Клиффорд САЙМАК. Свалка                            


Clifford D. Simak "Junkyard", 1952
пер. О.Битов

1.

Они раскрыли тайну, вернее, пришли к разгадке, логичной и научно обоснованной, - но не выяснили ничего, ровным счетом ничего бесспорного. Для опытной команды планетных разведчиков это никак нельзя было считать нормальным. Обычно они с ходу брали быка за рога, выкачивали из планеты прорву информации, а потом вертели факты так и эдак, пока не выстраивали их во впечатляющий ряд. А здесь таких фактов, действительных конкретных фактов, просто не было, кроме одного-единственного факта, очевидного даже ребенку начиная с двенадцати лет.
И это тревожило капитана Айру Уоррена. Так он и сказал Лопоухому Брэди, корабельному коку, который был его приятелем с юношеских лет и остался им, невзирая на свою слегка подмоченную репутацию. Они шлялись вместе по планетам вот уже более трех десятков лет. Даром что их разнесло по разные концы табели о рангах, они и по сей день могли сказать друг другу такое, чего не сказали бы никому другому на борту, да никому и не позволили бы сказать.
- Слушай, Лопоухий, - выговорил Уоррен. - Тревожно мне что-то.
- Тебе всегда тревожно, - отпарировал Лопоухий. - Такая уж у тебя работа.
- Эта история со свалкой...
- Ты хотел всех обставить, - заявил Лопоухий, - а я говорил тебе заранее, чем это кончится. Я предупреждал, что тебя загрызут заботы и ты лопнешь от сознания своей ответственности и напы... напыщ...
- От напыщенности?
- Точно, - подтвердил Лопоухий. - Это слово я и искал.
- Вовсе я не напыщен, - возразил Уоррен.
- Нет, тебя только тревожит эта история со свалкой. У меня в заначке есть бутылочка. Хочешь немного выпить?
Уоррен отмахнулся от соблазна.
- В один прекрасный день я выведу тебя на чистую воду и разжалую. Где ты прячешь свое пойло, понятия не имею, но в каждом рейсе...
- Усмири свой паршивый характер, Айра! Не выходи из себя...
- В каждом рейсе ты ухитряешься протащить на борт столько спиртного, что раздражаешь людей своим красным носом до последнего дня полета.
- Это личный багаж, - стоял на своем Лопоухий. - Каждому члену экипажа дозволено взять с собой определенное количество багажа. А я больше почти ничего не беру. Только выпивку на дорогу.
- В один прекрасный день, - продолжал Уоррен, свирепея, - я спишу тебя с корабля в никуда, за пять световых лет от чего угодно.
Угроза была давней-предавней, и Лопоухий ничуть не испугался.
- Твои тревоги, - заявил он, - не доведут тебя до добра.
- Но разведчики не справились со своей задачей. Ты что, не понимаешь, что это значит? Впервые за столетие с лишним планетной разведки мы нашли очевидное доказательство, что некая иная раса, кроме землян, также овладела космическими полетами. И не узнали об этой расе ничего. А обязаны были узнать. С таким-то количеством добра на свалке мы к нынешнему дню должны бы книгу о них написать.
Лопоухий презрительно сплюнул.
- Ты имеешь в виду - не мы бы должны, а они, твои хваленые ученые.
Слово "ученые" он произнес так, что оно прозвучало ругательством.
- Они толковые ребята, - заявил Уоррен. - Лучшие из всех, каких можно было найти.
- Помнишь прежние денечки, Айра? - спросил Лопоухий. - Когда ты был младшим лейтенантом и наведывался ко мне, и мы пропускали вместе по маленькой...
- Какое это имеет отношение к делу?
- Вот тогда с нами летали настоящие ребята. Брали дубинку, отлавливали пару-тройку туземцев, быстренько вразумляли их и за полдня выясняли больше, чем эти ученые со всей их мерихлюндией способны выяснить за целую вечность.
- Тут немного другая картина, - сказал Уоррен. - Тут же нет никаких туземцев...
По правде говоря, на этой конкретной планете вообще почти ничего не было. Эта планета была заурядной в самом точном смысле слова и не смогла бы набраться незаурядности даже за миллиард лет. А разведка, само собой, не проявляла особого интереса к планетам, у которых нет шансов набраться незаурядности даже за миллиард лет.
Поверхность ее представляла собой по преимуществу скальные обнажения, чередующиеся с беспорядочными нагромождениями валунов. В последние полмиллиона лет или что-нибудь вроде того здесь появились первичные растения, появились и неплохо прижились. Мхи и лишайники заползли в расщелины и поднялись по скалам, но, кроме них, другой жизни здесь, по-видимому, не возникало. Хотя, положа руку на сердце, даже в этом не было полной уверенности, поскольку обследованием планеты как таковой никто не занимался. Ее не подвергали ни тщательному общему осмотру, ни детальной проверке на формы жизни; слишком уж всех заинтересовала свалка.
Они и садиться-то не собирались, а просто вышли на круговую орбиту и вели рутинные наблюдения, занося полученные рутинные данные в полетный дневник. Но тут кто-то из дежурных у телескопа заметил свалку, и с этой минуты их всех затянуло в неразрешимую, доводящую до бешенства головоломку.
Свалку сразу прозвали свалкой, и это было точное имя. По всей ее площади были разбросано - что? Вероятно, части какого-то двигателя, однако по большому счету нельзя было поручиться даже за это. Поллард, инженер-механик, лишился сна и покоя, пытаясь сообразить, как собрать хотя бы несколько частей воедино. В конце концов ему удалось каким-то образом соединить три детали, но и сложенные вместе, они не имели никакого смысла. Тогда он решил разъединить детали сызнова, чтобы понять по меньшей мере, как они соединяются. И не сумел их разделить. С этой секунды Поллард практически рехнулся.
Части двигателя - если это был двигатель - были разбросаны по всей свалке, словно кто-то вышвырнул или что-то вышвырнуло их в спешке, нимало не заботясь, как и куда они упадут. Но в сторонке аккуратным штабелем было сложено другое имущество, и самый поверхностный взгляд приводил к выводу, что это припасы. Тут была какая-то, по всей видимости, пища, хоть и довольно странная пища (если вообще пища). Были пластиковые бутылочки диковинной формы, наполненные ядовитой жидкостью. Были предметы из ткани, вполне возможно, представляющие собой одежду, и трудно было не содрогнуться, соображая, что за существа могли бы носить одежду такого рода. Были металлические прутья, скрепленные в пучки при помощи каких-то гравитационных сил вместо проволоки, к какой в подобном случае прибегли бы люди. И было множество другого добра, для которого не находилось никакого определения.
- Им бы давно следовало найти ответ, - продолжал Уоррен. - Они раскалывали орешки покрепче этого. За месяц, что мы торчим здесь, им бы следовало не только собрать двигатель, но и запустить его.
- Если это двигатель, - уточнил Лопоухий.
- А что еще это может быть?
- Ты мало-помалу начинаешь хрюкать, как твои ученые. Напоролся на что-то, чего не можешь объяснить, и выдвигаешь самую правдоподобную с виду версию, а если кто нибудь посмеет усомниться в ней, спрашиваешь сердито: что еще это может быть? Такой вопрос, Айра, - это не доказательство.
- Ты прав, Лопоухий, - согласился Уоррен. - Конечно, это не доказательство. Оттого-то мне и тревожно. Мы не сомневаемся, что там на свалке космический двигатель, а доказательств у нас нет.
- Ну кому придет в голову, - спросил Лопоухий вспыльчиво, - посадить корабль, выдрать из него двигатель и вышвырнуть прочь? Если б они учудили такое, корабль сидел бы здесь по сей день.
- Но если двигатель - но ответ, - ответил Уоррен вопросом на вопрос, - тогда что же там навалено?
- Понятия не имею. Меня это даже не занимает. Пусть об этом тревожатся другие. - Он поднялся и направился к двери. - У меня по-прежнему есть для тебя бутылочка, Айра...
- Нет, спасибо, - отказался Уоррен.
И остался сидеть, прислушиваясь, как Лопоухий топоча спускается вниз по трапу.

2.

Кеннет Спенсер, специалист по инопланетным психологиям, явился в каюту, уселся в кресло напротив Уоррена и объявил:
- Мы, наконец, поставили точку.
- Какая там точка! - откликнулся Уоррен. - По существу вы даже и не начали...
- Мы сделали все, что в наших силах. - Уоррен не стал перебивать, только хмыкнул. - Мы провели все положенные исследования, анализов хватит на целый том. Подготовили полный набор фотоснимков плюс диаграммы и словесные описания...
- Тогда скажите мне, что значит весь этот хлам.
- Это двигатель космического корабля.
- Если это двигатель, - заявил Уоррен, - тогда давайте его запустим. Разберемся, как он работает. А главное, попробуем понять, что за разумные существа построили именно такой двигатель, а не какой-то другой.
- Мы пытались, - ответил Спенсер. - Каждый из нас трудился, не жалея сил. Конечно, у части экипажа нет соответствующей подготовки и знаний, но от работы никто не отлынивал, а помогал другим, у кого такая подготовка есть.
- Знаю, что вы пыхтели не покладая рук.
И ведь правда, они не жалели себя, урывая считанные часы на сон, перекусывая на ходу.
- Мы столкнулись с инопланетным механизмом, - промямлил Спенсер.
- Ну и что? Мы и раньше сталкивались с инопланетными идеями, - напомнил Уоррен. - С инопланетной экономикой, инопланетными верованиями, инопланетной психологией...
- Тут большая разница.
- Не такая уж и большая. Взять хотя бы Полларда. В данной ситуации он ключевая фигура. Разве вы не ждали от Полларда, что он сумеет разгадать загадку?
- Если ее можно разгадать, тогда, конечно, Полларду и карты в руки. У него хватает и знаний, и опыта, и воображения.
- Вы полагаете, надо улетать? - внезапно спросил Уоррен. - Вы явились ко мне затем, чтобы сказать это напрямик? Пришли к выводу, что сидеть здесь дольше ни к чему?
- Вроде того, - согласился Спенсер.
- Хорошо, - произнес Уоррен, - Если таково ваше мнение, верю вам на слово. Взлетаем сразу после ужина. Остается сказать Лопоухому, чтоб подготовил банкет. Своего рода торжественный вечер в честь наших выдающихся достижений.
- Не сыпьте соль на раны, - взмолился Спенсер. - Гордиться нам действительно нечем.
Уоррен с усилием поднялся с кресла.
- Спущусь к Маку и скажу, чтоб подготовил машины к старту. По пути загляну к Лопоухому и предупрежу насчет ужина.
Спенсер остановил его:
- Я встревожен, капитан.
- Я тоже. А что именно вас тревожит?
- Кто они были, эти существа, эти люди с другого корабля? Вы же понимаете, мы впервые, в самый первый раз встретили достоверное свидетельство, что какая-то иная раса достигла стадии космических полетов. И что с ними здесь случилось?
- Испугались?
- Да. А вы?
- Еще нет, - ответил Уоррен. - Но, наверное, испугаюсь, когда у меня будет время хорошенько над этим подумать.
И отправился вниз по трапу сообщить Маку о подготовке к вылету.

