на самоуничтожение корабля, Пид ощутил внезапную беспомощ-
ность. Он был Пилотом происходил из касты Пилотов. Пилотами были его
отец, и отец отца, и все предки - еще в те туманные времена, когда на
Гломе были созданы первые космические корабли. Все свое детство он про-
вел среди кораблей: все зрелые годы пилотировал их.
Теперь, лишенный корабля, он был наг и беспомощен в чуждом мире. Че-
рез несколько минут там, где опустился корабль, остался лишь холмик пы-
ли. Ночной ветер развеял эту пыль по лесу, и тогда уж совсем ничего не
осталось.
Они ждали. Но ничего не случилось. Вздыхал ветерок, поскрипывали де-
ревья. Трещали белки, хлопотали в своих гнездах птицы. С мягким стуком
упал желудь.
Глубоко, с облегчением вздохнув, Лид уселся. Двадцать первая экспе-
диция Глома приземлилась благополучно.
Все равно до утра нельзя было ничего предпринять; поэтому Лид начал
разрабатывать план. Они высадились совсем близко от атомной электростан-
ции, так близко, что это была просто дерзость. Теперь придется подойти
еще ближе. Так или иначе, одному из них надо пробраться в помещение ре-
актора, чтобы привести в действие Сместитель.
Трудно. Но Лид не сомневался в успехе. В конце концов, жители Глома
- мастера по части изобретательности.
"Мастера-то мастера, - подумал он горько, - а вот радиоактивных эле-
ментов страшно не хватает". То была еще одна причина, по которой экспе-
диция считалась такой важной. На подвластных Глому планетах почти не ос-
талось радиоактивного горючего.
Глом растратил свои запасы радиоактивных веществ еще на заре исто-
рии, осваивая соседние миры и заселяя те из них, что были пригодны для
жизни. Но колонизация едва поспевала за все растущей рождаемостью. Глому
постоянно нужны были новые и новые миры.
Нужен был и этот мир, недавно открытый одной из разведывательных
экспедиций. Он годился решительно во всех отношениях, но был слишком уж
отдаленным. Не хватало горючего, чтобы снарядить военно-космическую фло-
тилию.
К счастью, существовал и другой путь к цели. Еще лучший. Когда-то, в
глубокой древности, ученые Глома создали Сместитель. То был подлинный
триумф Техники Тождественности. Он позволял осуществлять мгновенное пе-
ремещение массы между двумя точками, определенным образом связанными
между собой.
Один - стационарный - конец установки находился на единственной
атомной энергостанции Глома. Второй конец надо было поместить рядом с
любым источником ядерной энергии и привести в действие. Отведенная энер-
гия протекала между обоими концами и дважды видоизменялась.
Тогда благодаря чудесам Техники Тождественности гломы могли переша-
гивать с планеты на планету, могли обрушиваться чудовищной, все затопля-
ющей волной.
Это делалось совсем просто. Тем не менее двадцати экспедициям не
удалось установить Сместитель на земном конце.
Что помешало им - никто не знал. Ни один корабль не вернулся на
Глом, чтобы рассказать об этом.
Перед рассветом, приняв окраску местных растений, они крадучись про-
бирались сквозь леса. Сместители слабо пульсировали, чуя близость ядер-
ной энергии.
Мимо стрелой промчалось крохотное четвероногое существо. У Джера
тотчас появились четыре ноги и удлиненное обтекаемое тельце, и он бро-
сился вдогонку.
- Джери, вернись немедленно, - взвыл Лид, отбрасывая всякую осторож-
ность.
Джер догнал зверька и повалил на землю. Он старался загрызть добычу,
но позабыл обзавестись зубами. Зверек вырвался и исчез в подлеске. Джер
отрастил комплект зубов и напряг мускулы для прыжка.
- Джери
Индикатор неохотно обернулся. В молчании он вприскочку вернулся к
Лиду.
- Я был голоден, - сказал он.
- Нет, не был, - неумолимо ответил Лид.
- Выл, - пробормотал Джер, корчась от смущения. Лид вспомнил слова
Командующего. В Джере, безусловно, таятся Охотничьи наклонности. Надо
будет следить за ним в оба.
- Ничего подобного больше не повторится, - сказал Лид. - Помни, Эк-
зотические формы еще не разрешены. Будь доволен тоб формой, для которой
ты рожден. - Джер кивнул и снова слился с подлеском. Они продолжили
путь.
С опушки атомная электростанция была хорошо видна. Лид замаскировал-
ся под кустарник, а Джер превратился в старое бревно. Ильг после недол-
гого колебания принял облик молодого дубка.
Станция представляла собой невысокое длинное здание, обнесенное ме-
таллическим забором. В заборе были ворота, а у ворот стояли часовые.
"Первая задача, - подумал Пид. - Как проникнуть в ворота?" Он стал
прикидывать пути и способы.
По обрывочным сведениям, извлеченным из отчетов разведывательных
экспедиций, Пид знал, что в некоторых отношениях раса людей походила на
гломов. У них, как и у гломов, имелись ручные животные, дома, дети,
культура. Обитатели планеты были искусны в механике, как и гломы.
Однако между двумя расами существовали неимоверные различия. Людям
была дана постоянная и неизменная форма, как камням или деревьям. А что-
бы хоть чем-то компенсировать такое однообразие, их планета изобиловала
фантастическим множеством родов, видов и пород. Это было совершенно не-
похоже на Глом, где животный мир исчерпывался всего лишь восемью различ-
ными формами.
Совершенно ясно, что люди наловчились вылавливать непрошенных гос-
тей, подумал Пид. Жаль, что он не знает, из-за чего провалились прежние
экспедиции. Это намного упростило бы дело.
Мимо на двух неправдоподобно негнущихся ногах проковылял Человек. В
каждом его движении чувствовалась угловатость. Он торопливо миновал гло-
мов, не заметив их.
- Придумал, - сказал Джер, когда странное существо скрылось из виду.
- Я притворюсь Человеком, пройду через ворота в зал реактора и активирую
Сместитель.
- Ты не умеешь говорить на их языке, - напомнил Пид.
- Я и не стану ничего говорить. Я на них и внимания-то не обращу.
Вот так. - Джер быстро принял облик человека.
- Недурно, - одобрил Пид.
Джер сделал несколько пробцых шагов, подражая трясучей походке Чело-
века.
- Но боюсь, ничего не выйдет, - продолжал Пид.
- Это же вполне логично, - возразил Джер.
- Я знаю. Поэтому-то прежние экспедиции наверняка прибегли к такому
способу. И ни одна из них не вернулась. Спорить было трудно. Джер снова
перелился в форму бревна.
- Как же быть? - спросил он.
- Дай мне подумать, - ответил Лид.
Мимо проковыляло существо, которое передвигалось не на двух ногах, а
на четырех. Лид узнал его: то была Собака, друг Человека. Он пристально
наблюдал за ней.
Собака неторопливо направилась к воротам, опустив морду. Никто ее не
остановил; она миновала ворота и улеглась на траве.
- Гм, - сказал Лид.
Они следили за собакой не отрываясь. Один из Людей, проходя мимо,
прикоснулся к ее голове. Собака высунула язык и перевернулась на спину.
- Я тоже так могу, - возбужденно сказал Джер. Он уже переливался в
форму собаки.
- Нет, погоди, - сказал Лид. - Остаток дня мы потратим на то, чтобы
хорошенько все обдумать. Дело слишком важное, нельзя бросаться в него
очертя голову. Джер угрюмо подчинился.
- Пошли, пора возвращатьсл, - сказал Лид. В сопровождении Джера он
двинулся было в глубь леса, но вдруг вспомнил об Ильге.
- Ильг! - тихо позвал он. Никто не откликнулся.
- Ильг!
- Что? Ах, да! - произнес дубок и слился с кустарником. - Прошу про-
щения. Вы что-то сказали?
- Мы возвращаемся, - повторил Лид. - Ты случайно не Мыслил?
- О нет, - заверил его Ильг. - Просто отдыхал. Лид примирился с та-
ким объяснением. Забот и без того хватало.
Скрытые в лесной чаще, они весь остаток дня обсуждали этот вопрос.
Были, по-видимому, лишь две возможности - Человек или Собака. Дерево не
могло пройти за ворота - это было не в характере Деревьев. Никто не мог
проскользнуть незамеченным.
Расхаживать под видом Человека казалось слишком рискованным. Пореши-
ли, что утром Джер сделает вылазку в образе Собаки.
- А теперь поспите, - сказал Лид.
Оба члена экипажа послушно расплющились, мгновенно став бесформенны-
ми. Но Лид не мог заснуть.
Все ка-залось слишком уж простым. Почему так плохо охранялась атом-
ная электростанция? Должны же были Люди хоть что-нибудь выведать у экс-
педиций, перехваченных ими в прошлом. Неужто они убивали, не задавая ни-
каких вопросов?
Никогда не угадаешь, как поступит существо из чужого мира. Может
быть, открытые ворота просто ловушка? Он устало вытек в удобную позу на
бугорчатой земле, но тут же поспешно привел себя в порядок. Он опустился
до Весформия.
"Удобство не имеет ничего общего с долгом", - напомнил он себе и ре-
шительно принял форму Пилота.
Однако форма Пилота не была создана для сна на сырой, неровной поч-
ве. Пид провел ночь беспокойно, думая о кораблях и сожалея, что не ле-
тит.
Утром Лид протнулся усталый и в дурном расположении духа. Он растол-
кал Докера.
- Надо приниматься за дело, - сказал он. Докер весело излился в вер-
тикальное положение.
- Давай, Ильг! - сердито позвал Лид, оглядываясь вокруг. - Просыпай-
ся. Ответа не последовало.
- Ильг! - окликнул он. Ответа по-прежнему не было.
- Помоги поискать его - сказал Пид Джеру. - Он должен быть гдето
поблиэости.
Вдвоем они осмотрели каждый куст, каждое дерево и бревно в окрест-
ности. Но ничто из них не было Ильгом.
Лид ощутил, как его сковывает холодом испуг. Что могло случиться с
Радистом?
- Выть может, он решил пройти за ворота на свой страх и риск? -
предложил Джер.
Лид обдумал эту гипотезу и счел ее невероятной. Ильг никогда не про-
являл инициативы. Он всегда довольствовался тем, что выполнял чужие при-
казы. Они выжидали. Но вот настал полдень, а Ильга все еще не было.
- Больше ждать нельзя, - объявил Лид, и оба двинулись по лесу. Лид
ломал себе голову, действительно ли Ильг пытался пройти за ворота на
свой страх и риск. В таких тихонях зачастую кроется безрассудная храб-
рость.
Но ничто не говорило о том, что попытка Ильга удалась. Приходилось
думать, что Радист погиб или захвачен в плен Людьми. Значит, Сместитель
придется активировать вдвоем. А Лид по-прежнему не знал, что случилось с
остальными экспедициями.
На опушке леса Джер превратился в копию Собаки. Лид придирчиво огля-
дел его.
- Поменьше хвоста, - сказал он. Джер укоротил хвост.
- Побольше ушей. Джер удлинил уши.
- Теперь подравняй их. - Он посмотрел, что получилось. Насколько он
мог судить, Джер стал совершенством от кончика хвоста до мокрого черного
носа.
- Желаю удачи, - сказал Пид.
- Благодарю. - Джер осторожно вышел из леса, передвигаясь дергающей-
ся поступью Собак и Людей. У ворот его окликнул часовой. Лид затаил ды-
хание.
Джер прошел мимо Человека, игнорируя его. Человек двинулся был" к
Джеру, и тот припустился бегом.
Лид приготовил две крепкие ноги, готовясь стремительно броситься в
атаку если Джера схватят.
Но часовой вернулся к воротам. Джер немедленно перестал бежать и
спокойно побрел к главному входу. Со вздохом облегчения Лид ликвидировал
ноги. Но главный вход был закрыт! Лид надеялся, что Индикатор не сделает
попытки открыть его. Это было не в повадках Собак.
К Джеру подбежала другая Собака. Он попятился от нее. Собака подошла
совсем близко и обнюхала Джера. Тот ответил тем же. Потом обе собаки по-
бежали за угол.
"Это остроумно, - подумал Лид. - Сзади непременно отыщется какая-ни-
будь дверь".
Он взглянул на заходящее солнце. Как только Сместитель будет активи-
рован, сюда хлынут армии Глома. Пока Люди опомнятся, здесь уже будут
войска с Глома - не меньше миллиона. И это только начало.
День медленно угасал, но ничто не происходило.
Лид не спускал глаз с фасада здания; он нервничал. Если у Джера все
благополучно, дело не должно так затягиваться.
Он ждал до поздней ночи. Люди входили в здание и выходили из него,
Собаки лаяли у ворот. Но Джер не появлялся. Джер попался. Ильг исчез.
Лид остался один. И он все еще не знал, что произошло.
К утру Лида охватило безысходное отчаяние. Он понял, что двадцать
первая экспедиция Глома на этой планете находится на грани полного про-
вала. Теперь все зависит только от него.
Он решил совершить дерзкую вылазку в облике Человека. Больше ничего
не оставалось.
Он видел, как большими партиями прибывают рабочие и проходят в воро-
та. Лид раздумывал, что лучше: смешаться с толпой или выждать, пока су-
матоха уляжется. Он решил воспользоваться сутолокой и стал от-
ливаться в форму Человека. По лесу, мимо его укрытия, прошла Собака.
- Привет, - сказала Собака. - То был Джер!
- Что случилось? - спросил Пид с облегчением. - Почему ты так за -
держался? Трудно войти?
- Не знаю, - ответил Джер, виляя хвостом. - Я не пробовал. Пид оне-
мел.
- Я охотился, - благодушно пояснил Джер. - Эта форма, знаете ли,
идеально подходит для Охоты. Я вышел через задние ворота вместе одругой
Собакой.
- Но экспедиция... твой долг...
- Я передумал, - заявил Джер. - Вы знаете, Пилот, я никогда не хотел
быть Индикатором.
- Но ты ведь родился Индикатором!
- Это верно, - сказал Джер, - но мне от этого не легче. Я всегда хо-
тел быть Охотником. Лида трясло от злости.
- Нельзя, - сказал он очень медленно, как объяснял бы глому - ребен-
ку. - Форма Охотника для тебя запретна. - Ну, не здесь, здесь-то не зап-
ретна, - возразил Джер, по-прежнему виляя хвостом.
- Чтоб я этого больше не слышал, - сердито сказал Пид. - Отправляйся
на электростанцию и установи свой Сместитель. Я постараюсь забыть все,
что ты плел.
- Не пойду, - ответил Джер. - Мне здесь гломы ни к чему. Они все по-
губят.
- Он прав, - произнес кряжистый дуб. - Ильг! - ахнул Пяд. - Где ты?
Зашевелились ветви.
- Да здесь, - сказал Ильг. - Я все Размышлял.
- Но ведь... твоя каста...
- Пилот, - печально сказал Джер. - Проснитесь! Большинство народа на
Гломе несчастно. Лишь обычай вынуждает нас принимать кастовую форму на-
ших предков.
- Пилот, - заметил Ильг, - все гломы рождаются бесформенными!
- А поскольку гломы рождаются бесформенными, все они должны иметь
Свободу Формы, - подхватил Джер.
- Вот именно, - сказал Ильг. - Но ему этого не понять. А теперь из-
вините меня. Я хочу подумать. - И дуб умолк. Пид невесело засмеялся.
- Люди вас перебьют, - сказал он. - Точно так же, как они истребили
другие экспедиции.
- Никто из гломов не был убит, - сообщил Джер. - Все наши экспедиции
находятся здесь.
- Живы?
- Разумеется. Люди даже не подозревают о нашем существовании. Соба-
ка, с которой я охотился, - это глом из девятнадцатой экспедиции. Нас
здесь сотни, Пилот. Нам здесь нравится.
Пид пытался все это усвоить. Он всегда знал, что низшим кастам не-
достает формового самосознания. Но это уж... это просто абсурдно! Так
вот в чем таилась опасность этой планеты - в свободе!
- Присоединяйтесь к нам, Пилот, - предложил Джер. - Здесь настоящий
рай. Знаете, сколько на этой планете всяких разновидностей? Неисчислимое
множество! Здесь есть формы на все случаи жизни! Пид покачал головой. На
его случай жизни формы нет. Он - Пилот. Но ведь Люди ничего не знают о
присутствии гломов. Подобраться к реактору до смешного легко.
- Всеми вами займется Верховный суд Глома, - прорычал он и обернулся
Собакой. - Я сам установлю Сместитель.
Мгновение он изучал себя, потом ощерился на Джера и вприпрыжку нап-
равился к воротам.
Люди у ворот даже не взглянули на него. Он проскользнул в централь-
ную дверь здания вслед за каким-то Человеком и понесся по коридору.
В сумке тела пульсировал и подрагивал Сместитель, увлекая Пила к за-
лу реактора.
Он опрометью взлетел по какой-то лестнице, промчался по другому ко-
ридору. За углом послышались шаги, и Пид инстинктивно почувствовал, что
Собакам запрещено находиться внутри здания.
В отчаянии он огляделся, ища, куда бы спрятатся, но коридор был гла-
док и пуст. Только с потолка свисали светильники.
Пид подпрыгнул и приклеился к потолку. Он принял форму светильника и
от души надеялся, что Человек не станет выяснять, отчего он не зажжен.
Люди пробежали мимо.
Пид превратился в копию Человека и поспешил к цели. Надо подойти
поближе.
В коридоре появился еще один человек. Он пристально посмотрел на Ли-
да, попытался что-то сказать и внезапно пустился наутек.
Пид не знал, что, насторожило Человека, но тоже побежал со всех ног.
Сместитель в сумке дрожал и бился, показывая, что критическая дистанция
почти достигнута.
Неожиданно мозг пронзило ужасающее сомнение. Все экспедиции дезерти-
ровали! Все гломы до единого! Он чуть-чуть замедлил бег.
Свобода Формы... какое странное понятие. Тревожащее понятие. "Это,
несомненно, козни Самого Бесформия", - сказал он себе и бросился вперед.
Коридор заканчивался гигантской запертой дверью. Лид уставился на
В дальнем конце коридора загромыхали шаги, послышались крики Людей.
Где же он ошибся? Как его выследили? Он быстро осмотрел себя, провел
пальцами по лицу.
Он забыл отформовать черты лица.
В отчаянии он дернул дверь. Потом вынул из сумки крохотный Смести-
тель, но пульсация была еще недостаточно сильной. Надо подойти к реакто-
ру ближе.
Он осмотрел дверь. Между ней и полом была узенькая щель. Лид быстро
стал бесформенным и протек под дверью, с трудом протиснув за собой Смес-
титель.
С внутренней стороны на двери был засов. Лид задвинул его и оглядел-
ся по сторонам, надеясь отыскать что-нибудь, чем можно забаррикадировать
дверь. Комнатка была малюсенькая. С одной стороны - свинцовая дверь, ве-
дущая к реактору. С другой стороны - оконце. Вот и все.
Лид бросил взгляд на Сместитель. Пульсация была сильной. Наконецто
он у цели. Здесь Сместитель может работать, черпая энергию от реактора и
преобразуя ее. Нужно только привести его в действие. Однако они дезерти-
ровали, все до единого. Лид колебался. Все гломы рождаются бесформенны-
ми. Это правда. Дети гломов аморфны, пока не подрастут настолько, что
можно преподать им кастовую форму предков. Но Свобода Формы?..
Лид взвешивал возможности. Без помехи принимать любую форму, какую
только захочет! На этой райской планете он может осуществить любое чес-
толюбивое желание, стать чем угодно, делать что угодно. Он вовсе не бу-
дет одинок. И другие гломы наслаждаются здесь преимуществами Свободы
Формы.
Люди взламывали дверь. Лид все еще был в нерешительности. Как посту-
пить? Свобода...
Но не для него, подумал он с горечью. Легко стать Охотником или Мыс-
лителем. А он - Пилот. Пилотирование - его жизнь, его страсть. Как же он
будет им заниматься здесь?
Конечно, у Людей есть корабли. Можно превратиться в Человека, отыс-
кать корабль...
Нет, никак. Легко стать Деревом или Собакой. Никогда не удастся ему
выдать себя за Человека. Дверь трещала под непрерывными ударами. Лид по-
дошел к окну, чтобы в последний раз окинуть взглядом планету, прежде чем
привести в действие Сместитель. Он выглянул - и чуть не лишился чувств,
так он был потрясен.
Так это действительно правда? А он-то не вполне понимал, что имел в
виду Джер, когда говорил, что на этой планете есть все виды жизни, все
формы, способные удовлетворить, любое желание! Даже его желание!
Страстное желание всей Касты Пилотов, желание еще более заветное,
чем Пилотирование.
Он взглянул еще раз потом швырнул Сместитель на пол, разбив его
вдребезги.
Дверь поддалась, и в тот же миг он вылетел в окно. Люди метнулись к
окну. Они выглянули наружу, но так и не поняли, что видят.
За окном взмыла вверх большая белая птица. Она взмахивала крыльями -
неуклюже, но с возрастающей силой, стремясь догнать улетавшую птичью
стаю.
Robert Sheckley "Alone at last", 1962, в
cб. "Shards of Space"
Роберт Шекли "Наконец-то одни"
пер. А.Кон
Корабль, отправлявшийся раз в год на Ио,
занял стартовую позицию и полчища андроидов
приступили к завершению наземной подготовки.
Собравшаяся поглазеть на это событие толпа в
предвкушении развлечения все более
уплотнялась. Прозвучал горн, пронзительно
завизжала предупредительная сирена. Из
последних не задраенных иллюминаторов
посыпались конфетти, продолговатые ленты
серебристого и алого цвета.
- Всем провожающим покинуть борт корабля!
- раздался из громкоговорителей зычный голос
капитана - разумеется, человека.
В центре всего этого оживления стоял с
лоснящимся от пота лицом Ричард Арвелл.
Груда багажа, скопившегося вокруг него, с
каждой минутой все более увеличивалась.
Дорогу к кораблю ему преграждал невысокий,
смешной на вид, правительственный чиновник.
- Нет, сэр, я никак не могу позволить вам
сделать это, - не без пафоса произнес
чиновник.
Пропуск Арвелла был подписан и
завизирован, билет оплачен, документы в
полном порядке. Чтобы добиться этого, ему
пришлось выстоять перед доброй сотней
дверей, объясняться с сотней невежд и, тем
не менее, удалось добиться своего. А теперь,
в самом конце восхождения к успеху, удача
вроде бы от него отвернулась.
- Мои документы в полном порядке, -
настаивал Арвелл с наигранным спокойствием.
- На вид они действительно в порядке, -
спокойно возразил чиновник. - Только вот
цель вашего вылета настолько абсурдна...
В это мгновение робот-носильщик неуклюже
подхватил ящик с андроидом Арвелла.
- Осторожнее! - крикнул Арвелл.
Робот с грохотом уронил ящик на землю.
- Идиот! Дурак неумелый! Неужели нельзя
было сделать хоть одного толкового робота,
который бы следовал указаниям? - обратился
Арвелл к чиновнику.
- Именно этот вопрос в один прекрасный
день задала моя жена, - ответил чиновник,
сочувственно улыбаясь. - Как раз тогда,
когда наш андроид...
- Грузить все это в корабль, сэр? -
спросил робот.
- Пока нет, - ответил чиновник.
- Всем посторонним покинуть корабль!
Последнее предупреждение! - прогремели
громкоговорители.
Чиновник снова уставился в бумаги Арвелла.
- Так вот. Все дело в месте назначения. Вы
действительно желаете отправиться на один из
астероидов, сэр?
- Именно так, - ответил Арвелл. - Я
намерен обосноваться на одном из астероидов.
Как раз об этом и говорится в моих
документах. Соблаговолите подписать их и
пропустить меня на корабль.
- Но ведь на астероидах никто не живет.
Там нет поселений.
- Я знаю.
- На астероидах, по сути, нет ни единого
человека.
- Верно.
- Вы будете совершенно один.
- Я хочу быть один, - с жаром произнес
Арвелл.
Чиновник недоверчиво глянул на него.
- Примите во внимание связанный с этим
риск. В наше время никто никогда не остается
один.
- Я останусь. Как только вы подпишете мои
бумаги, - взмолился Арвелл. Взглянув на
корабль, он увидел, что все иллюминаторы уже
закрыты и задраены. - Пожалуйста!
Чиновник заколебался. Документы,
несомненно, были в полном порядке. Но
оставаться одному - совершенно одному было
опасно. Это было равносильно самоубийству.
Однако, и этого нельзя было отрицать,
нарушения законов здесь не было никакого.
Не успел он нацарапать свою подпись, как
Арвелл закричал:
- Носильщик! Носильщик! Грузите все это в
корабль! Поторапливайтесь! И осторожней с
андроидом!
Робот-носильщик поднял ящик так резко, что
Арвелл услыхал, как стукнулась о боковину
голова андроида. Он вздрогнул, но сейчас
было не время выговаривать роботу -
закрывалась последняя дверь.
- Подождите! - закричал Арвелл и бегом
пустился по бетонной площадке. Робот-
носильщик громыхал вслед за ним. -
Подождите! - снова закричал он, поскольку
корабельный андроид продолжал методично
закрывать дверь, не обращая внимания на
распоряжения Арвелла, не подкрепленные
корабельным начальством. Пришлось вмешаться
одному из людей, членов экипажа корабля, и
процесс закрытия двери приостановился.
Арвелл с разбегу влетел внутрь корабля, за
ним вдогонку через дверной проем пролетел
багаж, и дверь закрылась.
- Ложитесь! - закричал кто-то из экипажа -
человек. - Пристегнитесь. Выпейте вот это.
Мы отправляемся.
Как только корабль задрожал и начал
подниматься, Арвелл ощутил ни с чем не
сравнимое хмельное чувство огромного
удовлетворения. Он все-таки добился своего,
победил, и скоро, очень скоро, будет один.
Однако треволнения Арвелла не закончились
даже в космосе. Ибо капитан корабля, высокий
седеющий мужчина, наотрез отказался высадить
его на астероиде.
- У меня это никак не укладывается в
голове. Вы хотя бы ведаете, что творите? Я
прошу вас пересмотреть свое решение.
Они сидели в мягких креслах в уютной каюте
капитана. Арвелл чувствовал себя невыносимо
уставшим. Его раздражало самодовольное,
ничем не примечательное лицо шкипера. На
какое-то мгновение он даже задумался о том,
а не придушить ли этого человека. Однако, в
этом случае, ему уже ни за что не видать
столь желанного уединения. Каким-то образом
он должен убедить и этого последнего
угрюмого идиота, стоящего у него на пути.
За спиной капитана бесшумно возник робот-
стюард.
- Не угодно ли выпить, сэр? - раздался
резкий металлический голос робота. От
неожиданности капитан едва не подпрыгнул.
- Неужели обязательно нужно шнырять у меня
за спиной? - возмутился капитан, обращаясь к
роботу.
- Простите, сэр, - ответил робот. - Не
угодно ли выпить, сэр?
Оба человека взяли бокалы.
- Почему, - задумчиво произнес капитан, -
эти машины нельзя надлежащим образом
вышколить?
- Я и сам не раз задумывался над этим, -
сказал Арвелл.
- Вот этот робот, - продолжал капитан, - в
высшей степени квалифицированный слуга. И,
тем не менее, у него выработалась нелепая
привычка шнырять у людей за спиной.
- А для моего андроида, - заметил Арвелл,
- присуща очень неприятная дрожь левой руки.
Нарушение координации, отставание по фазе
одних движений от других. Так, во всяком
случае, объяснили мне эту особенность
механики. Один даже обещал попытаться
устранить.
Капитан пожал плечами.
- Может быть, новые модели лишены... - он
безнадежно махнул рукой. И поднес бокал к
губам.
Арвелл отпил немного из своего бокала и
решил, что атмосфера взаимопонимания в конце
концов установилась. Он доказал капитану,
что вовсе не сумасшедший. Напротив, его
воззрения вполне обычны. Теперь самое время
воспользоваться преимуществами сложившейся
ситуации.
- Надеюсь, сэр, - сказал он, - астероид не
доставит вам особых хлопот.
Капитан поморщился от досады.
- Мистер Арвелл, вы упрашиваете меня
совершить по сути антиобщественный поступок.
Для меня, как для человеческого существа,
сам факт вашей высадки на астероиде будет
чем-то вроде проявления собственной
несостоятельности. В нашу эпоху никто не
бывает одиноким. Мы держимся все вместе,
жмемся друг к другу. Многолюдье обеспечивает
нам ощущение покоя и безопасности. Мы
поддерживаем друг друга.
- Совершенно верно. Но необходимо также
допускать и возможность индивидуальных
различий. Я - один из тех немногих, которые
искренне хотят уединения. Из-за этого я могу
казаться чудаком. Но, разумеется, к моим
желаниям следует относиться с уважением.
- Гмм, - капитан серьезно взглянул на
Арвелла. - Вам просто кажется, что вы хотите
уединения. А приходилось ли вам испытывать
его хоть раз по-настоящему?
- Нет, - признался Арвелл.
- О, тогда вы и понятия не имеете об
опасностях, присущих этому состоянию. Разве
не лучше было бы, мистер Арвелл, в полной
мере пользоваться преимуществами нашей
эпохи?
Капитан стал разглагольствовать о Великом
Мире, который длится уже более двухсот лет,
и о психологической стабильности, благодаря
которой он существовал. Слегка
раскрасневшись, он горячо защищал
взаимовыгодный симбиоз между человеком, этим
организовавшемся в общество животным, и его
творениями, безупречно функционирующими
машинами. Он напомнил о величайшей задаче
человечества - организации функционирования
своих созданий с наибольшей эффективностью.
