Я сидел на заднем крыльце своей лачугу, держал в правой руке
бутылку, в левой - ружье и поджидал реактивный самолет, как вдруг за
углом хижины подозрительно оживились собаки.
Я наспех отхлебнул из бутылки и неловко поднялся на ноги.
Схватил метлу и обошел вокруг дома.
По тявканью я понял, что собаки загнали в угол скунса*(Скунс -
североамериканский пушкой зверек, который при нападении на него
выделяет зловонную жидкость, вызывающую у человека головокружение и
тошноту.), а у скунсов и так от реактивных самолетов поджилки трясутся,
нечего им докучать без нужды.
Я перешагнул через изгородь там, где она совсем завалилась, и
выглянул из-за угла хижины. Уже смеркалось, но я разглядел, что три
собаки кружат у зарослей сирени, а четвертая, судя по треску, продирается
прямо сквозь кусты. Я знал, что, если сразу не положу этому конец, через
минуту нечем будет дышать - скунс есть скунс.
Я хотел подобраться к собакам незаметно, но то и дело спотыкался
о ржавые консервные банки и пустые бутылки и тут же дал себе слово, что
утром расчищу весь двор. Я и раньше часто собирался, да как-то руки не
доходили.
Я поднял такой шум, что все собаки удрали, кроме одной,- та
завязла в кустах. Я хорошенько примерился и с удовольствием огрел ее
метлой. Надо было видеть, как она оттуда выскочила,- тощая такая собака,
шкура на ней обвисла, того и гляди, собака из нее выпрыгнет.
Собака взвыла, зарычала, вылетела, как пробка из бутылки, и
метнулась мне прямо под ноги. Я пытался устоять, но наступил на пустую
бутылку и постыдно шлепнулся на землю. Я так расшибся, что света
божьего не взвидел, а потом никак не мог прийти в себя и подняться на
ноги.
Пока я приходил в себя, из-под сиреневого куста вынырнул скунс и
направился прямо ко мне. Я стал отгонять его, но он никак не отгонялся.
Он завилял хвостом, словно встретил родную душу, подошел вплотную и с
громким мурлыканьем стал о меня тереться.
Я и пальцем не двинул. Даже глазом не моргнул. Рассудил, что
если я не шелохнусь, то скунс, может, и отстанет. Вот уже три года у меня
под хижиной жили скунсы, и мы с ними отлично ладили, но никогда не
были, что называется, на короткой ноге. Я их не трогал, они меня не
трогали, и все были довольны.
А этой веселой зверюшке, как видно, втемяшилось в голову, что я
ей друг. Может, скунса распирало от благодарности за то, что я отогнал
собак.
Он обошел вокруг меня, потыкался мордой, потом вскарабкался ко
мне на грудь и заглянул в лицо. И без устали мурлыкал с таким азартом,
что весь дрожал.
Так он стоял на задних лапках, упершись мне в грудь передними,
заглядывал мне в лицо и мурлыкал - то тихо, то громко, то быстро, то
медленно. А сам навострил уши, будто ожидал, что я замурлычу в ответ, и
все время дружелюбно вилял хвостом.
В конце концов я протянул руку (очень осторожно) и погладил
скунса по голове, а он как будто не возражал. Так мы пролежали довольно
долго - я его гладил, а он мурлыкал.
Потом я отважился стряхнуть его с себя.
После двух или трех неудачных попыток я кое-как поднялся с
земли и пошел к крыльцу, а скунс тащился за мной по пятам.
Я опять сел на крыльцо, взял бутылку и как следует приложился к
ней; это было самое умное, что можно сделать после стольких треволнений.
А пока я пил из горлышка, из-за деревьев выскользнул реактивный
самолет, свечкой взмыл над моим участком, и все кругом подпрыгнуло на
метр-другой.
Я выронил бутылку и схватил ружье, но самолет скрылся из виду,
прежде чем я успел взвести курок.
Я отложил ружье и как следует выругался.
Только позавчера я предупреждал полковника - и вовсе не в
шутку,- что, если реактивный самолет еще раз пролетит так низко над моей
хижиной, я его обстреляю.
- Безобразие,- говорил я полковнику.-Человек строит себе хижину,
живет тихо-мирно, ни к кому не пристает. Так нет, правительству
непременно надо устроить воздушную базу именно в двух милях от его
дома. Какой может быть мир и покой, когда чертовы реактивные самолеты
чуть не цепляют за дымовую трубу?
Вообще-то полковник разговаривал со мной вежливо. Он напомнил
мне, как необходимы нам воздушные базы, как наша жизнь зависит от
самолетов, которые там размещены, и как он, полковник, старается
наладить маршруты вылетов так, чтобы не тревожить мирное население
окрестностей.
Я сказал, что реактивные самолеты вспугивают скунсов, и он не
стал смеяться, а даже посочувствовал и вспомнил, как в Техасе еще
мальчишкой ставил на скунсов капканы. Я объяснил, что не промышляю
ловлей скунсов, что я, можно сказать, живу с ними под одной крышей, что
я к ним искренне привязан, по ночам не сплю и слушаю, как они шныряют
взад и вперед под хижиной, а когда слышу это, то чувствую, что я не
одинок, что делю свой кров с другими тварями божьими.
Но тем не менее он не обещал, что реактивные самолеты больше не
будут сновать над моим жильем, и тут-то я пригрозил обстрелять первый
же самолет, который увижу у себя над головой. Тогда полковник вытащил
из письменного стола какую-то книгу и прочитал мне вслух, что стрельба
по воздушным кораблям - дело незаконное. Но я ничуть не испугался!
И надо же такому случиться! Я сижу в засаде, мимо проходит
реактивный самолет, а я прохлаждаюсь с бутылкой. Я перестал ругаться,
как только вспомнил о бутылке, и тут же услышал бульканье. Она
закатилась под крыльцо, я не сразу нашел ее и чуть с ума не сошел,
услышав, как она булькает.
Я лег на живот, дотянулся до того места под ступеньками, куда
закатилась бутылка, и наконец поднял ее, но она уже добулькалась досуха.
Я швырнул ее во двор и, вконец расстроенный, опустился на ступеньки.
Тут из темнота вынырнул скунс, взобрался вверх по ступенькам и
уселся рядом со мной. Я протянул руку, погладил его, и он в ответ
замурлыкал. Я перестал горевать о бутылке.
- А ты, право, занятный зверь,- сказал я.-Что-то я не слыхал, чтобы
скунсы мурлыкали.
Так мы посидели с ним, и я рассказал ему обо всех своих
неприятностях с реактивными самолетами, как рассказывает животным
человек, когда ему не с кем поделиться, а порой и когда есть с кем.
Я его ни капельки не боялся и думал, как здорово, что наконец-то
хоть один скунс со мной подружился. Интересно, теперь, когда лед, так
сказать, сломан, может, какой-нибудь скунс переселится из подполья ко
мне в комнату?
Затем я подумал: теперь будет о чем порассказать ребятам в
кабачке. Но тут же понял, что, как бы я ни клялся и ни божился, никто не
поверит ни единому моему слову. Вот я и решил прихватить с собой живое
доказательство.
Я взял ласкового скунса на руки и сказал:
- Поехали. Надо показать тебя ребятам.
Я налетел на дерево и запутался в старой проволочной сетке, что
валялась на дворе, но кое-как добрался до того места перед домом, где
стояла моя Старушка Бетси.
Бетси не была ни самой новой, ни самой лучшей машиной в мире,
но зато отличалась верностью, о которой любой мужчина может только
мечтать. Мы с ней многое пережили вместе и понимали друг друга с
полуслова. У нас было что-то вроде сделки: я мыл ее и кормил, а она
доставляла меня куда надо и всегда привозила обратно. Ни один разумный
человек не станет требовать большего от автомобиля.
Я похлопал Бетси по крылу и поздоровался с ней, уложил скунса на
переднее сиденье и залез в машину сам.
Бетси никак не хотела заводиться. Она предпочитала остаться
дома. Однако я потолковал с ней по-хорошему, наговорил ей всяких
ласковых слов, и наконец, дрожа и фыркая, она завелась.
Я включил сцепление и вывел ее на шоссе.
- Только не разгоняйся,- сказал я ей.-Где-то на этом перегоне
автоинспекция ловит злостных нарушителей, так что у нас могут быть
неприятности.
Бетси медленно и плавно довезла меня до кабачка, я оставил ее на
стоянке, взял скунса под мышку и вошел в зал.
