Дэниел ХЭММЕТ

                             ПРОКЛЯТЬЕ ДЭЙНОВ

                           ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЭЙНЫ

                          1. ВОСЕМЬ БРИЛЛИАНТОВ

   Да, это был бриллиант - он блестел в траве мет-
рах в двух от кирпичной дорожки. Маленький, не больше
четверти карата, без оправы. Я положил его в карман и начал
обыскивать лужайку, очень внимательно, только что на четве-
реньки не становился.
   Я осмотрел примерно два квадратных метра, и тут парад-
ная дверь у Леггетов открылась.
   На крыльцо из тесаного камня вышла женщина и посмот-
рела на меня с благодушным любопытством.
   Женщина моих лет-около сорока, русая, с приятным
пухлым лицом и ямочками на румяных щеках. На ней было
домашнее платье, белое в лиловых цветочках.
   Я прервал поиски и подошел к ней.
   - Мистер Леггет дома?
   - Да. - Голос у нее был такой же безмятежный, как
лицо. - Он вам нужен?
   Я сказал, что нужен.
   Она улыбнулась мне и лужайке:
   - Вы тоже сыщик?
   Я не стал отпираться.
   Она отвела меня в зелено-оранжево-шоколадную комнату
на втором этаже, усадила в парчовое кресло и пошла за мужем
в лабораторию. Дожидаясь его, я оглядел комнату и решил,
что тускло-оранжевый ковер у меня под ногами, похоже,
в самом деле восточный и в самом деле старинный, что орехо-
вая мебель-не фабричной работы, а японские литографии
на стенах отображены не ханжой.
   Эдгар Леггет вошел со словами:
   - Извините, что заставил ждать, - не мог прервать опыт.
Что-нибудь выяснили
   Голос у Леггета оказался грубым и скрипучим, хотя го-
ворил он вполне дружелюбно. Это был смуглый человек лет
сорока пяти, среднего роста, стройный и мускулистый. Если
бы не глубокие резкие морщины, избороздившие лоб и протя-
нувшиеся от носа к уголкам рта, его темное лицо было бы
красивым. Широкий морщинистый лоб обрамляли темные
вьющиеся волосы, довольно длинные. Светло-карие глаза за
очками в роговой оправе блестели неестественно ярко. Нос у
него был длинный, тонкий, с высокой переносицей. Губы
узкие, резко очерченные, нервные, а подбородок маленький,
но твердый. Одет он был опрятно, в белую рубашку и черный
костюм-и костюм сидел на нем хорошо.
   - Пока нет, - ответил я на его вопрос. - Я не полицей-
ский-агентство "Континентал"... Наняты страховой компа-
нией, и я только приступил.
   - Страховой компанией-Он удивленно поднял тем-
ные брови над темной оправой очков.
   - Да, а разве...
   - Ну конечно, - сказал он с улыбкой, прервав мои объяс-
нения легким взмахом руки. Рука была длинная, узкая,
с утолщавшимися на концах пальцами, некрасивая, как все
натренированные руки. - Конечно. Камни должны быть
застрахованы. Я об этом не подумал. Понимаете, алмазы
не мои, а Холстеда.
   - Ювелиры Холстед и Бичем Страховая компания мне
подробностей не сообщила. Вы их не купили, а взяли на
время
   - Для опытов. Холстед узнал о моих работах по окраске
готового стекла и заинтересовался, нельзя ли применить мои
методы к алмазам нечистой воды-для устранения желтова-
того и коричневого оттенка и усиления голубого. Он просил
меня попробовать и пять недель назад дал для опытов эти
камни. Восемь штук, не особенно ценные. Самый большой
весил чуть больше половины карата, были там и по четверти
карата, и, за исключением двух, все-плохого оттенка. Их
и украли.
   - Значит, опыты были неудачны-спросил я.
   - По правде говоря, я ничего не добился. Задача оказа-
лась посложнее, алмазы-не стекло.