- Все это верно, - согласился Арвелл, - но
не для меня.
- А вы пытались подступиться к этому? -
хитро улыбаясь, спросил капитан. - Вы
испытывали глубокое волнующее чувство
взаимного сотрудничества? Чувство
удовлетворения, которое приносит руководство
сельскохозяйственными андроидами, когда они
возделывают пшеничные поля, управление
андроидами, орудующими под водой? Какая
важная, полезная задача! Даже наиболее
простая задача - быть надсмотрщиком, ну,
скажем, над 20 или 30 фабричными роботами, и
то позволяет испытать при ее решении чувство
глубокого удовлетворения. И этим чувством
можно поделиться и в еще большей степени
усилить его посредством контактов со своими
собратьями-людьми.
- Все это не доставляет лично мне ни
малейшего удовлетворения, - сказал Арвелл. -
Все это не для меня. Я хочу провести остаток
своих дней в одиночестве, читая книги и
размышляя на своем крохотном астероиде.
Капитан устало потер веки.
- Мистер Арвелл, я не сомневаюсь в том,
что вы в здравом уме, и поэтому являетесь
хозяином своей судьбы. Я не могу остановить
вас. Но все-таки подумайте! Одиночество
опасно для современного человека. Невероятно
опасно, хотя это не сразу заметно. По этой
причине люди научились избегать его.
- Для меня оно не опасно, - произнес
Арвелл.
- Остается только надеяться, - сказал
капитан. - Я от души желаю вам успеха.
Наконец была пройдена орбита Марса и
начался пояс астероидов. С помощью капитана
Арвелл выбрал подходящих размеров каменную
глыбу. Корабль выровнял свою скорость со
скоростью астероида.
- Вы продолжаете настаивать на том, что
четко представляете себе, что именно хотите
сделать? - спросил капитан на прощание.
- Безусловно! - воскликнул Арвелл, едва
сдерживая волнение от того, что столь
желанное одиночество совсем уже рядом.
В течение нескольких следующих часов члены
экипажа, облаченных в скафандры, переносили
пожитки Арвелла с корабля на астероид и
закрепляли их на поверхности. Они
смонтировали генераторы воды и воздуха, и
выложили запасы основных компонентов для
производства пищи. В самом конце они надули
прочный купол из пластика, внутри которого
предстояло жить Арвеллу, и перешли к
распаковке андроида.
- Поосторожней с ним, - предупредил
Арвелл.
Неожиданно ящик выскользнул из неловких
рук робота и начал медленно уплывать прочь.
- Зацепите за него трос! - крикнул
капитан.
- Быстрее, - взвизгнул Арвелл, наблюдая за
тем, как его бесценная машина уплывает в
безвоздушное пространство.
Один из членов команды - человек -
выстрелил гарпун с тросом и начал
притягивать к себе колотившийся по корпусу
корабля ящик. Без дальнейших задержек он был
прикреплен к астероиду. Теперь, наконец,
Арвелл был полностью готов к вступлению во
владение своей собственной крохотной
планетой.
- Я хочу, чтобы вы еще разок серьезно
задумались над этим, - мрачно сказал
капитан. - Над опасностью одиночества.
- Все это предрассудки, - резко огрызнулся
Арвелл, сгорая от нетерпения остаться
одному. - Никакой такой опасности не
существует.
- Я вернусь с дополнительным грузом
провизии через шесть месяцев. Поверьте мне,
опасность существует. Ведь совсем не
случайно современный человек избегает...
- Мне можно идти? - оборвал капитана
Арвелл.
- Пожалуйста. Желаю удачи.
Одетый в скафандр. С гермошлемом на
голове, Арвелл оттолкнулся от корабля в
направлении своего крохотного островка в
космосе и уже с него наблюдал за отлетом.
Когда корабль стал светящейся точкой не
больше обычной звезды, он принялся за
обустройство. Прежде всего, разумеется,
андроид. Он надеялся, что несмотря на грубое
обращение, андроид не получил каких-либо
повреждений. Арвелл быстро вскрыл ящик и
активировал механизм. Стрелка прибора на лбу
андроида показывала, что накопление энергии
идет нормально. Вполне нормально.
Арвелл осмотрелся. Астероид представлял
собой вытянутую черную скалу. На нем
находились все припасы Арвелла, андроид,
пища и книги. Со всех сторон был
беспредельный космос, холодный свет звезд,
тусклое солнце и абсолютно черная ночь.
Он слегка вздрогнул и отвернулся.
Андроид теперь был активирован полностью.
Впереди было немало работы. Но Арвелл, как
очарованный, еще раз взглянул на окружавшее
его космическое пространство.
Корабль, эта едва различимая звездочка,
скрылся из вида. Впервые Арвелл испытывал
то, о чем раньше имел только смутное
представление. Он испытывал уединение.
Уединение полное и абсолютное. Из глубины
ночи, которой теперь никогда не будет конца,
на него безжалостно глядели алмазные точки
звезд. Вокруг не было ни единого человека -
для него лично человеческая раса перестала
существовать. Он был один.
От этого можно было сойти с ума.
Арвелл был в восторге.
- Наконец-то я один! - крикнул он звездам.
- О, да, - произнес андроид, резко
вскакивая на ноги и бросаясь к нему. -
Наконец-то мы одни!
Robert Sheckley "The special exibit",
1962, в cб. "Shards of Space"
Роберт Шекли "Спецраздел выставки"
пер. А.Кон
В это утро в музее было как-то непривычно
пусто, отметил про себя мистер Грант, ведя
миссис Грант через облицованный мрамором
вестибюль. В данных обстоятельствах это было
совсем не плохо.
- Доброе утро, сэр, - произнес пожилой,
розовощекий служитель музея.
- Доброе утро, Саймонс, - ответил мистер
Грант. - Это миссис Грант.
Миссис Грант угрюмо кивнула и прислонилась
к боевой пироге из Центральной Америки. Ее
плечи были на одном уровне с плечами гребца
из папье-маше, и куда шире. Глядя на них,
мистер Грант на мгновение задумался - а
поможет ли ему специальный раздел выставки?
Можно ли рассчитывать на успех, имея дело с
женщиной столь крупной, столь сильной, столь
уверенной в себе?
Он очень надеялся на Него. В случае
неудачи он станет посмешищем.
- Добро пожаловать в наш музей, - сказал
служитель. - Я уверен в том, что посещение
нашего музея доставит вам немалое
удовольствие.
- Последний раз я была здесь еще ребенком,
- ответила миссис Грант, прикрывая огромной
ладонью зевок.
- Миссис Грант не очень-то интересуют
следы минувшего, - пояснил мистер Грант,
опираясь на трость. - Мои занятия
орнитологией тоже не производят на нее
особого впечатления. И, тем не менее, она
согласилась сопровождать меня при посещении
спецраздела выставки.
- Спацраздела, сэр? - удивился служитель и
заглянул в записную книжку. - Я не уверен в
том, что...
- Вот мой пригласительный билет, - сказал
мистер Грант.
- Да, сэр. - Служитель внимательно
проверил протянутый ему билет, затем вернул
его. - Надеюсь, вы останетесь довольны, сэр.
По-моему, последними, кто осматривал
спецраздел, были мистер Карвер и его жена.
- Верно, - кивнул мистер Грант. Он был
весьма неплохо знаком с этим кротким
лысоватым Карвером. А его тощая, вечно
ворчливая жена, отличавшаяся ярко-рыжими
волосами, была старой подругой миссис Грант.
Спецраздел выставки, по-видимому, оказался
очень эффективным средством, ибо после его
посещения Карвер откровенно повеселел, и
работа стала просто спориться у него.
Спецраздел выставки, безусловно, был куда
более эффективнее в деле улаживания
конфликтов, чем консультации по вопросам
семейной жизни, психоанализ, психотарапия
или даже простая взаимотерпимость.
Это было совершенно уникальным начинанием
музея. Администрация музея была очень
довольна, когда его завсегдатаи были веселы
и энергичны, ибо только в этом случае они
могли всецело отдаваться пропагандируемым
музеем наукам. К тому же, спецраздел
выставки имел большое общеобразовательное
значение и восполнял существенный пробел в
экспозиции музея.
Широкая публика ничего не знала о
существовании спецраздела, поскольку
общественность была чрезвычайно
консервативна к инновациям музея,
диктовавшимся научной необходимостью. Да
иначе и не могло быть, отметил про себя
мистер Грант.
Служитель извлек из кармана ключ.
- Непременно верните его мне, сэр, -
предупредил служитель.
Мистер Грант кивнул и повел миссис Грант
дальше, мимо стеклянных ящиков с
уссурийскими тиграми и огромными
гималайскими медведями, мимо буйволов с
остекленевшими глазами и семьи оленьей,
навечно застывших в то время, когда они
щипали траву.
- Сколько все это будет продолжаться? -
спросила миссис Грант.
- Совсем недолго, - ответил мистер Грант,
помня о том, что спецраздел был знаменит
непродолжительностью пребывания в нем.
- Мне должны доставить кое-какие покупки,
- сказала миссис Грант. - И к тому же у меня
важные дела.
Проходя с нею мимо зубра и пятнистого
оленя, мистер Грант на мгновение задумался
над тем, какие же именно важные дела были у
его жены. Ведь интересы миссис Грант,
казалось, сводились днем к телевидению, а
вечерами - к кинофильмам. И, конечно же, к
этим ее заказам!
Мистер Грант вздохнул. Было совершенно
ясно, что они совершенно не подходили друг
другу. Подумать только, он, невысокий, даже
хрупкий мужчина с высокоразвитым интеллектом
женился по собственной воле на женщине
такого атлетического сложения и с куриными
мозгами. Но такое случалось и с другими. С
доктором Карвером, например.
Мистер Грант ухмыльнулся украдкой,
припомнив закон притяжения
противоположностей. Закон, бывший не столько
практичным, сколько романтичным. Неужели все
его занятия орнитологией ничему его не
научили? Разве малиновка - пара могучему
кондору? Да ведь это просто абсурд!
Насколько было бы лучше, если бы он решился
вступить во французский Иностранный легион,
промотал бы свое наследство в необузданных
оргиях или подался бы в какое-нибудь совсем
дикое племя в качестве шамана. Такое можно
было бы вполне пережить, со временем
свыкнуться. Но такая женитьба? Никогда. Во
всяком случае, не с миссис Грант, несмотря
на все ее прелести.
Естественно, надеяться оставалось только
на спецраздел выставки.
- Сюда, - пробормотал мистер Грант,
направляя жену в неожиданно возникший проход
между двумя стеклянными кубами.
- Где же эта экспозиция? - недовольно
повысила голос миссис Грант. - Мне нужно
быть дома, чтобы получить заказы.
- Здесь, совсем рядом, - сказал мистер
Грант, подводя ее к двери с ярко-красной
надписью: ьПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕНэ. Он
снова задумался над тем, какие именно заказы
должны быть доставлены ей сегодня. Казалось,
она делает грандиозное количество заказов. И
посыльные зачастую оставляют в пепельнице
окурки дорогих сигар.
- Вот мы и пришли, - сказал мистер Грант.
Он отпер обитую железом дверь и они прошли в
просторный зал. Обстановка в нем изображала
поляну в джунглях. Прямо перед ними
располагалась хижина с крышей из тростника.
Чуть поодаль - другая хижина, поменьше,
наполовину спрятанная в кустах.
На покрытой густой травой земле праздно
валялись несколько дикарей, лениво
переговариваясь друг с другом.
- Да ведь они живые! - воскликнула миссис
Грант.
- Конечно. Это, понимаешь, новый
эксперимент в области описательной
антропологии.
Здесь же была древняя сморщенная старуха,
которая подбрасывала щепки в потрескивавший
под огромным глиняным котлом огонь. В котле
что-то булькало.
Заметив чету Грант, дикари поднялись на
ноги. Один из них сладко зевнул и потянулся.
Раздался легкий треск в суставах.
- Потрясающие парни, - прошептала миссис
Грант.
Мистер Грант согласно кивнул. Это не могло
ускользнуть от ее внимания.
Рядом с дикарями на земле валялись
разукрашенные деревянные мечи, длинные
копья, острые ножи из бамбука. Зал был
наполнен беспрерывным щебетаньем, изредка
прерываемым возбужденным кудахтаньем. Время
от времени какая-то птица издавала сердитое
гоготанье, другая что-то трубила в ответ.
Миссис Грант сказала:
- Мы можем теперь уйти? О-о-о!
Рядом с нею стоял один из туземцев.
Спутанные волосы и раскрашенное лицо
придавали ему дикий и непривычный вид.
Позади стояли еще двое. Глядя на эту
компанию, мистер Грант подумал, сколько по
сути дикарского было и в самой миссис Грант
с ее чрезмерной косметикой, дешевыми мехами
и побрякивающими драгоценностями.
- Что они хотят? - спросила миссис Грунт,
глядя на полуобнаженных мужчин с чувством,
весьма далеким от страха.
- Им хочется, чтобы ты осмотрела их
стойбище, - ответил мистер Грант. - Это
является составной частью экспозиции.
Миссис Грант заметила, что первый туземец
смотрит на нее с нескрываемым вожделением, и
не стала возражать когда ее повели дальше.
Ей показали котел для приготовления пищи,
различное оружие, украшения, которыми была
покрыта первая хижина. Затем туземцы повели
ее ко второй хижине. Один из них подмигнул
ей и поманил взглядом внутрь хижины.
- Действительно интересно, - сказала она,
в свою очередь, подмигнула дикарю и
последовала за ним. Двое других также прошли
внутрь, причем один из них прежде чем войти,
подобрал с земли нож.
- Почему ты утаил от меня, что они,
возможно, охотники за головами? - послышался
голос миссис Грант. - Ты видел эти
сморщенные головы?
Мистер Грант про себя улыбнулся. Подумать
только, каких трудов стоило заполучить эти
головы. Власти в Государствах Южной Америки
совершенно запретили их вывоз. Специальный
раздел выставки был по всей вероятности
единственным сохранившимся центром этого
уникального народного искусства.
- У одной из них рыжие волосы. Она точь-ь-
точь похожа на миссис...
Раздался крик, а затем грохот яростной
схватки. Мистер Грант затаил дыхание. Их
было, на всякий случай, трое, но миссис
Грант очень сильная женщина... Хотя,
конечно, ей не под силу...
Один из дикарей, пританцовывая, выскочил
из хижины, и ведьма, колдовавшая у огня,
взяла несколько зловеще выглядящих орудии и
прошла внутрь хижины. Содержимое котла
продолжало весело булькать.
Мистер Грант облегченно вздохнул и решил,
что смотреть дальше нет смысла. К тому же,
антропология не входила в сферу его
интересов. Он запер за собой железную дверь
и направился в отдел орнитологии, решив, что
заказы миссис Грант вовсе не требуют его
присутствия при их получении.
Роберт Шекли "Паломничество на Землю"
пер. Д.Жуков
Альфред Саймон родился на Казанге-IV,
небольшой сельскохозяйственной планете
неподалеку от Арктура, и здесь он водил свой
комбайн по пшеничным полям, а в долгие тихие
вечера слушал записи любовных песенок Земли.
Жилось на Казанге неплохо. Девушки тут
были миловидны, веселы, не ломаки, отличные
товарищи, верные подруги жизни. Но
совершенно не романтичны! Развлекались на
Казанге открыто, живо, весело. Однако, кроме
веселья, ничего больше не было.
Саймон чувствовал, что в этом спокойном
существовании ему чего-то не хватает. И
однажды он понял, чего именно.
На Казангу прибыл в своем потрепанном
космолете, груженном книгами, какой-то
торговец. Он был тощий, белобрысый и немного
не в своем уме. В его честь устроили
празднество, потому что на дальних мирах
любили новинки.
Торговец рассказал все последние слухи: о
войне цен между Детройтом-II и Детройтом-
III, о том, как ловят рыбу на Алане, что
носит жена президента на Морации и как
смешно разговаривают люди с Дорана-V. И,
наконец, кто то попросил:
- Расскажите нам о Земле.
- О! - сказал торговец, подняв брови.- Вы
хотите услышать про планету-мать? Что ж,
друзья, такого местечка во вселенной, как
старая Земля, нигде нет. На Земле, друзья,
все дозволяется, ни в чем отказа нет.
- Ни в чем? - переспросил Саймон.
- Вы специализируетесь на сельском
хозяйстве? Ну, а Земля специализируется на
всяких несообразностях... таких, как
безумие, красота, война, опьянение,
непорочность, ужас и тому подобное. И люди
отправляются за десятки световых лет, чтобы
попробовать эти продукты.
- И любовь? - спросила одна из женщин.
- Конечно, милая,- ласково сказал
торговец.- Земля - единственное место в
Галактике, где до сих пор существует любовь!
На Детройте-II и Детройте-III попробовали
практиковать любовь, но нашли ее слишком
дорогим удовольствием. На Алане решили не
смущать умы, а импортировать ее на Морацию и
Доран-V просто не хватило времени. Но, как я
уже говорил, Земля специализируется на
несообразностях, и они приносят доход.
- Доход? - переспросил толстый фермер.
- Конечно! Земля - старая планета, недра и
почва ее истощены. Колонии ее ныне
независимы, на них живут трезвые люди вроде
вас. Они хотят выгодно продавать свои
товары. Так чем же еще может торговать
старушка Земля, как не пустяками, ради
которых стоит жить?
- А вы любили на Земле? - спросил Саймон.
- Любил, - с какой-то угрюмостью ответил
торговец. - Любил, а теперь путешествую.
Друзья, эти книги...
За непомерную цену Саймон приобрел сборник
древней поэзии и, читая его, мечтал о
страсти под сумасшедшей луной, о телах,
прильнувших друг к другу на темном морском
берегу, о первых лучах солнца, играющих на
запекшихся губах любовников, оглушенных
громом прибоя.
И это возможно было только на Земле!
Потому что, как говорил торговец, детям
Земли, разбросанным по дальним краям,
приходилось слишком много работать, чтобы
заставить чужую землю давать им средства к
существованию. На Казанге выращивали пшеницу
и кукурузу, а на Детройтах-II и -III выросли
заводы. Добыча рыбы на Алане славилась на
весь Южный звездный пояс. На Морации
водились опасные звери, а дикие просторы
Дорана-V еще только предстояло покорить. И
все было так, как тому и следовало быть.
На новых мирах жизнь вели суровую,
тщательно распланированную, безупречную. Но
что-то было потеряно в мертвых пространствах
космоса. Только Земля знала любовь.
Вот почему Саймон работал, копил и мечтал.
И на двадцать девятом году жизни он продал
ферму, уложил чистые рубашки в удобный
чемоданчик, надел свой лучший костюм и пару
крепких башмаков и оказался на борту лайнера
ьКазанга-Метрополияэ.
В конце концов он прибыл на Землю, где
мечты его должны были непременно
осуществиться, ибо это гарантировал закон.
Он быстро прошел таможенный осмотр на нью-
йоркском космодроме и пригородной подземной
доехал до Таймс-сквер. Здесь он вышел на
поверхность, мигая от яркого солнца и крепко
стискивая ручку чемоданчика, так как его
предупредили о карманниках и иных обитателях
города.
Затаив дыхание, он с удивлением
осматривался. Первое, что его поразило, это
великое множество заведений с аттракционами
в двух, трех, четырех измерениях, на вкус
любых зрителей. И каких аттракционов!
Справа от него надпись на огромном шатре
возвещала: ~ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ КАДРЫ О
СЕКСУАЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ ЖИТЕЛЕЙ ЗЕЛЕНОГО АДА!
ПОТРЯСАЮЩИЕ РАЗОБЛАЧЕНИЯ!~
Ему захотелось войти. Но на другой стороне
улицы показывали военный фильм. Реклама
кричала: ~ПОПИРАТЕЛИ СОЛНЦ! ПОСВЯЩАЕТСЯ
СОРВИГОЛОВАМ ИЗ КОСМИЧЕСКОГО ФЛОТА!~ А
дальше манила картина: ~ТАРЗАН СРАЖАЕТСЯ С
ВАМПИРАМИ САТУРНА!~
Он вспомнил, что в книгах говорилось о
Тарзане как о языческом герое Земли.
Все это было удивительно, но впереди его
ожидало еще столько необыкновенного!
Саймон не знал, с чего начать. Вдруг он
услышал позади дробный грохот пулеметной
очереди и резко обернулся.
Это был всего-навсего тир, длинное, узкое,
весело раскрашенное помещение с высокой
стойкой. Управляющий тиром, смуглый толстяк
с ямочкой на подбородке, сидел на высоком
табурете и улыбался Саймону:
- Попытайте счастья?
Саймон вошел и увидел, что в
противоположном конце тира на изрешеченных
пулями табуретах сидели четыре весьма легко
одетые женщины. На лбу и на груди каждой из
них было нарисовано по ьяблочкуэ.
- Разве вы стреляете настоящими пулями? -
спросил Саймон.
- Конечно,- сказал управляющий.- На Земле
существует закон, запрещающий рекламировать
товар, который фирма не может продать.
Настоящие пули и настоящие девчонки!
Становитесь и хлопните одну!
- Давай, дружище! Держу пари, что тебе в
меня не попасть! - крикнула одна из женщин.
- Ему не попасть даже в космолет! -
подзадоривала другая.
- Где ему! Давай, дружище!
Саймон провел рукой по лбу и попытался
вести себя так, словно в том, что он увидел,
не было ничего удивительного. В конце концов
это Земля, где все дозволено, когда того
требуют интересы коммерции.
- А есть тиры, где стреляют в мужчин? -
спросил он.
- Конечно,- ответил управляющий.- Но вы не
охотник до мужчин, не правда ли?
- Конечно, нет!
- Вы инопланетец?
- Да. А как вы узнали?
- По костюму. Я всегда узнаю по костюму.-
Толстяк закрыл глаза и заговорил нараспев: -
Встаньте, встаньте сюда, убейте женщину! Не
сдерживайте своих импульсов! Нажмите на
спусковой крючок, и вы почувствуете, как
застарелый гнев улетучивается! Это лучше
массажа! Лучше, чем напиться допьяна!
Становитесь, становитесь и убейте женщину!
- А вы так и остаетесь мертвой, когда вас
убивают? спросил Саймон одну из девушек.
- Не говорите глупостей,- сказала девушка.
- Но.
- Бывает и хуже,- добавила девушка, пожав
плечами.
Саймон было спросил, что же бывает хуже,
но управляющий перегнулся к нему через
стойку и сказал доверительно:
- Слушай, парень. Погляди, что у меня
есть.
Саймон заглянул за стойку и увидел
небольшой автомат.
- До смешного дешево,- сказал
управляющий.- Я тебе дам пострелять из
автомата. Стреляй, куда хочешь, разнеси
вдребезги все оборудование, изрешети стены.
Сорок пятый калибр, вот такая дыра от каждой
пули. Уж когда стреляешь из автомата, то
действительно чувствуешь, что стрельба идет
по-настоящему.
- Неинтересно,- твердо сказал Саймон.
- Могу предложить гранату, даже две.
Осколочные,конечно. Если ты действительно
хочешь.
- Нет!
- За хорошую цену,- сказал управляющий,-
ты можешь застрелить меня, если уж у тебя
такой вкус, хотя, я думаю, тебя не это
интересует.
- Нет! Никогда! Это ужасно!
Управляющий посмотрел ему прямо в глаза:
- Не в настроении сейчас? Ладно. Мое
заведение открыто круглые сутки. Увидимся
позже, парень.
- Никогда! - сказал Саймон, выходя из
тира.
- Мы ждем тебя, милый! - крикнула вслед
ему одна из женщин.
Саймон подошел к стойке с напитками и
заказал стаканчик кока-колы. Он увидел, что
руки его дрожат. Усилием воли заставив себя
успокоиться, он стал потягивать напиток.
Саймон напомнил себе, что не следует судить
о Земле по нормам поведения на собственной
планете. Если людям на Земле нравится
убивать и жертвы не возражают, то к чему
протестовать? Или надо?
- Привет, малый! - донесся сбоку голос,
который вывел его из задумчивости.
Саймон обернулся и увидел коротышку с
серьезным и многозначительным выражением
лица, который стоял рядом, утопая в большом,
не по росту плаще.
- Не здешний? - спросил коротышка.
- Да,- ответил Саймон.- А как вы узнали?
- По ботинкам. Я всегда узнаю по ботинкам.
Как тебе нравится наша планетка?
- Она... необычна,- осторожно сказал
Саймон.- Я хочу сказать, что не ожидал...
ну...
- Конечно,- сказал коротышка.- Ты
идеалист. Стоило мне бросить взгляд на твое
честное лицо, и я увидел это, дружище. Ты
прибыл на Землю с определенной целью. Я
прав?
Саймон кивнул.
- Я знаю твою цель,- продолжал коротышка.-
Тебе хочется принять участие в войне,
которая для чего-то там спасет мир, и ты
прибыл как раз туда, куда надо. У нас во
всякое время ведется шесть основных войн, и
каждый может в любой момент сыграть важную
роль в одной из них.
- Простите, но...
- Как раз сейчас,- внушительно сказал
коротышка, - угнетенные рабочие Перу ведут
отчаянную революционную борьбу. Достаточно
одного человека, чтобы перетянуть чашу
весов! Ты, дружище, и можешь стать этим
человеком! - Увидев выражение лица Саймона,
коротышка быстро поправился: - Но можно
привести немало доводов и в пользу
просвещенной аристократии. Мудрый старый
правитель Перу (правитель-философ в
глубочайшем, платоновском смысле этого
слова) очень нуждается в твоей помощи. Его
небольшое окружение - ученые, гуманисты,
швейцарская гвардия, дворянство и крестьяне
- тяжко страдает от заговора, вдохновленного
иностранной державой. Один человек...
- Меня это не интересует,- сказал Саймон.
- Может, тебя влечет к мелким группам
вроде феминистов, сторонников ьсухого
законаэ или обращения серебряной монеты? Мы
можем устроить...
- Я не хочу войны,- сказал Саймон.
- Мне понятно твое отвращение,- сказал
коротышка, быстро закивал головой.- Война
ужасна. В таком случае ты прибыл на Землю
ради любви.
- А как вы узнали? - спросил Саймон.
Коротышка скромно улыбнулся.
- Любовь и война,- сказал он,- вот
основные предметы земной торговли. Испокон
веков они приносят нам отличный доход.
- А очень трудно найти любовь? - спросил
Саймон.
- Ступай к центру, это в двух кварталах
отсюда,- живо ответил коротышка.- Мимо не
пройдешь. Скажи там, что тебя прислал Джо.
- Но это невозможно! Нельзя же так выйти
и...
- Что ты знаешь о любви? - спросил Джо.
- Ничего.
- Ну, а мы знатоки в этом деле.
- Я знаю то, что говорят книги,- сказал
Саймон. - Страсть под сумасшедшей луной...
- Конечно, и тела, прильнувшие друг к
другу на морском берегу.
- Вы читали эту книгу?
- Это обыкновенная рекламная брошюрка. Мне
надо идти. В двух кварталах отсюда.
И, вежливо поклонившись, Джо исчез в
толпе.
Саймон допил кока-колу и побрел по
Бродвею. Он крепко задумался, но потом решил
не делать преждевременных выводов.
Дойдя до 44-й улицы, он увидел
колоссальную, ярко сверкавшую неоновую
вывеску. На ней значилось: ~ЛЮБОВЬ,
ИНКОРПОРЕЙТЕД.~
Более мелкие неоновые буквы гласили:
~Открыто круглосуточно!~
И еще ниже: ~На втором этаже.~
Саймон нахмурился, страшное подозрение
пришло ему в голову. Но все же он поднялся
по лестнице и вошел в небольшую со вкусом
обставленную приемную. Оттуда его послали в
длинный коридор, сказав номер нужной
комнаты.
В комнате был красивый седовласый человек,
который встал из-за внушительного
письменного стола, протянул Саймону руку и
сказал:
- Здравствуйте! Как дела на Казанге?
- А как вы узнали, что я с Казанга?
- По рубашке. Я всегда узнаю по рубашке.
Меня зовут мистер Тейт, и я здесь, чтобы
сделать для вас все, что в моих силах. Вы...
- Саймон. Альфред Саймон.
- Пожалуйста, садитесь, мистер Саймон.
Хотите сигарету? Выпить что нибудь? Вы не
пожалеете, что обратились к нам, сэр. Мы
старейшая фирма в области любовного бизнеса,
и гораздо более крупная, чем наш ближайший
конкурент ьСтрасть, анлимитедэ. Более того,
стоимость услуг у нас более умеренная, и
товар вы получите высококачественный.
Позвольте спросить вас, как вы узнали о нас?
Вы видели нашу большую рекламу в ьТаймсеэ?
Или...
- Меня прислал Джо,- сказал Саймон.
- А, энергичный человек! - сказал мистер
Тейт, весело покрутив головой.- Ну, сэр, нет
причин откладывать дело. Вы проделали
большой путь ради любви, и вы будете иметь
любовь.
Он потянулся к кнопке, вделанной в стол,
но Саймон остановил его, сказав:
- Я не хочу быть невежливым, но...
- Я вас слушаю,- сказал мистер Тейт с
ободряющей улыбкой.
- Я не понимаю этого,- выпалил Саймон,
сильно покраснев. На лбу его выступили
капельки пота.- Кажется, я попал не туда. Я
не для того проделал путь на Землю, чтобы...