За стойкой работал Чарли, а в зале было полно народу - Джонни
Эшленд, Скелет Паттерсон, Джек О'Нийл и еще с полдюжины других.
Я опустил скунса на стойку, и он сразу же двинулся к ребятам,
будто ему не терпелось с ними подружиться.
А они, как его увидели, так сразу нырнули под табуреты и столы.
Чарли схватил бутылку за горлышко и попятился в угол.
- Эйса,- заорал он,- сейчас же убери эту пакость!
- Да ты не волнуйся,- сказал я,- этот клиент не скандальный.
- Скандальный или не скандальный, проваливай отсюда с ним
вместе!
- Убери его ко всем чертям! - хором подхватили посетители.
Я на них здорово разозлился. Подумать только, так лезть в бутылку
из-за ласкового скунса!
Все же я смекнул, что их не переспоришь, подхватил скунса на
руки и отнес к Бетси. Я нашел куль из рогожки, сделал скунсу подстилку и
велел сидеть на месте, никуда не отлучаться - мол, скоро вернусь.
Задержался я дольше, чем рассчитывал, потому что пришлось
рассказывать все подробности, а ребята задавали каверзные вопросы и
сыпали шуточками, но никто не дал мне заплатить за выпивку - все
подносили наперебой.
Выйдя оттуда, я не сразу увидел Бетси, а увидев, не сразу подошел
- пришлось с трудом прокладывать к ней курс. Времени на это ушло
порядком, но, поворачивая по ветру то на один галс, то на другой, я в конце
концов подобрался к ней вплотную.
Я с трудом попал внутрь, потому что дверца открывалась не так,
как обычно, а войдя, не мог отыскать ключ. Наконец я все-таки нашел его,
но тут же уронил на пол, а когда нагнулся, то растянулся ничком на
сиденье. Там было страшно удобно, и я решил, что вставать вовсе глупо.
Переночую здесь, и дело с концом!
Пока я лежал, у Бетси завелся мотор. Ха! Бетси надулась и хочет
вернуться домой самовольно. Вот какая у меня машина! Ну чем не жена?
Она дала задний ход, развернулась и направилась к шоссе. У
самого шоссе остановилась, поглядела, нет ли там движения, и выехала на
магистраль, направляясь прямехонько домой.
Я нисколько не тревожился. Знал, что могу положиться на Бетси.
Мы с ней многое пережили вместе, и она была умницей, хотя прежде
никогда не ходила домой самостоятельно.
Лежал я и удивлялся, как она раньше до этого не додумалась.
Нет на свете машины, которая ближе человеку, чем автомобиль.
Человек начинает понимать свой автомобиль, а автомобиль приучается
понимать человека, и со временем между ними возникает настоящая
привязанность. Вот мне и показалось совершенно естественным, что
настанет день, когда машине можно будет доверять точно так же, как
лошади или собаке, и что хорошая машина должна быть такой же верной и
преданной, как собака или лошадь.
Так я размышлял, и настроение у меня было отличное, а Бетси тем
временем свернула с шоссе на проселок.
Но только мы остановились у моей лачуги, как позади раздался
визг тормозов; я услышал, как открылась дверца чужого автомобиля и кто-
то выпрыгнул на гравий.
Я попытался встать, но чуть замешкался, и этот кто-то рывком
открыл дверцу, просунул руку, сгреб меня за шиворот и выволок из
машины.
На неизвестном была форма государственного дорожного
инспектора, второй инспектор стоял чуть подальше, а рядом с ним торчал
полицейский автомобиль с красной мигалкой. Я просто диву дался, как это
не заметил, что они за нами гонятся, но тут же вспомнил, что всю дорогу
лежал пластом.
- Кто вел машину? - рявкнул тот фараон, что держал меня за
шиворот.
Не успел я рта раскрыть, как второй фараон заглянул в Бетси и
проворно отскочил шагов на десять.
- Слейд! - взвыл он.- Там внутри скунс!
- Не хочешь ли ты сказать, что скунс сидел за рулем? - осведомился
Слейд.
Второй возразил:
- Скунс по крайней мере трезв.
- Оставьте-ка скунса в покое,- сказал я им.- Это мой друг. Он
никому не причинил зла.
Я шарахнулся в сторону, рука Слейда выпустила мой воротник, и я
метнулся к Бетси. Я ударился грудью о сиденье, вцепился в руль и
попытался втиснуться внутрь.
Внезапно взревев, Бетси сама завелась, из-под ее колес вылетел
гравий и пулеметной очередью ударил в полицейский автомобиль. Бетси
устремилась вперед и, пробив изгородь, вырвалась на шоссе. Она со всего
размаха врезалась в заросли сирени, я вывалился на ходу, а она понеслась
дальше.
Я лежал, увязнув в кустах сирени, и следил, как Бетси выходит на
большую дорогу. "Она старалась, как могла,- утешал я сам себя.- Она
пыталась выручить меня, и не ее вина, что я не усидел за рулем. А теперь
ей надо сматываться. И у нее это, видно, неплохо выходит. А ревет-то как -
словно внутри у нее двигатель от линкора".
Инспекторы вскочили в автомобиль и пустились в погоню, а я стал
соображать, как бы выпутаться из сирени.
В конце концов я оттуда выбрался, подошел к парадному крыльцу
хижины и уселся на ступеньках. Тут вспомнил про изгородь и решил, что
чинить ее все равно не стоит - проще пустить на растопку. За Бетси я не
очень беспокоился. Я был уверен, что она не даст себя в обиду.
В этом-то я был прав, потому что немного погодя автоинспекторы
вернулись и поставили свою машину на подъездной дорожке. Они
заметили, что я сижу на ступеньках, и подошли ко мне.
- А где Бетси? - спросил я.
- Бетси? А фамилия? - ответил Слейд вопросом на вопрос.
- Бетси - это машина,- пояснил я.
Слейд выругался.
- Удрала. Идет с незажженными фарами, делает сто миль в час. Я
не я, если она ни во что не врежется.
На это я только головой покачал.
- С Бетси ничего такого не случится. Она знает все дороги на
пятьдесят миль в окружности.
Слейд решил, что я над ним проста насмехаюсь. Он схватил меня
и, встряхнув для острастки, поднял на ноги.
- Ты за это ответишь.- Он толкнул меня к другому инспектору, а
тот поймал меня на лету.- Кидай его на заднее сиденье, Эрни, и поехали.
Похоже было, что Эрни не так бесится, как Слейд. Он сказал:
- Сюда, папаша.
Втащив меня в машину, они больше не желали со мной знаться. Я
ехал с Эрни на заднем сиденье, а Слейд сидел за рулем. Не проехали мы и
мили, как я задремал.
Когда я проснулся, мы как раз въезжали на стоянку у полицейского
управления. Я вылез из машины и хотел было пойти сам, но они
подхватили меня с двух сторон и поволокли силком.
Мы вошли в помещение вроде кабинета, с письменным столом,
стульями и скамьей. За столом сидел какой-то человек.
- Что там у вас? - спросил он.
- Будь я проклят, если сам знаю.- ответил Слейд, злой как черт.-
Боюсь, вы нам не поверите, капитан.
Эрни подвел меня к стулу и усадил.
- Пойду принесу тебе кофе, папаша. Нам надо с тобой потолковать.
желательно, чтобы ты протрезвел.
Я подумал, что с его стороны это очень мило.
Я вволю напился кофе, в глазах прояснилось, и все кругом
перестало плясать и двоиться - я имею в виду мебель. Хуже было, когда я
принялся соображать. То, что прежде само собой разумелось, теперь
показалось очень странным. Например, как это Бетси сама отправилась
домой.
В конце концов меня подвели к столу, и капитан засыпал меня
вопросами о том, кто я такой, когда родился и где проживаю, но постепенно
мы подошли к тому, что было у них на уме.
Я не стал ничего скрывать. Рассказал о реактивных самолетах, о
скунсах и о своем разговоре с полковником. Рассказал о собаках, о
ласковом скунсе и о том, как Бетси разобиделась и пошла домой
самовольно.
- Скажите-ка, мистер Бейлз,- спросил капитан,- вы не механик? Я
знаю, вы говорили, что работаете поденно и перебиваетесь случайным
заработком. Но я хочу выяснить, может, вы со своей машиной что-нибудь
намудрили?
- Капитан,- ответил я честно,- да я не знаю, с какого конца берутся
за гаечный ключ.
- Вы, значит, никогда не работали над своей Бетси?
- Просто ухаживал за ней на совесть.
- А кто-нибудь еще над ней работал?