   - Где вы их держали
   - Обычно на виду-в лаборатории, разумеется. Но эти
несколько дней-с последнего неудачного опыта-они были
заперты в шкафчике.
   - Кто знал об опытах
   - Кто угодно, все-тайны тут никакой нет. - Их украли
из шкафчика
   - Да. Сегодня утром мы встали-парадная дверь откры-
та, ящик взломан, а бриллиантов нет. Полицейские обнаружи-
ли вмятины и на кухонной двери. Они сказали, что вор проник
через нее, а ушел через парадную. Ночью мы ничего не слы-
шали. И ничего больше не пропало.
   - Утром, когда я спустилась, парадная дверь была
приоткрыта. - Жена Леггета говорила с порога лаборато-
рии. - Я пошла наверх, разбудила Эдгара, мы осмотрели
дом, и оказалось, что бриллианты исчезли. Полицейские
считают, что украл их, наверно, тот человек, которого я вчера
видела.
   Я спросил, какого человека она видела.
   - Вчера ночью, около двенадцати, перед тем как лечь,
я открыла окно в спальне. На углу стоял человек. Не могу
сказать, даже теперь, что он выглядел как-то подозри-
тельно. Стоял и как будто кого-то ждал. Смотрел в нашу
сторону, но мне не показалось, что он наблюдает за домом.
По виду лет сорока с лишним, плотный, коренастый-при-
близительно вашего сложения, - бледный... и у него каш-
тановые встопорщенные усы. В мягкой шляпе и пальто...
Полицейские считают, что Габриэла видела того же самого
человека.
   - Кто
   - Габриэла, моя дочь. Как-то раз она возвращалась домой
поздно ночью-по-моему, в субботу ночью, - увидела здесь
человека и подумала, что он спустился с нашего крыльца; но
она не была в этом уверена и забыла о нем-вспомнила толь-
ко после кражи.
   - Я бы хотел с ней побеседовать. Она дома
   Миссис Леггет пошла за дочерью. Я спросил Леггета:
   - В чем хранились бриллианты
   - Они были, конечно, без оправы и хранились в кон-
вертиках-от Холстеда и Бичема, каждый в своем, а на
конвертах карандашом написаны номер и вес камня. Конвер-
ты тоже исчезли.
   Жена Леггета вернулась с дочерью, девушкой лет под два-
дцать, в белом шелковом платье без рукавов. Среднего роста
и на вид субтильнее, чем на самом деле. Волосы у нее были
вьющиеся, как у отца, и не длиннее, чем у него, но более
светлые, каштановые. Острый подбородок, белая, необычайно
нежная кожа и большие зеленовато-карие глаза-все осталь-
ное в лице было удивительно мелкое-и лоб, и рот, и зубы.
Я поднялся, когда нас представляли друг другу, и спросил,
какого человека она видела.
   - Я не уверена, что он шел от дома, - сказала она, -
и даже с нашего участка. - Отвечала она угрюмо, как будто
мои расспросы ей не нравились. - Я решила, что, может быть,
и от нас, но видела только, как он шел по улице.
   - Как он выглядел
   - Не знаю. Было темно. Я сидела в машине, он шел по
улице. Я его не разглядывала. Ростом с вас. Не знаю, может,
это вы и были.
   - Не я. В субботу ночью
   - Да... то есть уже в воскресенье.
   - В котором часу
   - Ну... в три, в начале четвертого, - с раздражением
ответила она.
   - Вы были одна
   - Не сказала бы.
   Я спросил, с кем она была, и в конце концов все же услы-
шал имя: домой ее привез Эрик Коллинсон. Я спросил, где
мне найти Эрика Коллинсона. Она нахмурилась, помялась
и ответила, что он служит в биржевой конторе "Спир, Кемп
и Даффи". Затем сказала, что подыхает от головной боли и
надеется, что я ее извиню, поскольку вопросов у меня к ней,
видимо, больше нет. После чего, не дожидаясь моего ответа,
повернулась и вышла из комнаты. Когда она повернулась,
я обратил внимание, что уши у нее без мочек и странно за-
остряются кверху.