Я хочу сказать, что на самом деле вы не
можете продавать любовь. Ведь не можете? Что
угодно, но только не любовь! Я хочу сказать,
что это не настоящая любовь.
- Что вы! Конечно, настоящая! -
приподнявшись от удивления со стула, сказал
мистер Тейт.- В этом-то все и дело!
Сексуальные удовольствия доступны всякому.
Бог мой, это же самая дешевая штука во всей
вселенной после человеческой жизни. Но
любовь - редкость, любовь - особый товар,
любовь можно найти только на Земле. Вы
читали нашу брошюру?
- Тела на темном морском берегу? - спросил
Саймон.
- Да, она самая. Я написал ее. В ней
говорится о чувстве, не правда ли? Это
чувство нельзя испытывать к кому угодно,
мистер Саймон. Это чувство можно испытать
только по отношению к тому, кто любит вас.
- И все же, разве вы предлагаете настоящую
любовь? - задумчиво произнес Саймон.
- Конечно, настоящую! Если бы мы продавали
поддельную любовь, мы бы так ее и называли.
Законы в отношении рекламы на Земле очень
строги, уверяю вас. Можно продавать что
угодно, но не обманывать потребителей. Это
вопрос этики, мистер Саймон!
Тейт перевел дух и продолжал более
спокойно:
- Нет, сэр, здесь нет никакой ошибки. Мы
не предлагаем заменителей. Это то самое
чувство, которое воспевали поэты на
протяжении тысячелетий. С помощью чудес
современной науки мы можем предоставить это
чувство в ваше распоряжение, когда вам будет
угодно, в приятной упаковке и за смехотворно
низкую цену.
- Я думал, что оно более... неожиданное.
- В неожиданности есть своя прелесть,-
согласился мистер Тейт.- Наши
исследовательские лаборатории работают над
этой проблемой. Поверьте мне, нет ничего
такого, что наука не могла бы создать, пока
существует спрос.
- Мне все это не нравится,- сказал Саймон,
встав со стула.- Лучше я пойду посмотрю
кино.
- Погодите! - закричал мистер Тейт.- Вы
думаете, что мы пытаемся навязать вам что-
то. Вы думаете, что мы познакомим вас с
девушкой, которая будет вести себя так,
словно любит вас, а на самом деле
притворяется. Так?
- Возможно, что и так.
- А вот как раз и не так! Во-первых, это
было бы слишком дорого. Во-вторых,
амортизация девушки была бы колоссальной.
Жизнь, исполненная лжи такого масштаба,
привела бы ее к тяжелому психическому
расстройству.
- Тогда как же вы делаете это?
- Мы используем наши научные знания
законов человеческого мышления.
Для Саймона это было китайской грамотой.
Он двинулся к двери.
- Одно слово,- сказал мистер Тейт.- На вид
вы смышленый молодой человек. Неужели вы не
сможете отличить настоящую любовь от
подделки?
- Конечно, смогу.
- Вот вам и гарантия! Если вы будете не
удовлетворены, не платите нам ни цента.
- Я подумаю.
- Зачем откладывать? Ведущие психологи
говорят, что настоящая любовь укрепляет
нервную систему и восстанавливает душевное
здоровье, успокаивает ущемленное самолюбие,
упорядочивает баланс гормонов и улучшает
цвет лица. В любви, которую мы продаем вам,
есть все: глубокая и постоянная
привязанность, несдерживаемая страсть,
полная преданность, почти мистическое
обожание как ваших недостатков, так и
достоинств, искреннее желание делать
приятное. И в дополнение ко всему этому
только фирма ьЛюбовь, инкорпорейтедэ может
продать вам ослепительный миг любви с
первого взгляда!
Мистер Тейт нажал кнопку. Саймон не мог бы
ничего сказать о ее лице - глаза его
застлали слезы. И если б его спросили о ее
фигуре, он убил бы спрашивающего.
- Мисс Пенни Брайт,- сказал мистер Тейт,-
познакомьтесь с мистером Альфредом Саймоном.
Девушка пыталась заговорить, но не могла
произнести ни слова. И Саймон тоже лишился
дара речи. Стоило ему взглянуть на нее, и он
понял все. Он сердцем чувствовал, что любим
по-настоящему, беззаветно.
Они сразу же рука об руку вышли, сели в
реактивный вертолет и приземлились у
маленького белого коттеджа, который стоял в
сосновой роще на берегу моря. Они
разговаривали, смеялись и ласкали друг
друга, а позже в зареве лучей заходящего
солнца Пенни показалась Саймону богиней
огня. В голубоватых сумерках она взглянула
на него своими огромными темными глазами, и
ее знакомое тело снова стало загадочным,
Взошла луна, яркая и сумасшедшая,
превратившая плоть в тень...
И, наконец, наступил рассвет, забрезжили
слабые и тревожные лучи солнца, играя на
запекшихся губах и телах, прильнувших друг к
другу, а рядом гром прибоя оглушал, доводил
до безумия.
В полдень они вернулись в контору фирмы
ьЛюбовь, инкорпорейтедэ. Пенни стиснула его
руку и исчезла за дверью.
- Это была настоящая любовь? - спросил
мистер Тейт.
- Да!
- И вы полностью удовлетворены?
- Да! Это была любовь, самая настоящая
любовь! Но почему она настаивала на том,
чтобы мы вернулись?
- Наступило постгипнотическое состояние,-
сказал мистер Тейт.
- Что?
- А чего вы ожидали? Всякий хочет любви,
но немногие могут заплатить за нее.
Пожалуйста, вот ваш счет, сэр.
Саймон раздраженно отсчитал деньги.
- В этом не было необходимости,- сказал
он.- Я, безусловно, заплатил бы за то, что
нас познакомили. Где она теперь? Что вы с
ней сделали?
- Пожалуйста, попытайтесь успокоиться,-
уговаривал мистер Тейт.
- Я не хочу успокаиваться! - кричал
Саймон.- Я хочу видеть Пенни!
- Это невозможно,- ледяным тоном произнес
мистер Тейт.- Будьте любезны, прекратите эту
сцену.
- Вы хотите выкачать из меня побольше
денег? - вопил Саймон.- Ладно, я плачу.
Сколько я должен заплатить, чтобы вырвать ее
из ваших лап?
Саймон выхватил бумажник и швырнул его на
стол. Мистер Тейт ткнул в бумажник
указательным пальцем.
- Положите это к себе в карман,- сказал
он.- Мы старая и уважаемая фирма. Если вы
еще раз повысить голос, я буду вынужден
удалить вас отсюда.
Саймон с трудом подавил гнев, сунул
бумажник в карман и сел. Глубоко вздохнув,
он спокойно сказал:
- Простите.
- Так-то лучше. Я не позволю кричать на
себя. Но если вы будете благоразумны, я могу
выслушать вас. Ну, в чем дело?
- Дело? - снова повысил голос Саймон.
Потом постарался взять себя в руки и сказал:
- Она любит меня.
- Конечно.
- Тогда как же вы могли разлучить нас?
- А какое отношение имеет одно к другому?
- спросил мистер Тейт.- Любовь - это
восхитительная интерлюдия, отдохновение,
полезное для интеллекта, для баланса
гормонов, для кожи лица. Но вряд ли кто-
нибудь пожелал бы продолжать любить, не так
ли?
- Я пожелал бы,- сказал Саймон.- Эта
любовь необыкновенная, единственная...
- Вы, конечно, знаете о механике
производства любви?
- Нет,- сказал Саймон.- Я думал, эта
была... естественная.
Мистер Тейт покачал головой.
- Мы отказались от процесса естественного
выбора много веков тому назад, вскоре после
Технической революции. Он слишком медленен и
для коммерции непригоден. К чему он, если мы
можем производить любое чувство путем
тренировки и стимулирования определенных
мозговых центров? И какой результат? Пенни
влюбляется в вас по уши! Ваша собственная
склонность (как мы прикинули) именно к ее
соматическому типу сделала чувство полным.
Мы всегда пускаем в ход темный морской
берег, сумасшедшую луну, бледный рассвет...
- И ее можно заставить полюбить кого
угодно? - медленно произнес Саймон.
- Можно убедить полюбить кого угодно,-
поправил мистер Тейт.
- Господи, как же она взялась за эту
ужасную работу? спросил Саймон.
- Как обычно. Она пришла и подписала
контракт. Работа очень хорошо оплачивается.
И по истечении срока контракта мы возвращаем
ей первоначальную индивидуальность.
Неизменившуюся! Но почему вы называете эту
работу ужасной? В любви нет ничего
предосудительного.
- Это была не любовь!
- Нет, любовь! Товар без подделки!
Незаинтересованные научные фирмы провели
качественный анализ, сравнив ее с
естественным чувством. Все проверки
показали, что наша любовь более глубока,
страстна, пылка, полна.
Саймон зажмурился, потом открыл глаза и
сказал:
- Послушайте. Мне наплевать на ваш научный
анализ. Я люблю ее, она любит меня, а все
остальное не имеет значения. Позвольте мне
поговорить с ней! Я хочу жениться на ней!
От отвращения у мистера Тейта сморщился
нос.
- Полноте, молодой человек! Вы хотите
жениться на такой девушке! Если ваша цель -
брак, то такими делами мы тоже занимаемся. Я
могу устроить вам идиллическую женитьбу по
любви почти с первого взгляда на
девственнице, обследованной чиновником
правительственного надзора...
- Нет! Я люблю Пенни! Позвольте хоть
поговорить с ней!
- Это совершенно невозможно,- сказал
мистер Тейт.
- Почему?
Мистер Тейт нажал кнопку на своем столе.
- Что вы еще выдумали? Мы уже стерли
предыдущее внушение. Пенни теперь любит
кого-нибудь другого.
И тогда Саймон понял. До него дошло, что
даже в этот момент Пенни глядит на другого
мужчину с той страстью, которую познал он
сам, испытывает к другому мужчине ту полную
и безбрежную любовь, которую
незаинтересованные научные фирмы сочли более
сильной, нежели старомодный, коммерчески
невыгодный естественный выбор, и проводит
время на том темном морском берегу, который
упомянут в рекламной брошюре...
Он бросился вперед, чтобы задушить мистера
Тейта, но два дюжих служителя ворвались в
комнату, схватили его и повели к двери.
- Помните! - крикнул ему вслед Тейт.- Это
ни в коем случае не обесценивает того, что
вы пережили!
При всей своей озлобленности Саймон
понимал, что Тейт сказал правду.
Потом он очутился на улице.
Сначала у него было одно желание - бежать
с Земли, где коммерческих несообразностей
больше, чем может позволить себе нормальный
человек. Он шел очень быстро, и ему
казалось, что Пенни шла рядом и ее лицо было
удивительно красивым от любви к нему, и к
нему, к нему, и к тебе, и к тебе.
- Попытаете счастья? - спросил
управляющий.
- А ну-ка, поставьте их! - сказал Альфред
Саймон.
Роберт Шекли "Мятеж шлюпки"
пер. Г.Косов
- Выкладывайте по совести, видели вы
когда-нибудь машину лучше этой? - спросил
Джо, по прозвищу Космический старьевщик.-
Только взгляните на сервоприводы!
- Да-а...- с сомнением протянул Грегор.
- А каков корпус! - любовно поглаживая
сверкающий борт шлюпки, вкрадчиво продолжал
Джо. - Держу пари, ему не меньше пятисот лет
- и ни малейшего следа ржавчины.
Поглаживание, несомненно, означало, что
компании ьМежпланетная служба
обеззараживания ААА Асэ невероятно повезло.
Именно в тот самый момент, когда ей так
нужна спасательная шлюпка, этот шедевр
кораблестроения оказался под рукой.
- Внешне она, конечно, выглядит неплохо, -
произнес Арнольд с нарочитой небрежностью
влюбленного, пытающегося скрыть свои
чувства. - Твое мнение, Дик?
Ричард Грегор хранил молчание. Нет слов,
внешне лодка выглядит неплохо. По всей
вероятности, на ней вполне можно исследовать
океан на Трайденте. Однако следует держать
ухо востро, имея дело с Джо.
- Теперь таких больше не строят, -
вздохнул Джо. - А двигатель - просто чудо,
его не повредишь механическим молотом.
- Выглядит-то она хорошо, - процедил
Грегор.
Фирма ьААА Асэ в прошлом уже имела дела с
Джо, и это научило ее осторожности. Джо
отнюдь не был обманщиком; механический хлам,
собранный им по всей населенной части
вселенной, неизменно действовал. Однако
частенько древние машины имели свое мнение
по поводу того, как надо выполнять работу, и
выходили из себя, если их пытались
переучивать.
- Плевать я хотел на ее красоту,
долговечность, скорость и комфортабельность!
- продолжал Грегор вызывающе. - Я только
хочу быть уверенным в безопасности.
Джо кивнул в знак согласия.
- Это, безусловно, самое главное. Пройдем
в каюту.
Когда они вошли в лодку, Джо приблизился к
пульту управления, таинственно улыбнулся и
нажал на кнопку.
Грегор тотчас услышал голос, который,
казалось, звучал у него в голове:
- Я, спасательная шлюпка 324-А. Моя
главная задача...
- Телепатия? - поинтересовался Грегор.
- Прямая передача мыслей, - сказал Джо,
горделиво улыбаясь. - Никакого языкового
барьера. Вам же сказано, что теперь таких не
строят.
- Я, спасательная шлюпка 324-А, -
послышалось снова. - Моя главная задача -
обеспечивать безопасность экипажа. Я должна
защищать его от всех угроз и поддерживать в
добром здоровье. В настоящее время я
активизирована лишь частично.
- Ничто не может быть безопаснее! -
воскликнул Джо. - Это не бездушный кусок
железа. Шлюпка присмотрит за вами. Она
заботится о своей команде.
На Грегора это произвело впечатление, хотя
идея чувствующей лодки претила ему, а
патерналистские настроения машины всегда
раздражали его.
- Мы ее забираем, - выпалил Арнольд. Он не
испытывал подобных сомнений.
- И не пожалеете, - подхватил Джо в своей
обычной открытой и честной манере, которая
уже принесла ему много миллионов долларов.
Грегору оставалось лишь надеяться, что на
этот раз Джо окажется прав.
На следующий день спасательная шлюпка была
погружена на борт звездолета, и друзья
стартовали по направлению к Трайденту.
Эта планета, расположенная в самом сердце
Восточной Аллеи Звезд, была недавно куплена
торговцем недвижимостью. По его мнению, она
была почти идеальным местом для колонизации.
Трайдент был размером почти с Марс, но
обладал лучшим климатом. Кроме того, там не
было ни хитроумных аборигенов, с которыми
пришлось бы сражаться, ни ядовитых растений,
ни заразных болезней. В отличие от многих
других миров на Трайденте не водились хищные
звери. Там вообще не водились животные. Вся
планета, за исключением одного небольшого
острова и полярной шапки, была покрыта
водой.
Конечно, там не было недостатка и в
тверди: уровень воды в нескольких морях
Трайдента был всего лишь до коленей. Вся
беда была в том, что суша не выступала из
воды, и компания ьААА Асэ была приглашена
специально для того, чтобы устранить эту
маленькую ошибку природы.
После посадки звездолета на единственный
остров планеты шлюпку спустили на воду. Весь
остаток. дня был посвящен проверке и
погрузке исследовательской аппаратуры. Едва
забрезжил рассвет, Грегор приготовил
сандвичи и заполнил канистру водой. Все было
готово для начала работы.
Как только стало совсем светло, Грегор
пришел в рубку к Арнольду. Коротким
движением Арнольд нажал на кнопку ьодинэ.
- Я, спасательная шлюпка 324-А, - услышали
они. - Моя главная задача - обеспечивать
безопасность экипажа. Я должна защищать его
от всех угроз и поддерживать в добром
здоровье. В настоящее время я активизирована
лишь частично. Для полной активизации
нажмите на кнопку два.
Грегор опустил палец на вторую кнопку.
Где то в глубине трюма послышалось
приглушенное гудение. Больше ничего не
произошло.
- Странно, - произнес Грегор и нажал на
кнопку еще раз.
Гудение повторилось.
- Похоже на короткое замыкание, - сказал
Арнольд.
Бросив взгляд в иллюминатор, Грегор увидел
медленно удаляющуюся береговую линию. И ему
стало слегка страшно. Ведь здесь слишком
много воды и совсем мало суши, и, что самое
скверное, - на пульте управления ничто не
напоминало штурвал или румпель, ничто не
выглядело как рычаг газа или сцепления.
- По всей вероятности, она должна
управляться телепатически, - с надеждой
произнес Грегор и твердым голосом скомандовал: - Тихий ход вперед!
Маленькая шлюпка медленно двинулась
вперед.
- Теперь чуть правее!
Шлюпка охотно повиновалась ясным, хотя и
не совсем морским командам Грегора. Партнеры
обменялись улыбками.
- Прямо! Полный вперед! - раздалась
команда, и спасательная шлюпка рванулась в
сияющее и пустое море.
Захватив фонарь и тестер, Арнольд
спустился в трюм. Грегор вполне мог один
справиться с исследованием. Приборы делали
всю работу: подмечали основные неровности
дна, отыскивали самые многообещающие
вулканы, определяли течения и вычерчивали
графики. После того, как будут закончены
исследования, уже другой человек опутает
вулканы проводами, заложит заряды, отойдет
на безопасное расстоянии и запалит все это
устройство. Затем Трайдент превратится на
некоторое время в довольно шумное место. А
когда все придет в норму, суши окажется
достаточно даже для того, чтобы
удовлетворить аппетиты торговца
недвижимостью.
Часам к двум после полудня Грегор решил,
что для первого дня сделано достаточно.
Приятели съели сандвичи, запив их водой из
канистры, и выкупались в прозрачной зеленой
воде Трайдента.
- Мне кажется, что я нашел неисправность,
- сказал Арнольд. - Снята проводка главного
активатора, и силовой кабель перерезан.
- Кому это понадобилось? - поинтересовался
Грегор.
- Возможно, это сделали, когда списывали,
- пожал плечами Арнольд. - Ремонт не займет
много времени.
Он снова пополз в трюм, а Грегор направил
шлюпку к берегу, мысленно вращая штурвал и
вглядываясь в зеленую пену, весело
расступающуюся перед носом лодки. Именно в
такие моменты вопреки всему своему
предыдущему опыту он видел вселенную
дружелюбной и прекрасной.
Арнольд появился через полчаса - весь в
машинном масле, но ликующий.
- Испробуй-ка эту кнопку теперь, -
попросил он.
- Может быть, не стоит, ведь мы почти у
цели.
- Ну что ж... Все равно неплохо, если она
поработает, как положено.
Грегор кивнул и нажал на вторую кнопку.
Тотчас раздалось слабое пощелкивание
контактов, и вдруг ожили полдюжины маленьких
моторов. Вспыхнул красный свет и сразу же
погас, когда генератор принял нагрузку.
- Вот теперь похоже на дело, - сказал
Арнольд.
- Я, спасательная шлюпка 324-А, - опять
сообщила лодка, - в настоящий момент я
полностью активизирована и способна защищать
свой экипаж от опасности. Положитесь на меня
- все мои действия, как психологического,
так и физического характера,
запрограммированы лучшими умами планеты
Дром.
- Вселяет чувство уверенности, не правда
ли? - заметил Арнольд.
- Еще бы! - ответил Грегор. - Кстати, что
это за Дром?
- Джентльмены, старайтесь думать обо мне
не как о бесчувственном механизме, а как о
вашем друге и товарище по оружию. Я понимаю
ваше состояние. Вы видели, как тонул ваш
корабль, безжалостно изрешеченный снарядами
хгенов. Вы...
- Какой корабль, - спросил Арнольд, - что
она болтает?
- ... вскарабкались сюда ослепленные,
задыхающиеся от ядовитых водяных испарений,
полумертвые...
- Если ты имеешь в виду наше купание, то,
значит, просто ничего не поняла. Мы лишь
изучали...
- ... оглушенные, израненные, упавшие
духом... - закончила шлюпка. - Вероятно, вы
испугались немного, - продолжала она уже
несколько мягче. - Вы потеряли связь с
основными силами флота Дрома, и вас носит по
волнам чуждой, холодной планеты. Не надо
стыдиться этого страха, джентльмены. Такова
война, война - жестокая вещь. У нас не было
другого выбора, кроме как выгнать этих
варваров хгенов назад в пространство.
- Должно же быть какое-нибудь разумное
объяснение всей этой чепухе, - заметил
Грегор. - Может, это просто сценарий древней
телевизионной пъески, по ошибке попавшей в
блоки памяти?
- Думаю, что нам придется как следует ее
проверить, - решил Арнольд, - невозможно
целый день слушать всю эту чушь.
Они приближались к острову. Шлюпка все еще
бормотала что-то о доме и родном очаге, об
обходных маневрах и тактических действиях,
не забывая напоминать о необходимости
хранить спокойствие в тяжелых
обстоятельствах, подобных тем, в которые они
попали.
Неожиданно шлюпка уменьшила скорость.
- В чем дело? - спросил Грегор.
- Я осматриваю остров, - отвечала
спасательная шлюпка.
Арнольд и Грегор обменялись взглядами.
- Лучше с ней не спорить, - прошептал
Арнольд. - Лодке же он сказал: - Остров в
порядке! Мы его осмотрели лично.
- Возможно, - согласилась лодка, - однако
в условиях современной молниеносной войны
нельзя доверять органам чувств. Они слишком
ограничены и слишком склонны выдавать
желаемое за действительное. Лишь электронные
органы чувств не имеют эмоций, вечно
бдительны и непогрешимы в отведенных им
границах.
- Остров пуст! - заорал Грегор.
- Я вижу чужой космический корабль, -
отвечала шлюпка. - На нем отсутствуют
опознавательные знаки Дрома.
- Но на нем отсутствуют и опознавательные
знаки врага, - уверенно заявил Арнольд,
потому что он сам недавно красил древний
корпус ракеты.
- Это так, однако на войне следует
исходить из предположения: что не наше - то
вражеское. Я понимаю, как вам хочется вновь
ощутить под ногами твердую почву. Но я
должна учитывать факторы, которые дромит,
ослепленный своими эмоциями, может и не
заметить. Обратите внимание на незанятость
этого стратегически важного клочка суши, на
космический корабль без опознавательных
знаков, являющийся заманчивой приманкой, на
факт отсутствия поблизости нашего флота; и
кроме того...
- Хорошо, хорошо, достаточно! - перебил
Грегор. - Его мутило от спора с болтливой и
эгоистичной машиной. - Направляйся прямо к
острову. Это приказ.
- Я не могу его выполнить, - сказала
шлюпка. - Сильное потрясение вывело вас из
душевного равновесия.
Арнольд потянулся к рубильнику, но
отдернул руку с болезненным стоном.
- Придите в себя, джентльмены, - сурово
сказала шлюпка. - Только специальный офицер
уполномочен выключить меня. Во имя вашей же
безопасности я предупреждаю, чтобы вы не
касались пульта управления. В настоящее
время ваши умственные способности несколько
ослаблены. Позже, когда положение будет не
столь опасным, я займусь вашим здоровьем, а
сейчас вся моя энергия должна быть
направлена на то, чтобы определить
местонахождение врага и избежать встречи с
ним.
Лодка набрала скорость и сложными
зигзагами двинулась в открытое море.
- Куда мы теперь направляемся? - спросил
Грегор.
- На воссоединение с флотом Дрома, -
сообщила лодка столь уверенно, что друзья
стали нервно вглядываться в бескрайние и
пустынные воды Трайдента. - Конечно, как
только я найду его, - добавила лодка.
Была поздняя ночь. Грегор и Арнольд сидели
в углу каюты, жадно поглощая последний
сандвич. Спасательная шлюпка все еще бешено
мчалась по волнам; ее электронные органы
чувств были настроены. Она разыскивала флот,
который существовал на иной планете пять
столетий тому назад.
- Ты слышал что нибудь об этих дромитах? -
поинтересовался Грегор.
Арнольд порылся в своей памяти, хранившей
массу разнообразнейших фактов, и ответил:
- Они не принадлежат к человеческой расе.
Продукт эволюции ящеров. Населяли шестую
планету маленькой системы, недалеко от
Капеллы. Раса исчезла больше века тому
назад.
- А хгены?
- Тоже ящеры, та же история, - Арнольд
отыскал в кармане крошку хлеба и отправил ее
в рот. - Эта война не имела большого
значения. Все участники исчезли, кроме этой
шлюпки, очевидно.
- А мы? - напомнил Грегор. - Нас, по всей
вероятности, считают воинами их планеты. -
Он устало вздохнул. - Как ты полагаешь,
сумеем мы переубедить эту старую посудину?
Арнольд с сомнением покачал головой.
- Я не вижу путей. Для этой шлюпки война
не кончена. Всю информацию она может
обрабатывать, только исходя из этой посылки.
- Возможно, она и сейчас нас слушает, -
сказал Грегор.
- Не думаю. Она не может по-настоящему
читать мысли. Ее рецепторы настроены лишь на
мысли, обращенные непосредственно к ним.
- Йес, сэры, - горько передразнил Грегор,
- теперь таких больше не строят!
Как ему хотелось, чтобы Джо - Космический
старьевщик сейчас попался к нему в руки.
- В самом деле, положение довольно
интересное, - произнес Арнольд. - Я мог бы
сочинить хорошую статью для ьПопулярной
кибернетикиэ. Имеется машина, обладающая
почти непогрешимыми приборами для приема
всех внешних возбуждений, сигналы,
принимаемые ею, преобразуются в действие.
Беда лишь в том, что вся логика действий
построена для исчезнувших условий. Поэтому
можно сказать, что эта машина не что иное,
как жертва запрограммированной системы
галлюцинаций.
Грегор зевнул.
- Думаю, шлюпка просто свихнулась, -
сказал он довольно грубо. - Факт. Думаю, что
самый правильный диагноз - паранойя. Однако
это скоро кончится.
- Почему? - спросил Грегор.
- Это же очевидно, - сказал Арнольд. -
Главная задача лодки - сохранить нам жизнь.
Значит, она должна нас кормить. Сандвичи
кончились, а вся остальная пища находится на
острове. Поэтому я предполагаю, что она все
же рискнет туда вернуться.
Через несколько минут они почувствовали,
что лодка описывает круг, меняя направление.
- В настоящее время я не способна
обнаружить флот дромитов. Поэтому я
поворачиваю к острову, чтобы еще раз
обследовать его. К счастью, в ближайших
районах противник не обнаружен. И теперь я
могу посвятить себя заботе о вас.
- Видишь? - сказал Арнольд, подталкивая
Грегора локтем. - Все как я сказал. А сейчас
мы еще раз найдем подтверждение моему
предположению. - И он обратился к шлюпке: -
Ты вовремя занялась нами. Мы проголодались.
- Покорми нас, - потребовал Грегор.
- Безусловно, - ответила лодка.
И из стенки выскользнуло блюдо, до краев
наполненное каким-то веществом, похожим на
глину, но с запахом машинного масла.
- Что это должно означать? - спросил
Грегор.
- Это гизель, - сказала лодка, - любимая
пища народов Дрома, и я могу приготовить его
шестнадцатью различными способами.
Грегор брезгливо попробовал. И по вкусу
это была глина в машинном масле.
- Но мы не можем есть это!
- Конечно, можете, - сказала шлюпка
успокаивающе. - Взрослый громит потребляет
ежедневно пять и три десятых фунта гизеля и
просит еще.
Блюдо приблизилось к ним, друзья
попятились.
- Слушай, ты! - Арнольд заговорил с
лодкой. - Мы не дромиты. Мы люди и
принадлежим к совершенно другому виду.
Военные действия, о которых ты говоришь,
кончились пятьсот лет тому назад. Мы не
можем есть гизель. Наша пища находится на
острове.
- Попробуйте разобраться в положении. Ваш
самообман обычен для солдат. Это попытка
уйти от реальности в область фантазии,
стремление избежать невыносимой ситуации.
Смотрите в лицо фактам, джентльмены.
- Это ты смотри в лицо фактам! - завопил
Грегор. - Или я разберу тебя гайка за
гайкой!
- Угрозы не беспокоят меня, - начала
шлюпка безмятежно. - Я знаю, что вам
пришлось пережить. Возможно, что ваш мозг
пострадал от воздействия отравляющей воды.
- Отравляющей? - поперхнулся Грегор.
- Для дромитов, - напомнил ему Арнольд.
- Если это будет абсолютно необходимо, -
продолжала спасательная шлюпка, - я
располагаю средствами для операций на мозге.
Это, конечно, крайняя мера, однако на войне
нет места для нежностей.
Откинулась панель, и приятели смогли
увидеть набор сияющих хирургических
инструментов.
- Нам уже лучше, - поспешно заявил Грегор.
- Этот гизель выглядит очень аппетитно, не
правда ли, Арнольд?
- Восхитительно! - содрогнувшись, выдавил
Арнольд.
- Я победила в общенациональных
соревнованиях по приготовлению гизеля, -
сообщила шлюпка с простительной гордостью. -
Ничего не жаль для наших защитников.
Попробуйте немного.
Грегор захватил горсть, причмокнул и
уселся на пол.
- Изумительно! - сказал он в надежде, что
внутренние селекторы лодки не столь
чувствительны, как внешние.
По всей видимости, так оно и было.
- Прекрасно, - сказала шлюпка. - А сейчас
я направлюсь к острову. И я убеждаю, что
через несколько минут вы почувствуете себя
лучше.