3.

Мака капитан нашел в его клетушке. Инженер сосал свою почерневшую трубку и читал захватанную библию.
- Хорошая новость, - сказал Уоррен с порога.
Мак отложил книгу и снял очки.
- Есть одна-единственная вещь, которую вы можете мне сообщить и которую я восприму как действительно хорошую новость.
- Она и есть. Готовьте двигатели. Мы скоро стартуем.
- Когда, сэр? Совсем скоро не получится.
- Часа через два примерно. Успеем поесть и разойтись по каютам. Я дам команду.
Инженер сложил очки и засунул их в карман. Потом выбил трубку в ладонь, выкинул пепел и опять стиснул погасшую трубку в зубах.
- Мне всегда было не по себе на этой планете, - признался он.
- Вам не по себе на любой планете.
- Мне не нравятся башни.
- Вы сошли с ума, Мак. Тут же нет никаких башен.
- Нет, есть. Я ходил с ребятами по окрестностям, и мы обнаружили кучку башен.
- Может, скальные образования?
- Нет, башни, - упрямо повторил инженер.
- Но если вы обнаружили башни, - возмутился Уоррен, - то почему не доложили?
- Чтоб ученые ищейки развели вокруг них тарарам и мы застряли здесь еще на месяц?
- А, все равно, - сказал Уоррен. - Вероятнее всего, это вовсе не башни. Кто стал бы гнуть спину, возводя башни на этой занюханной планетке? Чего ради?
- У них жуткий вид, - сообщил Мак. - Зловещий - самое точное слово. От них пахнет смертью.
- Это в вас кельтская кровь говорит. В душе вы по-прежнему суеверный кельт - скачете по мирам сквозь пространство, а втайне до сих пор верите в призраков и баньши. Средневековый ум, просочившийся в век науки.
- От этих башен, - заявил Мак, - по спине мурашки бегают.
Капитан и инженер довольно долго стояли друг против друга. Потом Уоррен, протянув руку, легонько похлопал Мака по плечу.
- Я никому про них не скажу, - пообещал он. - Давайте раскручивайте свои машины.

4.

Уоррен молча сидел во главе стола, прислушиваясь к раздорам команды.
- Они затеяли здесь аварийный ремонт, - заявил физик Клайн. - Развинтили кое-что по винтикам, а затем по той ли, по другой ли причине собрали двигатель заново, но часть снятых деталей ставить обратно не стали. По каким-то причинам им пришлось реконструировать двигатель, и они сделали его проще, чем прежний. Вернулись к основным принципам, отбросив все излишества, всякую там автоматику и технические безделушки, но при этом новый двигатель у них получился больше по размерам, менее компактным, более громоздким, чем тот, на котором они прилетели. Потому-то им пришлось оставить здесь еще и часть припасов.
- Однако, - задал вопрос химик Дайер, - если они вели такой сложный ремонт, то каким образом? Где они взяли материалы?
Бриггс, специалист по металлургии, откликнулся:
- Тут полно рудных месторождений. Если бы не так далеко от Земли, планета могла бы стать золотой жилой.
- Мы не видели следов ручных разработок, - возразил Дайер, - Ни шахт, ни плавильных печей, ни устройств для обогащения металла и его обработки,
- Мы же их и не искали, - указал Клайн. - Инопланетяне могли себе спокойно добывать руду в двух-трех милях отсюда, а мы и не догадываемся об этом.
- Беда наша во всем этом предприятии, - вмешался Спенсер, - что мы все вред выдвигаем предположения, а потом принимаем их за установленные факты. Если они занимались здесь обработкой металлов, было бы важно узнать это поточнее.
- А зачем? Какая нам разница? - спросил Клайн. - Мы знаем главное - здесь приземлился космический корабль в аварийной ситуации, но экипаж в конце концов сумел починить двигатели и благополучно взлетел...
Старый доктор Спирс, сидевший в конце стола, грохнул вилкой по тарелке.
- Да не знаете вы толком ничего, - воскликнул он, - даже того, был ли это космический корабль или что-то иное! Слушаю ваш кошачий концерт которую неделю подряд и должен сказать прямо: за всю свою долгую жизнь не видывал такой несусветной суеты при таких ничтожных результатах...
Вид у всех собравшихся за столом был довольно ошарашенный. Старый док обычно вел себя тихо и почти не обращал внимания на то, что творится вокруг: знай себе каждодневно ковылял по кораблю, врачуя мелкие болячки - кому придавило палец, у кого воспалилось горло... Каждый в экипаже нет-нет да и задавался не совсем приятным вопросом: а справится ли старый док, если грянет настояща беда и понадобится, например, провести серьезную операцию? Доку не слишком доверяли профессионально, что не мешало относиться к нему с симпатией. Очень может быть, симпатия эта зиждилась на том, что док предпочитал не вмешиваться в чужие дела.
И вот надо же - вмешался, да как агрессивно!
Ланг, специалист по системам связи, высказался:
- Мы нашли царапины, док, помните? Царапины на скале. Как раз такие, какие может оставить космический корабль при посадке.
- Вот-вот, - насмешливо повторил док, - может оставить, а может и не оставить. Может, корабль, а может, не корабль...
- Корабль, что ж еще!..
Старый док фыркнул и вернулся к еде, орудуя ножом и вилкой с видом полностью безучастным - голова опущена к тарелке, салфетка под подбородком.
Все на борту давно заметили, что ест он неопрятно.
- У меня такое чувство, - продолжил Спенсер, - что мы позволили себе сбиться с правильного пути, предположив здесь всего-навсего аварийный ремонт. По количеству частей, выброшенных на свалку, я сказал бы, что они столкнулись с необходимостью реконструировать двигатель полностью и, начав с самых азов, построить совершенно новый движок, лишь бы выбраться отсюда. У меня такое чувство, что эти выброшенные части составляют единое целое и что знай мы как, мы могли бы собрать их вместе и получить двигатель в первозданном виде.
- Я и пытался это сделать, - вставил Поллард.
- Идея полной реконструкции двигателя тоже не проходит, - заявил Клайн. - Это значило бы, что новый двигатель оказался не похожим на прежний в принципе, не похожим настолько, что прежний пришлось послать ко всем чертям до последнего винтика. Разумеется, подобная теория объясняет, отчего тут набросана прорва всяких частей, но такого просто не может быть. Никто не станет реконструировать двигатель на новых принципах, оказавшись в беде на безжизненной планете. Каждый предпочтет придерживаться того, что знает, к чему привык.
- Ну и кроме того, - добавил Дайер, - если принять идею полной реконструкции, это вновь возвращает нас к проблеме материалов.
- И инструментов, - подхватил Ланг. - Откуда они взяли бы инструменты?
- У них на борту могла быть ремонтная мастерская, - возразил Спенсер.
- Для проведения мелких ремонтных работ, - уточнил Ланг. - И уж, во всяком случае, без тяжелых станков, нужных для постройки совершенно нового двигателя.
- Но больше всего меня беспокоит то, - сказал Поллард, - что мы не способны ни в чем разобраться. Я пытался подогнать части друг к другу, понять, как они связаны между собой, - должны же они быть как-то связаны, иначе это просто бессмыслица. Мучился я, мучился и в конце концов ухитрился приладить друг к другу три детали, но дальше дело так и не двинулось. И три детали вместе тоже не сказали мне ничего. Ну ни малейшего проблеска! Даже сложив три штуковины вместе, я понял не больше, не приблизился к пониманию ни на йоту ближе, чем пока они валялись порознь. А когда я попробовал снова их разъединить, то у меня даже это не получилось. Ну как по-вашему, если человек сумел собрать какую-то вещь, то уж разобрать ее он должен бы суметь и подавно, не так ли?
- Не удручайтесь, - попытался утешить Полларда Спенсер.- Корабль был инопланетным, его строили инопланетяне по инопланетным чертежам.
- Все равно, - не унимался Поллард, - должны быть некие общие принципы, которые следовало бы опознать. Хоть в каком-то отношении их движок должен бы иметь нечто общее с теми, что разработаны на основе земной механики. Что такое двигатель? Механизм, способный преобразовать энергию, взять ее под контроль, заставить приносить пользу. Цель двигателя остается одной и той же, какая бы раса его ни создала.
- А металл! - воскликнул Бриггс, - Неизвестный сплав, абсолютно не похожий ни на что, с чем мы когда-либо сталкивались. Компоненты сплава можно установить без особого труда, но его формула, как положишь ее на бумагу, выглядит как полный кошмар. Она просто несостоятельна. То есть несостоятельна по земным стандартам. В сочетании металлов есть какой-то секрет, который я не могу раскрыть даже предположительно.
Старый док вновь подал голос со своего конца стола:
- Вас следует поздравить, мистер Бриггс, с хорошо развитой наклонностью к самокритике.
- Прекратите, док, - резко приказал Уоррен, заговорив впервые с начала ужина.
- Будь по-вашему, - ответил док. - Если вы настаиваете, Айра, я прекращу...

5.