- Да я бы к ней никого и на пушечный выстрел не подпустил.
- В таком случае не можете ли вы объяснить, как это машина
движется сама по себе?
- Нет, сэр. Но ведь Бетси умница...
- Вы точно помните, что не сидели за рулем?
- Конечно, нет. Мне казалось нормальным, что Бетси сама везет
меня домой.
Капитан в сердцах швырнул на стол карандаш.
- Сдаюсь!
Он встал из-за стола.
- Пойду сварю еще кофе,- сказал он Слейду.- Может быть, у вас
лучше получится.
- Еще одно,- обратился Эрни к Слейду, когда капитан хлопнул
дверью.- Этот скунс...
- При чем тут скунс?
- Скунсы не виляют хвостом,- заявил Эрни.-И не мурлыкают.
- Этот скунс проделывал то и другое,-саркастически заметил
Слейд.- Это был особенный скунс. Не скунс, а диво - хвост колечком.
Кстати, скунс действительно ни при чем. Его только прокатили.
- Не найдется ли у вас рюмашечки, а? - спросил я. Мне было
здорово не по себе.
- Конечно,- ответил Эрни. Он подошел к шкафчику в углу и вынул
оттуда бутылку.
Через окно я увидел, что восток начал светлеть. Скоро рассвет.
Зазвонил телефон. Слейд снял трубку.
Эрни подал мне знак, и я подошел к нему, вернее, к шкафчику.
Эрни вручил мне бутылку.
- Только не увлекайся, папаша,-посоветовал он.- Ты ведь не хочешь
снова перебрать, правда?
Я и не увлекался. Высосал стакана полтора, и все.
Слейд заорал:
- Эй!
- Что случилось? - спросил Эрни. Он отнял у меня бутылку - не то
чтобы силой, но вроде того.
- Какой-то фермер обнаружил машину,-сказал Слейд.- Она
обстреляла его собаку.
- Она... что собаку? - с запинкой переспросил Эрни.
- Так утверждает этот малый. Он выгнал коров. Было раннее утро.
Он собирался на рыбалку и хотел заблаговременно сделать кое-что по
хозяйству. В конце узкого тупичка, между тремя изгородями, он увидел
машину и решил, что ее здесь бросили.
- А что там насчет стрельбы?
- Вот слушай. Собака подбежала к машине и облаяла ее. И вдруг из
машины вырвалась большая искра. Пса сбило с ног. Он встал и давай
удирать. Машина пустила вдогонку ему вторую искру. Угодила псу прямо в
ногу. Этот малый говорит, что у пса вскочили волдыри.
Слейд взял курс на дверь.
- Ну, вы там, поторапливайтесь!
- Ты нам, может, понадобишься, папаша,-сказал Эрни.
Мы выбежали на улицу и прыгнули в машину.
- Где находится эта ферма? - спросил Эрни.
- Западнее воздушной базы,- ответил Слейд.
Фермер поджидал нас на лавочке у ворот скотного двора.
Когда Слейд затормозил, он вскочил на ноги.
- Машина еще там,- доложил он.- Я с нее глаз не спускаю. Оттуда
никто не выходил.
- А она не может оттуда выбраться другим путем?
- Никак. Кругом леса да поля. Это тупик.
Слейд удовлетворенно хмыкнул. Он отвел полицейскую машину к
началу проулка и развернул ее, надежно перегородив проезд.
- Отсюда дойдем на своих двоих,- заявил он.
- Сразу за тем вон поворотом,- показал фермер.
Мы зашли за поворот и увидели, что там стоит Бетси.
- Это моя машина,- сказал я.
- Давайте рассредоточимся,- предложил Слейд.- С нее станется и
нас обстрелять.
Он расстегнул кобуру пистолета.
- Не вздумайте палить по моей машине,-предупредил я, но он и
бровью не повел.
Мы все четверо рассредоточились и стали подкрадываться к Бетси.
Чудно было, что мы ведем себя, будто она нам враг и надо захватить ее
врасплох.
Вид у нее был такой же, как всегда,-обыкновенная развалюшка
дешевой марки, но очень умная и очень преданная. И я все вспоминал: куда
она только меня не возила, а ведь всегда привозила домой.
И вдруг она нас атаковала. Стояла-то она носом к тупику, и ей
пришлось дать задний ход, но это не помешало ей напасть на нас.
Она слегка подпрыгнула и покатила к нам полным ходом, с каждой
секундой все увеличивая скорость, и я увидел, что Слейд выхватил
пистолет.
Я выскочил на середину проулка и замахал руками. Не доверял я
этому Слейду. Я боялся, что, если Бетси не подчинится, он изрешетит ее
пулями.
А Бетси и не собиралась останавливаться. Она надвигалась на нас,
и приток гораздо быстрее, чем положено такой старой колымаге.
- С дороги, кретин! - завопил Эрни.- Она тебя сшибет!
Я отскочил в сторону, но при этом не больно старался. Я подумал:
"Если уж до того дошло, что Бетси хочет сшибить меня, то стоит ли тогда
жить на свете?"
Я споткнулся и растянулся ничком, но, падая, заметил, что Бетси
оторвалась от земли, точно собиралась через меня перепрыгнуть. Я сразу
смекнул, что уж мне-то ничего не угрожает - у Бетси и в мыслях не было
наехать на меня.
А Бетси поплыла прямиком в небо; колеса у нее все еще крутились,
будто она взбиралась задним ходом на невидимый крутой холм.
Я перевернулся на спину, сел и давай глядеть на нее, а поглядеть
было на что, это уж поверьте. Она летела точь-в-точь как самолет. Я просто
черт знает как гордился ею.
Слейд стоял разинув рот, опустив руку с пистолетом. Ему и в
голову не пришло стрелять. Скорее всего, он вообще забыл, что у него есть
пистолет.
Бетси взмыла над верхушками деревьев и вся засияла, засверкала
под солнцем - двух недель не прошло с тех пор, как я ее драил,-и я
подумал, до чего же это здорово, что она научилась летать.
Тут я увидел реактивный самолет и хотел крикнуть Бетси, чтоб
побереглась, но во рту у меня пересохло, будто туда квасцов насыпали,- я
онемел.
Наверное, все это длилось с секунду, но мне казалось, будто они
летят уже целую вечность,- в небе повисла Бетси и повис самолет, и я знал,
что катастрофы не миновать.
Потом по всему небу разлетелись куски металла, а реактивный
самолет задымился и пошел на посадку влево, в сторону кукурузного поля.
Я сидел посреди дороги - руки-ноги стали прямо ватные - и глаз не
сводил с кусков, которые еще недавно были моей Бетси. У меня на душе
кошки скребли. Сердце кровью обливалось от такого зрелища. Обломки
машины с грохотом падали на землю, но один кусок спускался не так
стремительно, как остальные. Он как будто планировал. Я все следил за
ним и недоумевал, с чего это он планирует, когда остальные куски давно
упали, и вдруг заметил, что это крыло машины и что оно болтается вверх-
вниз, словно тоже хочет упасть, но кто-то ему мешает.
Крыло спланировало на землю у опушки леса. Оно легко
опустилось, покачалось и осело на бок. А когда оно оседало, из него что-то
выскочило.
Это "что-то" встряхнулось и вприпрыжку умчалось в лес.
Ласковый скунс!
К этому времени все метались как угорелые. Эрни бежал к
фермерскому дому - звонить на воздушную базу насчет самолета, а Слейд с
фермером мчались на кукурузное поле, где самолет пропахал в кукурузе
такую межу, что там прошел бы и танковый дивизион.
Я встал и подошел к тому месту, где, как я приметил, упали куски.
Кое-что я нашел - фару (даже стекло на ней не разбилось), искореженное и
перекрученное колесо, металлическую решетку с радиатора. Я понимал, что
это все без толку. Никто уж никогда не соберет Бетси заново.
И вот стоял я с куском хромированного металла в руке и думал о
том, как славно мы с Бетси, бывало, проводили время,- как она возила меня
в кабачок и терпеливо дожидалась, когда мне захочется домой, и как мы
уезжали на рыбалку и вдвоем съедали там походный ужин, и как осенью
подавались к северу охотиться на оленей.
Пока я там стоял, с кукурузного поля вернулись Слейд и фермер, а
между ними плелся летчик, у него был очумелый вид, ноги подгибались, и
он просто висел на своих спутниках. Глаза у него остекленели, язык
заплетался.
Дойдя. до проулка, они перестали поддерживать летчика, и тот
тяжело опустился наземь.