- Каким образом? - спросил Арнольд.
- Температура внутри каюты нестерпимо
высока. Поразительно, что вы до сих пор не
потеряли сознания. Любой другой дромит не
выдержал бы этого. Потерпите еще немного,
скоро я понижу ее до нормы - двадцать ниже
нуля. А теперь для поднятия духа я исполню
наш Национальный Гимн.
Отвратительный ритмичный скрип заполнил
воздух. Волны плескались о борта
спасательной шлюпки, торопящейся к острову.
Через несколько минут воздух в каюте заметно
посвежел.
Грегор утомленно прикрыл глаза, стараясь
не обращать внимания на холод, который
начинал сковывать конечности. Его клонило ко
сну. Надо иметь особое везение, чтобы
замерзнуть внутри свихнувшейся спасательной
шлюпки. Так бывает, если вы покупаете
приборы, настроенные на то, чтобы ухаживать
за вами, нервные человекоподобные
калькуляторы, сверхчувствительные
эмоциональные машины.
В полусне он размышлял, к чему все это
идет. Ему пригрезилась огромная лечебница
для машин. По длинному белому коридору два
кибернетических врача тащили машинку для
стрижки травы. Главный кибернетический
доктор спросил: ьЧто случилось с этим
парнем?э И ассистент ответил: ьПолностью
лишился рассудка. Думает, что он
геликоптерэ. ьАга... - понимающе произнес
главный. - Мания полета! Жаль. Симпатичный
парнишкаэ. Ассистент кивнул. ьПереработал.
Надорвался на жесткой травеэ. Вдруг их
пациент заволновался. ьТеперь я машинка для
взбивания яиц!э - хихикнул он.
- Проснись! - окликнул Грегора Арнольд,
стуча зубами. - Надо что-то предпринять.
- Попроси ее включить обогреватель, -
сонно сказал Грегор.
- Не выйдет. Дромиты живут при двадцати
ниже нуля. А мы - дромиты. Двадцать ниже
нуля, и никаких.
Слой инея быстро рос на трубах системы
охлаждения, проходивших по периметру каюты.
Стены покрывались изморозью, иллюминаторы
обледенели.
- У меня есть идея, - осторожно сказал
Арнольд. Он бросил взгляд в сторону пульта
управления и что-то быстро зашептал в ухо
Грегору.
- Надо попробовать, - сказал Грегор.
Они поднялись на ноги. Грегор схватил
канистру и решительно зашагал к
противоположной стене каюты.
- Что вы собираетесь делать? - резко
опросила шлюпка.
- Хотим немного размяться. Солдаты Дрома
должны всегда сохранять боевую форму.
- Это верно, - с сомнением произнесла
шлюпка.
Грегор бросил канистру Арнольду.
Принужденно усмехнувшись, тот отпасовал ее
обратно.
- Обращайтесь с этим сосудом осторожно, -
предупредила лодка. - Он содержит
смертельный яд.
- Мы очень осторожны, - сказал Грегор. -
Канистра будет доставлена в штаб. - Он снова
бросил ее Арнольду.
- Штаб использует ее содержимое против
хгенов, - сказал Арнольд, возвращая канистру
Грегору.
- В самом деле? - удивилась шлюпка. -
Интересная идея. Новое использование.
В этот момент Грегор запустил тяжелой
канистрой в трубу охлаждения. Труба лопнула,
и жидкость полилась на палубу.
- Неважный удар, старик, - сказал Арнольд.
- Что я наделал! - воскликнул Грегор.
- Мне следовало принять меры
предосторожности против таких случайностей,
- грустно промолвила шлюпка. - Но больше
этого не повторится. Однако положение очень
серьезно. Я не могу восстановить систему
охлаждения и не в силах теперь охладить
лодку в достаточной степени.
- Если бы ты только высадила нас на
остров... - начал Арнольд.
- Невозможно, - прервала его шлюпка. - Моя
основная задача - сохранить вам жизнь. А вы
не сможете долго прожить в климате этой
планеты. Однако я намерена принять
необходимые меры для обеспечения вашей
безопасности.
- Что же ты собираешься делать? - спросил
Грегор, чувствуя, как что-то оборвалось у
него внутри.
- Мы не можем терять времени. Я еще раз
обследую остров, и, если не обнаружу наших
вооруженных сил, мы направимся к
единственному месту на этой планете, где
могут существовать дромиты.
- Что это за место?
- Южная полярная шапка, - ответила лодка.
- Там почти идеальный климат. По моей
оценке, тридцать градусов ниже нуля.
Моторы взревели. И, как бы извиняясь,
лодка добавила:
- И, конечно, я обязана принять меры
против любых внутренних неполадок.
В тот момент, когда лодка резко увеличила
скорость, они услышали, как щелкнул замок,
запирая их каюту.
- Теперь думай, - сказал Арнольд.
- Я думаю, но ничего не придумывается, -
отвечал Грегор.
- Мы должны выбраться отсюда, как только
достигнем острова. Это наша последняя
возможность.
- А не думаешь ли ты, что мы сможем просто
выпрыгнуть за борт? - спросил Грегор.
- Ни в коем случае. Она теперь начеку.
Если бы ты еще не покорежил охладительные
трубы, у нас бы оставался шанс.
- Конечно, - с горечью протянул Грегор. -
Все ты со своими идеями.
- Моими идеями?! Я отчетливо помню, что ты
предложил это. Ты заявил, что...
- Сейчас уже неважно, кто первый высказал
эту идею.
Грегор глубоко задумался.
- Слушай, ведь мы знаем, что ее внутренние
рецепторы работают не очень хорошо. Как
только мы достигнем острова, может быть, нам
удастся перерезать силовой кабель.
- Брось, тебе же не удастся подойти к нему
ближе чем на пять футов, - сказал Арнольд,
вспоминая удар, который он получил у пульта
управления.
- Да-а, - Грегор закинул руки за голову.
Какая-то идея начинала постепенно
вырисовываться у него в уме. - Конечно, это
довольно ненадежно, но при такой ситуации...
В это время лодка объявила:
- Я исследую остров.
Посмотрев в носовой иллюминатор, Грегор и
Арнольд не далее как в ста ярдах увидели
остров. На фоне пробуждающейся зари
вырисовывался израненный, но такой родной
корпус их корабля.
- Местечко привлекательное, - сказал
Арнольд.
- Безусловно, - согласился Грегор. - Держу
пари, что наши войска сидят в подземных
убежищах.
- Ничего подобного, - возразила лодка. - Я
исследовала поверхность на глубине сто
футов.
- Так, - сказал Арнольд. - При
существующих обстоятельствах, я полагаю, нам
следует провести более тщательную разведку.
Пожалуй, надо высадиться и осмотреться,
- Остров пуст, - настаивала лодка. -
Поверьте мне, мои органы чувств гораздо
острее ваших. Я не могу позволить, чтобы вы
ставили под угрозу свою жизнь, высаживаясь
на берег. Планете Дром нужны солдаты,
особенно такие крепкие и жароупорные, как
вы.
- Нам этот климат по душе, - сказал
Арнольд.
- Воистину слова патриота, - сердечно
произнесла лодка. - Я знаю, как вы сейчас
страдаете. Но теперь я направлюсь на южный
полюс, чтобы вы, ветераны, получили
заслуженный отдых.
Грегор решил, что настало время испытать
новый план, хоть он и не был до конца
разработан.
- В этом нет необходимости, - сказал он.
- Что-о?
- Мы действуем по специальному приказу, -
доверительно начал Грегор. - Предполагалось,
что мы не откроем сути нашего задания ни
одному из кораблей рангом ниже
супердредноута. Однако, исходя из
обстоятельств...
- Да-да, исходя из обстоятельств, - живо
подхватил Арнольд, - мы тебе расскажем.
- Мы команда смертников, специально
подготовленных для работы в условиях жаркого
климата. Нам приказано высадиться и
захватить этот остров до подхода главных сил
дромитов.
- Я этого не знала, - сказала лодка.
- Тебе и не положено было знать. Ведь ты
не больше чем простая спасательная шлюпка, -
сказал ей Арнольд.
- Немедленно высади нас, - приказал
Грегор. - Промедление невозможно.
- Вам следовало сказать мне об этом
раньше, - ответила шлюпка. - Не могла же я
сама догадаться.
И она начала медленно двигаться по
направлению к острову.
Грегор затаил дыхание. Казалось
немыслимым, что такой элементарный трюк
будет иметь успех. Но, с другой стороны,
почему бы и нет? Ведь спасательная шлюпка
была построена с таким расчетом, что она
принимала на веру слова тех, кто управлял
ею. И она следовала указаниям, пока и
поскольку они не противоречили заданной ей
программе.
Полоса берега, белевшая в холодном свете
зари, была от них всего в пятидесяти ярдах.
Неожиданно лодка остановилась.
- Нет, - сказала она.
- Что нет?
- Я не могу этого сделать.
- Что это значит?. - заорал Арнольд. - Это
война! Приказы...
- Я знаю, - печально произнесла шлюпка. -
Очень сожалею, но для этой миссии надо было
выбрать другой тип судна. Любой другой тип,
но не спасательную шлюпку.
- Но ты должна, - умолял Грегор. - Подумай
о нашей стране. Подумай об этих варварах -
хгенах.
- Но я физически не могу выполнить ваш
приказ. Моя первейшая обязанность -
ограждать мой экипаж от опасностей. Этот
приказ заложен во всех блоках памяти, и он
имеет приоритет над всеми другими. Я не могу
отпустить вас на верную смерть.
Лодка начала медленно удаляться от
острова.
- Ты попадешь под трибунал за это! -
взвизгнул Арнольд истерично. - И он тебя
разжалует!
- Я могу действовать только в заранее
отведенных мне границах, - так же грустно
сказала лодка. - Если мы обнаружим главные
силы флота, я передам вас на боевое судно. А
пока я должна доставить вас на безопасный
южный полюс.
Лодка набирала скорость, и остров быстро
удалялся. Арнольд бросился к пульту
управления, но, получив удар, упал навзничь.
Грегор тем временем схватил канистру, поднял
ее, собираясь швырнуть в запертую дверь. Но
неожиданно он остановился, пораженный
внезапной дикой мыслью.
- Прощу вас, не пытайтесь что-нибудь
сломать, - умоляла лодка. - Я понимаю ваши
чувства, но...
ьЭто чертовски рискованно, - подумал
Грегор, - но в конце концов и южный полюс -
верная смертьэ.
Он открыл канистру.
- Поскольку мы не смогли выполнить нашу
миссию, мы никогда не посмеем взглянуть в
глаза нашим товарищам. Самоубийство для нас
- единственный выход. - Он выпил глоток воды
и вручил канистру Арнольду.
- Не надо! Не надо! - пронзительно
закричала лодка. - Это же вода -
смертельными яд!..
Из приборной доски быстро выдвинулась
электрическая клешня, выбив канистру из рук
Арнольда.
Арнольд вцепился в канистру. И прежде чем
лодка успела отнять ее еще раз, он сделал
глоток.
- Мы умираем во славу Дрома! - Грегор упал
на пол. Знаком он приказал Арнольду не
двигаться.
- Не известно никакого противоядия, -
простонала лодка. - Если бы я могла
связаться с плавучим госпиталем... - Ее
двигатели замерли в нерешительности. -
Скажите что нибудь! - умоляла лодка. - Вы
еще живы?
Грегор и Арнольд лежали совершенно
спокойно, не дыша.
- Ответьте же мне! Может быть, хотите
немного гизеля... - Из стены выдвинулись
два подноса. Друзья не шелохнулись.
- Мертвы, - сказала лодка. - Мертвы. Я
должна отслужить заупокойную.
Наступила пауза. Затем лодка запела:
ьВеликий Дух Вселенной, возьми под свою
защиту твоих слуг. Хотя они и умерли от
собственной руки, все же они служили своей
стране, сражаясь за дом и очаг. Не суди их
жестоко. Лучше осуди дух войны, который
сжигает и разрушает Дромэ.
Крышка люка откинулась. Грегор
почувствовал струю прохладного утреннего
воздуха.
- А теперь властью, данной мне Флотом
планеты Дром, я со всеми почестями предаю их
тела океанским глубинам.
Грегор почувствовал, как его подняли,
пронесли через люк и опустили на палубу.
Затем он снова оказался в воздухе. Падение.
И в следующий момент он очутился в воде
рядом с Арнольдом.
- Держись на воде, - прошептал он.
Остров был рядом. Но и спасательная шлюпка
еще возвышалась вблизи, нервно гудя
машинами.
- Что она хочет сейчас, как ты думаешь? -
спросил Арнольд.
- Я не знаю, - ответил Грегор, надеясь.
что религия дромитов не требует превращения
тел умерших в пепел.
Спасательная шлюпка приблизилась. Всего
несколько футов отделяло ее нос от них. Они
напряглись. А затем они услышали завывающий
скрип Национального Гимна дромитов.
Через минуту все было кончено. Лодка
пробормотала: - ьПокойтесь в миреэ, -
сделала поворот и унеслась вдаль.
И пока они медленно плыли к острову,
Грегор видел спасательную шлюпку,
направляющуюся на юг, точно на юг, на полюс,
чтобы ждать там Флот планеты Дром.
Роберт ШЕКЛИ
РЫБОЛОВНЫЙ СЕЗОН
Они жили в этом районе всего неделю, и это было их первое приглашение
в гости. Они пришли ровно в половине девятого. Кармайклы их явно ждали,
потому что свет на веранде горел, входная дверь была слегка приоткрыта, а
из окон гостиной бил яркий свет.
- Ну, как я смотрюсь? - спросила перед дверью Филис. - Пробор прямой,
укладка не сбилась?
- Ты просто явление в красной шляпке, - заверил ее муж. - Только не
испорть весь эффект, когда будешь ходить тузами. - Она скорчила ему
гримаску и позвонила. Внутри негромко прозвучал звонок.
Пока они ждали, Мэллен поправил галстук и на микроскопическое
расстояние вытянул из нагрудного кармана пиджака платочек.
- Должно быть, готовят джин в подвале, - сказал он жене. - Позвонить
еще?
- Нет... подожди немного. - Они выждали, и он позвонил опять. Снова
послышался звонок.
- Очень странно, - сказала Филис через пару минут. - Приглашение было
на сегодня, верно? - Муж кивнул. Весна была теплой, и Кармайклы распахнули
окна. Сквозь жалюзи они видели подготовленный для бриджа стол, придвинутые
к нему стулья, тарелки со сладостями. Все было готово, но никто не
подходил к двери.
- А не могли они куда-нибудь ненадолго уйти? - спросила Филис Мэллен.
Муж быстро пересек лужайку и взглянул на подъездную дорожку.
- Машина в гараже. - Он вернулся и легким толчком приоткрыл пошире
входную дверь.
- Джимми... не входи.
- А я и не собираюсь. - Он просунул голову внутрь. - Эй! Есть
кто-нибудь дома?
Ответом ему было молчание.
- Эй! - крикнул он и напряженно прислушался. Он слышал, как от
соседнего дома доносятся обычные для вечера пятницы звуки - разговоры и
смех. По улице проехала машина. Он вслушался. Где-то в доме скрипнула
доска, и опять стало тихо.
- Они не могли просто уйти и оставить весь дом нараспашку, - сказал
он Филис. - Могло что-то случиться. - Он вошел. Она последовала за ним, но
нерешительно остановилась в гостиной, а он прошел на кухню. Она услышала,
как он открыл дверь в подвал и крикнул: - Есть кто дома? Потом закрыл
дверь. Он вернулся в гостиную, нахмурился и пошел наверх.
Вскоре Мэллен спустился с озадаченным лицом. - И там никого, - сказал
он.
- Пойдем отсюда, - сказала Филис, неожиданно занервничав в ярко
освещенном пустом доме. Они поспорили, стоит ли оставлять записку, решили
этого не делать и вышли на улицу.
- Может, надо захлопнуть дверь? - спросил, остановившись, Джим
Мэллен.
- Какой смысл? Окна все равно открыты.
- И все же... - Он вернулся и запер дверь. Они медленно пошли домой,
оборачиваясь через плечо. Мэллену все время казалось, что Кармайклы сейчас
вдруг откуда-нибудь выскочат и крикнут: "Сюрприз!"
Но в доме было по-прежнему тихо.
До их дома, кирпичного бунгало, точно такого же, как и две сотни
других домов в районе, был всего квартал. Когда они вошли, мистер Картер
мастерил на карточном столике искусственных мух для ловли форели. Он
работал неторопливо и уверенно, и его ловкие пальцы накручивали цветные
нитки с любовной тщательностью. Он был так погружен в работу, что даже не
услышал, как они вошли.
- Мы дома, папа, - сказала Филис.
- А, - пробормотал мистер Картер. - Посмотрите-ка на эту прелесть. -
Он поднял готовую муху. Это была почти точная имитация шершня. Крючок был
хитроумно скрыт под чередующимися черными и желтыми нитками.
- Кармайклы ушли... кажется, - сказал Мэллен, вешая пиджак.
- Утром попытаю удачу на Старом Ручье, - сказал Картер. - У меня
предчувствие, что именно там может оказаться неуловимая форель. - Мэллен
улыбнулся. С отцом Филис было трудно разговаривать. В последнее время он
не говорил ни на какие другие темы, кроме рыбалки. Когда ему стукнуло
семьдесят, старик ушел на пенсию, оставив весьма успешный бизнес, и
полностью отдался любимому спорту.
И теперь, подбираясь к концу седьмого десятка, мистер Картер выглядел
великолепно. Просто поразительно, подумал Мэллен. Кожа розовая, глаза
ясные и спокойные, седые волосы аккуратно зачесаны назад. К тому же он
сохранял полную ясность мыслей - пока вы говорили о рыбалке.
- Давайте немного перекусим, - сказала Филис. Она с сожалением сняла
красную шляпку, разгладила на ней вуаль и положила ее на кофейный столик.
Мистер Картер добавил к своему творению еще ниточку, придирчиво его
осмотрел, затем положил муху на стол и пришел к ним на кухню.
Пока Филис варила кофе, Мэллен рассказал старику о том, что
произошло. Он услышал типичный ответ.
- Сходи завтра на рыбалку и выбрось все из головы. Рыбалка, Джим -
это больше, чем спорт. Рыбалка - это и образ жизни, и философия. Знаешь,
как приятно отыскать тихую заводь и посидеть на берегу. Сидишь и думаешь:
коли есть на свете рыба, то отчего бы ей не водиться и здесь?
Филис улыбнулась, увидев как Джим заерзал на стуле. Когда ее отец
начинал говорить, остановить его было уже невозможно. А начать он мог по
любому поводу.
- Представь себе, - продолжал мистер Картер, - молодого судебного
исполнителя. Кого-нибудь вроде тебя, Джим - вот он мчится куда-то через
большой зал. Обычное дело? Но в конце последнего длинного коридора его
ждет форелевый ручей. Представь политика. Конечно, ты многих их видел там,
в Олбани. В руке портфель, весь озабоченный...
_ Странно, - сказала Филис, прервав отца на полуслове. В руке он
держала неоткрытую бутылку молока.
- Посмотрите. - Молоко они покупали у "Молочной фермы Станнертон".
Зеленая этикетка на бутылке гласила: "Молочные фермы Станнерон".
- И здесь. - Она показала пальцем. Чуть ниже было написано: "по
лисенсии НьЮ-йоРкского Бро здравооХранения". Все это походило на грубую
имитацию нормальной этикетки.
- Где ты его взяла? - спросил Мэллен.
- Да вроде бы в магазине Элджера. Может, это какой-то рекламный трюк?
- Я презираю тех, кто ловит рыбу на червя, - гневно произнес мистер
Картер. - Муха - это произведение искусства. Но тот, кто надевает на
крючок червя, способен ограбить сирот и поджечь церковь.
- Не пей его, - сказал Мэллен. - Давай осмотрим остальную еду.
Они обнаружили еще несколько подделок. На плитке сладостей оказалась
оранжевая этикетка вместо привычной малиновой. Нашелся и брусок
"Амерриканского СыРРа", почти на треть крупнее, чем обычная расфасовка
этого сорта, и бутылка "ИГРистой вды".
- Все это очень странно, - произнес Мэллен, почесывая подбородок.
- Я всегда отпускаю маленьких рыбок обратно, - сказал мистер Картер.
- Брать их просто неспортивно, и это часть кодекса рыболова. Пусть
подрастут, возмужают, наберутся опыта. Мне нужны взрослые, матерые рыбины,
что таятся под бревнами и пулей удирают, завидев рыболова. Вот с такими
парнями можно повоевать!
- Я отнесу это обратно к Элджеру, - сказал Мэллен, складывая продукты
в бумажный пакет. - Если увидишь еще что-нибудь подобное, сохрани.
- Старый Ручей - лучшее место, - сказал мистер Картер. - Именно там
они и прячутся.
Субботнее утро было ясным и великолепным. Мистер Картер спозаранку
позавтракал и отправился на Старый Ручей, ступая легко, как мальчишка.
Потрепанная шляпа с загнутыми краями торчала у него на голове под
легкомысленным углом. Джим Мэллен допил кофе и отправился к дому
Кармайклов.
Машина до сих пор стояла в гараже. Окна были по-прежнему распахнуты,
стол для бриджа накрыт, к тому же горели все лампы - точно так же, как и
накануне вечером. Это зрелище напомнило Мэллену некогда прочитанную
историю про брошенный корабль, который шел под полными парусами и на борту
у него было все в порядке - но ни единой живой души.
- Может, надо куда-нибудь позвонить? - спросила Филис, когда он
вернулся домой. - Я уверена, что здесь явно что-то не в порядке.
- Еще бы. Только кому звонить? - В этом районе они почти никого не
знали. Правда, они здоровались при встречах с тремя или четырьмя
семействами, но понятия не имели, кто еще был знаком с Кармайклами.
Проблема решилась сама собой, когда зазвонил телефон.
- Если это кто-то из нашей округи, - сказал Джим, когда Филис брала
трубку, - то спроси его.
- Алло?
- Здравствуйте. Наверное, вы меня не знаете. Я Мариан Карпентер, живу
в вашем квартале. Я просто хотела спросить... мой муж к вам, случайно, не
заходил? - Металлический тембр голоса в телефоне помог женщине скрыть
страх и беспокойство.
- Знаете, нет. С утра к нам никто не приходил.
- Тогда извините. - Голос в трубке нерешительно замолк.
- Могу ли я что-нибудь для вас сделать? - спросила Филис.
- Ничего не могу понять, - сказала миссис Карпентер. - Джордж - мой
муж - позавтракал утром со мной. Потом пошел наверх за пиджаком. Больше я
его не видела.
- Да?
- Я уверена, что вниз он не спускался. Я пошла наверх посмотреть,
отчего он задержался - мы собирались уезжать - но его там не было. Я
обыскала весь дом. Я решила было, что Джордж меня разыгрывает, хотя он
никогда в жизни этим не занимался, и заглянула под кровати и в шкафы.
Потом посмотрела в погребе и спросила о нем у соседей, но никто его не
видел. Я подумала, может, он зашел к вам - он как-то об этом говорил...
Филис рассказала ей об исчезновении Кармайклов. Они поговорили еще
немного, потом Филис положила трубку.
- Джим, - сказала она. - Мне это не нравится. Лучше будет, если ты
сообщишь о Кармайклах в полицию.
- И окажемся в дураках, когда выяснится, что они были у друзей в
Олбани.
- Придется пойти и на это.
Джим отыскал номер полицейского участка, но линия оказалась занята.
- Придется сходить самому.
- И прихвати вот это. - Она протянула ему бумажный пакет.
Капитан полиции Леснер оказался терпеливым человеком с румяным лицом,
которому весь вечер и большую часть утра пришлось выслушивать нескончаемый
поток жалоб. Патрульные полисмены были вымотаны, сержанты вымотаны, а
самым замотанным был он сам. Тем не менее он пригласил Мэллена в свой
кабинет и выслушал его рассказ.
- Я хочу, чтобы вы записали все, что мне рассказали, - сказал Леснер,
когда он закончил. - Вчера поздно вечером нам позвонил сосед Кармайклов и
сообщил то же самое. Сейчас мы пытаемся их разыскать. Считая мужа миссис
Карпентер, получается десять за два дня.
- Десять чего?
- Исчезновений.
- Боже мой, - выдохнул Мэллен и стиснул бумажный пакет. - И все из
одного города?
- Все до единого, - резко произнес капитан Леснер, - проживали в этом
городе в районе Вэйнсвилл. И даже не во всем районе, а в четырех его
кварталах, расположенных квадратом. - Он назвал улицы.
- Я там живу, - сказал Мэллен.
- И я тоже.
- есть ли у вас догадки, кто может быть... похитителем? - спросил
Мэллен.
- Мы не думаем, что это похититель, - ответил Леснер, закуривая
двадцатую за сегодня сигарету. - Никаких записок с требованием выкупа.
Никакого отбора жертв. Из большей части исчезнувших похититель не смог бы
вытянуть ни гроша. А из всех вместе - вообще ничего!
- Выходит, маньяк?
- Конечно. Но как он ухитряется захватывать целые семьи? Или взрослых
мужчин вроде вас? И где он прячет их, или их тела? - Леснер резким
движением погасил сигарету. - Мои люди обыскивают в городе каждую пядь
земли. Этим занят каждый полицейский в радиусе двадцати миль. Полиция
штата останавливает машины. И мы не нашли ничего.
- Ах, да, вот еще что. - Мэллен показал ему поддельные продукты.
- Тут я опять-таки ничего не могу вам сказать, - угрюмо признался
капитан Леснер. - У меня на это просто нет времени. Кроме вас о продуктах
заявляли и другие... - Зазвонил телефон, но Леснер не стал брать трубку.
- Походе на товары черного рынка. Я послал некоторые продукты в
Олбани на анализ. Пытаюсь выяснить каналы поступления. Возможно, из
привозят из-за границы. Вообще-то ФБР могло... черт бы побрал этот
телефон!
Он сорвал трубку.
- Леснер слушает. Да... да. Ты уверена? Конечно, Мэри. Сейчас приеду.
- Он положил трубку. Его раскрасневшееся лицо внезапно побледнело.
- Это была сестра жены, - пояснил он. - Моя жена пропала!
Мэллен мчался домой сломя голову. Он резко затормозил, едва не
врезался головой в ветровое стекло и вбежал в дом.
- Филис! - закричал он. Где же она? О, боже, подумал он. Если она
пропала...
- Что случилось? - спросила Филис, выходя из кухни.
- Я подумал... - Он обнял ее и сжал с такой силой, что она
вскрикнула.
- В самом деле, - сказала она с улыбкой. - Мы ведь не молодожены.
Хоть мы и женаты целых полтора года...
Он рассказал ей обо всем, что узнал в полиции.
Филис обвела взглядом комнату. Неделю назад она казалась теплой и
уютной. Теперь она стала бояться тени под кушеткой, а приоткрытая дверца
шкафа бросала ее в дрожь. Она знала, что по прежнему уже не будет.
В дверь кто-то постучал.
- Не подходи, - сказала Филис.
- Кто там? - спросил Мэллен.
- Джо Даттон, ваш сосед по кварталу. Наверное, вы уже слышали о
недавних событиях?
- Да, - ответил Мэллен, стоя перед запертой дверью.
- Мы перегораживаем улицы баррикадами, - сказал Даттон. - Собираемся
присматривать за всеми, кто приходит и уходит. Пора положить этому конец,
даже если полиция ни на что не способна. Хотите к нам присоединиться?
- Еще бы, - сказал Мэллен и открыл дверь. На пороге стоял невысокий
коренастый человек в старом армейском кителе, сжимающий полуметровую
дубинку.
- Перекроем наши кварталы наглухо, - сказал Даттон. - И если кого и
смогут похитить, то выволакивать его придется под землей.
Мэллен поцеловал жену и ушел.
Вечером в актовом зале школе состоялось собрание. На него сошлись все
жители окрестных кварталов и все горожане, которым удалось втиснуться в
зал. Первым делом они узнали, что несмотря на блокаду, из района Вэйнсвилл
исчезло еще три человека.
Выступил капитан Леснер и сказал, что звонил в Олбани и попросил
помощь. Офицеры по особым поручениям уже в пути, подключилось и ФБР. Он
честно признал, что не представляет, кто или что все это проделывает, и
для чего. Он не может даже предположить, почему все исчезнувшие оказались
из одного района.
Он получил и результаты анализов поддельных продуктов, которые,
казалось, были рассеяны по всему району. Химики не смогли обнаружить
никаких следов ядов. Это опровергает недавно выдвинутую теорию о том, что
с помощью этих продуктов людей одурманивали и заставляли идти туда, куда
желал похититель. Тем не менее он предостерег, чтобы никто их не ел. Для
своего же спокойствия.
Компании, чьи этикетки были подделаны, полностью отрицают свою
причастность. Они намерены подать иск на любого, кто незаконно
воспользуется или уже воспользовался их торговой маркой.
Выступил мэр, и произнеся серию благонамеренных банальностей, призвал
их не принимать все слишком близко к сердцу; гражданские власти, сказал
он, удерживают ситуацию в руках.
Конечно же, мэр не жил в районе Вэйнсвилл.
Собрание закончилось, и мужчины вернулись на баррикады. Они уже
начали подыскивать дрова для костров, но они оказались ненужными. К ним на
подмогу из Олбани прибыла колонна с людьми и оборудованием. Все четыре
квартала окружили вооруженные патрульные. Были установлены портативные
прожекторы, а во всем районе с восьми часов объявлен комендантский час.