Стоя возле корабля, Уоррен окинул планету взглядом. Вечер догорал, переходя в ночь, и свалка казалась всего лишь нелепым пятном более глубокой тени на склоне близлежащего холма.
Когда-то - и не так уж давно - здесь, совсем неподалеку от них, приземлился другой корабль. Другой корабль, детище другой расы.
И с этим другим кораблем что-то приключилось. Разведчики из его собственного экипажа пытались разнюхать, что именно, но все их попытки потерпели провал.
Он ощущал уверенность, что это был не обыкновенный ремонт. Что бы ни толковали все остальные, это было что-то много более серьезное, чем обыкновенный ремонт. Корабль попал в ситуацию критическую, чрезвычайную и к тому же связанную с непонятной спешкой. Они так торопились, что бросили здесь часть своих припасов. Ни один командир, человек он или нет, не согласится бросить припасы, разве что на карту поставлена жизнь или смерть.
В груде припасов была, по-видимому, пища, - по крайней мере, Дайер утверждал, что это пища, хоть она никак не выглядела съедобной. И были бутылочки вроде пластиковых, наполненные ядом, который для инопланетян был, может статься, - почему бы и нет? эквивалентом виски. Какой же человек, спросил себя Уоррен, бросит еду и виски, кроме как в случае страшной опасности?
Он медленно побрел по тропе, которую они успели пробить от корабельного шлюза к свалке, и вдруг поразился тишине, глубокой, как в чудовищной недвижности самого космоса. На этой планете не было источников звука. Здесь не было ничего живого, кроме мхов, лишайников и других первичных растений, цепляющихся за скалы. Со временем здесь, конечно, появится иная жизнь, поскольку здесь есть воздух, вода и главные составляющие будущей плодородной почвы. Дайте срок, допустим, миллиард лет, и здесь разовьется система живых организмов, не менее сложная, чем на Земле. Но миллиард лет, подумалось Уоррену, это все-таки долговато.
Он добрался до свалки и двинулся по знакомому маршруту, огибая крупные узлы и машины, разбросанные вокруг, Но как он ни берегся, а раз-другой все же споткнулся о какую-то мелочевку, которую было не разглядеть в темноте.
Споткнувшись вторично, он наклонился и поднял штуковину, которая подставила ему ножку. Как он и догадывался, это оказался какой-то инструмент, брошенный инопланетянами при бегстве. Он как будто видел их, бросающих инструменты и удирающих во всю прыть, - но картина получалась нечеткой. При всем желании он не мог решить, на что эти инопланетяне смахивали и от чего удирали.
Он подкинул инструмент разок-другой, взвесил на руке. Инструмент был легким и удобным и несомненно имел какое-то применение, но какое - Уоррен не знал, не знал и никто в экипаже. Что за конечность сжимала этот инструмент - рука или щупальце, клешня или лапа? Что за мозг управлял рукой или щупальцем, клешней или лапой, сжимавшими этот инструмент и применявшими его для какой-то разумной цели?
Откинув голову назад, он посмотрел на звезды, сверкающие над планетой. Нет, это были совсем не те звезды, что знакомы с мальчишеских лет.
Мы далеко, подумал он. Как же мы далеко! Так далеко не забирался еще никто из людей...
Неожиданный звук заставил его дернуться и обернуться. Кто-то бежал по тропе сломя голову и неистово топоча.
- Уоррен! - раздался крик. - Уоррен, где вы?
В голосе слышался неподдельный испуг, больше того - нотки безумной паники, какие можно подчас услышать в визге перепуганного ребенка.
- Уоррен!..
- Да здесь я, здесь. Иду, уже иду!
Он стремительно зашагал навстречу человеку, топочущему в темноте. Бегущий мог бы проскочить мимо, не протяни Уоррен руку и не схвати за плечо, вынуждая остановиться.
- Уоррен, это вы?
- Что с вами, Мак?
- Я. Не могу... Не могу... Не...
- Что стряслось? Да говорите же! Чего вы не можете?
Инженер, в свою очередь, вытянул руки, неловко схватил капитана за лацканы сюртука и повис на нем, словно утопающий на спасателе.
- Ну давайте, выкладывайте, - поторопил Уоррен, подхлестываемый нарастающей тревогой.
- Я не могу запустить двигатели, сэр.
- Не можете - что?..
- Не могу запустить их, сэр. И никто из моих ребят. Никто из нас не может их запустить, сэр.
- Двигатели! - повторил Уоррен, чувствуя, как душу стремительно охватывает ужас. - Что случилось с двигателями?
- С двигателями ничего не случилось. Это с нами что-то случилось, сэр. Мы не можем их запустить.
- Возьмите себя в руки, любезный. Ближе к делу. Почему не можете?
- Мы не помним, как это делается. Мы забыли, как они запускаются!

6.

Уоррен включил свет над столом и, выпрямившись, стал шарить глазами по полкам в поисках нужной книги.
- Она где-то здесь, Мак, - произнес он. - Знаю, она была где-то здесь...
Наконец, он нашел ее и, сняв с полки, раскрыл под лампой. Не мешкая перелистал страницы. За своей спиной он слышал напряженное, почти жесткое от ужаса дыхание инженера.
- Все в порядке, Мак. Тут в книжке все изложено. Листая пособие, он вначале забежал слишком далеко, и пришлось вернуться на пару страниц. Нашел нужное место и, распластав книгу, пристроил ее под лампой поудобнее.
- Ну вот, - произнес он, - сейчас мы с этими движками сладим. Вот здесь сказано...
Он попытался прочесть - и не смог. Он понимал слова и даже символы, но слова, составленные вместе, сразу же утрачивали смысл, а сумма символов будто не имела смысла и вовсе. Он покрылся потом, пот бежал по лбу и собирался в бровях, стекал от подмышек и ручейками струился по ребрам.
- Что с вами, шеф? - осведомился Мак. - Теперь-то в чем дело?
Уоррен ощутил, что тело жаждет задрожать, каждый нерв жаждет затрепетать - и ни с места. Он просто окаменел.
- Это инструкция по двигателям, - сообщил он спокойно и тихо. - Она рассказывает все о двигателях - как они действуют, как находить неисправности и устранять их...
- Тогда у нас нет проблем, - выдохнул Мак с огромным и явным облегчением.
- Нет, есть, Мак. Я забыл значение символов и почти не могу понять терминологию.
- Вы - что?..
- Я не могу прочесть инструкцию, - признался Уоррен.

7.

- Но такого не может быть! - возмутился Спенсер.
- Не только может, - ответил Уоррен, - но и произошло. Есть здесь хоть кто-нибудь, кто способен прочесть инструкцию? - Никто не откликнулся. - Если кто-нибудь может ее прочесть, - повторил он, - пусть выйдет вперед и покажет нам, как это делается!
Клайн тихо произнес:
- Нет, никто не может.
- И тем не менее, - провозгласил Уоррен, - всего час назад любой из вас - поймите, любой! - наверное, прозакладывал бы свою душу, что не только сумеет при необходимости запустить двигатели самостоятельно, но, если понадобится, сумеет взять инструкцию и выяснить, как это делается:
- Вы правы, - согласился Клайн. - Мы прозакладывали бы что угодно. Час назад это показалось бы нам верным, беспроигрышным пари.
- Такие дела, - сказал Морген. - Можете ли вы определить, как давно вы потеряли способность прочесть инструкцию?
- Разумеется, не можем, - вынужденно признал Клайн.
- Это еще не все. Вы не сумели разобраться со свалкой. Построили догадку и заменили догадкой ответ, но по сути так и не нашли его. А должны были бы найти. И сами прекрасно это знаете...
Клайн поднялся на ноги.
- Послушайте, однако, Уоррен...
- Сядь-ка лучше, Джон, - предложил Спенсер. - Уоррен ущучил нас намертво. Мы не нашли ответа и знаем сами, что не нашли. Мы пришли к догадке и подставили погодку на место ответа, которого не нашли. Уоррен прав и в том, что мы обязаны были найти ответ. Ответ, а не догадку.
При любых других обстоятельствах, подумал Уоррен, они бы возненавидели его за неприкрытую правду - при любых других, но не сейчас. Они молчали, и он зримо чувствовал, как в душу каждого помаленьку просачивается осознание истины. Первым заговорил Дайер:
- По-вашему, мы не справились, оттого что забыли - в точности так же, как Мак забыл про двигатели?
- Вы утратили некоторые навыки, - ответил Уоррен, - некоторые навыки и знания. Вы работали так же честно, как всегда. Вы выполнили все предписанные процедуры. Но вы не нашли в себе прежних навыков и знаний, только и всего.
- Что же теперь? - осведомился Ланг.
- Понятия не имею.
- Вот что случилось с тем другим кораблем! - воскликнул Бриггс многозначительно.
- Может, и так, - отозвался Уоррен не столь уверенно.
- Однако они все-таки улетели! - напомнил Клайн.
- Мы тоже улетим, - заверил Уоррен, - Так или иначе, но улетим.

8.