- Какого черта,- только и спросил он,-неужто стали выпускать
летающие автомобили?
Никто ему не ответил. Зато Слейд накинулся на меня:
- Эй, папаша! Оставь в покое обломки! Не смей к ним прикасаться!
- У меня есть полное право к ним прикасаться,- возразил я.- Это
моя машина.
- Ничего не трогай! Здесь что-то нечисто. Эта рухлядь, возможно,
покажет, в чем дело, если к ней никто не сунется раньше времени.
Бросил я решетку от радиатора и вернулся в проулок.
Мы все четверо расселись рядком и стали ждать. Летчик, видимо,
пришел а себя. Ему рассекло кожу над глазом, и на лице запеклась кровь, в
общем-то он был целехонек. Даже попросил сигарету, и Слейд дал ему
закурить и поднес огонек.
Мы услышали, как, в начале проулка Эрни задним ходом вывел
полицейскую машину из тупичка. Вскорости он подошел к нам.
- Сейчас будут.
Он сел рядом с нами. О том, что произошло, мы и словом не
обмолвились. По-моему, все боялись об этом говорить.
Не прошло и четверти часа, как нагрянула вся воздушная база.
Сначала появилась санитарная машина; туда погрузили летчика, и она
отъехала, вздымая клубы пыли.
Вслед за санитарной машиной подъехали пожарные, а за ними -
джип с самим полковником. За полковничьим потянулись другие джипы и
три-четыре грузовика, и все машины были битком набиты солдатами. Мы и
глазом моргнуть не успели, как они наводнили всю округу.
Полковник сразу побагровел,- видно, расстроился. Оно и понятно.
Где это видано, чтобы самолет в воздухе налетел на автомобиль?
Громко топая, полковник подошел к Слейду и наорал на него, а
Слейд в ответ тоже заорал, и я удивился, с чего это они так взъелись друг
на дружку, но оказалось - ничего подобного, Просто такие уж у них голоса,
когда они волновались.
Кругом все бегали и суетились и тоже орали, но это продолжалось
недолго. Прежде чем полковник и Слейд перестали шуметь, набежало
полным-полно солдат и инициатива перешла к военно-воздушным силам.
Окончив разговор со Слейдом, полковник подошел ко мне.
- Итак, машина была ваша,- сказал он таким тоном, будто я во всем
виноват.
- Да, моя, и я потребую с вас убытки по суду. Машина была первый
сорт.
Полковник вперился в меня так, словно хотел убить на месте, и
вдруг узнал.
- Постойте-ка,- сказал он.- Это не вы у меня на днях были?
- Точно. Я еще рассказывал вам о своих скунсах. Один из них как
раз сидел сейчас в Старушке Бетси.
- Валяйте дальше, приятель,- сказал полковник.- До меня что-то
туго доходит. Только не травите.
- Старушка Бетси - это машина,- объяснил я,- и в ней сидел скунс.
Когда в нее врезался ваш самолет, скунс приземлился на крыле от машины.
- Вы хотите сказать, что скунс... крыло... что...
- Он вроде бы спланировал,- докончил я.
- Капрал,- обратился полковник к Слейду,-что там у него на счету?
- Да только езда в пьяном виде,- ответил Слейд.- Пустяки.
- Я хотел бы взять его с собой на базу.
- Буду вам очень признателен,- неуверенным голосом ответил
Слейд.
- В таком случае пошли,- сказал полковник, и я проследовал за ним
к джипу.
Мы расположились на заднем сиденье, а машину вел солдат -
шпарил как на пожар. Мы с полковником особенно не разговаривали. Мы
только зубы стискивали и надеялись, что доберемся живыми. Так, по
крайней мере, было со мной.
Там, на базе, полковник сел за свой письменный стол, кивком
приказал мне занять кресло. Потом откинулся на спинку стула и давай меня
изучать. Счастье, что ничего плохого я не сделал, иначе под его взглядом я
бы, пожалуй, не выдержал и раскололся.
- Вы тут много чего наговорили,- начал полковник.-
Устраивайтесь-ка поудобнее и расскажите все с самого начала, не
пропуская ни единой мелочи.
Я стал рассказывать ему все как есть и пустился во всякие
подробности, чтобы втолковать ему мою точку зрения, а он ничего, не
перебивал, только сидел и слушал. Ни разу еще мне не попадался такой
хороший слушатель.
Когда я выложил все до конца, он нашарил на столе блокнот и
карандаш.
- Давайте-ка зафиксируем основные выводы,-сказал он.- Вы
утверждаете, что раньше машина никогда не совершала самовольных
действий?
- Насколько я знаю, не совершала,- ответил я как на духу.- Но,
конечно, она могла тренироваться и в мое отсутствие.
- И никогда до сих пор не летала?
Я покачал головой.
- А когда она стала проделывать то и другое, в ней находился этот
ваш скунс?
- Совершенно верно.
- И вы утверждаете, что после катастрофы скунс спланировал, сидя
на крыле машины?
- Крыло перевернулось, а скунс убежал в лес.
- Вам не кажется странным, что крыло планировало, тогда как
остальные обломки просто грохнулись оземь?
Я согласился, что это и вправду чудно.
- Теперь о скунсе. Бы утверждаете, что он мурлыкал?
- Еще как! Любо-дорого было слушать!
- И вилял хвостом?
- Прямо как собака.
Полковник отодвинул блокнот и откинулся на спинку стула. Он
сложил руки на груди, точно обнял себя за плечи.
- По личному опыту, накопленному в детстве при ловле скунсов в
капканы, могу вам сообщить, что скунсы не мурлыкают и никогда не
виляют хвостом.
- Я знаю, что у вас на уме,- объявил я, озлившись,- но не так уж я
был пьян. Я сделал глоток-другой, чтобы скоротать время, покуда появится
самолет. Но я видел скунса своими глазами, знаю, что это был именно
скунс, и помню, как он мурлыкал. Ласковый был, будто я ему понравился, и
он...
- Ну ладно,- сказал полковник.- Ладно.
Сидели мы и смотрели друг на друга. Ни с того, ни с сего он
ухмыльнулся.
- А знаете,- сказал он,- я вдруг понял, что мне нужен адъютант.
- Желающих нет,- ответил я упрямо.- Вы меня и на четверть мили
не подтащите к реактивному самолету. Хоть вяжите по рукам и по ногам.
- Вольнонаемный адъютант. Триста долларов в месяц и полное
обеспечение.
- Всю жизнь мечтал толкаться среди военных.
- И выпивки сколько влезет.
- Где надо расписаться? - спросил я.
Вот так-то я и стал адъютантом полковника.
Я подумал, что у него шарики за ролики заехали, да и сейчас так
думаю. Для него все сложилось бы куда лучше, если бы он тогда же вышел
в отставку. Но он носился со своей идеей и был из числа тех азартных
дураков, что играют ва-банк.
Мы с ним уживались как нельзя лучше, но временами кое в чем
расходились. Началось все с дурацкого требования, чтобы я не отлучался с
базы. Я устроил скандал, но полковник уперся.
- Ты выйдешь за ворота, распустишь слюни и начнешь трепаться, -
твердил он.- А мне надо, чтобы ты прикусил язык и держал его за зубами.
Как по-твоему, для чего я тебя взял на службу?
Жилось мне не так уж плохо. Забот и в помине не было. Просто
пальцем не шевелил - никакой работы с меня никто не спрашивал. Жратва
была сносная, комнату с постелью мне дали, и полковник сдержал слово
насчет выпивки.
Несколько суток я полковника вовсе не видел. В один прекрасный
день забежал к нему поздороваться. Только я на порог, как входит сержант
с пачкой бумаг в руке. И будто сам не свой.
- Вот рапорт о том автомобиле, сэр,-доложил он.
Полковник взял бумаги и перевернул несколько листов.
- Сержант, я ничего не понимаю.
- И я тоже, сэр.
- Ну вот это, например, что? - спросил полковник и ткнул пальцем.
- Вычислительное устройство, сэр.
- В автомобилях не бывает вычислительных устройств.
- Вот именно, сэр, то же и я говорю. Но мы нашли место, где оно
было укреплено на моторе.
- Укреплено? Приварено?
- Ну не совсем приварено. Оно вроде бы стало частью мотора. Как
будто их отлили вместе. Там не было никаких следов сварки.
- А вы уверены, что это вычислительное устройство?
- Так утверждает Коннели, сэр. Он на вычислительных машинах
собаку съел. Однако таких он еще не видывал. Он говорит, что это
устройство работает по совершенно иному принципу. И полагает, что он
очень толковый. Принцип этот, он говорит...