Все это развлечение мистер Картер пропустил, потому что весь день
провел на рыбалке. К закату он вернулся, с пустыми руками, но счастливый.
- Прекрасный был денек для рыбалки, - объявил он.
Мэллены провели ужасную ночь. Они лежали одетые, дремали урывками и
смотрели, как на их окнах играют отсветы прожекторов. За окнами всю ночь
топали патрули.
В воскресенье в восемь утра пропало еще двое. Они исчезли с
территории четырех кварталов, охраняемых тщательнее, чем концентрационный
лагерь.
В десять утра мистер Картер, отметя все возражения Мэлленов, водрузил
на плечо удочку и ушел. С тридцатого апреля он не пропустил ни одного дня,
и не собирался делать этого весь рыболовный сезон.
Полдень воскресенья - еще один пропавший, общий счет дошел до
шестнадцати.
Час дня, воскресенье - найдены все пропавшие дети!
Полицейская машина наткнулась на них на окраине города, когда они,
все восемь, включая парнишку Кармайклов, изумленно брели домой. Их
немедленно доставили в госпиталь.
Тем не менее, от исчезнувших взрослых не осталось и следов.
Слухи распространяются быстрее, чем доносят новости газеты и радио.
На детях не оказалось ни царапины. Обследовавшие их психиатры обнаружили,
что дети не помнят ни где они были, ни как туда попали. Все, что они
смогли из них вытянуть - это воспоминания об ощущении полета,
сопровождаемого тошнотой. Для безопасности детей оставили в госпитале под
охраной.
Но к вечеру из Вэйнсвилла исчез еще один ребенок.
Мистер Картер вернулся поздно вечером. В его рюкзаке были две
радужных форели. Он весело поприветствовал Мэлленов и пошел в гараж
чистить рыбу.
Джим Мэллен вышел во двор, и нахмурившись, пошел к гаражу. Ему
хотелось спросить старика о чем-то, про что тот говорил день или два
назад. Он не помнил точно, о чем, а только то, что ему это показалось
важным.
С ним поздоровался живший в соседнем доме человек, имени которого он
не смог вспомнить.
- Мэллен, - сказал сосед. - Кажется, я все знаю.
- О чем? - спросил Мэллен.
- Вы обдумывали те теории про исчезновения, что нам предложили? -
спросил сосед.
- Конечно. - Сосед был тощей личностью в рубашке с короткими рукавами
и в жилетке. Его лысина отсвечивала красным в лучах заходящего солнца.
- Тогда слушайте. Это не может быть похититель. В его действиях нет
никакого смысла. Верно?
- Да, пожалуй, так.
- Маньяк тоже отпадает. Как смог он похитить пятнадцать, нет,
шестнадцать человек? И вернуть детей? На это не способна даже банда
маньяков, когда кругом столько полицейских. Верно?
- Продолжайте. - Мэллен краем глаза заметил, как по ступенькам сошла
толстая жена соседа. Она подошла к ним и стала слушать.
- Точно так же не годится ни банда преступников, ни даже марсиан.
Проделать такое невозможно, а если и возможно, то смысла в этом никакого
нет. Нам следует искать что-нибудь н_е_л_о_г_и_ч_н_о_е_ - и мы получим
единственный логичный ответ.
Мэллен слушал и время от времени поглядывал на женщину, которая
уставилась на него, сложив руки на груди поверх фартука. Можно было даже
сказать, что она ела его глазами. Неужто она сердится на меня, подумал
Мэллен. Что же я такого сделал?
- Единственный ответ в том, - медленно произнес сосед, - что где-то
здесь есть дыра. Дыра в пространственно-временном континууме.
- Что? - изумился Мэллен. - Знаете, я в таких вещах не разбираюсь.
- Дыра во времени, - пояснил лысый инженер, - или же дыра в
пространстве. Или в обеих сразу. Только не спрашивайте меня, откуда она
взялась; она есть - и все. А происходит вот что - если ты на нее
наступишь, то - бац! - и ты уже где-то в другом месте. Или в другом
времени. Или сразу и то, и другое. Конечно, дыру увидеть нельзя, она
четырехмерная, но она здесь. Я так понимаю, что если проследить, где
ходили те пропавшие, то обнаружится, что все они прошли через одну и ту же
точку - и исчезли.
- Г-м-м, - задумался Мэллен. - Звучит интересно, но ведь многие
исчезли прямо у себя дома.
- Да, - согласился сосед. - Дайте-ка подумать... знаю! Эта дура не
фиксированная, она дрейфует и все время перемещается. Сначала она в доме
Карпентеров, потом переползает еще куда-то...
- Почему же тогда она не выходит за пределы наших четырех кварталов?
- спросил Мэллен, думая о том, почему жена соседа продолжает сверлить его
взглядом, плотно сжав губы.
- Ну... - сказал сосед, - должно быть, есть какие-то ограничения.
- А почему вернулись дети?
- Да ради бога, Мэллен, не станете же вы требовать от меня объяснений
всяких мелочей? Просто это хорошая рабочая теория. Нужно раздобыть
побольше фактов, и тогда мы разберемся во всем.
- Приветик! - воскликнул мистер Картер, выходя из гаража. Он держал
две великолепные форели, тщательно почищенные и вымытые.
- Форель - это достойный боец и вкуснейшая рыба. Великолепнейший
спорт и великолепнейшая еда! - Он неторопливо пошел к дому.
- А у меня есть теория получше, - сказала жена соседа, уперев руки в
мощные бедра.
Мужчины обернулись и посмотрели на нее.
- Кто тот единственный человек, которому совершенно наплевать на все,
что с нами происходит? Кто шляется по всему району с мешком, в котором
я_к_о_б_ы_ лежит _р_ы_б_а? Кто _г_о_в_о_р_и_т, что все свое время проводит
на рыбалке?
- Ну, нет, - сказал Мэллен. - Только не дедуля Картер. У него целая
философия насчет рыбалки...
- Плевать мне на его философию! - взвизгнула женщина. - Он одурачил
вас, но не одурачит меня! Я знаю только, что единственный человек в
округе, которого ничего не волнует, и что он где-то целыми днями бродит, и
что он, наверное, заслуживает по меньшей мере линчевания! - Выпалив это,
она повернулась и помчалась к своему дому.
- Послушайте, Мэллен, - сказал лысый сосед. - Извините. Вы ведь
знаете, каковы женщины. Она все равно волнуется, хотя и знает, что Дэнни в
госпитале и ему ничто не грозит.
- Конечно, - ответил Мэллен.
- Она ничего не понимает насчет пространственно-временного
континуума, - откровенно признал сосед. - Но вечером я ей все объясню, и
утром она извинится. Вот увидите.
Мужчины пожали друг другу руки и разошлись по домам.
Темнота наступила быстро, и в городе зажглись прожектора. Лучи света
пронизывали пустые улицы, заглядывали во дворы, отражались от запертых
окон. Обитатели Вэйнсвилла приготовились ждать новые исчезновения.
Джим Мэллен страстно желал добраться до того, кто все это
проделывает. Хотя бы на секунду - больше не потребуется. Но ему оставалось
лишь сидеть и ждать. Он ощущал свою полную беспомощность. Губы его жены
побледнели и потрескались, глаза утомились от недосыпания. Но мистер
Картер был бодр, как всегда. Он поджарил форель на газовой плитке и
угостил их рыбой.
- Нашел сегодня чудесную тихую заводь, - объявил он. - Она недалеко
от устья Старого Ручья. Я ловил там весь день, валялся на травке и смотрел
на облака. Удивительная вещь, эти облака! Я пойду туда завтра и посижу еще
денек. Потом пойду в другое место. Мудрый рыбак никогда не облавливает
одно место до конца. Умеренность - тоже часть его кодекса. Немного возьми,
немного оставь. Я частенько думаю...
- Папа, пожалуйста, хватит! - выкрикнула Филис и зарыдала. Мистер
Картер печально покачал головой, понимающе улыбнулся и доел свою форель.
Потом пошел в гостиную мастерить новую муху.
Совершенно вымотанные, Мэллены пошли спать...
Мэллен проснулся и сел. Рядом спала жена. Светящийся циферблат его
часов показывал четыре пятьдесят восемь. Почти утро, подумал он.
Он встал, натянул купальный халат и тихо спустился вниз. За окном
гостиной мелькал свет прожекторов, на улице стоял патрульный.
Успокоительное зрелище, подумал он и пошел на кухню. Тихо двигаясь,
он налил себе стакан молока. На холодильнике лежал свежий пирог, и он
отрезал себе ломоть.
Похитители, подумал он. Маньяки. Дыра в пространстве. Марсиане. Или
любая их комбинация. Нет, неверно все это. Жаль, что он не помнит, о чем
хотел спросить мистера Картера. Это было нечто важное.
Он сполоснул стакан, положил пирог обратно на холодильник и вышел в
гостиную. И неожиданно его резко дернуло в сторону.
Что-то вцепилось в него! Он замахал руками, но ударить было некого.
Что-то стиснуло его стальной хваткой и валило с ног. Он откинулся в
противоположную сторону, изо всех сил упираясь ногами, но тут его оторвало
от пола, и он провисел секунду в воздухе, извиваясь и дрыгая ногами. Ребра
сжало так, что он не мог дышать, не мог издать ни звука. Его потянуло
вверх.
Дыра в пространстве, подумал он и попытался закричать. Его мелькающие
руки ухватились за край кушетки, но она поднялась в воздух вместе с ним.
Он дернулся, хватка на мгновение ослабла, и он рухнул на пол.
Он пополз к двери. Тут его схватило снова, но он был уже возле
радиатора. Он ухватился за него обеими руками и намертво вцепился,
сопротивляясь неведомой силе. Он снова дернулся, и смог освободить одну
ногу, затем вторую.
Отрывающая сила возросла, и радиатор угрожающе затрещал. Мэллену
казалось, что сейчас его разорвет пополам, но он держался, напрягая до
предела каждый мускул. И тут его неожиданно и полностью отпустило.
Он обессиленно упал на пол.
Он очнулся уже днем. Филис, закусив губу, брызгала ему в лицо воду.
Он моргнул и несколько секунд соображал, где находится.
- Я все еще здесь? - спросил он.
- Ты цел? - встревоженно сказала Филис. - Что произошло? О, дорогой!
Давай уедем отсюда...
- Где твой отец? - спросил Мэллен, поднимаясь на ноги.
- На рыбалке. Сядь, пожалуйста. Я позвоню врачу.
- Нет. Подожди. - Мэллен прошел на кухню. На холодильнике стояла
коробка с пирогом. На ней было написано "Кондитерская Джонсона. Вэйнсвилл,
Нью-ЙорК". В слове "Нью-Йорк" буква "к" была заглавной. Действительно,
совсем маленькая ошибка.
А мистер Картер? Может, разгадка в нем? Мэллен бросился наверх и
оделся. Он смял коробку из-под пирога и сунул ее в карман, затем выбежал
на улицу.
- Не прикасайся ни к чему, пока я не вернусь! - крикнул он Филис. Она
увидела, как он сел в машину и резко тронулся с места. С трудом сдерживая
слезы, она пошла на кухню.
Мэллен добрался до Старого Ручья за пятнадцать минут. Он вылез из
машины и пошел вверх по течению.
- Мистер Картер! - кричал он на ходу. - Мистер Картер!
Он шел и кричал полчаса, забираясь все глубже и глубже в лес. Теперь
деревья стали нависать над водой, и ему пришлось пойти вброд, чтобы
двигаться достаточно быстро. Он торопился, и шел все быстрее, разбрызгивая
воду, оскальзываясь на камнях и пытаясь бежать.
- Мистер Картер!
- Эй! - Услышал он голос старика. Он пошел на звук вдоль бокового
притока ручья. Там он и обнаружил мистера Картера, который сидел на крутом
берегу маленькой заводи, держа в руках длинную бамбуковую удочку. Мэллен
выкарабкался на берег и сел рядом.
- Отдыхай, сынок, - сказал мистер Картер. - Рад, что ты послушал
моего совета насчет рыбалки.
- Нет, - не успев еще отдышаться, сказал Мэллен. - Я хочу, чтобы вы
мне кое-что рассказали.
- Охотно, - сказал старик. - Что же ты хочешь узнать?
- Рыбак никогда не вылавливает заводь полностью, верно?
- Я не стану. Но кто-нибудь может.
- И еще наживка. Каждый хороший рыбак ловит на искусственную наживку?
- Я горжусь своими мухами, - сказал Картер. - Я пытаюсь сделать их
как можно более похожими на настоящих насекомых. Вот, например, отличная
копия шершня. - Он вытянул из шляпы желтый крючок. - А вот и симпатичный
комар.
Неожиданно леска шевельнулась. Старик легко и уверенно вытянул рыбу
на берег. Он сжал в руке разевающую рот форель и показал ее Мэллену.
- Молодой еще парнишка - я его брать не буду. - Он осторожно вытащил
крючок и отпустил рыбу в воду.
- А когда вы бросаете их обратно - разве, по-вашему, он еще
попадется? Разве не расскажет остальным?
- О, нет, - сказал Картер. - Такой опыт их ничему не учит. Некоторые
молодые рыбины попадались мне по два-три раза. Им еще надо подрасти, тогда
они немного поумнеют.
- Наверное. - Мэллен посмотрел на старика. Мистер Картер совсем не
замечал окружающий его мир, его не коснулся ужас, поразивший Вэйнсвилл.
Рыбак живет в своем собственном мире, подумал Мэллен.
- Был бы ты здесь час назад, - сказал мистер Картер. - Какого
красавца я тогда подцепил. Мощный парень, никак не меньше двух фунтов. Ну
и схватка была для такого старого боевого коня, как я! И он сорвался. Но
будут и другие... Эй, ты куда?
- Обратно! - крикнул Мэллен, шумно спрыгивая в ручей. теперь он знал,
что хотел отыскать у старого рыбака. Параллель. Теперь она стала ему ясна.
Безобидный мистер Картер, вытягивающий форель, был в точности похож
на другого, более могучего рыбака, вытягивающего...
- Бегу предупредить остальных рыб! - крикнул, обернувшись, Мэллен, и
неуклюже заспешил назад по дну ручья. Хоть бы Филис ничего не успела
съесть! Он вытащил из кармана смятую коробку из-под пирога и отшвырнул ее
изо всех сил. Проклятая наживка!
А рыбаки, каждый в своей обособленной сфере, улыбнулись и снова
забросили удочки.
Роберт ШЕКЛИ
ОХОТА
Это был последний сбор личного состава перед Всеобщим Слетом
Разведчиков, и на него явились все патрули. Патрулю 22 - "Парящему соколу"
было приказано разбить лагерь в тенистой ложбине и держать щупальца
востро. Патруль 31 - "Отважный бизон" совершал маневры возле маленького
ручья. "Бизоны" отрабатывали навыки потребления жидкости и возбужденно
смеялись от непривычных ощущений.
А патруль 19 - "Атакующий мираш" ожидал разведчика Дрога, который по
обыкновению опаздывал.
Дрог камнем упал с высоты десять тысяч футов, в последний момент
принял твердую форму и торопливо вполз в круг разведчиков.
- Привет, - сказал он. - Прошу прощения. Я понятия не имел, который
час...
Командир патруля кинул на него гневный взгляд:
- Опять не по уставу, Дрог?!
- Виноват, сэр, - сказал Дрог, поспешно выпрастывая позабытое
щупальце.
Разведчики захихикали. Дрог залился оранжевой краской смущения. Если
бы можно было стать невидимым!
Но как раз сейчас этого делать не годилось.
- Я открою наш сбор Клятвой Разведчиков, - начал командир и
откашлялся. - Мы, юные разведчики планеты Элбонай, торжественно обещаем
хранить и лелеять навыки наших предков-пионеров. С этой целью мы,
разведчики, принимаем форму, от рождения дарованную нашим праотцам,
покорителям девственных просторов Элбоная. Таким образом, мы полны
решимости...
Разведчик Дрог подстроил слуховые рецепторы, чтобы усилить тихий
голос командира. Клятва всегда приводила его в трепет. Трудно себе
представить, что прародители когда-то были прикованы к планетарной тверди.
Ныне элбонайцы обитали в воздушной среде на высоте двадцати тысяч футов,
сохраняя минимальный объем тела, питались космической радиацией,
воспринимали жизнь во всей полноте ощущений и спускались вниз лишь из
сентиментальных побуждений или в связи с ритуальными обрядами. Эра
Пионеров осталась в далеком прошлом. Новая история началась с Эры
Субмолекулярной Модуляции, за которой последовала нынешняя Эра
Непосредственного Контроля.
- ...прямо и честно, - продолжал командир. - И мы обязуемся, подобно
им, пить жидкости, поглощать твердую пищу и совершенствовать мастерство
владения их орудиями и навыками.
Торжественная часть закончилась, и молодежь рассеялась по равнине.
Командир патруля подошел к Дрогу.
- Это последний сбор перед слетом, - сказал он.
- Я знаю, - ответил Дрог.
- В патрульном отряде "Атакующий мираш" ты единственный разведчик
второго класса. Все остальные давно получили первый класс или, по меньшей
мере, звание Младшего Пионера. Что подумают о нашем патруле?
Дрог поежился.
- Это не только моя вина, - сказал он. - Да, конечно, я не выдержал
экзаменов по плаванию и изготовлению бомб, но это мне просто не дано!
Несправедливо требовать, чтобы я знал все! Даже среди пионеров были узкие
специалисты. Никто и не требовал, чтобы каждый...
- А что ты умеешь делать? - перебил командир.
- Я владею лесным и горным ремеслом, - горячо выпалил Дрог, -
выслеживанием и охотой.
Командир изучающе посмотрел на него, а затем медленно произнес:
- Слушай, Дрог, а что если тебе предоставят еще один, последний шанс
получить первый класс и заработать к тому же знак отличия?
- Я готов на все! - вскричал Дрог.
- Хорошо, - сказал командир. - Как называется наш патруль?
- "Атакующий мираш", сэр.
- А кто такой мираш?
- Огромный свирепый зверь, - быстро ответил Дрог. - Когда-то они
водились на Элбонае почти всюду и наши предки сражались с ними не на
жизнь, а на смерть. Ныне мираши вымерли.
- Не совсем, - возразил командир. - Один разведчик, исследуя леса в
пятистах милях к северу отсюда, обнаружил в квадрате с координатами Ю-233
и З-482 стаю из трех мирашей. Все они самцы, и, следовательно, на них
можно охотиться. Я хочу, чтобы ты, Дрог, выследил их и подкрался поближе,
применив свое искусство в лесном и горном ремеслах. Затем, используя лишь
методы и орудия пионеров, ты должен добыть и принести шкуру одного мираша.
Ну как, справишься?
- Уверен, сэр!
- Приступай немедленно, - велел командир. - Мы прикрепим шкуру к
нашему флагштоку и безусловно заслужим похвалу на слете.
- Есть, сэр! Дрог торопливо сложил вещи, наполнил флягу жидкостью,
упаковал твердую пищу и отправился в путь.
Через несколько минут он левитировал к квадрату Ю-233 - З-482. Перед
ним расстилалась дикая романтическая местность - изрезанные скалы и
низкорослые деревья, покрытые густыми зарослями долины и заснеженные
горные пики. Дрог огляделся с некоторой опаской.
Докладывая командиру, он погрешил против истины.
Дело в том, что он был не особенно искушен ни в лесном и горном
ремеслах, ни в выслеживании и охоте. По-правде говоря, он вообще ни в чем
не был искушен - разве что любил часами мечтательно витать в облаках на
высоте пять тысяч футов. Что если ему не удастся обнаружить мираша? Что
если мираш обнаружит его первым?
Нет, этого не может быть, успокоил себя Дрог. На худой конец, всегда
успею жестибюлировать. Никто и не узнает.
Через мгновение он уловил слабый запах мираша. А потом в двадцати
метрах от себя заметил какое-то движение возле странной скалы, похожей на
букву Т.
Неужели все так и сойдет - просто и гладко? Что ж, прекрасно! Дрог
принял надлежащие меры маскировки и потихоньку двинулся вперед.
Солнце пекло невыносимо; горная тропа все круче ползла вверх. Пакстон
взмок, несмотря на теплозащитный комбинезон. К тому же ему до тошноты
надоела роль славного малого.
- Когда, наконец, мы отсюда улетим? - не выдержал он. Герера
добродушно похлопал его по плечу:
- Ты что, не хочешь разбогатеть?
- Мы уже богаты, - возразил Пакстон.
- Не так чтобы уж очень, - сказал Герера, и на его продолговатом,
смуглом, изборожденном морщинами лице блеснула ослепительная улыбка.
Подошел Стелмэн, пыхтя под тяжестью анализаторов. Он осторожно
опустил аппаратуру на тропу и сел рядом.
- Как насчет передышки, джентльмены?
- Отчего же нет? - отозвался Герера. - Времени у нас хоть отбавляй.
Он сел и прислонился спиной к Т-образной скале.
Стелмэн раскурил трубку, а Герера расстегнул "молнию" и извлек из
кармана комбинезона сигару. Пакстон некоторое время наблюдал за ними.
- Так когда же мы улетим с этой планеты? - наконец спросил он. - Или
мы собираемся поселиться здесь навеки?
Герера лишь усмехнулся и щелкнул зажигалкой, раскуривая сигару.
- Мне ответит кто-нибудь?! - закричал Пакстон.
- Успокойся. Ты в меньшинстве, - произнес Стелмэн. - В этом
предприятии мы участвуем как три равноправных партнера.
- Но деньги-то - мои! - заявил Пакстон.
- Разумеется. Потому тебя и взяли. Герера имеет большой практический
опыт работы в горах. Я хорошо подкован в теории, к тому же права пилота -
только у меня. А ты дал деньги.
- Но корабль уже ломится от добычи! - воскликнул Пакстон. - Все трюмы
заполнены до отказа! Самое время отправиться в какое-нибудь цивилизованное
местечко и начать тратить.
- У нас с Герерой нет твоих аристократических замашек, - с
преувеличенным терпением объяснил Стелмэн. - Зато у нас с Герерой есть
невинное желание набить сокровищами каждый корабельный закуток. Самородки
золота - в топливные баки, изумруды - в жестянки из-под муки, а на палубу
- алмазов по колено. Здесь для этого самое место. Вокруг бешеное
богатство, которое так и просится, чтобы подобрали. Мы хотим быть
бездонно, до отвращения богатыми, Пакстон.
Пакстон не слушал. Он напряженно уставился на что-то у края тропы.
- Это дерево только что шевельнулось, - низким голосом проговорил он.
Герера разразился смехом.
- Чудовище, надо полагать, - презрительно бросил он.
- Спокойно, - мрачно произнес Стелмэн. - Мой мальчик, я не молод,
толст и легко подвержен страху. Неужели ты думаешь, что я оставался бы
здесь, существуй хоть малейшая опасность?
- Вот! Снова шевельнулось!
- Три месяца назад мы тщательно обследовали всю планету, - напомнил
Стелмэн, - и не обнаружили ни разумных существ, ни опасных животных, ни
ядовитых растений. Верно? Все, что мы нашли, - это леса и горы, и золото,
и озера, и изумруды, и реки, и алмазы. Да будь здесь что-нибудь, разве оно
не напало бы на нас давным-давно?
- Говорю вам, я видел, как это дерево шевельнулось! - настаивал
Пакстон.
Герера поднялся.
- Это дерево? - спросил он Пакстона.
- Да. Посмотри, оно даже не похоже на остальные. Другой рисунок
коры...
Неуловимым отработанным движением Герера выхватил из кобуры бластер
"Марк-2" и трижды выстрелил. Дерево и кустарник на десять метров вокруг
него вспыхнули ярким пламенем и рассыпались в прах.
- Вот уже никого и нет, - Подытожил Герера.
- Я слышал, как оно вскрикнуло, когда ты стрелял.
- Ага. Но теперь-то оно мертво, - успокаивающе произнес Герера. - Как
заметишь, что кто-то шевелится, сразу скажи мне, и я пальну. А теперь
давайте соберем еще немного изумрудиков, а?
Пакстон и Стелмэн подняли свои ранцы и пошли вслед за Герерой по
тропе.
- Непосредственный малый, правда? - с улыбкой промолвил Стелмэн.
Дрог медленно приходил в себя. Огненное оружие мираша застало его
врасплох, когда он принял облик дерева и был совершенно не защищен. Он до
сих пор не мог понять, как это случилось. Не было ни запаха страха, ни
предварительного фырканья, ни рычания, вообще никакого предупреждения!
Мираш напал совершенно неожиданно, со слепой, безрассудной яростью, не
разбираясь, друг перед ним или враг.
Только сейчас Дрог начал постигать натуру противостоящего ему зверя.
Он дождался, когда стук копыт мирашей затих вдали, а затем,
превозмогая боль, попытался выпростать оптический рецептор. Ничего не
получилось. На миг его захлестнула волна отчаянной паники. Если повреждена
центральная нервная система, это конец.
Он снова сосредоточился. Обломок скалы сполз с его тела, и на этот
раз попытка завершилась успехом: он мог воспрянуть из пепла. Дрог быстро
провел внутреннее сканирование и облегченно вздохнул. Он был на волосок он
смерти. Только инстинктивная квондикация в момент вспышки спасла ему
жизнь.
Дрог задумался было над своими дальнейшими действиями, но обнаружил,
что потрясение от этой внезапной, непредсказуемой атаки начисто отшибло
память о всех охотничьих уловках. Более того, он обнаружил, что у него
вообще пропало всякое желание встречаться со столь опасными мирашами
снова...
Предположим, он вернется без этой идиотской шкуры... Командиру можно
сказать, что все мираши оказались самками и, следовательно, подпадали под
охрану закона об охоте. Слово Юного Разведчика ценилось высоко, так что
никто не станет повергать его сомнению, а тем более перепроверять.
Но нет, это невозможно! Как он смел даже подумать такое?!
Что э, мрачно усмехнулся Дрог, остается только сложить с себя
обязанности разведчика и покончить со всем этим нелепым занятием -
лагерные костры, пение, игры, товарищество...
Никогда! - твердо решил Дрог, взяв себя в руки. Он ведет себя так,
будто имеет дело с дальновидным противником. П ведь мираши - даже не
разумные существа. Ни одно создание, лишенное щупалец, не может иметь
развитого интеллекта. Так гласил неоспоримый закон Этлиба.
В битве между разумом и инстинктивной хитростью всегда побеждает
разум. Это неизбежно. Надо лишь придумать, каким способом.
Дрог опять взял след мирашей и пошел по запаху. Какое бы старинное
оружие ему использовать? Маленькую атомную бомбу? Вряд ли, Это может
погубить шкуру.
Вдруг он рассмеялся. На самом деле все очень просто, стоит лишь
хорошенько пошевелить мозгами. Зачем вступать в непосредственный контакт с
мирашем, если это так опасно? Настала пора прибегнуть к помощи разума,
воспользоваться знанием психологии животных, искусством западни и
приманки.
Вместо того чтобы выслеживать мирашей, он отправится к их логову.
И там устроит ловушку.
Они подходили к временному лагерю, разбитому в пещере, уже на закате.
Каждая скала, каждый пик бросали резкие, четко очерченные тени. Пятью
милями ниже, в долине, лежал из красный отливающий серебром корабль. Ранцы
были набиты изумрудами - небольшими, на идеального цвета.
В такие предзакатные часы Пакстон мечтал о маленьком городке в Огайо,
сатураторе с газированной водой и девушке со светлыми волосами. Герера
улыбался про себя, представляя, как лихо он промотает миллиончик-другой,
прежде чем всерьез займется скотоводством. А Стелмэн формулировал основные
положения своей докторской диссертации, посвященной внеземным залежам
полезных ископаемых.
Все они пребывали в приятном умиротворенном настроении. Пакстон
полностью оправился от пережитого потрясения и теперь страстно желал,
чтобы кошмарное чудовище все-таки появилось - предпочтительно зеленое - и
чтобы оно преследовало очаровательную полураздетую женщину.
- Вот мы и дома, - сказал Стелмэн, когда они подошли к пещере. - Как
насчет тушеной говядины?
Сегодня была его очередь готовить.
- С луком! - потребовал Пакстон. Он ступил в пещеру и тут же резко
отпрыгнул назад. Что это?
В нескольких футах от входа дымился небольшой ростбиф, рядом
красовались четыре крупных бриллианта и бутылка виски.
- Занятно, - сказал Стелмэн. - Что-то мне это не нравится.
Пакстон нагнулся, чтобы подобрать бриллиант. Герера оттащил его.
- Это может быть мина-ловушка.
- Проводов не видно, - возразил Пакстон.
Герера уставился на ростбиф, бриллианты и бутылку виски. Вид у него
был самый разнесчастный.
- Этой штуке я не верю ни на грош, - заявил он.
- Может быть, здесь все-таки есть туземцы? - предположил Стелмэн. -
Такие, знаете, робкие, застенчивые. А этот дар - знак доброй воли.
- Ага, - саркастически подхватил Герера. - Специально ради нас они
сгоняли на Землю за бутылочкой "Старого космодесантного".
- Что же нам делать? - спросил Пакстон.
- Не соваться куда не надо, - отрубил Герера. - Ну-ка, осади назад.
Он отломил от ближайшего дерева длинный сук и осторожно потыкал в
бриллианты.
- Видишь, ничего страшного, - заметил Пакстон.