Очевидно, экипаж того инопланетного корабля тоже все забыл. И тем не менее они улетели, - значит, каким-то образом вспомнили, заставили себя вспомнить. Но если все сводилось к тому, чтобы просто вспомнить, зачем им понадобилось реконструировать двигатель? Легче было бы использовать прежний...
Уоррен, лежа на койке, пялился в темноту. Ему было известно, что в каких-то жалких двух футах над головой - стальная переборка, но ее было не разглядеть.
И ему было понятно, что существует способ запустить двигатели, совсем простой способ, если знать его или вспомнить, но способа такого он тоже не видел.
Люди попадают в неприятности, набираются знаний, познают сильные чувства - а потом, с течением времени, забывают и неприятности, и знания, и чувства. Жизнь, по существу, непрерывная цепь забвения. Воспоминания стираются, знания тускнеют, навыки теряются, однако требуется время, чтобы все это стерлось, потускнело и потерялось. Не бывает так, чтоб сегодня знать что-то назубок, а назавтра забыть.
Но здесь, на этой безжизненной планетке, процесс забвения каким-то немыслимым образом резко ускорился. На Земле нужны годы, чтобы забыть крупную неприятность или утратить прочный навык. А здесь это происходит за одну ночь...
Он попытался заснуть и не сумел. В конце концов он встал, оделся, сошел по трапу и, миновав шлюз, вышел в инопланетную ночь,
Тихий голос спросил:
- Это ты, Айра?
- Я, Лопоухий, я самый. Мне не спится. Тревожно мне что-то.
- Тебе всегда тревожно, - ответил Лопоухий. - Это у тебя профессиональная идео... идеосин...
- Идиосинкразия?
- Она и есть, - согласился Лопоухий, легонько икнув. - Ты угадал слово, которое я искал. Твои тревоги - профессиональная болезнь.
- Мы в ловушке, Лопоухий.
- Бывали планеты, - сообщил Лопоухий, - где я не возражал бы застрять надолго, но эта не из их числа. Эта, если по совести, - охвостье творения.
Они стояли рядом во тьме, и над головами у них сияла россыпь чуждых звезд, а перед ними до смутного горизонта расстилалась безмолвная планета.
- Тут что-то не то, - продолжал Лопоухий. - Что-то носится в воздухе. Твои ученые лбы заявляют, что тут нет ничего, потому что не видит ни черта в свои приборы и в книжках у них говорится, что, если на планете только скалы и мхи, другой жизни не ищи. Но я-то на своем веку навидался всяких планет. Я-то лазал по планетам, когда они были еще в пеленках. И мой нос может сказать мне о планете больше, чем все ученые мозги, если даже смешать их в кучу и переболтать, что, между прочим, совсем не плохая идея...
- Наверное, ты прав, - нехотя сознался Уоррен. - Я сам это чувствую. А ведь раньше не чувствовал. Наверное, мы перепуганы до смерти, если начали понимать то, чего раньше не чувствовали.
- А я чувствовал даже раньше, чем перепугался,
- Надо было осмотреться здесь хорошенько. Вот где наша ошибка. Но на свалке было столько работы, что об этом и не подумали.
- Мак прогулялся немного, - сказал Лопоухий. - И говорит, что нашел какие-то башни.
- Мне он тоже о них говорил.
- Он совсем позеленел от страха, когда рассказывал мне про башни.
- Да, он говорил, что они ему не понравились.
- Если б тут было куда бежать, Мак уже улепетнул бы во все лопатки.
- Утром, - решил Уоррен, - мы первым делом пойдем и осмотрим эти башни как следует

9.

Это действительно были башни, вернее, башенки. Их было восемь, и они стояли в ряд, как сторожевые вышки, - словно кто-то когда-то опоясал такими вышками всю планету, но затем передумал, и все остальные снесли, а эти восемь почему-то оставили.
Они были сложены из необработанного природного камня, сложены грубо, без строительного раствора, лишь кое-где на стыках камни для прочности скреплялись каменными же клиньями или пластинами. Такие башенки могло бы соорудить первобытное племя, и вид у них был весьма древний. У основания башенки достигали примерно шести футов в поперечнике, а кверху слегка сужались. Каждая башенка была накрыта плоской каменной плитой, а чтобы плита не соскользнула, на нее еще взгромоздили крупный валун.
Уоррен обратился к археологу Эллису:
- Это по вашей части. Действуйте...
Вместо ответа маленький археолог обошел ближайшую башенку, потом пододвинулся к ней вплотную и внимательно осмотрел. Потом протянул руки, и со стороны это выглядело так, будто он намеревался потрясти башенку, только она не поддалась.
- Прочная, - сообщил он. - Построена на совесть и давно.
- Культура типа "Ф", пожалуй, - высказался Спенсер.
- Может быть, и того меньше. Обратите внимание - никаких попыток украсить кладку, простая утилитарность. Но работа искусная.
- Главное, - вмешался Клайн, - установить цель сооружения. Для чего их тут поставили?
- Какие-нибудь складские помещения, - предположил Спенсер.
- Или просто ориентиры, - возразил Ланг. - Заявочные столбы, а может, меты на месте, где предполагалось что-то оставить.
- Цель установить нетрудно, - заявил Уоррен. - Вот уж о чем можно не гадать и не спорить. Всего-то надо скинуть сверху валун, приподнять крышку да заглянуть вовнутрь.
Он решительно шагнул к башенке и стал взбираться по ней. Подъем оказался не слишком труден - в камнях были выбоины, которые могли послужить захватами для рук и опорами для ног. Через минуту он был наверху.
- Эй, берегись! - крикнул он, налегая на валун.
Валун покачнулся и не спеша опустился обратно на прежнее место. Уоррен уперся понадежнее и приналег снова. На этот раз валун перевернулся, тяжело рухнул вниз и с грохотом покатился по склону, набирая скорость. По пути валун ударялся о другие валуны, менял курс, а то даже, подброшенный инерцией, ненадолго взлетал в воздух.
- Киньте мне сюда веревку, - попросил Уоррен. - Я привяжу ее к верхней плите, и мы вместе ее стянем.
- У нас нет веревки, - отозвался Клайн.
- Тогда пусть кто-нибудь сбегает на корабль и притащит. Я побуду здесь до его возвращения.
Бриггс потопал в сторону корабля. Уоррен выпрямился. С башенки открывался прекрасный вид на окрестности, и он принялся, медленно поворачиваясь, изучать их.
Где-нибудь неподалеку, мелькнула мысль, люди ну пусть не люди, но те, кто строил башни, - должны были обустроить себе жилье. На расстоянии не больше мили отсюда некогда было поселение. Ибо на возведение башен требовалось немалое время, а следовательно, их строители должны были где-то хотя бы временно разместиться. Но разглядеть ничего не удавалось только нагромождения камней, обширные скальные обнажения да наброшенные на них коврики первичных растений.
Во имя чего они жили? Зачем они были на этой планете? Что могло их здесь привлечь? Почему не улетели сразу, что их удержало?
И вдруг он замер, не в силах поверить своим глазам, Очень тщательно проконтролировал впечатление, ощупывая взглядом линии, убеждаясь, что не сбит с толку игрой света на какой-нибудь куче камней. "Ну быть того не может!" - восклицал он про себя. Три раза такого не происходит. Он впал в заблуждение...
Уоррен глубоко вдохнул и задержал выдох, выжидая, что иллюзия рассеется. Она не рассеялась. Эта штука торчала там по-прежнему.
- Спенсер! - позвал он. - Спенсер, будьте добры, поднимитесь сюда.
А сам не сводил глаз с того, что увидел. Заслышав, как Спенсер шумно карабкается по башенке, подал ему руку и помог взобраться на плиту-крышку.
- Посмотрите, - предложил Уоррен, указав точное направление. - Что там такое?
- Корабль! - заорал Спенсер. - Там еще один корабль!..
Корабль был стар, невероятно стар. Он весь порыжел от ржавчины - довольно было провести рукой по металлическому борту, и ржавые хлопья осыпались на камень дождем, а ладонь покрывалась красными полосами.
Внешний воздушный шлюз был некогда закрыт, на кто-то или что-то пробил или пробило его насквозь, не утруждая себя отмыканием замков: края люка были по-прежнему притерты к корпусу, однако сквозь рваную дыру можно было свободно заглянуть в корабельное нутро. И на многие ярды вокруг шлюза скальный грунт стал кирпичным от разбросанной взрывом ржавчины.
Люди протиснулись в дыру. Внутри корабль блестел и сверкал, ржавчины не было и в помине, хотя все предметы покрывала толстая пыль. На полу в пыли была протоптана тропа, а по бокам ее там и сям виднелись разрозненные следы: видно, владельцы следов время от времени отступали с тропы в сторону. Следы были инопланетные - мощная пята и три широко расставленных пальца, ни дать ни взять следы каких-то очень крупных птиц или давным-давно вымерших динозавров.
Тропа вела в глубь корабля, в машинный зал, и там посреди зала оставалась лишь пустая станина - двигателя не было.
- Вот как они выбрались отсюда! - догадался Уоррен. - Те, что вышвырнули свой собственный движок на свалку. Сняли двигатель с этого корабля, переставили на свой и улетели.
- Но они же ни черта не смыслили... - попытался перечить Клайн.
- Очевидно, разобрались, - отрезал Уоррен.
Спенсер согласился:
- Да, должно быть, так и произошло. Этот корабль стоит здесь с незапамятных времен - видно по ржавчине. И он был закрыт, герметически запечатан - ведь внутри ржавчины нет. Дыру в шлюзе проделали сравнительно недавно, тогда же и сняли двигатель...
- Но зачем? - не утерпел Клайн. - Зачем им это понадобилось?
- Потому что, - ответил Спенсер, - они забыли, как запустить свой собственный двигатель,
- Но если они забыли устройство своего двигателя, как же они сумели совладать с чужим?
- Тут он вас всех уел, - заявил Дайер. - На такой вопрос вам не ответить.
- Ваша правда, - пожал плечами Уоррен. - А хотелось бы найти ответ - тогда бы мы знали, что делать нам самим.
- Как по-вашему, - спросил Спенсер, - давно этот корабль здесь приземлился? Сколько времени требуется, чтобы корпус покрыла ржавчина?
- Трудно сказать, - отозвался Клайн. - Зависит от того, какой они использовали металл. Можно ручаться за одно - корпус любого космического корабля, кто бы его ни строил, делается из самого прочного материала, какой известен строителям.
- Тысяча лет? - высказал предположение Уоррен.
- Не знаю, - ответил Клайн. - Может, тысяча лет. А может, и дольше. Видите эту пыль? Это все, что осталось от органических веществ, которые были здесь на корабле. Если существа, прилетевшие сюда когда-то, оставались на корабле, они и до сих пор здесь - в форме пыли.
Уоррен попробовал сосредоточиться и представить себе хронологию событий. Тысячу или несколько тысяч лет назад здесь приземлился космический корабль и не смог улететь. Затем, тысячу или тысячи лет спустя, здесь приземлился другой корабль, и экипаж обнаружил, что улететь тоже не может. Но в конце концов нашел путь к спасению, сняв двигатели с первого корабля и заменив ими те, на которых прилетел. Еще позже, через годы, или через месяцы, а может, всего через несколько дней здесь оказался разведывательный корабль с Земли - и в свою очередь выяснил, что улететь не в состоянии, поскольку специалисты по двигателям не могут вспомнить, как их запустить...
Круто повернувшись, Уоррен вышел из пустого машинного зала, не дожидаясь других, и решительно зашагал обратно по проложенной в пыли тропе к разбитому шлюзу.
И... подле самого шлюза на полу сидел Бриггс. Сидел и неловкими пальцами рисовал в пыли завитушки. Тот самый Бриггс, которого посылали на родной корабль за мотком веревки.
- Бриггс, - резко спросил Уоррен, - что вы здесь делаете?
Бриггс посмотрел на капитана бессмысленно и весело.
- Уходи, - произнес он.
И продолжал рисовать завитушки в пыли.