- Продолжайте! - гаркнул полковник.
- Он говорит, что по мощности это устройство в тысячу раз
превосходит лучшие наши вычислительные машины. Он говорит, будто,
даже не обладая буйной фантазией, можно назвать это устройство
разумным.
- Что вы понимаете под словом "разумный"?
- Вот Коннели уверяет, что такая штука, возможно, умеет
самостоятельно мыслить.
- О господи! - только и выговорил полковник.
Он посидел с минуту, словно о чем-то задумался. Потом
перевернул страницу и ткнул в другое место.
- А это другой блок, сэр,- сказал сержант.- Чертеж блока. Что за
блок - не известно.
- Не известно!
- Мы никогда ничего подобного не видели, сэр. Мы понятия не
имеем, какое у него назначение. Он был связан с трансмиссией, сэр.
- А это?
- Результаты химического анализа бензина. С бензином что-то
странное, сэр. Мы нашли бак, весь искореженный и на себя не похожий, но
там еще оставался бензин. Он не...
- Но с какой стати вам вздумалось делать анализ?
- Да ведь это не бензин, сэр. Это что-то другое. Раньше был бензин,
но он изменился, сэр.
- У вас все, сержант?
Сержанту, как я видел, становилось жарко.
- Нет, сэр, есть еще кое-что. В рапорте все изложено, сэр. Нам
удалось найти большую часть обломков, сэр. Отсутствует лишь несколько
мелких деталей. В настоящее время мы работаем над сборкой.
- Сборкой...
- Может, вернее назвать это склейкой, сэр...
- Машина не будет ходить?
- Навряд ли, сэр. Ее здорово покалечило. Но если бы ее удалось
собрать целиком, это был бы лучший автомобиль в мире. Судя по
спидометру, машина прошла 80 000 миль, но ее состояние такое, будто она
только вчера с завода. К тому же она сделана из таких сплавов, что мы
просто диву даемся.
Сержант помолчал.
- Осмелюсь доложить, сэр, тут дело нечисто.
- Да, да,- сказал полковник.- Вы свободны, сержант. Еще как не
чисто!
Сержант повернулся кругом.
- Минуточку,- окликнул его полковник.
- Есть, сэр.
- Мне очень жаль, сержант, но вам и всему подразделению,
прикомандированному к машине, не разрешается покидать территорию
базы. Я не могу допустить утечки информации. Сообщите своим людям.
Если кто-нибудь пикнет, я с ним живо расправлюсь.
- Есть, сэр,- сказал сержант и вежливо козырнул, но вид у него был
такой, словно он сейчас полковнику глотку перережет.
Когда сержант вышел, полковник сказал мне:
- Эйса, если ты что-то знаешь и молчишь, а потом это выплывет
наружу и я окажусь в дураках, то я сверну твою тощую шею.
- Чтоб мне провалиться,- сказал я.
Он как-то чудно на мена посмотрел.
- Тебе известно, что это за скунс?
Я покачал головой.
- Это вовсе не скунс,- сказал он.- И мы обязаны выяснить, кто же
это.
- Но ведь его здесь нет. Он убежал в лес.
- Его можно поймать.
- Это мы-то вдвоем?
- Зачем вдвоем? На базе две тысячи солдат.
- Но...
- Ты думаешь, им не очень-то по вкусу ловить скунса?
- Примерно так. Может, они и пойдут в лес, но сделают все, чтобы
не найти скунса, ни за что не станут ловить.
- Станут как миленькие, если пообещать вознаграждение. Пять
тысяч долларов.
Я посмотрел на него так, словно он окончательно спятил.
- Поверь,- сказал полковник,- он того стоит. Всех этих денег, до
последнего цента.
Я же говорю, свихнулся человек.
В облаву на скунса я не пошел. Я знал, как мало шансов найти его.
К этому времени он мог выбраться за пределы штата или залезть в такую
нору, где его и днем с огнем не сыщешь. Да и ни к чему мне было пять
тысяч долларов. Я получал хороший оклад и пил вволю.
На другой день я зашел к полковнику покалякать. У него был
крупный разговор с военным врачом.
- Вы обязаны отменить свой приказ! - разорялся костоправ.
- Не могу я его отменить! - орал полковник.- Мне необходимо это
животное!
- Вы когда-нибудь видели, чтобы скунсов ловили голыми руками?
- Нет, никогда.
- У меня уже одиннадцать штук,- сказал костоправ.- Больше я не
потерплю.
- Капитан,- ответил полковник,- прежде чем все это кончится, у вас
будет гораздо больше одиннадцати скунсов.
- Значит, вы не отмените приказ, сэр?
- Нет.
- В таком случае я сам прекращу это безобразие!
- Капитан! - свирепо произнес полковник.
- Вы невменяемы,- заявил костоправ.-Никакой военный трибунал...
- Капитан!
Но капитан ничего не ответил. Он повернулся кругом и вышел.
Полковник взглянул на меня.
- Иной раз приходится тяжко,- сказал он.
Я понял, что надо срочно найти этого скунса, иначе полковника
смешают с грязью.
- А все-таки я в толк не возьму,- сказал я,- на кой черт вам сдался
этот зверь. Обыкновенный скунс, разве что мурлыкать умеет.
Полковник уселся за стол и стиснул голову руками.
- О господи! - простонал он.- До чего же тупы люди!
- Это-то да,- не отставал я,- но все-таки непонятно...
- Сам посуди,- сказал полковник.- Кто-то копался в твоей машине.
Ты утверждаешь, что это не твоя работа. Ты утверждаешь, что не
подпустил бы к машине никого другого. Ребята, которые исследовали
обломки, заявляют, что в машине есть такие премудрые устройства, до
каких у нас еще никто не додумался.
- Если вы думаете, что этот скунс...
Полковник трахнул кулаком по столу,
- Да какой там скунс! Нечто, похожее на скунса! Нечто, смыслящее
в машинах побольше твоего, моего, да и вообще больше, чем будет когда-
нибудь смыслить человек!
Но у него и рук-то нет. Как, по-вашему, мог он сотворить то, что вы
думаете?
Но он не успел мне ответить.
С треском распахнулась дверь, и ввалились двое солдат из
караулки. Им было не до того, чтобы приветствовать полковника по всей
форме.
- Господин полковник,- сказал один из них, переводя дух.-
Господин полковник, нашли. Даже не пришлось его ловить. Мы свистнули,
и он пошел за нами следом.
За ними, виляя хвостам и мурлыча, вошел скунс. Он сразу
подбежал ко мне и стал тереться о мои ноги. Когда я наклонился и взял его
на руки, он замурлыкал так громко, что я побоялся, не взорвется ли.
- Он самый? - спросил меня полковник.
- Он и есть,- подтвердил я.
Полковник схватил телефонную трубку.
- Соедините меня с Вашингтоном! Пентагон! Мне нужен генерал
Сандерс.
И махнул нам рукой.
- Вон отсюда!
- Но, господин полковник, вознаграждение...
- Получите! А теперь убирайтесь!
Вид у него был, как у человека, которому только сейчас объявили,
что его не расстреляют на рассвете.
Мы повернулись через правое плечо и вышли из кабинета.
У двери с винтовками в руках топтались четыре субъекта
устрашающего вида, типичные техаские гангстеры.
- Ты на нас не обращай внимания, друг,-сказал мне один из них.
Мы всего-навсего твои телохранители.
Это и вправду были мои телохранители. Ни на шаг от меня не
отставали - куда я, туда и они. И с нами ходил скунс. Поэтому они ко мне и
прилипли. Я-то им был до лампочки. Это скунса надо было охранять.
А скунс привязался ко мне - клещами не оторвешь. Он шел за мной
по пятам и шмыгал у меня между ботинками, но по большей части ему
хотелось, чтобы я таскал его на руках или сажал себе на плечо. И он все
время мурлыкал. То ли смекнул, что я ему настоящий друг, то ли считал
меня простофилей.
Жить стало трудновато. Скунс спал вместе со мной, и в моей
комнате ночевали все четыре охранника. В отхожее место я шел со скунсом
и одним охранником, а остальные трое околачивались поблизости. Я ни на
миг не оставался один. Я говорил, что это непорядочно. Я говорил, что это
неконституционно. Ничего не помогало. Деться было некуда. Охранников
было двенадцать штук, и работали они в три смены, по восемь часов
каждая. Несколько дней я не видел полковника и подумал, что это странно:
раньше он себе места не мог найти, пока не заполучит скунса, а теперь ему
до скунса и дела нет.