Длинный травяной стебель, на котором стоял Герера, туго обвился
вокруг его лодыжек. Почва под ним заколыхалась, обрисовался аккуратный
диск футов пятнадцати в диаметре и, обрывая корневища дернины, начал
подниматься в воздух. Герера попытался спрыгнуть, но трава вцепилась в
него тысячами зеленых щупалец.
- Держись! - завопил Пакстон, рванулся вперед и уцепился за край
поднимающегося диска.
Диск резко накренился, замер на мгновение и стал опять подниматься.
Но Герера уже выхватил нож и яростно кромсал траву вокруг своих ног.
Стелмэн вышел из оцепенения, лишь когда увидел ноги Пакстона на уровне
своих глаз. Он схватил Пакстона за лодыжки, снова задержав подъем диска.
Тем временем Герера вырвал из пут одну ногу и переметнул тело через край
диска. Крепкая трава какое-то время еще держала его за вторую ногу, но
затем стебли, не выдержав тяжести, оборвались, и Герера головой вперед
полетел вниз. Лишь в последний момент он вобрал голову в плечи мим
умудрился приземлиться на лопатки. Пакстон отпустил край диска и рухнул на
Стелмэна.
Травяной диск, унося ростбиф, виски и бриллианты, продолжал
подниматься, пока не исчез из виду.
Солнце село. Не произнося ни слова, трое мужчин вошли в пещеру с
бластерами наизготовку.
- Ночью по очереди будем нести вахту, - отчеканил Герера.
Пакстон и Стелмэн согласно кивнули.
- Пожалуй, ты прав, Пакстон, - сказал Герера. - Что-то мы здесь
засиделись.
- Чересчур засиделись, - уточнил Пакстон. Герера пожал плечами.
- Как только рассветет, возвращаемся на корабль и стартуем.
- Если только сможем добраться до корабля, - не удержался Стелмэн.
Дрог был совершенно обескуражен. С замиранием сердца следил он, как
раньше срока сработала ловушка, как боролся мираш за свободу и как он
наконец обрел ее. А какой это был великолепный мираш! Самый крупный из
трех!
Теперь он знал, в чем допустил ошибку. Он излишнего рвения он
переборщил с наживкой. Одних минералов было бы вполне достаточно, ибо, как
всем известно, мираши обладают повышенным тропизмом к минералам. Так нет
же! Ему понадобилось улучшить методику пионеров, ему, видите ли,
захотелось присовокупить еще и пищевое стимулирование. Неудивительно, что
мираши ответили удвоенной подозрительностью, ведь их органы чувств
подверглись колоссальной перегрузке.
Теперь они были взбешены, насторожены и предельно опасны.
А разъяренный мираш - это одно из самых ужасающих зрелищ в Галактике.
Когда две луны Элбоная поднялись в западной части небосклона, Дрог
почувствовал себя страшно одиноким. Он мог видеть костер, который мираши
развели перед входом в пещеру, а телепатическим зрением разбирал самих
мирашей, скорчившихся внутри, - органы чувств на пределе, оружие наготове.
Неужели ради одной-единственной шкуры мираша стоило так рисковать?
Дрог предпочел бы парить на высоте пяти тысяч футов, лепить из
облаков фигуры и мечтать. Как хорошо впитывать солнечную радиацию, а не
поглощать эту дрянную твердую пищу, завещанную предками. Какой прок от
этих охот и выслеживаний? Явно никакого! Бесполезные навыки, с которыми
его народ уже давным-давно расстался.
Был момент, когда Дрог уже почти убедил себя. Но тут же, в озарении,
с которым приходит истинное постижение природы вещей, он понял, в чем
дело.
Действительно, элбонайцам давно уже стали тесны рамки конкурентной
борьбы, эволюция вывела их из-под угрозы кровавой бойни за место под
солнцем. Но Вселенная велика, она таит в себе множество неожиданностей.
Кому дано предвидеть будущее? Кто знает, с какими еще опасностями придется
столкнуться расе элбонайцев? И смогут ли они противостоять угрозе, если
утратят охотничий инстинкт?
Нет, заветы предков незыблемы и верны, они не дают забыть, что
миролюбивый разум слишком хрупок для этой неприветливой Вселенной.
Остается добыть шкуру мираша, либо погибнуть с честью.
Самое важное сейчас - выманить их из пещеры. Наконец-то к Дрогу
вернулись охотничьи навыки.
Быстро и умело он сотворил манок для мираша.
- Вы слышали? - спросил Пакстон.
- Вроде бы какие-то звуки, - сказал Стелмэн, и все прислушались.
Звук повторился. "О-о, на помощь! Помогите!" - кричал голос.
- Это девушка! - Пакстон вскочил на ноги.
- Это похоже на голос девушки, - поправил Стелмэн.
- Умоляю, помогите! - взывал девичий голос. - Я долго не продержусь.
Есть здесь кто-нибудь? Помогите!
Кровь хлынула к лицу Пакстона. Воображение тут же нарисовало
трогательную картину: маленькое хрупкое существо жмется к потерпевшей
крушение спортивной ракете ( какое безрассудство - пускаться в подобные
путешествия!), со всех сторон на него надвигаются чудовища - зеленые,
осклизлые, а за ними появляется Он - главарь чужаков, отвратительный
вонючий монстр.
Пакстон подобрал запасной бластер.
- Я выхожу, - хладнокровно заявил он.
- Сядь, кретин! - приказал Герера.
- Но вы же слышали ее, разве нет?
- Никакой девушки тут быть не может, - отрезал Герера. - Что ей
делать на такой планете?
- Вот это я и собираюсь выяснить, - заявил Пакстон, размахивая двумя
бластерами. - Может, какой-нибудь там лайнер потерпел крушение, а может,
она решила поразвлечься и угнала чью-то ракету...
- Сесть! - Заорал Герера.
- Он прав, - Стелмэн попытался урезонить Пакстона. - Даже если
девушка и впрямь где-то там объявилась, в чем я сомневаюсь, то мы все
равно помочь ей никак не сможем.
- О-о, помогите, помогите, оно сейчас догонит меня! - визжал девичий
голос.
- Прочь с дороги, - угрожающим басом заявил Пакстон.
- Ты действительно выходишь? - с недоверием поинтересовался Герера.
- Хочешь мне помешать?
- Да нет, валяй, - Герера махнул в сторону выхода.
- Мы не можем позволить ему уйти! - Стелмэн ловил ртом воздух.
- Почему же? Дело хозяйское, - безмятежно промолвил Герера.
- Не беспокойтесь обо мне, - сказал Пакстон. - Я вернусь через
пятнадцать минут - вместе с девушкой!
Он повернулся на каблуках и направился к выходу. Герера подался
вперед и рассчитанным движением опустил на голову Пакстона полено,
заготовленное для костра. Стелмэн подхватил обмякшее тело.
Они уложили Пакстона в дальнем конце пещеры и продолжили бдение.
Бедствующая дама стонала и молила о помощи еще часов пять. Слишком долго
даже для многосерийной мелодрамы. Это потом вынужден был признать и
Пакстон.
Наступил сумрачный дождливый рассвет. Прислушиваясь к плеску воды,
Дрог все еще сидел в своем укрытии метрах в ста от пещеры. Вот мираши
вышли плотной группой, держа наготове оружие. Их глаза внимательно
обшаривали местность.
Почему провалилась попытка с манком? Учебник Разведчика утверждал,
что это вернейшее средство привлечь самца мираша. Может быть, сейчас не
брачный сезон?
Стая мирашей двигалась в направлении металлического яйцевидного
снаряда, в котором Дрог без труда признал примитивный пространственный
экипаж. Сработан он, конечно, грубо, но мираши будут в нем в безопасности.
Разумеется, он мог парадизировать их и покончить с этим делом. Но
такой поступок был бы слишком негуманным. Древних элбонайцев отличали
прежде всего благородство и милосердие, и каждый Юный Разведчик старался
подражать им в этом. К тому же парадизирование не входило в число истинно
пионерских методов.
Оставалось безграмоция. Это был старейший трюк, описанный в книге, но
чтобы он удался, следовало подобраться к мирашам как можно ближе. Впрочем,
Дрогу уже нечего было терять.
И, к счастью, погодные условия были самые благоприятные.
Все началось с туманной дымки, стелющейся над землей. Но по мере того
как расплывчатое солнце взбиралось по серому небосклону, туман поднимался
и густел.
Обнаружив это, Герера в сердцах выругался.
- Давайте держаться ближе друг к другу! Вот несчастье-то!
Вскоре они уже шли, положив левую руку на плечо впереди идущего.
Правая рука сжимала бластер. Туман вокруг был непроницаемым.
- Герера?
- Да.
- Ты уверен, что мы идем в правильном направлении?
- Конечно. Я взял азимут по компасу еще до того, как туман сгустился.
- А если компас вышел из строя?
- Не смей и думать об этом!
Они продолжали двигаться, осторожно нащупывая дорогу между скальными
обломками.
- По-моему, я вижу корабль, - сказал Пакстон.
- Нет, еще рано, - возразил Герера.
Стелмэн, споткнувшись о камень, выронил бластер, наощупь подобрал его
и стал шарить рукой в поисках плеча Гереры. Наконец он нащупал его и
двинулся дальше.
- Кажется, мы почти дошли, - сказал Герера.
- От души надеюсь, - выдохнул Пакстон. - С меня хватит.
- Думаешь, та девочка ждет тебя на корабле?
- Не береди душу!
- Ладно, - смирился Герера. - Эй, Стелмэн, лучше по-прежнему держись
за мое плечо. Не стоит нам разделятся.
- А я и так держусь, - отозвался Стелмэн.
- Нет, не держишься!
- Да держусь, тебе говорят!
- Слушай, кажется мне лучше знать, держится кто-нибудь за мое плечо
или нет.
- Это твое плечо, Пакстон?
- Нет, - ответил Пакстон.
- Плохо, - сказал Стелмэн очень медленно. - Это совсем плохо.
- Почему?
- Потому что я определенно держусь за чье-то плечо.
- Ложись! - заорал Герера. - Немедленно ложитесь оба! Дайте мне
возможность стрелять!
Но было уже поздно. В воздухе разлился кисло-сладкий аромат. Стелмэн
и Пакстон вдохнули его и потеряли сознание. Герера слепо рванулся вперед,
стараясь задержать дыхание, споткнулся, перелетел через камень, попытался
подняться на ноги и...
И все провалилось в черноту.
Туман внезапно растаял. На равнине стоял один лишь Дрог. Он
триумфально улыбался. Вытащив разделочный нож с длинным узким лезвием, он
склонился над ближайшим мирашем...
Космический корабль несся к Земле с такой скоростью, что
подпространственный двигатель того и гляди мог полететь ко всем чертям.
Сгорбившийся над пультом управления Герера наконец взял себя в руки и
убавил скорость. Его лицо, с которого обычно не сходил красивый ровный
загар, все еще сохраняло пепельный оттенок, а пальцы дрожали над пультом.
Из спального отсека вышел Стелмэн и устало плюхнулся в кресло второго
пилота.
- Как там Пакстон? - спросил Герера.
- Я накачал его дроном-3, - ответил Стелмэн. - С ним все будет в
порядке.
- Хороший малый, - заметил Герера.
- Думаю, это просто шок, - сказал Стелмэн. - Когда придет в себя, я
усажу его пересчитывать алмазы. Это, насколько я понимаю, будет для него
лучше всякой другой терапии.
Герера усмехнулся, лицо его стало обретать обычный цвет.
- Теперь, когда все позади, пожалуй, и мне стоит подзаняться алмазной
бухгалтерией.
Внезапно его удлиненное лицо посерьезнело.
- Но все-таки, Стелмэн, кто мог нас выручить? Никак этого не пойму!
Слет Разведчиков удался на славу. Патруль 22 - "Парящий сокол" -
разыграл короткую пантомиму, символизирующую освобождение Элбоная. Патруль
31 - "Отважные бизоны" облачились в настоящие пионерские одежды.
А во главе патруля 19 - "Атакующий мираш" - двигался Дрог, теперь уже
Разведчик первого класса, удостоенный особого знака отличия. Он нес флаг
своего патруля (высокая честь для разведчика!), и все, завидя Дрога,
громко приветствовали его.
Ведь на древке гордо развевалась прочная, отлично выделанная, ни с
чем не сравнимая шкура взрослого мираша - ее молнии, пряжки, циферблаты,
пуговицы весело сверкали на солнце.
Роберт ШЕКЛИ
СТРАХ В НОЧИ
Просыпаясь, она услышала свой крик и поняла, что кричала, наверное,
уже долгие секунды. В комнате было холодно, но все ее тело покрывал пот;
он скатывался по лицу и плечам на ночную рубашку. Спина и простыня под ней
промокли от пота.
Она сразу задрожала.
- У тебя все в порядке? - спросил муж.
Несколько секунд она молчала, не в силах ответить. Ее стиснутые
кольцом руки стягивали подтянутые вверх колени, пытаясь унять дрожь. Муж
темной массой лежал рядом, длинный темный цилиндр на фоне слабо
отсвечивающей простыни. Посмотрев на него, она снова задрожала.
- Тебе поможет, если я включу свет? - спросил он.
- Нет! - резко произнесла она. - Не шевелись... пожалуйста!
После ее слов слышалось лишь равномерное тиканье часов, но каким-то
образом и оно было зловещим.
- Опять?
- Да, - сказал она. - То же самое. Ради бога, не прикасайся ко мне! -
Он подался в ее сторону, темный и извивающийся под простыней, и она снова
сильно задрожала.
- Сон, - осторожно начал он, - сон был про... я правильно?.. - он
деликатно не договорил до конца и слегка переместился по постели,
осторожно, чтобы ее не напугать.
Но она снова совладела с собой. Руки ее разжались, раскрытые ладони
плотно прижались к простыне.
- Да, - сказал она. - Снова змеи. Они по мне ползали. Большие и
маленькие, сотни змей. Они заполнили всю комнату, а новые все ползли через
дверь и окна. Их был полный шкаф, так много, что они выползали из-под
двери шкафа на пол...
- Успокойся, - сказал он. - Ты уверена, что хочешь об этом говорить?
Она промолчала.
- Теперь хочешь, чтобы я включил свет? - мягко спросил он.
- Не сейчас, - сказала она, помедлив. - Я еще не набралась храбрости.
- Да-да, - произнес н тоном полного понимания. - А другая часть
сна...
- Да.
- Послушай, может, тебе не стоит об этом говорить?
- Нет, давай поговорим. - Она попыталась засмеяться, но вместо смеха
получился кашель. - А то ты подумаешь, что я начинаю к этому привыкать.
Сколько ночей это уже тянется?
Сон всегда начинался с маленькой змейки, медленно ползущей по ее руке
и поглядывающей на нее злобными красными глазками. Она стряхивала ее и
садилась на постели. Тут по покрывалу начинала скользить другая, все
быстрее и быстрее. Она стряхивала и эту, быстро вылезала из постели и
становилась на пол. Тут другая змея оказывалась у нее под ногами, еще одна
сворачивалась в волосах над глазами, а потом через открывшуюся дверь
ползли все новые, вынуждая ее вернуться на постель и с воплями тянуться к
мужу.
Но во сне мужа рядом с ней не оказывалось. Вместо него на постели,
длинным темным цилиндром на фоне слабо отсвечивающей простыни, лежала
огромная змея. И она понимала это, лишь обняв ее руками.
- А теперь включи свет, - велела она. Когда комнату залил свет,
мускулы ее сжались. Бедра напряглись, готовые выбросить ее из постели,
если...
Но все-таки это оказался ее муж.
- Господи Боже, - выдохнула она и полностью расслабилась, слившись с
матрасом.
- Удивлена? - спросил муж, криво улыбнувшись.
- Каждый раз, - сказала она, - каждый раз я уверена, что тебя здесь
не будет. А вместо тебя лежит змея. - Она коснулась его руки, чтобы
убедиться.
- Видишь, насколько все это глупо? - мягко и успокаивающе произнес
он. - Если бы только смогла забыть... Тебе нужна лишь уверенность во мне,
и эти кошмары пройдут.
- Знаю, - ответила она, впитывая в себя детали обстановки. Маленький
телефонный столик с беспорядочной кучей записок и исчерканных бумажек
выглядел необыкновенно ободряюще. Старыми друзьями были и поцарапанное
бюро из красного дерева, и маленький радиоприемник, и газета на полу. А
каким нормальным смотрелось изумрудно-зеленое платье, небрежно
переброшенное через спинку стула!
- Доктор сказал тебе то же самое. Когда у нас была ссора, ты
ассоциировала меня со всем, что идет не так, со всем, что причиняет тебе
боль. И теперь, когда все наладилось, ты продолжаешь делать это
по-прежнему.
- Не сознательно, - сказал она. - Клянусь, не сознательно.
- Нет, все по прежнему, - настаивал он. - Помнишь, как я хотел
развода? Как говорил, что никогда тебя не любил? Помнишь, как ты меня
ненавидела, но в то же время не давала уйти? - Он перевел дыхание. - Ты
ненавидела Элен и меня. И это взяло свою дань. Внутри нашего примирения
так и осталась ненависть.
- Я не думаю, что когда-либо ненавидела тебя, - сказал она. - Только
Элен... эту тощую мелкую обезьяну!
- Нельзя плохо говорить о тех, кого уже не волнует мирская суета, -
пробормотал он.
- Да, - задумчиво сказала она. - Наверное, это я довела ее до того
срыва. Но не могу сказать, что мне жаль. Думаешь, меня посещает ее
призрак?
- Не надо себя винить, - сказал он. - Она была напряженной, нервной,
артистической женщиной. Невротический тип.
- Но теперь. когда Элен больше нет, у меня все прошло, я все
преодолела. - ОН улыбнулась ему, и морщинки тревоги у нее на лбу
разгладились. - Я просто без ума от тебя, - прошептала она, перебирая
пальцами его светло-русые волосы. - И никогда тебя не отпущу.
- Только попробуй, - улыбнулся он в ответ. - Я никуда не хочу
уходить.
- Просто помоги мне.
- Всем, что у меня есть. - Он подался вперед и легонько поцеловал ее
в щеку. - Но, дорогая, если ты не избавишься от этих кошмаров - в которых
я главный злодей - мне придется...
- Молчи, молчи, - быстро произнесла она. - Я и мысли об этом не
выношу. Ведь наши плохие времена _п_р_о_ш_л_и_.
Он кивнул.
- Однако ты прав, - сказала она. - Наверное, нужно попробовать
сходить к другому психиатру. Долго я так не выдержу. Все эти сны, ночь за
ночью.
- И они становятся все хуже и хуже, - напомнил он, нахмурившись. -
Сперва они были время от времени, теперь уже каждую ночь. А скоро, если ты
ничего не сделаешь, будет уже...
- Хорошо, - сказал она. - Не надо об этом.
- Приходится. Я очень беспокоюсь. Если эта змеиная фиксация будет
продолжаться, в одну из ночей ты вонзишь в меня спящего нож.
- Никогда. Но не говори об этом. Я хочу обо всем позабыть. Не думаю,
что это случится снова. А ты?
- Надеюсь, что нет.
Она перегнулась через него, выключила свет, поцеловала его и закрыла
глаза.
Через несколько минут она повернулась на бок. Через полчаса снова
перекатилась на спину, пробормотала что-то неразборчивое и успокоилась.
еще через двадцать минут пожала плечом, но если не считать этого, лежала
неподвижно.
Ее муж лежал рядом темной массой, приподнявшись на локте. Он лежал в
темноте, думал, прислушиваясь к ее дыханию и тиканью часов. Потом
вытянулся во весь рост.
Он медленно развязал завязки своей пижамы и потянул за шнур, пока тот
не вышел на целый фут. Потом откинул покрывало и очень медленно
придвинулся к ней со шнуром в руке, прислушиваясь к ее дыханию. Положил
шнур ей на руку. Медленно, по сантиметру за несколько секунд, провел шнур
вдоль ее руки.
Наконец она застонала.
Роберт ШЕКЛИ
ПОПРОБУЙ ДОКАЖИ
Его руки устали, но он снова и снова поднимал молоток и бил по
зубилу. Работа была почти закончена: еще несколько букв - и надпись,
высеченная в твердом граните, будет завершена. Он поставил последнюю точку
и выпрямился, не заметив упавших на пол пещеры инструментов. Он вытер пот
с покрытого пылью лица и гордо прочел написанное:
Я ВОССТАЛ ИЗ ГРЯЗИ ЭТОЙ ПЛАНЕТЫ НАГ И БЕЗЗАЩИТЕН, Я ИЗГОТОВИЛ ОРУДИЯ
ТРУДА. Я СТРОИЛ И ЛОМАЛ, ТВОРИЛ И РАЗРУШАЛ. Я СОЗДАЛ НЕЧТО, ПРЕВЗОШЕДШЕЕ
МЕНЯ, И ЭТО МЕНЯ УНИЧТОЖИЛО.
МОЕ ИМЯ - ЧЕЛОВЕК, И ЭТО МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ТРУД.
Он улыбнулся. Неплохо написано. Может и недостаточно красиво, но
вполне подходяще как дань последнего из людей исчезнувшей человеческой
расе. Он взглянул на инструменты, валявшиеся у ног. Они больше не были
нужны, и он испарил их.
Проголодавшись после долгой работы, он присел на корточки в конце
пещеры и создал обед. Посмотрев на пищу, почувствовал, что чего-то не
хватает; потом сотворил стол со стулом, тарелки и чашки. Ему стало стыдно
- ведь он снова забыл о них.
Хотя некуда было спешить, он ел торопливо. Его обед составили
гамбургер, картофельное пюре, горошек, хлеб и мороженое - так обычно
получалось, если он не думал о чем-то особенном. "Привычка", - решил он.
Закончив, он заставил остатки пищи исчезнуть, и вместе с ними стол с
посудой растворились в воздухе. Стул он оставил, и, сидя на нем, в
раздумье уставился на надпись. "Прекрасно", - подумалось ему, - "но ни
одно человеческое существо, кроме меня, не прочтет этого".
Не было совершенно никаких сомнений в том, что он единственный живой
человек на Земле - война была тщательной. Так тщательна, как только
человек - очень аккуратное животное - мог ее вести. В войне не было
неприсоединившихся, политике "моя хата с краю" не было места. Воевали или
на одной стороне, или на другой. Бактерии, газы и радиация окутали Землю
подобно огромной туче. В первые дни войны "непобедимое секретное" оружие
побеждало "секретное" с почти монотонной регулярностью. И после того, как
последний палец нажал последнюю кнопку, самозапускающиеся и
самонаводящиеся бомбы и ракеты продолжали литься на Землю. Несчастная
Земля стала огромной свалкой, без единого живого существа - растения или
животного - от горизонта до горизонта.
Он видел значительную часть этого и ждал, пока не убедился, что упала
последняя бомба; тогда он спустился.
"Очень умно с твоей стороны", - горько подумал он, оглядывая из своей
пещеры равнину из застывшей лавы, на которой стоял его корабль, и
искореженные горы вдалеке.
Ты - предатель. Но кого это волнует?
Он был капитаном в Войсках Защиты Западного Полушария и за два дня
военных действий понял, чем все это кончится. Загрузив корабль сжатым
воздухом, пищей и водой, он сбежал. Он знал, что в суматохе и разрушении,
царивших вокруг, его не хватятся - а через несколько дней не осталось
никого, кто мог бы его искать. Он направил корабль на обратную сторону
Луны и стал ждать. Война была двенадцатидневной - он предполагал, что она
продлится четырнадцать - но пришлось ждать 6 месяцев, прежде чем перестали
взрываться автоматические ракеты. Тогда он вернулся.
Чтобы узнать, что остался один...
Он ожидал, что другие поймут тщетность всего, загрузят корабли и тоже
прилетят на обратную сторону Луны. Очевидно, им не хватило времени, даже
если и возникало желание. Он надеялся на то, что могли остаться отдельные
группы спасшихся, но он не нашел никого. Война была слишком тщательной.
Посадка на Земле должна была бы убить его - ведь сам воздух был
ядовит. Он не обращал внимания - и жил. Казалось, что у него выработался
иммунитет к микробам и радиации; или это была часть его новой силы? Он
повстречал достаточно и того, и другого, перелетая на своем корабле от
руин одного города к руинам другого, вдоль взорванных долин и равнин,
сожженных гор. Он не нашел жизни, но сделал открытие.
Он мог творить. Он осознал свою силу на третий день на Земле.
Затосковав, он захотел увидеть дерево посреди расплавленного камня и
металла. И дерево возникло. Остаток дня он экспериментировал и обнаружил,
что может создать все, что видел или о чем слышал когда-либо.
Предметы, которые были ему известны лучше, он создавал лучше.
Предметы, о которых он знал только из книг или разговоров - дворцы,
например - получались кособокими и хрупкими, хотя он мог довести их до
совершенства, мысленно работая над деталями. Все его творения были
трехмерны. Даже пища имела вид пищи и, кажется, насыщала его. Он мог
забыть о любом из своих творений, лечь спать и, проснувшись, находил его
там, где оно и было, ничуть не изменившимся. Он мог и разрушать. Одно
мысленное усилие - и созданный им предмет исчезал. Чем больше был предмет,
тем дольше приходилось дематериализовывать его.
Предметы, которые он не создавал - долины и горы - он мог разрушать
тоже, но нужно было больше времени. Казалось, материей легче управлять,
если она была создана им. Он даже мог создавать птиц и маленьких животных
- или что-то, что выглядело как птицы и животные.
Он никогда не пытался создать человека.
Он не был ученым; он был космическим пилотом. Он имел смутное
представление об атомной теории и практически не разбирался в генетике. Он
думал, что какие-то изменения произошли в его клетках, в его мозге или,
может быть, в самой Земле. Причина этого не особо его беспокоила. Это было
действительностью и он примирился с ней.
Он снова уставился на памятник.
Что-то в нем беспокоило его.
Конечно, он мог бы сотворить его, но он не знал, сколько
просуществуют его создания после того, как он умрет. Они казались
достаточно стабильными, но могли разрушиться вместе с его собственным
разрушением... Поэтому он пошел на компромисс. Он создал молоток и зубило,
но выбрал гранитную стену, которую создала природа. Напряженно работая
много часов, здесь же отдыхая и питаясь, он выбил буквы на стене внутри
пещеры, чтобы они меньше подвергались эрозии.
Из пещеры был виден корабль, возвышающийся на гладкой земле выжженной
равнины. Он не торопился вернуться на корабль. За шесть дней надпись была
закончена, навечно и глубоко выбитая на скале.
Мысль, которая беспокоила его при взгляде на гранит, наконец
поднялась на поверхность. Единственными возможными читателями его надписи
будут пришельцы со звезд. Как они расшифруют ее? Он зло уставился на
надпись. Надо было написать ее специальными символами. Но какими?
Математическими? Конечно, но что это скажет пришельцам о Человеке? И что
заставляет его думать, что они вообще найдут эту пещеру?
Нет необходимости в надписи, когда вся история Человека написана на
лице планеты, похожем на подгоревшую корку. Он проклял свою глупость,
заставившую его потратить шесть дней на ненужную надпись. Он был уже готов
уничтожить ее, когда услышал шаги у входа в пещеру.
Он едва не упал, вскочив на ноги.
Там стояла девушка. Он быстро заморгал, но она не исчезла - высокая,
темноволосая девушка, одетая в рваную грязную одежду, сделанную из одного
куска ткани.
- Привет, - сказала она и вошла в пещеру. - Я услышала еще в долине,
как ты стучишь.
Машинально он предложил ей свой стул и создал другой для себя. Она
осторожно попробовала прочность стула, прежде чем уселась.
- Я видела, как ты сделал это, - произнесла она, - но я все еще не
верю. Это зеркала?
- Нет, - пробормотал он неуверенно. - Я создаю. У меня есть сила...
Одну минутку! А как ты сюда попала?
Он потребовал ответа, а мозг в это время лихорадочно перебирал и
отбрасывал варианты: "Она пряталась в одной из пещер? На вершине горы?".
Нет, оставалось только одно возможное объяснение...
- Я была на твоем корабле, дружок, - она откинулась в кресле и
обхватила колено руками. - Когда ты загружал корабль, я поняла, что ты
хочешь улететь. Мне скучновато было вставлять предохранители восемнадцать
часов в день и я убежала с тобой. Кто-нибудь еще остался в живых?
- Нет. Но почему я не видел тебя? - он смотрел на одетую в лохмотья,
но от этого не менее прелестную девушку, и неясная мысль промелькнула у
него в голове. Он протянул руку и тронул ее плечо. Она не отстранилась, но
на хорошеньком личике отразилась обида.
- Я настоящая, - сказала она резко. - Ты должен был видеть меня на
Базе. Помнишь?
Он попытался мысленно вернуться в то время, когда База еще была -
казалось, несколько веков назад. Там была темноволосая девушка, одна из
тех, на кого он не обращал внимания.
- Я думаю, что я замерзла до смерти, - снова заговорила девушка. -
Или погрузилась в кому через несколько часов после взлета корабля.
Паршивая же система обогрева на этой посудине!
Она задрожала от воспоминаний.
- Это отняло бы слишком много кислорода, - объяснил он. - Я обогревал
и обновлял воздух только в пилотской кабине. Берег запасы.
- Я рада, что ты не видел меня! - рассмеялась она. - Я наверное
выглядела как черт, вся покрытая инеем и мертвая! Ну и спящая красавица из
меня получилась! Да, я замерзла. Когда ты открыл все отсеки, я ожила. Вот
и вся история. Наверное это заняло несколько дней. Как же вышло, что ты
меня не увидел?