10.

Док Спирс объявил диагноз:
- Бриггс впал в детство. Его мозг чист, как у годовалого ребенка. Правда, он может говорить, что единственно отличает его от несмышленыша. Но словарь у него очень ограничен, и вообще то, что он бормочет, по большей части ничего не значит.
- А можно обучить его чему-то сызнова? - поинтересовался Уоррен.
- Не знаю.
- После вас его осматривал Спенсер. Что сказал Спенсер?
- Сорок сороков всякой всячины, - ответил док. - А по сути все, что он сказал, сводится к практически полной потере памяти.
- Что же нам делать?
- Не спускать с него глаз. Следить, чтоб он не причинил себе вреда. Спустя какое-то время можно попробовать повторно обучить его чему-нибудь. А может, он сумеет перенять что-нибудь по своему почину. Главное - понять, что же такое с ним приключилось. Не могу пока сказать с уверенностью, связана ли потеря памяти с повреждением мозга. Вроде повреждений не видно, но утверждать определенно без серьезного диагностического обследования не берусь. А приборов для такого обследования у нас нет.
- Говорите, повреждений не видно?
- Ни единой отметины. Он не ранен. То есть нет никаких физических повреждений. Пострадал только мозг. Может, даже и не мозг, просто исчезла память..
- Амнезия?
- Нет, не амнезия. При амнезии больные находятся в замешательстве. Их преследует мысль, что они чего-то не помнят. В душе у них полная неразбериха. А Бриггс не ощущает никакого замешательства. По-своему он даже счастлив.
- Вы позаботитесь о нем, док? За ним же и впрямь нужен глаз да глаз...
Док невнятно фыркнул, поднялся и вышел. Уоррен крикнул ему вслед:
- Если увидите по дороге Лопоухого, скажите, чтоб зашел ко мне.
Док поплелся вниз по трапу. А Уоррен остался сидеть, тупо уставясь в голую стену перед собой.
Сначала Мак со всей своей машинной командой забыл, как запускается двигатель, Это был первый свисток, первый отчетливый сигнал, что все неладно, но неприятности-то заварились гораздо раньше, чем Мак обнаружил, что забыл азы своего ремесла! Команда разведчиков растеряла свои знания и умения почти с самой посадки. Как иначе объяснить, что они ухитрились так напортачить, разбираясь на свалке? При нормальных обстоятельствах они обязательно извлекли бы из частей инопланетного двигателя и аккуратно сложенных припасов какую-нибудь существенную информацию. И, в общем, они даже сделали кое-какие наблюдения, только не сумели обобщить их. А при нормальных обстоятельствах сумма наблюдений непременно привела бы к незаурядным открытиям.
С трапа донесся звук шагов, но поступь была слишком живой для Лопоухого.
Это оказался Спенсер.
Спенсер плюхнулся на стул без приглашения. И сидел, сжимая и разжимая руки, разглядывая их яростно и без слов.
- Ну? - поторопил его Уоррен. - Можете что-то доложить?
- Бриггс залезал в ту первую башенку, - выговорил Спенсер. - Видимо, вернулся с веревкой и обнаружил, что мы ушли. Тогда он влез наверх, обвязал покрышку петлей, а потом слез обратно и стянул ее наземь. Там она и лежит, примерно в футе от башенки, и веревочная петля на ней...
Уоррен понимающе кивнул.
- Да, он мог с этим справиться. Покрышка не слишком тяжелая. С ней можно было справиться и в одиночку.
- Там, в башенке, что-то есть.
- Вы туда заглядывали?
- После того что случилось с Бриггсом? Конечно, нет. Я даже поставил часового с наказом не подпускать никого. Мы не вправе шутить с этой башенкой, пока хоть немного не разберемся, в чем дело.
- А что там, по-вашему, может быть?
- Не знаю, - ответил Спенсер. - Хоть идея у меня есть. Нам известно, на что эта башенка способна. Способна лишить вас памяти.
- А может, память стирается от испуга? - предположил Уоррен. - Допустим, в башенке что-то такое страшное...
Спенсер отрицательно покачал головой.
- Никаких следов испуга. Бриггс совершенно спокоен. Сидит себе радостный как дитя и играет с собственными пальцами или бормочет бессмыслицу. Но радостную бессмыслицу. Именно как дитя.
- А что, если его бормотание даст нам ключ? Поставьте кого-нибудь, чтобы слушал его все время. Даже если слова сами по себе почти ничего не значат...
- Ничего не получится. Пропала не только память, но и воспоминания о том, что эту память стерло.
- Что вы намерены предпринять?
- Постараться проникнуть в башню. Постараться выяснить, что там скрывается. Должен же быть способ забраться туда и выбраться живым и здоровым.
- Слушайте, - заявил Уоррен, - хватит с нас экспериментов.
- У меня есть интуитивная догадка.
- Никогда раньше не слышал от вас ничего подобного. Вы, господа, не полагаетесь на интуитивные догадки. Вы полагаетесь на установленные факты.
Спенсер поднял руку и ладонью стер выступивший на лбу пот.
- Не понимаю, Уоррен, что со мной стряслось. Сам знаю, что раньше никогда на догадки не полагался. Но теперь ничего не могу с собой поделать, догадки просто прут из меня и занимают место утраченных знаний.
- Так вы соглашаетесь, что знания утрачены?
- Разумеется, да! Вы были правы насчет свалки. Нам следовало бы справиться с делом много лучше.
- А теперь у вас интуитивная догадка...
- Догадка безумная, - сказал Спенсер. - По крайней мере, звучит она совершенно безумно. Наша память, утраченные нами знания должны были куда-то деться. А если нечто, обитающее в башенке, присвоило их? У меня дурацкое чувство, что утраченное можно вернуть, можно отобрать у похитителя назад. - Он взглянул на Уоррена с вызовом. - По-вашему, я рехнулся?
Настала очередь Уоррена покачать головой.
- Да нет, что вы! Просто-напросто хватаетесь за соломинку...
Спенсер тяжело поднялся на ноги.
- Обещаю сделать все, что смогу. Поговорю с другими. Постараемся продумать все до мелочей, прежде чем что-нибудь предпримем.
Как только он ушел, Уоррен вызвал по селектору машинный зал. Из коробочки послышался пронзительный писк и голос Мака.
- Есть успехи, Мак?
- Ни малейших, - ответил инженер. - Сидим и смотрим на движки. Скоро свернем себе головы, силясь что-нибудь припомнить.
- По-моему, больше вам ничего и не остается.
- Можно бы попробовать потыкать кнопки наугад, но боюсь, если начнем, непременно выведем что-нибудь из строя насовсем.
- Держите руки подальше от кнопок и от чего угодно, - приказал Уоррен, внезапно ощутив острую тревогу. - Даже не прикасайтесь ни к чему. Бог знает, что вы там способны натворить.
- Да нет, мы просто сидим, - заверил Мак, - смотрим на движки и силимся что-нибудь припомнить.
Что за безумие, подумалось Уоррену. Ну конечно, безумие, что же еще? Там внизу люди, натасканные управлять космическими движками, люди, которые спали и жили с ними наедине на протяжении долгих унылых лет. А теперь эти самые люди сидят и смотрят на движки в недоумении, как их запустить.
Уоррен встал из-за стола и тихо спустился по трапу. И нашел кока в его каюте. Лопоухий свалился со стула и спал на полу, тяжело дыша. Каюта провоняла алкогольными парами. На столе красовалась бутылка, почти пустая.
Уоррен легонько пнул Лопоухого ногой. Тот чуть слышно застонал во сне.
Тогда капитан взял бутылку и посмотрел на свет. Там оставалось на один добрый, долгий хлебок. Он запрокинул бутылку и выпил все до капли, а потом запустил пустой бутылкой в стену. Осколки пластика осыпали голову Лопоухого мелким дождем.
Лопоухий поднял руку и смахнул осколки, как муху, И продолжал спать с улыбкой на устах: его чувства были удобно притуплены алкоголем и защищены от воспоминаний, которых у него теперь просто не было.

11.