А я тем временем пораскинул умом насчет того, что говорил
полковник о скунсе: будто это и не скунс вовсе, а существо, по виду схожее
со скунсом, и будто оно знает о чем-то побольше нашего. И чем дольше я
об этом думал, тем больше верил в то, что полковник, пожалуй, прав. Но
все-таки казалось невероятным, чтобы какая-то безрукая тварь разбиралась
в машинах, не говоря уж о том, чтобы мудрить с ними.
Но тут я вспомнил, как мы с Бетси всегда понимали друг друга, и,
более того, представил себе, что человек и машина сближаются настолько,
что могут друг с другом беседовать, и тогда человек, даже безрукий, может
помочь машине улучшиться. И хоть, когда говоришь это вслух, получается
что-то вроде нелепицы, но в глубине души мне казалось, что так и должно
быть, и как-то тепло становилось при мысли о том, что человек и машина
могут стать закадычными друзьями.
Если на то пошло, не такая уж это нелепость. Быть может, говорил
я себе, когда зашел в кабачок и оставил скунса в машине, то скунс оглядел
ее и пожалел эту старую колымагу, как мы с вами пожалели бы бездомную
кошку или больную собаку. И, может быть, скунс тут же, на месте, решил
починить ее, как умеет; с него сталось бы и металлом разжиться где-
нибудь, где не скоро хватятся, чтобы смастерить вычислитель и все эти
хитроумные штучки.
Кто его знает, может, до него не доходило, хоть тресни, как это их
не было в машине с самого начала. Может, он считал, что машина без этих
штучек вообще не машина. А скорее всего, подумал, что Бетси неисправна.
Охранники прозвали скунса Вонючкой, и это были враки, потому что от
него ничуть не пахло - редко я встречал таких спокойных и воспитанных
зверей. Я сказал охранникам, что это несправедливо, но они только ржали
надо мной, и вскорости об этой кличке прознала вся база, и, куда бы мы ни
шли, отовсюду нам кричали: "Эй, Вонючка!"
Скунс, как видно, ни чего не имел против, и я тоже в мыслях стал
называть его Вонючкой. Так я сам додумался, что Вонючка мог починить
Бетси и почему он ее чинил. Но одного я никак не уразумел - откуда он
вообще взялся? Думал я, думал, но так ничего и не надумал, кроме каких-то
глупостей, и даже сам решил, что это уж слишком.
Разок-другой я заходил к полковнику, но сержанты и лейтенанты
гнали меня в три шеи и мы с ним так и не повидались. Я обиделся и решил
туда больше не соваться, пока он меня не позовет.
В один прекрасный день он меня позвал. Прихожу я и вижу: у него
в кабинете полным-полно важных шишек. Полковник как раз
переговаривался с каким-то старым, седым, свирепым старикашкой, у него
был нос крючком, зубастая пасть и звезды на погонах.
- Генерал,- обратился к старикашке полковник,- разрешите
представить вам ближайшего друга Вонючки.
Генерал подал мне руку. Вонючка помурлыкал ему, сидя на моем
плече.
Генерал хорошенько вгляделся в Вонючку.
- Полковник,- сказал он,- от души надеюсь, что вы не
заблуждаетесь. В противном случае, если когда-нибудь дойдет до огласки,
военно-воздушные силы погибли. Армия и флот будут потешаться над
ними еще десятки лет, да и конгресс нам никогда не простит такого
розыгрыша.
Полковник судорожно глотнул:
- Уверяю вас, сэр, я не заблуждаюсь.
- Не знаю, как это я дал себя уговорить,-разворчался генерал. -
Более сумасбродный план и представить себе невозможно.
Он еще раз поглядел на Вонючку.
- По-моему, скунс как скунс,- заметил генерал.
Полковник представил меня группе других полковников и куче
майоров, а с капитанами, если они там вообще были, возиться не стал, и
все жали мне руку, а Вонючка им мурлыкал - получалось очень уютно.
Один из полковников подхватил Вонючку на руки, но тот стал
отчаянно брыкаться и все рвался ко мне.
Генерал сказал:
- Кажется, он предпочитает именно ваше общество.
- Он мой друг,- объяснил я.
После ленча полковник с генералом зашли за мной и Вонючкой и
все мы отправились в ангар. Так навели порядок, и в ангаре стоял только
один самолет, из новейших реактивных. Нас поджидала целая толпа - были
и военные, но больше все спецы в гражданской одежде или в грубых
бумажных комбинезонах. Некоторые держали в руках инструменты - так я
считаю,-хотя я эдаких диковин сроду не видывал. И всюду были
понаставлены какие-то аппараты.
- А теперь, Эйса,- сказал полковник,- сядь в этот реактивный
самолет вместе с Вонючкой.
- А чего там делать? - спросил я.
- Да просто посиди. Но только ничего не трогай. Иначе ты нам все
испортишь.
Мне показалось, что дело тут нечисто, и я заколебался.
- Не бойтесь,- успокоил меня генерал.- Вам ничего не грозит.
Входите смелей и усаживайтесь.
Так я и сделал, и получилось вовсе глупо. Я вскарабкался туда, где
полагается сидеть пилоту, и уселся в его кресло; ну и местечко! Повсюду
торчала всякая чертовщина, какие-то приборы и невиданные штучки. Я не
смел шелохнуться, до того боялся их задеть - бог его знает, что бы могло
стрястись.
Вошел я, значит, уселся и некоторое время развлекался тем, что
глазел на все эти диковины и гадал, для чего они служат, но почти ни разу
не угадал.
В конце концов я осмотрел все в сотый раз и стал ломать себе
голову, чем бы еще заняться, а делать было нечего, скучища смертная. Но
тут я вспомнил, сколько денег заколачиваю, сколько даровой выпивки полу
чаю, и подумал, что ради всего этого можно просидеть любое кресло.
А Вонючка вообще не обратил ни на что внимания. Он
пристроился у меня на коленях и заснул - так мне, во всяком случае,
казалось. Он-то себя не утруждал, это уж точно. Лишь время от времени
приоткрывал один глаз или поводил ухом, только и всего.
Поначалу я об этом не думал, но, когда посидел там час или около
того, до меня вдруг дошло, зачем они затащили нас с Вонючкой в самолет.
Они надеются, подумал я, что, если посадят в самолет Вонючку, он и этот
самолет пожалеет и проделает с ним такую же штуку, как с Бетси. Но если
они так полагают, то наверняка останутся в дураках: ведь Вонючка
решительно ничего не стал делать, только свернулся клубочком и заснул.
Мы просидели несколько часов, а потом нам сказали, что можно
вылезать.
Тут-то и закрутилась операция "Вонючка". Так они называли всю
эту бодягу. Просто умора, каких только названий не придумает военная
авиация!
Это тянулось несколько дней. Утром мы с Вонючкой вставали, по
несколько часов сидели в самолете, делали перерыв на обед и
возвращались еще на несколько часов. Вонючка как будто не возражал.
Ему было все равно, где сидеть. Он только и делал, что сворачивался
клубочком у меня на колеях и через пять минут уже дремал.
Насколько я мог судить, дело не двигалось ни на шаг, но с каждым
днем генерал, полковник и спецы, что наводняли ангар, распалялись все
больше и больше. Видно было, что им до смерти охота почесать языки, но
они сдерживались.
Очевидно, работа не кончалась и после того, как мы с Вонючкой
уходили. Каждый вечер в ангаре горел свет, спецы вкалывали вовсю, а
вокруг них охраны было видимо-невидимо.
В один прекрасный день тот реактивный самолет, в котором мы
сидели, выкатили из ангара, вместо него поставили другой, и все
повторилось снова-здорово. Опять ничего не произошло. Однако атмосфера
в этом ангаре до того накалилась, что, казалось, все вот-вот вспыхнет.
Ума не приложу, что там такое творилось,
Постепенно это состояние напряженности передалось всей базе, и
началось что-то совершенно невероятное. Вам и во сне не снилась воинская
часть, которая бы так проворно пошевеливалась. Проехала бригада
строителей и давай строить новые корпуса, а как только они были готовы,
так разместили какие-то машины. Приезжали все новые и новые люди, и
очень скоро база превратилась в растревоженный муравейник.
Однажды я вышел погулять (а охранники тащились рядом) и
увидел такое, что аж глаза выпучил. Всю базу обносили четырехметровым
забором, увенчанным колючей проволокой. А по эту сторону забора было
столько охранников, что они чуть не наступали друг другу на пятки.