- Я думаю, причина в том, что я давно не заглядывал на ракету, -
предположил он. - Мне не нужны продукты. Смешно - я думал, что открыл все
отсеки, но на самом деле не помню...
Она взглянула на надпись на стене.
- Что это?
- Я подумывал оставить что-то вроде памятника...
- А кто прочтет надпись? - практично спросила она.
- Наверное, никто. Это была дурацкая затея. - Он сконцентрировался и
через несколько секунд гранитная стена стала снова гладкой.
- Я не могу понять до сих пор, как же ты выжила. - озадаченно
произнес он.
- Но я выжила. Я не видела как ты сделал это, - она сделала жест в
сторону стула и стены, - но я примирилась с тем, что ты можешь это. Почему
бы и тебе не примириться с тем, что я жива?
- Пойми меня правильно, - произнес человек. - Мне очень нужно было
чье-то общество. Особенно женское. Это просто... Отвернись-ка на секунду.
Она подчинилась с удивленным видом. Он быстро уничтожил щетину на
лице и сотворил чистые выглаженные брюки и рубашку. Сбросив свою
поношенную форму, он переоделся во все новое, уничтожил лохмотья; подумав,
создал расческу и причесал спутавшиеся каштановые волосы.
- Хорошо, - сказал он. - Теперь можешь смотреть.
- Неплохо! - улыбнулась девушка, окинув его взглядом. - Дай-ка мне
расческу - и может, сделаешь мне платье? Двенадцатый размер, но учти - я
кое-где располнела.
С третьей попытки он справился с задачей - он никогда не подозревал
как обманчивы женские формы - и под конец создал пару золотых босоножек на
высоких каблуках.
- Немного жмут, - сказала она, надев их. - И не слишком-то удобно
разгуливать в таких не по тротуарам. Однако - большое спасибо. С твоими
способностями можно не задумываться о поисках рождественских подарков, не
правда ли?
Ее темные волосы блестели под полуденным солнцем, она выглядела
прелестно и была очень похожа на человека.
- Посмотри, может быть и ты можешь творить? - настаивал он, страстно
мечтая разделить свои новые потрясающие способности с ней.
- Я уже пыталась, - сказала она. - Ничего не выходит. Мир все еще
принадлежит мужчинам.
Он нахмурился.
- Как я могу убедиться в том, что ты настоящая?
- Ты опять? Вспоминаешь как создал меня, хозяин? - спросила она,
поддразнивая его и наклонилась, чтобы ослабить ремешок на босоножке.
- Я думал о женщинах, - мрачно сказал он. - Должно быть, я создал
тебя во сне. Почему бы не допустить, что мое подсознание имеет те же
возможности, что и сознание? Надо полагать, я придал тебе память, придумал
легенду. Наверно, получилось очень реалистично. И если тебя создало мое
подсознание, сознание никогда не узнает об этом.
- Ты просто смешон!
- Потому что если бы мое сознание знало, - продолжал он непреклонно,
- оно бы отвергло твое существование. Все твои функции как творения моего
подсознания были бы предохранить меня от знания и доказать каким бы то ни
было образом - с помощью обаяния или логики - что ты существовала
раньше...
- Давай-ка ты сделаешь еще одну женщину, если твой разум так хорош! -
Она сложила руки на груди и откинулась в кресло, кивнув головой.
- Ладно! - Он уставился в глубину пещеры и женщина начала появляться.
Она неохотно принимала форму: одна рука короче другой, ноги слишком
длинные. Концентрируя свои усилия, он добился правильных пропорций. Но
глаза ее были посажены под странным углом, плечи и спина были искажены. Он
создал оболочку без мозга и внутренних органов, просто автомат. Он
приказал ей говорить, но только бульканье вырвалось из ее бесформенного
рта: он не создал голосовых связок. Пожав плечами, он уничтожил кошмарную
фигуру.
- Я не скульптор, - произнес он. - И не Бог.
- Я рада, что ты наконец понял это.
- Это все равно не доказывает, - продолжал упорствовать он, - что ты
настоящая. Я не знаю, на что способно мое подсознание.
- Сделай что-нибудь для меня, - сказала девушка внезапно. - Я устала
слушать эту чепуху.
"Я причинил ей боль, - подумал он. - Единственное кроме меня
человеческое существо на планете и я причинил ей боль!"
Он кивнул, взял ее за руку и вывел из пещеры. На равнине внизу он
создал город. Он экспериментировал с ним несколько дней назад и теперь
было гораздо легче. Словно сошедший со страниц "Тысячи и одной ночи",
воплотивший мечты детства город поднялся к небу черным, белым и розовым
цветами. Стены его были из сияющего рубина, ворота - из черного дерева,
инкрустированного серебром. Башни были красно-золотыми и украшены
сапфирами. Прекрасная лестница из слоновой кости поднималась к самому
высокому опаловому шпилю тысячами ступенек из испещренного прожилками
мрамора. Там были лагуны с голубой водой, над которой летали маленькие
птички, а серебряные и золотые рыбки проносились в их спокойных глубинах.
Они шли через город, и он создавал для нее розы - белые, желтые и
красные - и сады, полные странных цветов. Между двумя увенчанными куполами
спиральными зданиями он создал огромный бассейн. На воду он пустил
разукрашенную пурпурную барку, нагруженную всеми яствами и напитками,
какие он только мог вспомнить.
Они плыли по лагуне, овеваемые созданным им легким ветерком.
- И все это не настоящее, - напомнил он ей немного погодя.
Она улыбнулась.
- Нет. Это можно потрогать. Это настоящее.
- А что будет после моей смерти?
- Кого это интересует? Тем более, если ты можешь сделать все это, ты
излечишь любую болезнь. Может быть, тебе удастся победить старость и
смерть.
Она сорвала цветок со склонившейся ветки и вдохнула его аромат.
- Ты можешь предохранить его от увядания и смерти. То же самое ты
наверное сможешь сделать и для нас. Так в чем же дело?
- Хочешь уйти? - сказал он, выпуская дым только что созданной
сигареты. - Хочешь найти новую планету, нетронутую войной? Хочешь начать
сначала?
- Сначала? Ты имеешь в виду... Может позже. Сейчас я даже не могу
проходить мимо корабля, он напоминает мне о войне.
Они проплыли еще немного.
- Теперь ты убедился, что я настоящая?
- Если честно, то нет, - ответил он. - Но я очень хочу поверить.
- Тогда слушай, - шепнула она, наклоняясь к нему. - Я настоящая.
Она обвила руками его шею.
- Я всегда была настоящей. И всегда буду. Ты хочешь доказательств?
Ну, я знаю, что я настоящая. И ты знаешь. И что еще тебе надо?
Он смотрел на нее, чувствуя ее теплые руки на шее, слушал ее дыхание.
Он чувствовал аромат ее кожи и волос, особенный, принадлежащий только ей.
Медленно он произнес:
- Я верю тебе. Я люблю тебя. Как... как тебя зовут?
Она подумала мгновение.
- Джоан.
- Странно, - сказал он. - Я всегда мечтал о девушке по имени Джоан. А
как твоя фамилия?
Она поцеловала его. Над их головами ласточки, созданные им, - его
ласточки - описывали широкие круги над лагуной, его рыбки проносились
бесцельно туда и обратно, и его город простирался, гордый и прекрасный, до
края искривленных лавовых гор.
- Ты не сказала мне свою фамилию, - напомнил он.
- Ах! Девичья фамилия женщины ничего не значит - она всегда берет
фамилию мужа.
- Это отговорка!
Она улыбнулась.
- Правда?
Роберт ШЕКЛИ
ОПЕКА
На следующей неделе в Бирме разобьется самолет, но здесь, в
Нью-Йорке, мне это не навредит. Фиги тоже не причинят мне вреда - ведь
дверцы всех шкафов у меня закрыты.
Нет, самая большая проблема - гуньканье. Мне нельзя гунькать.
Абсолютно. Можете представить, как мне это мешает.
И в довершение всего я серьезно простудился.
Все началось вечером седьмого ноября. Я шел по Бродвею в кафетерий
Бейкера. На моих губах играла легкая улыбка, потому что недавно днем я
сдал трудный экзамен по физике. В кармане у меня побрякивали пять монет,
три ключа и коробок спичек.
Для завершения картины позвольте добавить, что ветер дул с
северо-запада со скоростью пять миль в час, Венера восходила, а Луна явно
начинала толстеть и горбатиться. Можете делать из этих фактов собственные
выводы.
Я дошел до угла 98-й улицы и начал переходить на другую сторону. Едва
я сошел с тротуара, как кто-то заорал:
- Грузовик! Берегись грузовика!
Я прыгнул обратно, ошарашенно озираясь. Рядом никого не было. И тут,
целую секунду спустя, из-за угла на двух колесах выскочил грузовик,
проехал на красный свет и с ревом умчался вверх по Бродвею. Не будь я
предупрежден, он бы меня наверняка сбил.
Все вы слышали подобные истории, не так ли? О странном голосе,
предупредившем тетю Минни не входить в лифт, который затем рухнул в
подвал. Или, может быть, он отсоветовал дядюшке Джо не плыть на
"Титанике". На этом такие истории обычно заканчиваются.
Как мне хочется, чтобы и моя история закончилась так же.
- Спасибо, друг, - сказал я и огляделся, но никого не увидел.
- Ты все еще слышишь меня? - спросил голос.
- Конечно, слышу, - я сделал полный оборот и с подозрением уставился
на закрытые окна над головой. - Но где же ты, черт меня подери?
- Ненаблюдаемость, - ответил голос. - Это имеет отношение?
Коэффициент преломления. Нематериальное существо. Аллах знает что. Я
подобрал нужное выражение?
- Ты невидимый? - осмелился я.
- Вот, правильно!
- Но _к_т_о_ ты?
- Валидузианский дерг.
- Кто?
- Я... раскрой, пожалуйста, гортань чуть пошире. Надо подумать. Я -
Дух Рождественского Прошлого. Существо из Черной Лагуны. Невеста
Франкенштейна. Я...
- Помолчи, - сказал я. - Ты хочешь сказать... что ты дух или существо
с другой планеты?
- Это одно и то же, - ответил дерг. - Очевидно.
Все стало совершенно ясно. И дураку было понятно, что голос
принадлежал кому-то с другой планеты. Он был невидим на Земле, но его
более тонкие органы чувств уловили приближающуюся опасность, и он меня
предупредил.
Самый обычный, повседневный сверхъестественный инцидент.
Я торопливо зашагал вверх по Бродвею.
- Что случилось? - спросил невидимый дерг.
- Ничего, - ответил я, - если не считать того, что я вроде бы стою
посреди улицы, разговаривая с невидимым инопланетянином из черт знает
какого уголка космоса. Полагаю, лишь я один способен тебя слышать?
- Да, естественно.
- Прекрасно! Знаешь, куда меня могут завести подобные штучки?
- Концепция твоей субвокализации мне не совсем ясна.
- В приют для шизиков. В заведение для чокнутых. В загон для психов.
Вот куда помещают людей, разговаривающих с невидимыми инопланетянами.
Спасибо за предупреждение, приятель. Спокойной ночи.
Почувствовав облегчение, я свернул на восток в надежде, что мой
невидимый друг отправится дальше по Бродвею.
- Ты не хочешь поговорить со мной? - спросил дерг.
Я покачал головой - безобидный жест, за который к тебе не прицепятся
- и зашагал дальше.
- Но ты _д_о_л_ж_е_н_, - произнес дерг с оттенком отчаяния. Настоящий
субвокальный контакт очень редок и поразительно труден. Иногда мне удается
передать предупреждение, уже перед самым опасным моментом. Но затем связь
ослабевает.
Так вот чем объяснялось предчувствие тети Минни. Но у меня пока
никакого предчувствия не было.
- Нужные условия могу не совпасть еще сто лет! - простонал дерг.
Какие условия? Побрякивание пяти монет и трех ключей одновременно с
восходом Венеры? Наверное, это стоит исследовать - не не мне. Все эти
супернормальные штучки доказать невозможно. Мне вовсе незачем пополнять
ряды тех, кому завязывают на спине рукава смирительной рубашки.
- Да отвяжись ты от меня, - сказал я. Полицейский одарил меня
странным взглядом. Я глупо ухмыльнулся и заторопился прочь.
- Я высоко ценю твою социальную ситуацию, - не отставал дерг, - но
этот контакт в твоих же лучших интересах. Я хочу защитить тебя от
бесчисленных опасностей человеческого существования.
Я не стал отвечать.
- Что ж, - сказал дерг, - я не могу тебя заставить. Придется
предложить свои услуги в другом месте. Прощай, друг.
Я удовлетворенно кивнул.
- И последнее, - сказал он. - Держись завтра подальше от метро между
полуднем и часом пятнадцатью. Пока.
- Эй? Почему?
- Кое-кто погибнет на станции Колумбус Серкл, будет большая толпа и
его случайно столкнут под поезд. Тебя, если ты там будешь. Прощай.
- Там завтра кто-то погибнет? - переспросил я. - Ты уверен?
- Конечно.
- И это будет в газетах?
- Наверное.
- И ты знаешь обо всех подобных случаях, так?
- Я могу предвидеть направленные на тебя из протяженности времени
опасности. Мое единственное желание - защитить тебя от них.
Я стоял на тротуаре. Две девчонки захихикали, заметив, что я
разговариваю сам с собой. Я пошел дальше.
- Послушай, - прошептал я, - сможешь подождать до завтрашнего вечера?
- Ты позволишь мне быть твоим защитником? - нетерпеливо спросил дерг.
- Завтра скажу, - пообещал я. - Когда прочитаю вечерние газеты.
Да, в газете действительно оказалась заметка. Я прочитал ее в своей
меблирашке на 113-й улице. Человек, подталкиваемый толпой, потерял
равновесие и упал перед приближающимся поездом. Это дало мне обильную пищу
для размышлений, пока я поджидал появления моего невидимого защитника.
Я не знал, что делать. Его желание защищать меня выглядело вполне
искренним. Но я не знал, хочу ли я этого. И поэтому, когда час спустя дерг
установил со мной контакт, вся идея нравилась мне еще меньше, чем раньше,
о чем я ему и сказал.
- Ты мне не доверяешь? - спросил дерг.
- Я просто хочу жить нормальной жизнью.
- Если ты вообще будешь жить, - напомнил он мне. - Тот грузовик
прошлым вечером...
- Но это же была нелепая случайность, такое бывает раз в жизни.
- За всю жизнь достаточно умереть лишь один раз, - рассудительно
заметил дерг. - Вспомни еще и про метро.
- Это не в счет. Я не собирался сегодня ехать на метро.
- Но у тебя не было причин _н_е_ ехать. Вот что важно. Точно так же,
как у тебя нет причин не принять душ в течение ближайшего часа.
- А почему мне не следует принимать душ?
- Мисс Флинн, - сказал дерг, - что живет в конце коридора, только что
оттуда ушла и оставила кусок мокрого розового мыла на розовом кафеле в
ванной. _Т_ы_ мог на нем поскользнуться и растянуть лодыжку.
- Это же не смертельно, а?
- Нет. Вряд ли даже можно сопоставить с тяжелым цветочным горшком,
оброненным с крыши не очень сильным старым джентльменом.
- Когда это должно случиться?
- А мне казалось, что тебе не интересно.
- Очень интересно. Где? Когда?
- Ты разрешишь мне защищать тебя?
- Скажи мне только одно. Что ты с этого имеешь?
- Удовлетворение! - воскликнул он. - Для валидузианского дерга нет
большей радости, чем помочь другому существу избежать опасности.
- Но не требуется ли тебе чего-нибудь другого? Какой-нибудь мелочи
вроде моей души или господства над Землей?
- Ничего! Принять плату за Защиту - значит уничтожить эмоциональные
переживания. Все, чего я хочу от жизни - чего хочет каждый дерг - защищать
кого-нибудь от опасности, которую тот не видит, но которую прекрасно видим
мы. - Дерг умолк, потом мягко добавил. - Мы не ожидаем даже благодарности.
Да, это и пересилило мои сомнения. Как мог я представить себе все
последствия? Как мог я знать, что его помощь заведет меня в ситуацию, в
которой мне нельзя гунькать?
- Так что насчет горшка? - спросил я.
- Его уронят на углу 10-й улицы и бульвара Мак-Адамс в половине
девятого завтра утром.
- Угол десятой и Мак-Адамс? Где это?
- В Джерси-Сити.
- Но я в жизни не бывал в Джерси-Сити! Зачем же меня об этом
предупреждать?
- Я не знаю, будешь ты там, или нет, - ответил дерг. - Я просто
ощущаю опасности, где бы они ни могли проявиться.
- И что мне теперь делать?
- Что угодно, - ответил он. - Живи своей нормальной жизнью.
Нормальной жизнью. Ха!
Все началось вполне неплохо. Я ходил на занятия в университет, делал
домашние задания, ходил в кино и на свидания, играл в настольный теннис и
шахматы, все как раньше. Но никогда не забывал, что нахожусь под прямой
защитой валидузианского дерга.
Он приходил ко мне раз или два в день и говорил, к примеру: "Слабая
решетка на Вест-Энд авеню, между 66-1 и 67-й улицами. Не наступай на нее.
И я, конечно же, не наступал. Зато наступал кто-то другой. Я часто
видел подобные заметки в газетах.
Едва я ко всему привык, это дало мне чувство безопасности.
Инопланетянин носился вокруг двадцать четыре часа в сутки, и все, чего он
хотел в жизни - охранять меня. Сверхъестественный телохранитель! Это
придавало мне огромную уверенность.
Моя общественная жизнь за этот период не могла не измениться к
лучшему.
Но вскоре дерг стал чересчур мнительным. Он принялся отыскивать все
новые и новые опасности, большинство из которых не имело отношения к моей
жизни в Нью-Йорке - я должен был избегать их в Мехико, Торонто, Омахе,
Папеете.
Наконец я спросил его, не собирается ли он сообщать мне о каждой
потенциальной опасности на Земле.
- Это лишь немногие, совсем немногие из тех, что угрожают или могут
тебе угрожать, - ответил он.
- В Мехико? И в Папеете? А почему бы не ограничиться ближайшими
окрестностями? Скажем, центром Нью-Йорка?
- Местность для меня ничего не значит, - упрямо сказал дерг. - Мои
предчувствия темпоральные, а не пространственные. Я должен защищать тебя
от _в_с_е_г_о_!
В своем роде это было довольно трогательно, и я ничего не мог с этим
поделать. Мне просто приходилось вычеркивать из его сообщений
многочисленные опасности в Хобокене, Таиланде, Канзас-Сити, Ангкоре
(упавшая статуя), Париже и Сарасоте. Потом я добирался до местных
предупреждений. По большей части я игнорировал опасности, поджидающие меня
в Куинсе, Бронксе, Стэтен-Айленде и Бруклине, и концентрировался на
Манхэттене.
Однако терпение себя зачастую оправдывало. Дерг избавил меня от
весьма неприятных испытаний, например, от ограбления в Кафедральном Парке,
от вымогательства подростков и от пожара.
Но он продолжал наращивать скорость. Все начиналось как один-два
доклада в день. Через месяц он предупреждал меня уже пять или шесть раз в
день. А под конец его предупреждения, местные, национальные и
интернациональные, полились непрерывным потоком.
Мне угрожало слишком много опасностей, невероятно много.
Вот типичный день:
"Несвежая пища в кафетерии Бейкера. Не ешь там сегодня вечером.
У автобуса 312 в Амстердаме откажут тормоза. Не езди на нем.
В магазине одежды Меллена протекает газовая труба. Возможен взрыв.
Сдай одежду в химчистку в другом месте.
Маньяк рыскает между Риверсайд-драйв и Централ-Парком. Возьми такси".
Вскоре большую часть своего времени я проводил, чего-нибудь не делая
и избегая разных мест. Казалось, опасность подстерегает меня под каждым
уличным фонарем.
Я начал подозревать, что дерг просто выдумывает свои предупреждения.
Другого объяснения я не видел. В конце концов, до встречи с ним я прожил
уже достаточно много лет, и прожил прекрасно. С какой стати риск для моей
жизни так возрос?
Я спросил его об этом как-то вечером.
- Все мои сообщения совершенно реальные, - сказал он, явно немного
обидевшись. - Если не веришь, попробуй завтра включить свет в аудитории,
где будут проходить занятия по психологии.
- И что?
- Неисправная проводка.
- Я не сомневаюсь в твоих предупреждениях, - заверил я его. - Я лишь
знаю, что до твоего появления жизнь никогда не была для меня такой
опасной.
- Конечно, не была. Ты, разумеется, знаешь, что принимая защиту, ты
должен принять заодно и ее последствия.
- Какие, например?
Дерг помедлил с ответом. - Защита возбуждает потребность во все новой
защите. Это универсальная константа.
- Повтори-ка, - попросил я с изумлением.
- До встречи со мной ты был такой же, как все, и рисковал наравне со
всеми. Но после моего появления твое ближайшее окружение изменилось. И
твое положение в тем тоже.
- Изменилось? Почему?
- Потому что в нем появился я. Теперь ты до какой-то степени стал
частью моего окружения, а я - твоего. И, конечно же, хорошо известно, что
избегая одной опасности, открываешь путь другой.
- Так ты пытаешься мне сказать, - очень медленно произнес я, - что
риск для меня увеличился _и_з_-_з_а_ твоей помощи?
- Это было неизбежно, - вздохнул он.
В тот момент я с радостью придушил бы дерга, не будь он невидим и
неощутим. Меня охватило яростное ощущение, что этот неземной жулик меня
надул.
- Ладно, - сказал я, беря себя в руки. - Спасибо за все. Увидимся на
Марсе или где ты там обитаешь.
- Ты не хочешь больше моей защиты?
- Совершенно верно. Только не хлопай дверью, когда будешь уходить.
- Но что я сделал не так? - искренне удивился дерг. - Да, риск для
твоей жизни возрос, но что с того? Честь и слава тому, кто встречает
опасность лицом к лицу и побеждает ее. Чем сильнее угроза, тем больше
радость избавления от нее.
Тут я впервые понял, насколько он не человек.
- Но не для меня, - сказал я. - Проваливай.
- Риск для тебя возрос, - не согласился дерг, - но моя способность
предвидения более чем достаточна, чтобы с ним справиться. Я счастлив,
предотвращая опасности. И продолжаю окружать тебя защитной сетью.
Я покачал головой. - Я знаю, что будет потом. Риск для меня все время
будет увеличиваться, ведь так?
- Ничуть. В том, что касается несчастных случаев, ты уже достиг
количественного уровня.
- И что это значит?
- Это означает, что дальнейшего увеличения числа несчастных случаев,
которых тебе следует избегать, уже не будет.
- Прекрасно. А теперь окажи мне любезность и мотай отсюда.
- Но я же только что объяснил...
- Конечно, конечно, никакого увеличения, лишь одни и те же прежние
опасности. Послушай, если ты оставишь меня в покое, мое первоначальное
окружение вернется, не правда ли? А вместе с ним и мой первоначальный
риск?
- Со временем, - согласился дерг. - Если ты выживешь.
- Я рискну.
Некоторое время дерг молчал, и наконец произнес: - Ты уже не можешь
позволить себе отослать меня обратно. Завтра...
- Не говори ничего. Я буду избегать несчастных случаев сам.
- Я не о них говорю.
- Тогда о чем?
- Даже не знаю, как тебе и сказать, - встревоженно сказал он. - Я
говорил, что количественных изменений больше не будет. Но ничего не сказал
про _к_а_ч_е_с_т_в_е_н_н_ы_е_.
- Это еще что такое? - рявкнул я.
- Я пытаюсь сообщить, - сказал дерг, - что на тебя охотится гугнивец.
- Кто? Это еще что за шуточки?
- Это существо из моего окружения. Я так думаю, его привлекла твоя
возросшая с моей помощью способность избегать опасностей.
- К черту гугнивца и тебя вместе с ним.
- Если он придет, постарайся отогнать его *with misletoe. Часто
бывает эффективно и железо, если оно соприкасается с медью. И еще...
Я бросился на кровать и накрыл голову подушкой. Дерг понял намек, и
через секунду я почувствовал, что он ушел.
Каким же я был идиотом! У нас, землян, есть общий недостаток: мы
хватаем то, что нам дают, даже не задумываясь, нужно она нам, или нет.
Так можно нарваться на крупные неприятности.
Но дерг ушел, а вместе с ним и мои худшие неприятности. Некоторое
время придется посидеть дома, пусть все само собой уляжется. И, наверное,
через пару недель...
Мне показалось, что я слышу гудение.
Я сел на кровати. Один из углов комнаты странным образом потемнел, из
него на лицо подул прохладный ветерок. Гудение стало громче - даже не
гудение, а смех, низкий и монотонный.
В этот момент никто не заставил бы меня чертить диаграмму.
- Дерг, - завопил я. - Избавь меня от этого!
Он тут же оказался рядом.
- *Misletoe! Махни им на гугнивца, и все.
- Да где, черт побери, я тебе раздобуду *?
- Тогда железо и медь.
Я бросился к столу, схватил медное пресс-папье и отчаянно завертел
головой, отыскивая кусок железа. Пресс-папье вырвали у меня из руки, но я
успел подхватить его на лету. Тут я увидел авторучку и прижал ее кончик к
пресс-папье.
Темнота исчезла. Холод пропал.
Я понял, что выкарабкался.
- Вот видишь? - торжествующе сказал дерг час спустя. - Тебе нужна моя
защита.
- Наверное, - уныло ответил я.
- Тебе потребуются и кое-какие другие предметы, - сказал дерг. -
*Wolfsbane, амаринт, чеснок, глина с кладбища...
- Но ведь гугнивца больше нет.
- Да. Но остались еще хрупалы. И тебе будет нужна защита от липов,
фигов и мелгризера.
Поэтому я составил список трав, компонентов и разной всячины. Я не
стал утруждать его вопросами об этой связи между сверхъестественным и
паранормальным. Моя беззащитность теперь была полной и окончательной.
Духи и призраки? Или инопланетяне? Это одно и то же, сказал он, и я
понят, что он имеет в виду. По большей части они нас не трогают. Мы
находимся на разных уровнях восприятия, вернее, существования. До тех пор,
пока человек не становится настолько глуп, что начинает привлекать к себе
внимание.
Теперь я вступил в их игру. Кто-то хотел меня убить, кто-то -
защитить, но никому не было дела до _м_е_н_я_, даже дергу. Из интересовала
лишь ценность моей фигуры в игре, вот и все.
Во всей ситуации я был виноват лишь сам. Первоначально в моем
распоряжении была аккумулированная мудрость всей человеческой расы,
огромная расовая ненависть к колдунам и духам, иррациональный страх к
чужеродной жизни. Потому что мое приключение уже происходило тысячи раз, а
рассказ о нем пересказывался снова и снова - о том, как человек, занявшись
странным искусством, вызвал к себе духа. Но сделав это, он привлек к себе
внимание - худшее, что только могло произойти.
Поэтому я теперь был неотделим от дерга, а он - от меня. До
вчерашнего дня. Теперь я снова сам по себе.
Пару недель все было спокойно. От фигов я избавился, приобретя
простую привычку держать дверцы шкафов закрытыми. Липы оказались
пострашнее, но их остановил жабий глаз. А мелгризер опасен только в
полнолуние.
- Ты в опасности, - сказал вчера дерг.
- Опять? - поинтересовался я, зевая.
- Нас преследует транг.
- Нас?
- Да, и меня, и тебя, потому что даже дерг должен подвергаться риску
и опасности.
- А этот транг очень опасен?
- Очень.
- Ну, так что надо сделать? Повесить над дверью змеиную шкуру?
Нарисовать пентаграмму?
- Ни то, ни другое, - сказал дерг. - От транга можно избавиться, лишь
не совершая определенные действия.
Теперь, когда на мне и так висело множество ограничений, я решил, что
одним больше, или одним меньше - уже несущественно. - И чего мне нельзя
делать?
- Гунькать.
- Гунькать? - нахмурился я. - И что это такое?
- Ты наверняка знаешь. Это простое, ежедневное человеческое действие.
- Наверное, я знаю его под другим названием. Объясни.
- Хорошо. Гунькать - это значит... - Он внезапно умолк.
- Что?
- Он здесь! Транг!
Я прижался к стене. Мне показалось, что в углу слегка зашевелилась
пыль, но это можно было приписать и перенапряженным нервам.
- Дерг! - завопил я. - Ты где? Что надо делать?
Тут я услышал крик и звук, который ни с чем нельзя спутать -
захлопывающиеся челюсти.
- Я погиб! - крикнул дерг.
- Что надо делать? - снова крикнул я.
Послышался ужасающий хруст работающих зубов. И очень слабый голос
дерга: - _Н_Е_ г_у_н_ь_к_а_й_!
Потом наступила тишина.
Поэтому я сейчас сижу, и не высовываюсь. На следующей неделе в Бирме
разобьется самолет, но здесь, в Нью-Йорке, мне это не навредит. Фиги тоже
не причинят мне вреда - ведь дверцы всех шкафов у меня закрыты.
Нет, вся проблема в гуньканье. Я не _д_о_л_ж_е_н_ гунькать.
Абсолютно. Если я смогу от этого удержаться, все пройдет, и охота на меня
переместится куда-нибудь в другое место. Должна! Мне надо лишь переждать.
Беда только в том, что я не имею ни малейшего понятия, чем может
оказаться гуньканье. Дерг говорил, что это обычное человеческое действие.