Они сызнова накрыли башенку плитой и установили треногу со шкивом. Потом опять стянули плиту вниз, а треногу использовали для того, чтоб спустить вовнутрь автоматическую камеру и получить снимки.
Да, в башенке что-то было. Они мучительно всматривались в снимки, разложив их на столе в кают-компании, и пытались сообразить, что же это такое. Формой оно напоминало не то арбуз, не то большое яйцо, поставленное на попа: нижний конец яйца был чуть сплющен, чтобы оно не падало. Снизу доверху яйцо поросло волосиками, и некоторые из них получились на снимках смазанными, словно вибрировали. У нижнего конца яйцо было оплетено какими-то трубками и, видимо, проводами. Впрочем, на провода в обычном понимании они были не очень похожи.
Они провели серию опытов, спустив в башенку измерительные приборы, и установили, что яйцо живое и во многих отношениях напоминает теплокровное животное, хотя можно было ручаться, что жидкие его компоненты не имеют с кровью ничего общего. Яйцо было мягким, не защищенным даже подобием панциря, оно пульсировало и вибрировало, только тип вибрации не поддавался определению. Однако волосики, покрывающие яйцо, шевелились без передышки.
И вновь они втащили плиту-покрышку на место, а треногу со шкивом не тронули. Биолог Говард сказал:
- Оно несомненно живое. Это какой-то организм, но не убежден, что это животное, и только животное. Провода и трубки ведут в его нутро извне и в то же время, могу почти поручиться, являются его частью. А посмотрите на эти - как прикажете их назвать - то ли штифты, то ли панели, как бы предназначенные для подсоединения новых проводов...
- Непостижимо, - заявил Спенсер, - чтобы животное могло срастись с механизмом. Взять, например, человека и его машины. Спору нет, они трудятся совместно, но человек сохраняет свою индивидуальность, а машины, может статься, свою. А ведь во многих случаях было бы выгоднее - если не социально, то по крайней мере экономически, - чтобы человек составлял с машинами единое целое, чтобы они сплавились и стали по существу одним организмом...
- По-моему, - сказал Дайер, - что-то в таком роде здесь и произошло.
- А в других башнях? - осведомился Эллис.
- Они могут быть соединены друг с другом, - предположил Спенсер, - могут быть каким-то образом связаны между собой. Все восемь в принципе могут представлять собой единый комплексный организм.
- Мы же не знаем, что там в других башнях, - напомнил Эллис.
- Это можно выяснить, - ответил Говард.
- Нет, нельзя, - возразил Спенсер. - Мы не смеем рисковать. Мы уже шлялись вокруг да около гораздо дольше, чем позволяют простые меры предосторожности. Мак со своей командой решили прогуляться, заметили башни и осмотрели их, понятное дело, походя, а вернулись и забыли, как запустить движки. Мы не вправе слоняться возле башен даже на минуту дольше, чем совершенно необходимо. Уже и сейчас мы, быть может, утратили больше, чем подозреваем.
- Ты думаешь, - смешался Клайн, - что утрата памяти, которой мы, возможно, подверглись, скажется позже? Что мы сами не знаем сейчас, что именно мы утратили, а позже обнаружим, что утратили очень многое?..
Спенсер ответил кивком.
- Именно так и случилось с Маком. Он, как и любой в составе его команды, готов был поклясться, что может запустить двигатели, вплоть до минуты, когда их действительно потребовалось запустить. Любой в машинной команде считал свои навыки разумеющимися само собой, точно так же, как мы считаем само собой разумеющимися свои знания. Пока нам не потребуется какой-то специфический участок знаний, мы и не догадываемся, что утратили их.
- О таком несчастье страшно и подумать, - промолвил Говард.
- Это какая-то система связи, - заявил Ланг.
- Естественно, что вы так думаете. Вы же специалист по системам связи.
- Там провода!
- А зачем тогда трубки? - осведомился Говард.
- У меня есть на этот счет гипотеза, - сообщил Спенсер. - По трубкам доставляется пища.
- Трубки подсоединены к системе снабжения, - добавил Клайн, - Допустим, баки с пищей захоронены под землей.
- А не легче ли предположить, что эта штука питается через корни? - вставил Говард. - Раз мы толкуем о баках с пищей, то вроде бы подразумеваем, что эти штуки завезены с других планет. А они вполне могут быть местного происхождения.
- Но как бы они тогда воздвигли эти башни? - спросил Эллис. - Если б они были местными, им пришлось бы возводить башни вокруг себя. Нет, башни построил кто-то или построило что-то другое. Как фермер строит сарай, чтоб сохранить свой скот. Я бы проголосовал за подземные баки с пищей.
Уоррен подал голос впервые с самого начала совещания.
- Что заставляет вас склониться к идее системы связи?
Ланг пожал плечами,
- Да нет каких-то особых причин. Наверное, дело в проводах и этих самых штифтах-панелях. Все вместе взятое выглядит как устройство связи.
- Пожалуй, это приемлемая идея, - кивнул Спенсер. - Устройство связи, направленное исключительно на прием информации, а не на ее передачу и распространение...
- К чему вы клоните? - резко спросил Ланг. - Какая же это тогда связь?
- Так или иначе, - сказал Спенсер, - что-то украло у нас нашу память. Украло нашу способность управлять движками и столь основательную часть наших знаний, что мы завалили работу на свалке.
- Нет, не может быть! - воскликнул Дайер.
- Почему же не может? - съехидничал Клайн.
- Да ну вас к черту! Это чересчур фантастично!
- Не более фантастично, - отозвался Спенсер, - чем многие наши прежние находки. Допустим, это яйцо - устройство для аккумуляции знаний...
- Да тут просто нет информации, которую можно аккумулировать! - взорвался Мейер. - Несколько тысяч лет назад были знания, которые можно было позаимствовать на том ржавом корабле. Некоторое время назад появились еще знания, прибывшие с кораблем, который устроил свалку. Теперь очередь дошла до нас. А следующий корабль, набитый знаниями, может прибыть сюда кто знает через сколько тысячелетий. Слишком долго ждать, и слишком велик риск вообще ничего не дождаться. Нам известно, что здесь садились три корабля, но с тем же успехом можно предположить, что следующего корабля не будет вообще никогда. Получается полная бессмыслица.
- Кто сказал, что знания, прежде чем их позаимствуют, должны непременно прибыть сюда сами? Ведь и дома, на Земле, мы кое-что забываем, не правда ли?
- Боже правый! - вырвалось у Клайна, но Спенсера было уже не остановить.
- Если бы вы принадлежали к расе, устанавливающей ловушки для знаний, и если бы располагали достаточным временем, где бы вы такие ловушки поставили? На планетах, кишмя кишащих разумными существами, где ваши ловушки вполне могут обнаружить, разрушить и выведать их секреты? Или на других - необитаемых, второразрядных, на труднодоступных мирах, которыми никто не заинтересуется еще миллион лет?
Уоррен откликнулся:
- Я бы выбрал как раз такую планету, как эта.
- Представим себе картину целиком, - продолжал Спенсер. - Где-то существует раса, склонная воровать знания по всей Галактике. И для размещения своих ловушек она ищет именно маленькие, захудалые, ни на что не годные планетки. Тогда, если умело разбросать ловушки в пространстве, можно прочесать весь космос почти без риска, что их вообще когда-нибудь обнаружат.
- Вы полагаете, что мы столкнулись здесь с подобной ловушкой? - спросил Клайн.
- Я подбросил вам идею специально, чтоб поглядеть, как вы к ней отнесетесь. Теперь валяйте комментируйте.
- Ну, прежде всего, межзвездные расстояния...
- Мы имеем здесь дело, - объявил Спенсер, с механическим телепатом, обладающим системой записи. И нам известно, что скорость распространения мыслительных волн от расстояния практически не зависит.
- Ваша гипотеза не подкреплена никакими данными, кроме домыслов? - поинтересовался Уоррен.
- А каких данных вы ждете? Вы безусловно догадываетесь, что доказательств нет и быть не может. Мы не смеем подойти достаточно близко, чтобы выяснить, что это за яйцо. И даже если бы посмели, у нас уже нет достаточных знаний, чтобы принять разумное решение или хотя бы сделать логичный вывод.
- Так что мы снова гадаем, - заметил Уоррен,
- А вы можете предложить что-либо лучшее?
Уоррен печально покачал головой.
- Нет. Видимо, не могу.

12.

Дайер надел космический скафандр. От скафандра шел канат, пропущенный через шкив на треноге наверху башенки. Еще Дайеру дали пучок проводов для подключения к штифтам-панелям. Провода были соединены с добрым десятком приборов, готовых записать любые данные - если будет что записывать.
Затем Дайер забрался на башню, и его опустили вовнутрь. Почти немедленно разговор оборвался, химик прекратил отвечать на вопросы, и его вытянули обратно.
Когда освободили крепления и откинули шлем, Дайер весело булькал и пускал пузыри. Старый док ласково повел его в госпитальную каюту.
Клайн и Поллард затратили много часов, мастеря шлем из свинца с телевизионным устройством на месте лицевых прозрачных пластин. Биолог Говард залез в переоборудованный скафандр, и его спустили внутрь башни тем же порядком, Когда его через минуту вытянули, он заливался отчаянным плачем, как малое дитя.
Эллис поволок его следом за старым доком и Дайером, а Говард цеплялся за руки археолога и в промежутках между рыданиями пускал пузыри.
Поллард выдрал из шлема телеустройство и совсем уже вознамерился сделать новый шлем из сплошного свинца, но Уоррен положил этому конец.
- Будете продолжать в том же духе, и в экипаже не останется ни одного человека...
- Но на этот раз может получиться, - объявил Клайн. - Не исключено, что до Говарда добрались именно через телевизионные вводы.
Уоррен остался непреклонен:
- Может получиться, а может и не получиться.
- Но мы обязаны что-то предпринять!
- Нет, пока я не разрешил.
Поллард стал надевать тяжелый глухой шлем себе на голову.
- Не делайте этого, - предупредил Уоррен. - Шлем вам не понадобится, потому что вы никуда не пойдете.
- Я лезу в башню, - решительно заявил Поллард.
Уоррен сделал шаг вперед и без дальнейших разговоров взмахнул кулаком. Кулак врезался Полларду в челюсть и сбил его с ног. Уоррен повернулся к остальным:
- Если кого-нибудь еще тянет поспорить, я готов открыть общую дискуссию - по тем же правилам.
Желающих вступить в дискуссию не нашлось. Уоррен не мог прочесть на лицах ничего, кроме усталого отвращения к возомнившему о себе капитану. Молчание нарушил Спенсер:
- Вы расстроены, Уоррен, и не отдаете себе отчета в своих поступках.
- Отдаю себе полный отчет, черт побери! - взревел Уоррен. - Отдаю себе отчет, что есть какой-то способ залезть в эту башню и вылезти назад без полной потери памяти. Только не тот способ, какой выбрали вы. Так ничего не выйдет.
- Вы можете предложить что-нибудь другое? - поинтересовался Эллис не без ехидства.
- Нет, - ответил Уоррен, - не могу. Пока не могу.
- А чего вы хотите от нас? - продолжал Эллис. - Чтоб мы сели в кружок и били баклуши?
- Хочу, чтоб вы вели себя как взрослые люди, - отрезал Уоррен, - а не как орава мальчишек, заприметивших фруктовый сад и жаждущих забраться туда во что бы то ни стало. - Он оглядел подчиненных одного за другим. Никто не проронил ни слова. Тогда он добавил: - У меня на руках уже три хнычущих младенца. Мне ни к чему увеличивать их число.
И ушел по косогору прочь, на свой корабль.