   - А что ваши слуги-спросил я у миссис Леггет.
   - У нас только одна-Минни Херши, негритянка. Но-
чует она не здесь, и думаю, что никакого отношения к кра-
же не имеет. Она у нас почти два года, за ее честность
я ручаюсь.
   Я сказал, что хочу поговорить с Минни, и миссис Леггет
позвала ее. Пришла маленькая жилистая мулатка с прямыми
черными волосами и индейскими чертами лица. Она была
очень вежлива и твердила, что к бриллиантам никакого отно-
шения не имеет, да и о краже узнала только утром, когда
пришла на работу. Она дала мне свой адрес-в негритянском
районе Сан-Франциско.
   Леггет и его жена отвели меня в лабораторию, большую
комнату, занимавшую почти целиком третий этаж. На беле-
ных стенах между окнами висели таблицы. Голый дощатый
пол. Рентгеновский аппарат-или что-то похожее, - еще че-
тыре или пять аппаратов, кузнечный горн, широкая раковина,
большой цинковый стол, несколько эмалированных помень-
ше, штативы, полки с химической посудой, металлические
бачки-лаборатория загромождена изрядно.
   Шкафчик, откуда вор украл алмазы, был стальной, зеле-
ный, с шестью ящиками, запиравшимися одним замком. Вто-
рой ящик сверху-в нем и лежали камни-был выдвинут.
На ребре передней стенки остались вмятины от ломика или
зубила. Остальные ящики были заперты. Леггет сказал, что
когда взломали этот ящик, запор заклинило, и теперь при-
дется звать слесаря, чтобы открыть остальные.
   Мы спустились по лестнице и через комнату, где мулатка
работала пылесосом, прошли в кухню. Черная дверь и косяк
хранили такие же отметины, как ящик, - видимо, от того же
орудия. Осмотрев дверь, я вынул из кармана алмаз и показал
Леггету:
   - Он из тех
   Леггет взял его у меня с ладони двумя пальцами, поднес
к свету, повертел и сказал:
   - Да. Вот мутное пятнышко на нижней грани. Где вы
его нашли
   - Перед фасадом, в траве.
   - Ага, наш взломщик впопыхах обронил добычу.
   Я сказал, что сомневаюсь в этом.
   Леггет нахмурил за очками брови, посмотрел на меня
прищурясь и резко спросил:
   - Вы что думаете-.
   - Думаю, что его подбросили. Уж больно много знал ваш
взломщик. Знал, в какой ящик лезть. На остальные времени
не тратил. У нас говорят: "Работал свой"-это облегчает
дело, когда мы можем найти преступника не сходя с места; но
ничего больше я здесь пока не вижу.
   На пороге появилась Минни, по-прежнему с пылесосом,
и стала кричать, что она честная девушка и никто не имеет
права ее обвинять, и пускай ее обыщут, если хотят, и квартиру
обыщут, а если она цветная, то это еще не причина-и так
далее, и так далее; расслышать удалось не все, потому что
пылесос гудел, а сама Минни рыдала.
   Миссис Леггет подошла к ней, потрепала по плечу и
сказала:
   - Ну хватит, хватит. Не плачь. Я знаю, что ты ни при чем,
и все знают. Ну хватит, хватит.
   В конце концов девушка унялась, и миссис Леггет услала
ее наверх.
   Леггет сел на угол кухонного стола и спросил:
   - Вы подозреваете кого-то в доме
   - Кого-то, кто был в доме, - безусловно.
   - Кого
   - Пока никого.
   - Иными словами, - он улыбнулся, показав белые и
почти такие же мелкие, как у дочери, зубы, - всех... каждого
из нас
   - Давайте посмотрим на лужайке, - предложил я. - Ес-
ли найдем еще алмазы, я, пожалуй, откажусь от версии, что
работал свой.