Вернулся я с прогулки перепуганный, потому что, судя по всему,
меня силком втянули в какое-то чересчур сложное и темное дело. До сих
пор я полагал, что речь идет, только о полковнике, который слишком
выслуживался перед начальством и теперь никак это не расхлебает. Все
время я очень жалел полковника: ведь генерал, судя по его роже, был из тех
типов, что позволяют водить себя за нос лишь до поры до времени, а потом
раз - и к ногтю.
Примерно в то же время посреди одной из взлетных полос стали
рыть огромный котлован. Как-то раз я подошел взглянуть на него и только
диву дался. Была хорошая, ровная взлетная полоса, стоила больших денег,
а теперь в ней роют яму - не иначе как хотят сделать бассейн для плавания.
Я порасспросил кое-кого, но люди, к которым я обращался, то ли сами
ничего не знали, то ли знали, да помалкивали.
А мы с Вонючкой все сидели в самолетах. Теперь это был шестой
по счету. Но ничто не менялось. Я сидел и скучал до одури, а Вонючка не
унывал.
Как-то вечером полковник передал через сержанта, что хочет меня
видеть.
Я вошел, сел и посадил Вонючку на письменный стол. Он разлегся
на полированной крышке и стал переводить глаза с меня на полковника.
- Эйса,- сказал полковник,- по-моему, все идет хорошо.
- Вы хотите сказать, что добились своего?
- Мы добились неоспоримого преимущества в воздухе. Теперь мы
опередили остальные страны на добрый десяток лет, если не на все сто, в
зависимости от того, насколько нам удастся все освоить. Теперь нас ни
кому не догнать.
- Но ведь Вонючка только и делал, что спал!
- Он только и делал,- сказал полковник,-что реконструировал
каждый самолет. В ряде случаев он применял совершенно непонятные
принципы, но голову дам на отсечение, немного погодя мы их поймем. А в
других случаях изменения были так просты и так очевидны, что просто
удивительно, как это мы сами до них не додумались.
- Полковник, а кто такой Вонючка?
- Не знаю,- ответил он.
- Вы же что-то подозреваете.
- Безусловно. Но это только подозрение, не более. Мне страшно
даже подумать об этом.
- Меня не так-то легко застращать.
- Ну что ж, в таком случае... Вонючка не похож ни на что земное.
Мне кажется, он с другой планеты, а может быть, даже из другой звездной
системы. По-моему, он совершил к нам космический перелет. Как и зачем,
не имею представления. Возможно, звездолет потерпел аварию, а Вонючка
сел в спасательную ракету и прилетел на Землю.
- Но если у него была ракета...
- Мы прочесали каждый квадратный метр на много миль в
окружности.
- И ничего не нашли?
- Ничего,- сказал полковник.
Переварить такую идею было трудновато, но я с этим справился.
Затем я подумал о другом.
- Полковник,- сказал я,- по вашим словам, Вонючка починил
самолеты, и они стали даже лучше новых. Как же он мог это сделать, когда
у него нет рук и он только спал и ни до чего ни разу не дотронулся?
- А как по-твоему? - спросил полковник.- Я выслушал уйму
догадок. Из них только одна не совсем лишена смысла, да и то с натяжкой,
это телекинез.
Ну и словечко!
- А что это значит, полковник?
Этим словечком я собрался ошарашить ребят в кабачке, если
когда-нибудь попаду туда снова, и хотел употребить его кстати.
- Передвижение предметов усилием мысли,-объяснил полковник.
- Да ведь он ничего не передвигал,-возразил я.- Все новые
устройства в Бетси и в самолетах взялись прямо изнутри, никто ничего не
вставлял.
- При телекинезе и это возможно.
Я задумчиво покачал головой.
- А мне все иначе мыслится.
- Валяй,- вздохнул полковник.- Послушаем и твою теорию. Не
понимаю, с какой стати ты должен быть исключением.
- По-моему, у Вонючки, если можно так выразиться, легкая рука на
машины,- сказал я.- Знаете, как у некоторых людей бывает легкая рука на
растения, а вот у него...
Полковник одарил меня долгим жестким взглядом из-под
нахмуренных бровей, потом медленно склонил голову.
- Я понимаю, что ты имеешь в виду. Новые узлы и детали никто не
вставлял и не переставлял. Они наросли.
- Что-то в этом роде. Может быть, он умеет оживлять машины и
все улучшает их, отращивая детали, чтобы машины стали счастливее и
повысили свой К.П.Д.
- В твоем изложении это звучит глупо,-проворчал полковник,- но
вообще-то здесь намного больше смысла, чем во всех прочих
рассуждениях. Человек работает с машинами - я говорю о настоящих
машинах - всего лишь лет сто, от силы двести. Если поработать с ними
десять тысяч или миллион лет, это покажется не таким уж глупым.
Мы долго молчали, уже наступили сумерки, а мы оба все думали,
и, наверное, об одном к том же. Думали о черной бездне, лежащей за
пределами Земли, и о том, как Вонючка пересекал эту бездну. Пытались
пред ставить себе, из какого мира он прибыл, почему расстался со своим
миром и что случилось с ним в черной бездне, что вынудило искать
убежища на Земле.
И оба, наверное, думали о том, какая ирония судьбы занесла его на
планету, где он похож на зверька, от которого все норовят держаться
подальше.
- Чего я никак не пойму,- нарушил молчание полковник,- так это
зачем ему такие хлопоты? Почему он это делает ради нас?
- Он это делает не ради нас, а ради самолетов,- ответил я.- Он их
жалеет.
Дверь распахнулась, и, громко топая, вошел генерал. Он
торжествовал. В комнате сгустилась тьма, и вряд ли он меня увидел.
- Разрешение получено! - радостно объявил он.- Корабль прибудет
завтра. Пентагон не возражает.
- Генерал,- сказал полковник,- мы чересчур торопим события. Пора
заложить какие-то основы для понимания самой сути. Мы ухватили то, что
лежало на поверхности. Мы использовали этого зверька на всю катушку.
Мы получили колоссальную информацию...
- Но не ту, что нам нужна! - рявкнул генерал.- До сих пор мы
занимались опытами. А вот информации по А-кораблю у нас нет. Вот что
необходимо нам в первую очередь.
- Точно так же нам необходимо понять это существо. Понять,
каким образом оно все делает. Если бы с ним можно было побеседовать...
- Побеседовать! - генерал совсем взбесился.
- Да, побеседовать! - не испугался полковник.- Скунс все время
мурлыкает. Может быть, это способ общения. Нашедшие его солдаты
только свистнули, и он пошел за ними. Это было общение. Будь у нас хоть
капля терпения...
- У нас нет времени на такую роскошь, как терпение, полковник.
- Генерал, нельзя же так - просто выжать его досуха. Он сделал для
нас очень много. Отплатим же ему хоть чем-нибудь. Ведь он-то проявляет
необычайное терпение - ждет, пока мы установим с ним контакт, и
надеется, что когда-нибудь мы признаем в нем разумное существо!
Они орали друг на друга, и полковник, должно быть, позабыл о
моем присутствии. Мне стало неудобно. Я протянул Вонючке руки, он
прыгнул прямо ко мне. На цыпочках я прокрался через весь кабинет и
незаметно вышел.
В ту ночь я лежал в постели, а Вонючка свернулся клубком поверх
одеяла у меня в ногах. В комнате сидели четыре охранника, тихие, как
настороженные мыши.
Я поразмыслил над тем, что сказал генералу полковник, и сердце
мое потянулось к Вонючке. Я вообразил, как было бы ужасно, если бы
человека вдруг выкинули в мир скунсов, которым плевать на него,- им
интересно разве только то, что он умеет рыть самые глубокие и гладкие
норы, какие приходилось видеть скунсам, и делает это быстро. И вот
человек должен вырыть столько нор, что скунсам некогда постараться
понять этого человека, потолковать с ним или выручить его.
Лежал я, жалел Вонючку и убивался, что ничем не могу ему
помочь.
Тогда он полез ко мне по одеялу, забрался под простыню, я
высвободил руку и крепко прижал его к себе, а он мне тихонько
замурлыкал. Так мы с ним и заснули.
На другой день появился А-корабль, последний из трех
изготовленных, но все еще экспериментальный. На вид это было просто
чудище, и мы стояли на порядочном расстоянии от цепи охранников и
смотрели, как он, лихо маневрируя, садится торцом в заполненный водой
котлован.