13.

Итак, их память обчистили, и скорее всего при посредстве яйца, притаившегося в башенке. И хоть никто не посмел высказать это открыто и вслух, всех донимала одна и та же надежда: что, если найдется способ выудить похищенные знания обратно? И даже больше того: что, если удастся не мытьем, так катаньем заполучить, отсосать из яйца и другие захваченные им знания?
Уоррен сидел за столом у себя в каюте, сжав голову руками и мучительно стараясь сосредоточиться. Может, стоило позволить им довести свою затею до конца? Но в таком случае они продолжали бы дудеть в одну дуду, пробуя все новые варианты одной и той же схемы и не понимая, что если схема подвела дважды подряд, надо отбросить ее за непригодностью и поискать что-нибудь иное.
Спенсер первым догадался, что они утратили знания, не ощущая утраты, - в том-то и коварство, что не ощущая. Они и сейчас, сию минуту, считают себя людьми науки и являются таковыми, кем же еще! Но они отнюдь не столь умелые, не столь знающие люди, как прежде. И не понимают этого. В том-то и чертовщина они не ощущают утраты знаний.
Сейчас они презирают капитана за рукоприкладство. Ну и наплевать! На все наплевать, лишь бы помочь им найти путь к спасению.
Забывчивость, Напасть, известная по всей Галактике. И есть куча объяснений этой напасти, куча хитроумных высоколобых теорий о том, отчего да почему разумные существа забывают то, что было усвоили. Но может, все эти теории ложны? Может, забывчивость объясняется не какими-то капризами мозга и вообще не психическими причинами, а бессчетными тысячами разбросанных по Галактике ловушек, помалу осушающих, обкрадывающих, обгрызающих коллективную память всех разумных созданий, живущих среди звезд?
На Земле люди забывают медленно, капля за каплей на протяжении долгих лет - и, быть может, потому, что ловушки, в зону действия которых входит наша родная планета, расположены очень далеко от нее. А здесь человек забывает иначе - полностью и мгновенно. Не потому ли, что здесь до ловушек памяти рукой подать?
Уоррен попытался представить себе размах этой, условно говоря, операции "Мыслеловка" и спасовал: самая идея такой операции была слишком грандиозной, да и слишком шокирующей, чтобы мозг согласился ее воспринять. Кто-то поставил себе задачей облететь захолустные планетки, ни на что не годные, не способные привлечь ничьего внимания, и заложил ловушки. Собрал ловушки группами, построил башенки, оберегающие их от непогоды и от случайностей, и пустил в действие, подключив к питательным бакам, захороненным глубоко под почвой. И улетел домой.
А годы спустя - тысячу, а то и десять тысяч лет спустя - этот кто-то должен вернуться и выбрать из ловушек накопленные знания. Как охотник ставит капканы на путных зверей, как рыбак маскирует западни для омаров и закидывает сети на осетров.
Здесь собирают урожай, подумалось Уоррену, постоянный нескончаемый урожай знаний всех рас Галактики.
Но если так, что же за раса установила такие ловушки? Что за охотник шастает по звездным дорогам, собирая добычу?
Разум отказывался рисовать себе расу столь бесчестную. Несомненно одно: кто б они ни были, они возвращаются к своим ловушкам спустя много лет и собирают добытые знания. Иначе просто не может быть, иначе вообще незачем было хлопотать, устанавливая ловушки. И если они могут опорожнять ловушки, значит, существует способ это сделать. Если сам охотник может достать добычу из капкана, значит, это посильно и кому-то другому.
Забраться бы в башенку так, чтоб осталось время сообразить, как извлечь знания, - и ведь это, вероятно, несложно, только бы хватило времени осмотреться. Однако в том-то и штука, что в башенку не забраться. Едва попробуешь, и в ту же секунду тебя лишат памяти начисто и превратят в сопливое дитя. В ту же секунду, как ты заберешься в башенку, яйцо накинется на твой мозг и обчистит его досуха, и ты не упомнишь даже, где ты есть, как ты сюда попал и зачем.
Так что фокус сводится к тому, чтобы проникнуть внутрь и тем не менее сохранить память, приблизиться к яйцу и все-таки не забыть, зачем ты здесь очутился.
Спенсер и все остальные попытались экранировать мозг, но экран не сработал. Может, и есть надежда создать надежный экран, но придется идти методом проб и ошибок, а значит, многие, слишком многие выберутся на свет с утраченной памятью, прежде чем сыщется удовлетворительный ответ. И не исключается, что через день-другой от экипажа ничего не останется.
Нет, должен быть иной, принципиально иной способ.
Если мозг нельзя защитить экраном, тогда чем?
Система связи, утверждает Ланг. Вполне вероятно, что он прав и яйцо представляет собой некую систему связи. Что принято делать для защиты систем связи? Если их нельзя экранировать, тогда что?
Разумеется, на этот вопрос есть ясный ответ: если система связи не защищена, информацию шифруют. Но в подобном ответе нет решения, нет и намека на решение.
Уоррен еще посидел, прислушиваясь, - ниоткуда не доносилось ни звука. Никто не забегал к нему по дороге, никому не приходило в голову заглянуть к капитану, просто чтобы скоротать время.
Люди обозлены, решил он. Каждый дуется и сидит в своем углу. А что до него самого, ему объявили молчаливый бойкот.
- Ну и черт с ними, - сказал он вслух.
Он сидел в одиночестве и старался что-то придумать, но и мысли не слушались, толковых мыслей не возникало, лишь сумасшедшая карусель вопросов без ответов.
Наконец с трапа донеслись шаги, и по их нетвердости он понял без колебаний, чьи это шаги. Лопоухий надумал подняться из камбуза утешить старого друга, а предварительно засосался до бровей.
Уоррену пришлось подождать, пока кок нетвердой поступью не одолеет трап, но в конце концов Лопоухий добрался до цели и застыл на пороге, выпростав руки в стороны и уперевшись в дверные косяки. Вероятно, иначе капитанская каюта качалась у него перед глазами. Лопоухий собрался с духом, стремглав пересек пустоту меж дверью и стулом, с натугой обогнул стул, вцепившись в спинку как в якорь, уселся и поднял глаза на Уоррена с улыбкой триумфа.
- Вот я и добрался, - возвестил Лопоухий.
- Ты пьян, - огрызнулся Уоррен с отвращением.
- Конечно, пьян. Только тоскливо напиваться все в одиночку и в одиночку. Вот... - Кое-как найдя собственный карман, он выудил оттуда бутылку и осторожно водрузил на стол. - Держи. Давай придавим ее вместе.
Уоррен уставился на бутылку, и вдруг где-то в подсознании возникла и зашевелилась шальная мыслишка.
- Да нет, чепуха. Не получится...
- Кончай трепаться и приступай к делу. Как покончишь с этой посудиной, я добуду из заначки другую.
- Лопоухий, - позвал Уоррен.
- Чего тебе надо? - подивился Лопоухий. - Никогда не видал человека, который бы...
- Сколько у тебя есть еще?
- Сколько чего, Айра?
- Спиртного. Сколько еще ты припрятал?
- Много. Я всегда иду в рейс с изрядным рез... резер...
- С резервом?
- Точно, - подтвердил Лопоухий. - Ты понял, что я хотел сказать. Я всегда прикидываю, сколько мне надо, а потом добавляю резерв на случай, если мы застрянем где-нибудь или что-то еще...
Уоррен потянулся к бутылке, открыл ее и отшвырнул пробку.
- Лопоухий, - попросил он, - топай за другой бутылкой.
Лопоухий недоверчиво заморгал.
- Прямо сейчас, Айра? Ты хочешь, чтоб я принес вторую прямо сейчас?
- Немедленно, - сказал Уоррен. - А по пути будь так добр заглянуть к Спенсеру и сообщить ему, что я хотел бы его видеть, и как можно скорее.
Лопоухий встал, покачнулся, уставился на Уоррена с откровенным восторгом и все-таки спросил:
- Что ты задумал, Айра?
- Напиться допьяна. Нажраться так, чтоб это событие вошло в историю космического разведывательного флота.

14.