   На полпути к выходу мы повстречали Минни Херши в
бежевом пальто и лиловой шляпке-она шла прощаться с хо-
зяйкой. Она сказала со слезами, что не будет работать в таком
месте, где ее подозревают в воровстве. Честности у нее не
меньше, чем у других, а то и побольше, чем у некоторых, и ее
тоже нужно уважать, а если не уважают, она поищет работу
в другом месте, она знает такие места, где ее не будут держать
за воровку, после того как она проработала два года и ломтика
хлеба с собой не унесла.
   Миссис Леггет и упрашивала ее, и убеждала, и журила,
и пыталась прикрикнуть, но все без толку. Служанка была не
преклонна. Миссис Леггет посмотрела на меня со всей стро-
гостью, какую могла придать своему добродушному лицу,
и укоризненно сказала:
   - Вот видите, что вы наделали.
   Я сказал, что сожалею, и вместе с хозяином ушел осматри-
вать лужайку.
   Других алмазов мы не нашли.

                             2. ДЛИННОНОСЫЙ

   Часа два я истратил на соседей, пытаясь что-ни-
будь разузнать о человеке, которого видели жена и дочь Легге-
та. Об этом не прояснилось, зато я услышал о другом. Первой
мне рассказала о нем некая миссис Пристли-бледная инва-
лидка, жившая за три дома от Леггетов.
   По ночам из-за бессонницы миссис Пристли нередко сиде-
ла возле окна на улицу. И дважды видела этого человека. Она
сказала, что он высокий и, кажется, молодой, а на ходу вы-
ставляет вперед голову. Улица плохо освещена, и разглядеть
цвет волос и одежду она не могла.
   Впервые она увидела его неделю назад. Пять или шесть
раз, с интервалами минут в пятнадцать-двадцать, он прошел
взад и вперед по другой стороне улицы, повернув лицо так,
как будто искал чего-то на той стороне, где жила миссис
Пристли и Леггеты. Первый раз в ту ночь она увидела его
между одиннадцатью и двенадцатью, а последний раз-на-
верно, около часу. Через несколько дней-в субботу ночью.
она увидела его опять, на этот раз он не ходил, а стоял на углу
и наблюдал за улицей. Через полчаса он ушел, и больше она
его не видела.
   Миссис Пристли знала Леггетов в лицо, но никакими све-
дениями о них не располагала-слышала только, что дочь
у них немного взбалмошная. Люди они, кажется, симпатич-
ные, но держатся особняком. Он поселился в доме в 1-1 году,
один, с экономкой, некоей миссис Бегг-теперь она, на-
сколько известно миссис Пристли, живет в Беркли у людей по
фамилии Фримандеры. Миссис Леггет и Габриэла переехали
сюда только в 1-3 году.
   Миссис Пристли сказала, что вчера ночью не сидела у окна
и поэтому не видела того человека, которого заметила на углу
миссис Леггет.
   Другой сосед, Уоррен Дейли, живший по другую сторону
улицы, на углу, где миссис Пристли видела постороннего,
застал у себя в вестибюле человека, запирая на ночь дверь,
по-видимому, того же самого, в воскресенье. Когда я к ним
зашел, самого Дейли не было дома, но жена его рассказала об
этом происшествии, а потом соединила с ним по телефону.
   Дейли сказал, что человек стоял в вестибюле, то ли наблю-
дая за кем-то на улице, то ли от кого-то прячась. Как только
Дейли открыл дверь, человек бросился бежать, не обращая
внимания на крик Дейли: "Вы что тут делаете" Дейли
сказал, что незнакомцу тридцать два-тридцать три года,
одет прилично, в темное, и у него длинный, тонкий, ост-
рый нос.
   Вот и все, что мне удалось вытрясти из соседей. Я от-
правился на Монтгомери-стрит в контору "Спира, Кемпа
и Даффи" и спросил Эрика Коллинсона.