По трапу спустился экипаж корабля - свора наглых юнцов. За ними
подъехала моторка.
Наутро мы отправились к кораблю. Я сидел в моторке вместе с
генералом и полковником, и, пока лодка качалась у трапа, они опять успели
разойтись во мнениях.
- Я по-прежнему считаю, что это рискованно, генерал,- сказал
полковник.-Одно дело - баловаться с реактивными самолетами, совершенно
другое - атомный корабль. Если Вонючке вздумается мудрить с
реактором...
Не разжимая губ, генерал процедил:
- Приходится идти на риск.
Полковник пожал плечами и полез вверх по трапу. Генерал подал
мне знак, и я тоже полез, а Вонючка сидел у меня на плече. За нами
последовал генерал.
Раньше мы с Вонючкой сидели в самолетах вдвоем, но тут на борту
оказалась еще бригада техников. Места хватало, а они ведь только так и
могли выяснить, что делает Вонючка в часы своей работы. Как дошло до А-
корабля, так им приспичило выяснить все доподлинно.
- Я уселся в кресло пилота, Вонючка примостился у меня на
коленях.
Полковник побыл с нами, но вскоре ушел, и мы остались вдвоем.
Я нервничал. То, что полковник говорил генералу, показалось мне
дельным. Но день прошел, ничего не случилось, и я стал склоняться к
мысли, что полковник ошибся.
Так продолжалось четыре дня, и я притерпелся. Перестал
нервничать. На Вонючку можно положиться, твердил я себе. Он ничего не
сделает нам во вред.
Техники держались бодро, с генеральской физиономии не сходила
улыбка: судя по всему, Вонючка не обманул ничьих надежд.
На пятый день, когда мы плыли к кораблю, полковник сказал:
- Сегодня кончаем.
Я рад был это слышать.
Мы уже совсем было собрались сделать перерыв на обед, как вдруг
все началось. Не скажу точно, как все вышло,- но все перемешалось в
голове. Будто бы кто-то закричал, но на самом-то деле никто не кричал. Я
приподнялся в кресле и снова сел. Кто-то крикнул еще раз.
Я знал, что вот-вот случится что-то страшное. Я это нутром чуял. Я
знал, что надо срочно уносить ноги с А-корабля. Меня охватил страх,
безотчетный страх. Но сквозь этот страх и наперекор ему я помнил, что мне
нельзя уйти. Я должен был остаться - за это мне платили деньги. Я
вцепился в ручки кресла и против воли остался.
Вдруг я почувствовал панический ужас и тут уж ничего не мог
сделать. Справиться с ним не было сил. Я вскочил с кресла, уронив с колен
Вонючку. Добрался до двери, с трудом открыл ее и обернулся назад.
- Вонючка! - позвал я.
Я стал пересекать кабину, чтобы взять его на руки, но на полпути
меня снова одолел такой стрех, что я повернулся и стремглав помчался
прочь, не разбирая дороги.
Я кубарем скатился по лесенке, внизу слышался топот и вопли
перепуганных людей. Тогда я понял, что мне не померещилось и что я
вовсе не трус,- что-то на самом деле было неладно.
Когда я добрался до люка, к нему уже хлынула толпа, а люди,
толкаясь, бросились по трапу вниз. С берега выслали моторку. Кто-то
спрыгнул с трапа в воду и пустился вплавь.
По полю к водному котловану наперегонки шпарили санитарные и
пожарные машины, а над строениями, возведенными в честь операций,
завывала сирена - истошно, словно кошка, которой наступили на хвост.
Я вгляделся в окружающих. У всех были напряженные, бледные
лица, и мне стало ясно, что все напуганы не меньше моего, но я почему-то
не перетрусил пуще прежнего, а даже почти успокоился.
А люди все кувыркались вниз по трапу и плюхались в воду, и я
твердо знаю, что если бы за ними кто-нибудь следил по хронометру, то
были бы побиты все рекорды скоростных заплывов.
Я встал в очередь на выход, опять вспомнил о Вонючке, вышел из
очереди и бросился его спасать. Однако, когда я наполовину поднялся по
лесенке, от моей храбрости и следа не осталось и я не рискнул идти дальше.
Смешнее всего, что я не могу объяснить, отчего так струхнул.
Я в числе последних спустился по трапу и втиснулся в моторку,
которая была так перегружена, что еле доползла до твердой земли.
Здесь вовсю суетился военный врач, требуя, чтобы пловцов
немедленно отправили на дезактивацию, повсюду метались и кричали
люди, с незаглушенными моторами стояли пожарные машины и по-
прежнему надрывалась сирена.
- Назад! - закричал кто-то.- Бегите! Все назад!
И все мы, конечно, разбежались, как стадо овец, которым явилось
привидение.
Тут раздался неописуемый рев, и все мы обернулись.
Из котлована медленно поднимался атомный корабль. Под ним
кипела и бурлила вода. Корабль взмыл в воздух плавно, грациозно, без
единого толчка или сотрясения. Он взлетел прямо в небо, миг - и его не
стало.
Внезапно я понял, что кругом мертвая тишина. Никто не смел
пошевелиться. Все затаили дыхание. Только стояли и глаз не сводили с
неба. Сирена давно умолкла.
Я почувствовал, как кто-то тронул меня за плечо. Это был генерал.
- А Вонючка? - спросил он.
- Не захотел пойти за мной,- ответил я, чувствуя себя последним
подонком.- А вернуться за ним было страшно.
Генерал круто повернулся и взял курс на другой конец поля. Я
кинулся за ним, сам не знаю зачем. Он перешел на бег, и я вприпрыжку
понесся бок о бок с ним.
Мы ураганом ворвались в оперативный корпус и, перепрыгивая
через ступеньки, взлетели по лестнице на станцию слежения. Генерал
рявкнул:
- Засекли?
- Да, сэр, в данный момент мы его ведем.
- Хорошо,- произнес генерал, тяжело дыша.-Прекрасно. Надо сбить
его во что бы то ни стало. Сообщите курс.
- Прямо вверх, сэр. Он все еще идет вверх.
- Сколько прошел?
- Около пяти тысяч миль, сэр.
- Не может быть! - взревел генерал.- Он не может летать в
космическом пространстве!
Он повернулся и наскочил на меня.
- Прочь с дороги!
Топая, он сбежал вниз по лестнице.
Я спустился вслед за ним, но, выйдя из здания, пошел в другую
сторону. Я миновал административный корпус, возле которого стоял
полковник. Мне не хотелось останавливаться, но он меня окликнул.
- Хорошо получилось,- сказал полковник.
- Я старался увести его,- стал я оправдываться,- но он ни за что не
шел.
- Еще бы. Как по-твоему, что нас вспугнуло?
Я перебрал в уме все как было и нашел только один ответ:
- Вонючка?
- Конечно. Он ждал, пока не завладеет чем-то вроде А-корабля и не
переоборудует его для космического рейса. Но сначала ему надо было
избавиться от нас, вот он нас и выгнал.
Над этим я тоже поразмыслил.
- Значит, он все-таки сродни скунсу.
- То есть? - покосился на меня полковник.
- Я все не мог смириться с тем, что его называют Вонючкой. Мне
казалось, что это несправедливо: никакого запаха - и такое прозвище. Но,
как видно, запах у него все-таки был - вы, наверное, сказали бы, что это
запах мысли,- и настолько сильный, что все сбежали с корабля.
Полковник кивнул:
- Все равно, я рад, что у него получилось.
Он уставился в небо.
- Я тоже,- сказал я.
Правда, я все же обиделся на Вонючку. Мог хотя бы попрощаться.
На Земле у него не было друга лучше меня, а то, что он вытурил меня
наравне со всеми остальными, казалось просто свинством.
Сейчас мне так не кажется.
Я по-прежнему не знаю, с какого конца берутся за гаечный ключ,
но теперь у меня новая машина, купленная на те деньги, что я заработал на
воздушной базе. Между прочим, эта машина умеет ездить сама собой,
вернее, уметь-то умеет, но ездит только на тихих сельских дорогах. При
оживленном уличном движении она начинает дрейфить. Где уж ей до
старушки Бетси!
Впрочем, я мог бы исправить дело в два счете. Так я стал думать с
тех пор, как моя новая машина перепрыгнула через поваленное дерево,
лежащее поперек шоссе. Да, Вонючка оставил мне кое-что на память: я,
например, любую машину могу сделать летающей. Только не желаю с этим
связываться. Мне вовсе не хочется, чтобы со мной обращались так же, как с
Вонючкой.