Так вот, на это время я избегаю почти любых действий, какие только могу.
Я немного задремал, и ничего не произошло, так что это не гуньканье.
Я вышел на улицу, купил еды, заплатил за нее, приготовил и поел. Это тоже
не гунькание. Я пишу этот рассказ. И это тоже _н_е_ гуньканье.
Когда-нибудь я из этого выберусь.
Надо будет еще поспать немного. Кажется, простуда становится сильнее.
Сейчас мне хочется чихну...
Роберт ШЕКЛИ
ПРАВО НА СМЕРТЬ
Я не буду описывать эти мучения. Не хочу. Просто потому, что их
невозможно описать. Такого даже под анестезией не выдержать. Я выдержал
лишь из-за того, что эти ублюдки не догадались спросить - хочу я
выдерживать или нет. Мое мнение их не интересовало.
Когда все кончилось, я открыл глаза и посмотрел на лица браминов. Их
было трое. И, как всегда, в белых халатах и марлевых масках. Считается,
что маски они носят, чтобы не подцепить от нас какую-нибудь заразу, хотя
каждый солдат знает - они просто скрывают от нас лица.
Я был накачан анестетиками по самые уши, поэтому вся моя память
состояла из одних провалов. Какие-то жалкие обрывки воспоминаний.
- Долго я был на том свете? - спросил я.
- Больше десяти часов, - ответил один из браминов.
- Как все случилось?
- Разве не помнишь? - спросил самый высокий.
- Пока нет.
- Ну, - сказал высокий, - твой взвод был в траншее 2645Б-4. На
рассвете вы начали атаку на траншею 2645Б-5.
- И что там случилось?
- Тебя срезало пулеметной очередью. Новые пули - с мягкой головкой...
Неужели не помнишь? Одна в грудь, еще три - по ногам. Санитары подобрали
тебя уже покойником.
- Траншею-то взяли? - спросил я.
- В тот раз - нет.
- Ясно...
Постепенно действие анестетиков слабело и я начал кое-что
припоминать. Ребят из моего взвода. Траншею. Старушка 2645Б-4 была мне как
дом родной - мы в ней торчали уже год с небольшим, и как траншея она была
очень даже ничего. Противник все время пытался ее захватить, и наша
утренняя вылазка на самом деле была контратакой. Я вспомнил, как пуля
развалила меня на куски - какое невыразимое облегчение я испытал в тот
миг!..
Тут я вспомнил еще кое-что и сел на операционном столе.
- Минуточку, ребята, - сказал я.
- Что такое?
- Ведь крайний срок для воскрешения - восемь часов после смерти, так?
- Техника совершенствуется, - сказал брамин. - Теперь можно оживлять
и через двенадцать часов. И это для всех ранений, кроме серьезных
повреждений мозговой ткани.
- Ну что ж, молодцы, - сказал я. Память прояснилась окончательно и я
понял, наконец, что же произошло. - Но на этот раз у вас вышла крупная
накладка.
- Что за чушь, рядовой? - спросил один из них с чисто офицерскими
интонациями.
- Гляньте-ка сюда, - и я протянул ему свой личный жетон. Насколько я
мог видеть его лицо, он нахмурился.
- Черт бы меня побрал! - пробормотал он.
- Оказывается, наши желания совпадают, - заметил я.
- Видишь ли, - сказал он. - Траншея была прямо завалена трупами. Нам
сказали, что все по первому разу. Приказано было всех поставить на ноги.
- И вы что, даже не смотрели жетоны?
- Когда?! У нас была чертова уйма работы! Конечно, мне очень жаль,
рядовой. Если бы я знал...
- К дьяволу ваши сожаления, - перебил я. - Мне нужен Генеральный
Инспектор.
- Ты что, в самом деле думаешь...
- Думаю, - отрезал я. - Не то чтобы я был крутым законником - в
окопах нас учили другим наукам. Но этот иск я предъявлю в лучшем виде. А
требовать встречи с Генеральным Инспектором - мое право, и будьте вы все
прокляты!
Они перешли на шепот, а я как следует себя осмотрел. Надо признать,
потрудились брамины здорово. Не так хорошо, конечно, как в первые годы
войны. Кожу как-то неаккуратно пересадили, да в потрохах я чувствовал
непорядок. Правая рука дюйма на два длиннее левой - кто ж это напорол-то?
А в общем, вполне...
Они закончили шептаться и принесли мою форму. Я оделся.
- Насчет встречи с Генеральным Инспектором, - сказал один из них. -
Тут есть некоторые трудности. Видишь ли...
Короче, генерала мне не дали, а подсунули вместо него здоровенного
добродушного сержанта - из тех опытных служак, которые потолкуют с тобой с
полным пониманием и сочувствием и оставят в уверенности, что дело твое
выеденного яйца не стоит, решить его проще простого, так что можно больше
не рыпаться.
- Что случилось, рядовой? - спрашивает он. - Говорят, ты устраиваешь
бузу из-за того только, что тебя, мертвеца такого, воскресили?
- Верно говорят, - отвечаю. - Даже по законам военного времени
простой солдат кой-какие права имеет, как мне объясняли... Или это все
туфта?
- Да нет, - говорит сержант. - Почему же туфта...
- Долг свой я выполнил, - продолжаю. - Семнадцать лет в строю, восемь
лет на передовой. Трижды убит, трижды воскрешен. По закону после трех
воскрешений каждый имеет право остаться трупом. У меня тот самый случай -
можешь посмотреть жетон, там все отмечено. А меня опять воскресили! Эти
чертовы доктора сваляли дурака, и радости мне от этого никакой. Хочу
покоиться в мире.
- Куда как лучше среди живых, - возражает сержант. - Пока жив, всегда
есть шанс стать нестроевым. И ротация идет, хотя и медленно: сам знаешь,
людей не хватает... Но шансы-то остаются!
- Мой шанс уже выпал, - отвечаю. - И лично я предпочитаю помереть.
- Думаю, могу тебе твердо пообещать, что месяцев через шесть...
- Я сдохнуть хочу, - вежливо говорю я. - По законам военного времени
имею почетное право.
- Конечно, кто спорит, - отвечает он, улыбаясь. - Но на войне сплошь
да рядом случаются ошибки. Особенно на такой войне, как эта.
Тут он откинулся на спинку стула и сцепил пальцы, закинув руки за
голову.
- Помню, как эта заваруха началась. Все думали, стоит нажать кнопку -
и все будет ясно. Но и у нас, и у красных было навалом противоракет, и это
прикрыло все атомные лавочки. А когда изобрели подавитель цепных реакций,
атомные бомбы просто вышвырнули на свалку...
- Что я, не знаю, что ли?..
- Враг превосходил нас числом, - строго сказал сержант. - И все еще
превосходит. Одних китайцев вон сколько миллионов!.. Армии были нужны
новые бойцы, и медики научились воскрешать погибших...
- Да знаю я... Дружище, поверь, я тоже хочу, чтобы победа осталась за
нами. Очень хочу. От всей души. И я был хорошим солдатом. Но меня шлепнули
уже три раза, и я...
- Дело в том, - сказал сержант, - что красные тоже начали воскрешать
погибших. И именно сейчас решается - кто кого. Победит тот, кто сможет
выставить больше солдат. Через несколько месяцев уже будет ясно, кто
победил. А ради такого дела стоит немножко потерпеть и не скулить из-за
ерунды. Обещаю, что тебя оставят в покое, когда снова укокошат. А сейчас
давай замнем...
- Хочу говорить с Генеральным Инспектором, - сказал я.
- Ну что ж, рядовой, - сказал сержант как-то не слишком дружелюбно. -
Иди-ка ты в комнату 303.
Я пошел в эту комнату и принялся ждать. Из-за того, что заварилась
такая каша, я чувствовал себя слегка неловко. Все-таки война... Но и эти
хороши! У солдата тоже права есть, хоть и война. Чертовы брамины...
Как они получили эту кличку - особая история. Они же не индусы, и тем
более не жрецы какие-нибудь - обыкновенные доктора. А словечко это
приклеилось к ним после того, как в одной газете появилась о них статья.
Тогда все это было еще сенсацией. Парень, который писал статью, жутко
восхищался, что врачи могут оживить мертвеца и поставить его в строй.
Горячая была новость. Так вот, этот парень цитировал по этому поводу стихи
Эмерсона. Начинались они так:
Пусть кровавый убийца верит в то, что он многих убил,
А убитые им верят в смерть от ножа или пули, -
Я смеюсь над их верой: мне подвластны орбиты светил,
Мне подвластно и то, чтобы мертвые к жизни вернулись...
Такие вот дела. Никогда не знаешь, останется ли убитый тобой парень
трупом или будет назавтра вовсю палить в сторону твоей траншеи. И сам ты
не знаешь, когда получаешь пулю: насовсем ты сдох или нет. Стихи Эмерсона
назывались "Брахма", поэтому наших медиков стали называть браминами.
Когда тебя оживляют по первому разу, это даже может понравиться. Жить
все равно лучше - даже если учесть всякие мучения и так далее. Но когда
тебя убивают и воскрешают, убивают и воскрешают, - в конце концов это
ужасно надоедает. Начинаешь думать, не слишком ли много раз ты помер, и
смерть представляется уже чем-то вроде возможности отдохнуть от этого
кошмара. Нужно только, чтобы тебя больше не оживляли - только и всего.
Вечный покой, и ничего более.
Эти умники наверху быстро сообразили, что если солдата слишком часто
оживлять, это начинает действовать ему на нервы и подрывает боевой дух.
Поэтому они установили предел - не больше трех воскрешений на брата. После
третьего раза можешь выбирать ротацию или спокойную смерть. Рекомендуется
выбирать второе - попробуйте-ка себе представить, какое воздействие может
оказать человек, который помирал целых три раза, на нравственное состояние
гражданских. И большая часть строевиков после третьего воскрешения
действительно предпочитают гарантированную смерть.
А меня вот надули и воскресили в четвертый раз. Я, вообще-то, патриот
каких поискать, но это вовсе не значит, что эта шутка у них пройдет.
В конце концов, я удостоился аудиенции самого адъютанта Генерального
Инспектора - это был стройный полковник со стальным взглядом. Сразу было
видно, что он не потерпит никаких безобразий. Он был полностью в курсе
моего случая и не хотел тратить на него слишком много драгоценного
времени, поэтому разговор получился коротким.
- Рядовой! - сказал он. - Во-первых, я выражаю вам искренние
соболезнования командования. Во-вторых, вышел новый приказ. Красные
повысили предельное количество воскрешений, поэтому выбора у нас нет.
Отныне личный состав будет уходить в отставку после шести воскрешений.
- Но этот приказ вышел уже после того, как меня убили, полковник!
- Он обладает обратной силой. Вы получили право еще два раза умереть
за отечество. Всего хорошего, рядовой.
И все. И ничего не поделаешь с этим высшим бесстыдством. Они даже не
представляют, каково нам приходится. Их, наверное, редко убивают больше
одного раза, так что они понятия не имеют, как человек чувствует себя
после четырех смертей.
Я плюнул и пошел в свою траншею.
Я брел между рядов колючей проволоки с отравленными шипами и думал. Я
прошел совсем рядом с какой-то громоздкой штуковиной, тщательно закутанной
в брезент с надписью "Секретное оружие". Наш сектор просто набит секретным
оружием. Каждую неделю ученые подкидывают что-нибудь новенькое. И может,
какая-нибудь из их штучек однажды поможет нам выиграть войну.
Но на все это мне было уже наплевать. Я вспомнил следующее
четверостишие Эмерсона:
Все, что люди забыли, хранит моя вечная память,
Мне и тьма безразлична, и сияние горней звезды;
Что мне стоны богов, из гордыни отвергнутых вами?
Что мне ваша гордыня? И что мне раскаянья стыд?..
Старик Эмерсон здорово написал. Именно это и чувствует человек после
того, как четыре раза даст дуба. Все безразлично и и как-то перестаешь
обращать внимание на нюансы. Я не циник, просто после четвертого
воскрешения взгляды на мир и на вопросы бытия несколько меняются.
Наконец, я добрался до старой доброй 2645Б-4, и похлопал по плечам
своих парней. Оказалось, завтра на рассвете мы снова пойдем в наступление.
Я решил, что это очень кстати.
Может, кто-то и скажет, что я решил свалить в кусты - мне плевать.
По-моему, я уже довольно поумирал. И на этот раз я постараюсь погибнуть с
гарантией. Ошибки быть не должно...
С первыми лучами солнца мы прокрались мимо колючей проволоки и
бродячих мин на нейтральную полосу между нашей траншеей и 2645Б-5. Атака
предполагалась силами одного батальона, и все мы снарядили магазины
новейшими пулями-бумерангами. Мы подкрались чертовски близко к вражеским
позициям, прежде чем противник нас обнаружил и открыл огонь.
Мы дрались за каждый дюйм. Парни гибли вокруг меня десятками, я же не
получил ни царапины. Я даже начал верить, что на этот раз мы все-таки
возьмем траншею - и, может быть, я даже останусь в живых...
И тут, наконец, влепило. Разрывная пуля. Прямо в грудь. Определенно,
смертельное ранение. Обычно после такого падаешь и больше не встаешь. Кто
угодно, но не я. Я должен быть уверен, что на этот раз меня не воскресят.
Поэтому я встал и рванулся вперед, используя ружье как костыль. Я прошел
еще целых пятнадцать ярдов сквозь такой плотный огонь, какого вам в жизни
не увидеть. И вот, наконец, именно то! Ошибиться невозможно. Разрывная
пуля прямо в лицо. Ничтожнейшую долю секунды я еще чувствовал, как
разлетается на куски мой череп - и уже точно знал, что теперь-то я в
безопасности. Брамины ничего не могут сделать при серьезных ранениях в
голову, а мое ранение было чертовски серьезным.
Потом я умер.
Придя в сознание, я взглянул на белые халаты и марлевые маски
браминов.
- Долго я был на том свете? - спросил я.
- Два часа.
Тут я вспомнил все.
- Но мне же разнесло голову!
Марлевые маски смялись, и я понял, что брамины усмехаются.
- Секретное оружие, - сказал один из них. - Почти три года
разрабатывали. И вот, наконец, дескрэмблер работает. Колоссальный шаг
вперед!
- Да ну? - сказал я.
- Наконец-то медицина получила возможность лечить серьезные ранения в
голову, - продолжал брамин. - Как, впрочем, и любые другие ранения. Мы
можем вернуть в строй любого солдата, если от него останется более
семидесяти процентов - надо только собрать ошметки и свалить их в
дескрэмблер. На практике наши потери в живой силе сводятся к нулю. Это
поворот в ходе войны!
- Просто блеск, - сказал я.
- Кстати, - сказал брамин, - тебя наградили медалью. За геройское
продвижение под огнем противника после получения смертельного ранения.
- Ура, - сказал я. - Мы взяли 2645Б-5?
- Взяли. Уже готовится наступление на траншею 2645Б-6.
Я кивнул. Через пару минут мне вернули форму и отправили обратно на
передовую. Дела обстояли куда хуже, чем можно было ожидать. Кажется, мне
теперь придется научиться радоваться жизни. Что ж, вкусим ее во всей
полноте.
Теперь мне осталось погибнуть всего один раз - это будет уже шестой.
И последний.
Разве что выйдет какой-нибудь новый приказ...
Роберт ШЕКЛИ
ПРОГУЛКА
Возник Папазиан, замаскированный под человека. Он быстро проверил, на
месте ли голова. "Нос и носки ботинок должны смотреть в одну сторону", -
напомнил он себе.
Все системы работали нормально, в том числе и компактная душа,
которая питалась от батареек для карманного фонарика. Папазиан очутился на
земле, в непонятном, сверхъестественном Нью-Йорке, на перекрестке десяти
миллионов человеческих судеб. Ему захотелось гроппнуть, но человеческое
тело не было для этого приспособлено, и он просто улыбнулся.
Папазиан вышел из телефонной будки - играть с людьми.
Сразу же он столкнулся с тучным мужчиной лет сорока. Мужчина
остановил его и спросил:
- Эй, приятель, как быстрее пройди на угол Сорок девятой и Бродвея?
Папазиан ответил без колебания:
- Ощупывайте эту стену, а когда найдете неплотность, идите напролом.
Этот туннель проложили марсиане - когда они еще были марсианами. Выйдете
как раз к углу Сорок восьмой улицы и Седьмой авеню.
- Остряк чертов! - пробормотал мужчина и ушел, даже не дотронувшись
до стены.
- Какая косность! - сказал про себя Папазиан. - Надо бы включить это
в рапорт.
Но нужно ли ему готовить рапорт? Он не имел понятия.
Время ленча. Папазиан вошел в забегаловку на Бродвее близ Двадцать
восьмой улицы и обратился к буфетчику:
- Я хотел бы попробовать ваши знаменитые "хот догс".
- Знаменитые? - изумился буфетчик. - Скорей бы настал такой день!
- Уже настал, - возразил Папазиан. - Ваши "хот догс" пользуются
хорошей репутацией по всей галактике. Я знаю кое-кого, кто преодолел
тысячи световых лет ради этих булочек с сосисками.
- Чушь! - убежденно сказал буфетчик.
- Да? Возможно, вас заинтересует, что в настоящий момент половина
ваших клиентов - пришельцы. В гриме, конечно.
Каждый второй клиент побледнел.
- Вы что, иностранец? - спросил буфетчик.
- Альдебаранец по материнской линии, - объяснил Папазиан.
- Тогда все ясно, - сказал буфетчик.
Папазиан шел по улице. Он ничего не знал о жизни на Земле и
наслаждался своим неведением: ему так много еще предстоит узнать.
Изумительно - не иметь представления, что делать дальше, кем быть, о чем
говорить.
- Эй, приятель! - окликнул его прохожий. - Я доеду по этой линии до
Порт-Вашингтон?
- Не знаю, - сказал Папазиан, и это было правдой.
К сожалению, в невежестве есть определенные неудобства. Какая-то
женщина поспешила объяснить им, как добраться до Порт-Вашингтона. Узнавать
новое довольно интересно, но Папазиан считал, что незнание увлекательнее.
На здании висело объявление: "Сдается в аренду".
Папазиан вошел и взял в аренду. Он полагал, что поступил правильно,
хотя в глубине души надеялся, что ошибся, потому что так было бы занятнее.
Молодая женщина сказала:
- Добрый день. Я мисс Марш. Меня прислало агентство. Вам нужна
секретарша?
- Совершенно верно. Ваше имя?
- Лилиан.
- Сойдет. Можете приступать к работе.
- Но у вас нет ничего, даже машинки.
- Купите все, что необходимо. Вот деньги.
- А что от меня требуется?
- Вы меня спрашиваете? - с мягкой укоризной сказал Папазиан. - Я
понятия не имею, чем заняться мне самому.
- А что вы собираетесь делать, мистер Папазиан?
- Вот это я и хочу выяснить.
- О... Ну хорошо. Мне кажется, вам понадобятся стол, стулья, машинка
и все остальное.
- Превосходно Лили! Вам говорили, что вы очень хорошенькая?
- Нет...
- Значит, я ошибся. Если вы этого не знаете, то откуда знать мне?
Папазиан проснулся в отеле "Центральный" и сменил имя на Хол. Он
сбросил с себя верхнюю кожу и оставил под кроватью, чтобы не умываться.
Лилиан была уже в конторе, расставляла новенькую мебель.
- Вас дожидается посетитель, мистер Папазиан, - сказала секретарша.
- Отныне меня зовут Хол. Впустите его.
Посетителем оказался коротышка по имени Джасперс.
- Чем могу быть полезен, мистер Джасперс? - спросил Хол.
- Не имею ни малейшего представления, - смутился посетитель. - Я
пришел к вам, повинуясь необъяснимому порыву.
Хол напрочь забыл, где он мог оставить свою Машину Необъяснимых
Порывов.
- И где же вы его ощутили? - поинтересовался он.
- К северо-востоку отсюда, на углу Пятой авеню и Восемнадцатой улицы.
- Около почтового ящика? Так я и думал! Вы очень помогли мне мистер
Джасперс! Чем могу вам услужить?
- Говорю вам, не знаю! Это был необъяснимый...
- Да. Но чего бы вы хотели?
- Побольше времени, - печально сказал Джасперс. - Разве не все этого
хотят?
- Нет, - твердо сказал Хол. - Но, возможно, я помогу. Сколько времени
вам нужно?
- Еще бы лет сто, - попросил Джасперс.
- Приходите завтра, - сказал Хол. Посмотрим, что удастся для вас
сделать.
Когда посетитель ушел, Лилиан спросила:
- Вы действительно можете ему помочь?
- Это я выясню завтра, - ответил Хол.
- Почему не сегодня?
- А почему не завтра?
- Потому что вы заставляете ждать, а это нехорошо.
- Согласен, - сказал Хол. - Зато очень жизненно. Путешествуя, я
заметил, что жизнь - суть ожидание. Значит, следует наслаждаться всем,
пребывая в ожидании, потому что только на него вы и способны.
- Это чересчур сложно для меня.
- В таком случае напечатайте какое-нибудь письмо.
На тротуаре стоял человек с американским флагом. Вокруг собралась
небольшая толпа. Человек был старый, с красным морщинистым лицом. Он
говорил:
- Я хочу вам поведать о мире мертвых, они ходят по земле рядом с
нами. Что вы на это скажете, а?
- Лично я, - заметил Хол, - вынужден согласиться, потому что рядом
стоит старая седовласая женщина в астральном теле с высохшей рукой.
- Боже мой, это, наверное Этель! Она умерла в прошлом году, мистер, и
с тех пор я пытаюсь с ней связаться. Что она говорит?
- Цитирую: "Герберт, перестань молоть чепуху и иди домой. Ты оставил
на плите яйца, вода уже вся выкипела, и через какие-нибудь полчаса твоя
жалкая обитель сгорит дотла".
- Точно Этель! - воскликнул Герберт. - Этель, как ты можешь называть
чепухой разговоры о мире мертвых, когда ты сама - дух?
- Она отвечает, - доложил Хол, - что мужчина, который и яиц-то толком
не сварит, не спалив свою квартиру, не вправе рассуждать о духах.
- Вечно она меня пилит, - посетовал Герберт и заторопился прочь.
- Мадам, не слишком ли вы строги с ним? - спросил Хол.
- Он никогда не слушал меня при жизни и не слушает теперь. Разве
можно быть слишком строгой с таким человеком?.. Приятно было поболтать с
вами, мистер, но мне пора, - сказала Этель.
- Куда? - поинтересовался Хол.
- В Дом Престарелых Духов, куда же еще? - и она незримо исчезла.
Хол в восхищении покачал головой.
"Земля! - подумал он. - Какое прекрасное место!"
На Кафедральной аллее толпился народ - в основном, венерианцы,
замаскированные под немцев, и обитатели созвездия Стрельца,
прикидывающиеся хиппи.
К Холу подошел какой-то толстяк и спросил:
- Простите, вы не Хол Папазиан? Я Артур Вентура, ваш сосед.
- С Альдебарана? - спросил Хол.
- Нет. Я, как и вы, из Бронкса.
- На Альдебаране нет Бронкса, - констатировал Хол.
- Придите в себя, Хол! Вы пропадаете почти неделю. Алина сходит с ума
от беспокойства. Она хочет обратиться в полицию.
- Алина?
- Ваша жена.
Хол понял, что происходит. То был Кризис Совпадения Личности. Как
правило, внеземные туристы с таким явлением не сталкивались. Кризис сулил
Холу потрясающие впечатления. Если бы только они сохранились в памяти!
- Хорошо, - сказал Хол, - благодарю вас за информацию. Жаль, что я
причинил столько волнений моей жене, моей дорогой Полине...
- Алине, - поправил Вентура.
- Ну да. Передайте ей, что я приеду, как только выполню задание.
- Какое задание?
- Мое задание заключается в выяснении моего задания.
Хол улыбнулся и попытался удалиться. Но Артур Вентура обнаружил
уникальную способность роиться и окружил Папазиана со всех сторон,
производя шум и предпринимая попытки силового воздействия. Папазиан
подумал о лазерном луче и замыслил убить всех Артуров, но потом решил, что
это не в духе происходящего..
Лица, одетые в форму, водворили Папазиана в квартиру, где он пал в
объятия рыдающей женщины, которая тут же принялась сообщать ему сведения
личного характера.
Хол заключил, что эту женщину звали Алина. Женщина считала, что она
его жена. И могла предъявить соответствующие бумаги.
Сперва было даже забавно иметь жену, детей, настоящую работу, счет в
банке, автомобиль, несколько смен белья и все остальное, что есть у
землян, Хол до самозабвения играл с новыми вещами.
Почти каждый день Алина спрашивала его:
- Милый, ты еще ничего не вспомнил?
А он отвечал:
- Ничего. Но я уверен, что все будет в порядке.
Алина плакала. Хол привык к этому.
Соседи были очень заботливы, друзья - очень добры. Они изо всех сил
скрывали от него, что он не в своем уме - чудик, дурик, псих ненормальный.
Хол Папазиан узнал все, что когда-либо делал Хол Папазиан, и делал то
же самое. Простейшие вещи он находил захватывающе интересными. Мог ли
альдебаранец рассчитывать на большее? Ведь он жал настоящей земной жизнью,
и земляне принимали его за своего!
Конечно, Хол совершал ошибки. Он плохо ладил со временем, но
постепенно приучился не стричь газон в полночь, не укладывать детей в пять
утра и не уходить на работу в девять вечера. Он не видел причин для таких
ограничений, но они делали жизнь интереснее.
По просьбе Алины Хол обратился к доктору Кардоману - специалисту по
чтению в головах людей. Доктор сообщал, какие мысли хорошие и
плодотворные, а какие - плохие и грязные.
Кардоман:
- Давно ли у вас появилось ощущение, что вы - внеземное существо?
Папазиан:
- Вскоре после моего рождения на Альдебаране.
Кардоман:
- Мы сэкономим массу времени, если вы признаете, что вас одолевают
странные идеи.
Папазиан:
- Мы сэкономим столько же времени, если вы признаете, что я
альдебаранец, попавший в трудное положение.
Кардоман:
- Тихо! Слушай, приятель, такое заявление может завести черт знает
куда. Подчинись моим указаниям, и я сделаю из тебя пай-мальчика.
Папазиан:
- Тихо!
Дело шло на поправку. Ночи сменялись днями, недели складывались в
месяцы. У Хола бывали моменты прозрения, доктор Кардоман это
приветствовал. Алина писала мемуары под названием "Исповедь женщины, чей
муж верил, что он с Альдебарана".
Однажды Хол сказал доктору Кардоману:
- Кажется, ко мне возвращается память.
- Хм-м, - ответил доктор Кардоман.
- Я вспоминаю себя в возрасте восьми лет. Я поил какао железного
фламинго на лугу, возле маленькой беседки, недалеко от которой катила свои
воды река Чесапик.
- Ложная память из фильмов, - прокомментировал доктор Кардоман,
сверившись с досье, которое собрала на мужа Алина. - Когда вам было
восемь, вы жили в Янгстауне, штат Огайо.
- Черт побери! - в сердцах воскликнул Папазиан.
- Но вы на верном пути, - успокоил его Кардоман. У каждого есть
подобная память, скрывающая страх и наслаждение больной психики. Не
расстраивайтесь. Это добрый признак.
Папазиан приходил и с другими воспоминаниями: о юности, которую о
провел юнгой на английской канонерке, о тяготах Клондайка...
Это были неоспоримо земные воспоминания, но не их искал доктор
Кардоман.
В один погожий день в дом пришел продавец щеток - он хотел поговорить
с хозяйкой.
- Она вернется через несколько часов, - извинился Папазиан. - У нее
сегодня урок греческого, а потом резьбы по камню.
- Прекрасно, - сказал продавец. - На самом деле я хотел поговорить с
вами.
- Мне не нужны щетки, - ответил Папазиан.
- К черту щетки. Я офицер службы связи. Должен напомнить вам, что мы
отбываем ровно через четыре часа.
- Отбываем?
- Все приятное когда-нибудь кончается, даже отдых.
- Отдых?
- Бросьте! - отрезал продавец щеток или офицер связи. - Вы,
альдебаранцы, совершенно невыносимы.
- А вы откуда?
- Я с Арктура. Как провели время, играя с аборигенами?
- Кажется женился на одной местной, - сообщил Папазиан.
- Настоящая земная жена, это входило в вашу программу. Ну, идете?
- Бедная Полина расстроится, - посетовал Папазиан.
- Ее имя Алина. Как большинство землян, она все равно значительную
часть времени проводит в расстроенных чувствах. Но я не могу заставлять
вас. Если пожелаете остаться, учтите, что следующий туристический корабль
будет через 50-60 лет.
- Пошли они все к черту, - сказал Папазиан, - Я с вами.
- По-прежнему ничего не помню, - пожаловался Хол офицеру связи.
- Естественно. Ваша память осталась в сейфе на корабле.
- Зачем?
- Чтобы вы не чувствовали себя в незнакомой обстановке. Я помогу вам
разобраться.
Корабль поднялся в полночь. Полет был замечен локационным
подразделением ВВС. Изображение, возникшее на экране, объяснили большим
скоплением болотного газа, через которое пролетела плотная стая ласточек.
Несмотря на отвратительный холод открытого космоса, Хол оставался на
палубе и наблюдал, как в отдалении исчезала Земля. Его ждет скучная
однообразная жизнь, ждут жены и дети...
Но он не испытывал сожаления. Земля - чудесное место для отдыха,
однако она мало приспособлена для жизни.