   Это был молодой блондин, высокий, плечистый, загоре-
лый, нарядный, с красивым неумным лицом человека, доско-
нально изучившего поло, стрельбу, летное дело или что-ни-
будь в этом роде-а может быть, и два подобных предмета, -
и почти ничего кроме. Мы сели на пухлый кожаный диванчик
в комнате для посетителей; рабочий день на бирже кончился,
и комната была пуста, если не считать худосочного парня,
менявшего цифры на доске. Я рассказал Коллинсону о кра-
же и спросил, что за человека они с мисс Леггет видели
в субботу ночью.
   - С виду обыкновенный, насколько мне удалось раз-
глядеть. Было темно. Приземистый, плотный. Думаете, это
он украл
   - Он шел от дома Леггетов-спросил я.
   - Во всяком случае, с участка. Вел себя нервно-мне
показалось, он что-то там вынюхивал. Я хотел догнать его
и спросить, что он здесь делает, но Габи не позволила. Это мог
быть знакомый ее отца. Его вы не спрашивали Он водится со
странными типами.
   - А не поздновато ли для гостя
   Он стал смотреть в другую сторону и поэтому я спросил:
   - Который был час
   - Да, пожалуй, полночь.
   - Полночь
   - А что Самое время. Час, когда разверзаются могилы
и блуждают призраки.
   - Мисс Леггет сказала, что это было в четвертом часу
ночи.
   - Вот видите! - ответил он, вежливо торжествуя, словно
доказал мне что-то в споре. - Она полуслепая, а очки не
носит, считает, что ей не идут. И вечно попадает впросак.
В бридж с ней играть-наказание: путает двойки с тузами.
Наверное, было четверть первого, она посмотрела на часы
и перепутала стрелки.
   - Да, жаль, - сказал я. - Спасибо. - И пошел в магазин
Холстеда и Бичема на Гири-стрит.
   Уотт Холстед оказался любезным лысым толстяком с уста-
лыми глазами и слишком тугим воротничком. Я объяснил
ему, чем занимаюсь, и спросил, хорошо ли он знает Леггета.
   - Знаю его как порядочного клиента и наслышан как об
ученом. Почему вы спрашиваете
   - История с кражей сомнительна... местами.
   - Нет, вы ошибаетесь. Ошибаетесь, если думаете, что
человек его калибра может заниматься такими вещами. Слу-
га-пожалуйста, это возможно: такое часто бывает. Но Лег-
гет-нет. У него репутация серьезного ученого, его работы
по окраске удивительны... и, если сведения нашего кредитно-
го отдела верны, человек он вполне обеспеченный. Я не хочу
сказать, что он богач в современном смысле слова, но до-
статочно богат, чтобы не пачкаться из-за мелочей. Между
нами говоря, мне известно, что сейчас на его счету в Нацио-
нальном банке Симена более десяти тысяч долларов. Ну,
а восемь бриллиантов стоили от силы тысячу двести.
тысячу триста.
   - В розницу Значит, вам они обошлись в пятьсот или
шестьсот
   - Точнее сказать, - он улыбнулся, - в семьсот пять-
десят.
   - Как случилось, что вы дали ему алмазы
   - Он наш клиент-я вам уже говорил, - и когда
я узнал, что он делает со стеклом, я подумал, что было бы
замечательно применить тот же метод к алмазам. Фицсти-
вен-это в основном от него я узнал об опытах Леггета
со стеклом-отнесся к идее скептически, но я думал, что по-
пробовать стоит... и сейчас так думаю... и убедил Леггета этим
заняться.
   Фамилия Фицстивен показалась мне знакомой. Я спросил:
   - Это какой Фицстивен
   - Оуин, писатель. Вы его знаете
   - Да, но я не знал, что он здесь. Когда-то мы пили из
одной бутылки. Вы его адрес знаете
   Холстед нашел его мне в телефонной книжке-писатель
жил на Ноб-Хилле.