- Нельзя этого делать, - запротестовал Спенсер. - У вас нет никаких шансов...
Уоррен поднял руку и, опершись на башенку, попытался обрести равновесие: вся планета вращалась вокруг него с устрашающей скоростью.
- Лопоухий, - выкликнул он.
- Я здесь, Айра.
- Ззастрели - ик - ззастрели ллюбого, ккто ппопытается осстановить меня...
- С удовольствием, Айра, - заверил Лопоухий.
- Но вы лезете туда без всякой защиты, - продолжал Спенсер озабоченно. - Даже без скафандра.
- Я ппробую нновый плод... пподх...
- Подход? - пришел на помощь Лопоухий.
- Тточно, - откликнулся Уоррен. - Сспасибо, Лопоухий. Тточно эт ссамое - ппробую новый пподход...
- А ведь может и получиться, - взял слово Ланг. - Мы пробовали экранироваться, и это не помогло. Он пробует новый подход - он зашифровал свои мысли, затуманив их алкоголем. На мой взгляд, у него могут быть шансы на успех.
- Но в таком виде, - возразил Спенсер, - он нипочем не сумеет подсоединить концы.
Уоррен слегка покачнулся.
- Нне ппорите ххреновину!.. - Он глянул на сопровождающих мутными глазами. Каждый из них недавно был тут в трех экземплярах, а теперь время от времени казалось, что только в двух. - Лопоухий!
- Да, Айра?
- Ммне ннадо еще влепить. А то ттрезвею.
Лопоухий добыл из кармана бутылку и передал по назначению. Она была полна едва наполовину. Уоррен запрокинул ее и стал пить, кадык у него на шее заходил ходуном. Он не успокоился, пока не осушил все до капли. Тогда он выронил бутылку и осмотрел членов экипажа снова. Теперь все было в порядке - каждого было не меньше трех.
- Нну, - сказал он, повернувшись к башенке, если вы, джжельмены, ннемного пподсобите... - Эллис с Клайном натянули канат, и Уоррен взмыл в воздух. - Эй, - заорал он. - Ччто вы такое надумали?
Уоррен совершенно запамятовал про шкив, установленный на треноге наверху башни. Он болтался в воздухе и сучил ногами, пытаясь восстановить равновесие.
Под ним разверзлось чернотой внутреннее пространство башни, а на дне ее мельтешилось, посверкивая, какое-то смешное пятнышко.
Тренога скрипнула, он начал спускаться и очутился внутри. Штуковина, что затаилась на дне, виделась теперь получше. Вежливо икнув, он предложил ей подвинуться, поскольку он идет на снижение. Штуковина не шевельнулась ни на дюйм. Что-то попробовало открутить ему голову, но голова не откручивалась.
- Уоррен! - взорвались наушники. - Уоррен, вы живы? Все в порядке? Отзовитесь!
- Кконечно, - ответил он, - Кконечно, я жжив. Ччего вы ко мне ппристали?
Его опустили на дно, и он оказался рядом со смешной штуковиной, пульсирующей в полутьме колодца. Почувствовал, как что-то копошится у него в мозгу, и зашелся клокочущим пьяным смехом.
- Эй, нне ттрогай мменя за вволосы! Щщекоттно...
- Уоррен! - воззвали наушники. - Уоррен, провода! Провода! Вспомните, мы с вами говорили про провода...
- Кконечно, - откликнулся он. - Ппровода...
На пульсирующей штуковине торчали такие хорошенькие штифтики, и к каждому было очень удобно приладить по проволочке.
Но провода! Куда к черту подевались эти провода?
- Провода у вас на поясе, - подсказали наушники. - Провода прицеплены к поясу.
Рука сама собой потянулась к поясу и нащупала моток проводов. Он попытался их разъединить, но они выскользнули из пальцев. Пришлось сесть и пошарить вокруг, и провода обнаружились. Только они все перепутались; и непонятно было, где у них начало и где конец, и вообще - какого рожна возиться тут с проводами? Чего ему хотелось до смерти, так это еще выпить, хоть чуть-чуть выпить. И Уоррен запел: "Я, ккак на грех, ппоступил в Пполитех и сстал, ддуралей, инжженерром...
- Сслушай, вдруг, - обратился он к яйцу, - ббуду рад, если тты ввыпьешь со мной за ккомпанию...
Наушники рявкнули:
- Ваш друг не сумеет выпить, пока вы не прицепите провода. Пока вы этого не сделаете, он вас не услышит. И не поймет, что вы ему толкуете, пока вы не прицепите провода. Дошло до вас, Уоррен? Прицепите провода. Он ничего не слышит без проводов...
- Эт' нникуда нее годится, - икнул Уоррен. - Эт' ббезобразие...
Он сделал все, что было в его силах, прилаживая провода, и попросил нового друга потерпеть и не дергаться - он старается, как только может. Крикнул Лопоухому, чтоб поторопился с бутылкой, и спел еще одну песенку, совсем непристойную. И в конце концов прицепил провода, но человек из наушников заявил, что соединение неправильное и надо попробовать по-другому. Он поменял провода местами, но оказалось опять неправильно, и он менял их до тех пор, пока человек из наушников не сказал:
- Вот теперь хорошо.Теперь мы что-то нащупали...
И тут его вытащили из башенки. Вытащили раньше, чем он успел выпить с новым приятелем хотя бы по маленькой.

15.

Он с грехом пополам взобрался по трапу, ухитрился проложить курс вокруг стола и плюхнулся в кресло. Каким-то образом кто-то надел ему на макушку стальной колпак, и двое, а то и трое стали бить по ней молотком, а в рот ему запихнули шерстяное одеяло, и он готов был поклясться, что в следующий момент умрет от нестерпимой жажды.
С трапа послышались шаги, и он воспылал надеждой, что это Лопоухий. Уж Лопоухому-то известно, что предпринять. Но это был Спенсер. Пришел и спросил:
- Как вы себя чувствуете?
- Ужасно, - простонал Уоррен.
- Вы провернули фокус!
- Про что вы, про эту башню?
- Вы приладили провода, - пояснил Спенсер, - и по ним поперла всякая чертовщина. Ланг подключил записывающий аппарат, и мы по очереди слушаем запись, и уже наслушались такого, что волосы дыбом...
- Вы сказали - чертовщина?
- Именно. Всякие знания, накопленные ловушкой. Потребуются годы, чтобы рассортировать их и попытаться выстроить в определенную систему. Многое едва намечено, кое-что фрагментарно, но есть и порядочное количество цельных кусков...
- И наши знания возвращаются к нам?
- Частично. Но в большинстве своем это инопланетные знания.
- Есть что-нибудь по части двигателей?
Спенсер задержался с ответом.
- Нет. По части наших двигателей - нет. Хотя...
- Ну?
- Мы получили информацию по движку со свалки. Поллард уже за работой. Мак со своей командой помогают ему вести сборку.
- И этот движок будет работать?
- Лучше, чем наш собственный. Правда, придется видоизменить конструкцию дюз и внести еще кое-какие усовершенствования.
- И вы теперь...
Спенсер понял с полуслова и ответил кивком:
- Мы ремонтируем наши прежние двигатели.
Уоррен не мог совладать с собой. Он не смог бы совладать с собой даже за миллион долларов. Он положил руки на стол, зарылся в них лицом и зашелся неудержимым хриплым смехом. Прошло немало-времени, прежде чем он поднял голову и вытер мокрые от смеха глаза.
- Я, право, не понимаю... - начал Спенсер обиженно.
- Новая свалка! - воскликнул Уоррен. - Бог ты мой, новая свалка!..
- Не над чем смеяться, Уоррен. Это же потрясающе - масса знаний, о каких никто никогда и не мечтал. Знаний, накопленных за многие годы, может статься, за тысячи лет. За все годы с тех пор, как та другая раса в последний раз опорожнила свои ловушки и отбыла восвояси.
- Послушайте, - сказал Уоррен, - а не лучше ли было подождать, пока мы не напоремся на знания о наших собственных движках? Они же наверняка выплывут, и скоро. Их забрали, захватили - называйте, как вам угодно, - позже, чем всю прочую чертовщину, какую вы записываете. Всего-то немного подождать, и мы восстановим утраченные знания. И не придется надрываться, ремонтируя прежние движки и заменяя их новыми.
Спенсер тяжко покачал головой.
- Ланг уже все прикинул. В поступлении информации из ловушки нет никакого видимого порядка, никакой последовательности. Есть вероятность, что ждать нужных знаний придется долго, очень долго. И нельзя даже примерно предсказать, сколько времени пройдет, пока информация не иссякнет. Ланг полагает, что ее там хватит на много лет. Но есть еще одна сторона медали. Надо бы улетать отсюда, и как можно скорее.
- Какая муха вас укусила, Спенсер?
- Не знаю.
- Вы чего-то боитесь. Что-то пугает вас до полусмерти.
Спенсер наклонился к капитану и, ухватившись за край столешницы обеими руками, почти повис на ней.
- Уоррен, в этой ловушке не только знания. Мы следим за записью, так что установили без ошибки. Там еще и...
- Попробую догадаться сам, - перебил Уоррен. - У ловушки есть индивидуальность.
Спенсер не ответил, но выражение его лица было красноречивым.
- Прекратите прослушивание, - резко приказал Уоррен. - Выключите все свои приборы. Мы улетаем отсюда.
- Но это же немыслимо! Как вы не понимаете? Немыслимо! Существуют определенные принципы. Прежде всего мы...
- Не продолжайте, сам знаю. Вы люди науки. Но еще и круглые идиоты.
- Из башни поступают такие сведения, что...
- Выключите связь!
- Нет, - ответил Спенсер упрямо. - Не могу. И не хочу.
- Предупреждаю, - мрачно произнес Уоррен, - как только кто-либо из вас начнет обращаться в инопланетянина, я убью его без колебаний.
- Хватит дурить!..
Спенсер резко повернулся и вышел из каюты. Оставалось слушать, стремительно трезвея, как его ботинки пересчитывают ступеньки трапа.
Вот теперь Уоррену было окончательно все ясно. Ясно, отчего предыдущий корабль стартовал отсюда в спешке. Ясно, почему экипаж бросил свои припасы, почему инструменты валялись там, где их обронили при бегстве.
Через несколько минут снизу притащился Лопоухий и принес огромный кофейник и пару чашек. Пристроил чашки на столе, наполнил их и с грохотом поставил кофейник рядом.
- Айра, - возвестил Лопоухий, - это был черный день, когда ты бросил пить.
- Почему?
- Потому что на свете нет никого, нет и не будет, кто мог бы надираться так лихо, как ты.
Они молча прихлебывали горячий черный кофе. Потом Лопоухий изрек:
- Мне все это по-прежнему не по нутру.
- Мне тоже, - согласился с коком Уоррен.
- Это ведь всего половина рейса...
- Рейс окончен, - заявил Уоррен без обиняков. - Как только мы поднимемся отсюда, полетим прямиком на Землю. - Они выпили еще кофе, и капитан спросил: - Сколько народу на нашей стороне, Лопоухий?
- Мы с тобой, да Мак с четырьмя своими механиками. Всего семь.
- Восемь, - поправил Уоррен. - Не забудь про дока. Старый док не участвовал ни в каком прослушивании.
- Дока считать не стоит. Ни на чьей стороне.
- Если дойдет до крайности, док тоже в состоянии держать оружие.
Когда Лопоухий удалился, Уоррен какое-то время сидел, размышляя о предстоящем долгом пути домой. Слышно было, как команда Мака гремит, снимая старые движки. Наконец Уоррен встал, привесил к поясу пистолет и вышел из каюты проверить, как складываются дела.

Built by Text2Html

?????? ???????????