   От ювелира я отправился к Минни Херши. Район был
негритянский, а это означало, что вероятность получить здесь
точные сведения еще меньше, чем обычно.
   Выяснить мне удалось следующее. Девушка приехала
в Сан-Франциско из Винчестера в Виргинии четыре или пять
лет назад и последние полгода жила с негром Тингли по клич-
ке Носорог. Один сказал мне, что имя его Эд, другой-что
Билл, но оба сошлись на том, что он молодой, большой, чер-
ный и что его легко узнать по шраму на подбородке. Мне
сообщили, что кормят его Минни и бильярд, что малый он
ничего, пока не взбесится, и тогда с ним сладу нет, что увидеть
его я могу почти каждый вечер, только пораньше, либо
в парикмахерской Кролика Мака, либо в табачном магазине
Гербера.
   Узнав, где находятся эти заведения, я вернулся в центр,
в бюро уголовного розыска, размещавшееся во Дворце юсти-
ции. Из ломбардной группы не было никого. Я перешел
коридор и спросил у лейтенанта Дафа, отряжен ли кто на дело
Леггета. Он сказал:
   - Найдите О'Гара.
   Я пошел посмотреть, нет ли О'Гара в общей комнате, хотя
не мог понять, какое отношение он, сержант из отдела тяжких
преступлений, может иметь к моей истории. Ни О'Гара, ни его
напарника Пата Редди не было. Я закурил, попробовал уга-
дать, кого убили, а потом решил позвонить Леггету.
   - После меня полицейские агенты у вас не появля-
лись-спросил я, услышав в трубке его грубый голос.
   - Нет, но недавно позвонили из полиции и попросили
жену и дочь прийти на Голден-Гейт-авеню для опознания.
Они вышли несколько минут назад. Я с ними не пошел, пото-
му что не видел предполагаемого вора.
   - Куда именно на Голден-Гейт-авеню
   Номер дома он сказать не мог, но квартал запомнил-на
углу Ван-Несс-авеню. Я поблагодарил его и отправился туда.
   В указанном квартале, перед подъездом небольшого дома,
я увидел полицейского. Спросил у него, здесь ли О'Гар.
   - В триста десятой, - сказал он.
   Я поднялся на ветхом лифте. На третьем этаже, выходя из
кабины, я столкнулся лицом к лицу с миссис Леггет и ее
дочерью-они уходили.
   - Надеюсь, теперь вы убедились, что Минни ни при
чем, - с укором сказала миссис Леггет.
   - Полиция нашла вашего человека
   - Да.
   Я сказал Габриэле:
   - Эрик Коллинсон говорит, что в субботу ночью вы вер-
нулись в двенадцать или в начале первого, не позже.
   - Эрик, - раздраженно бросила она, проходя мимо меня
к лифту, - идиот.
   Мать, шагнув в кабину, ласково упрекнула ее:
   - Ну что ты, милая.
   Я пошел по коридору к двери, где Пат Редди беседовал
с двумя репортерами, сказал: "Здравствуйте", - протиснул-
ся мимо них в короткий коридорчик, а оттуда в убого обстав-
ленную комнату, где лежал на кровати мертвец.
   Эксперт Фелс поднял голову от лупы, кивнул мне и про-
должал изучать край тяжелого простого стола.
   О'Гар, высунувшийся в открытое окно, повернулся к нам
и проворчал:
   - Опять, значит, будете путаться у нас под ногами
   О'Гар был грузный флегматичный мужчина лет пятиде-
сяти и носил широкополую черную шляпу, как у шерифов из
фильмов. Его круглая упрямая голова соображала очень не-
плохо, и работать с ним было удобно.
   Я посмотрел на труп-человек лет сорока, с тяжелым
белым лицом, короткими волосами, тронутыми сединой, щет-
кой темных усов и короткими, массивными руками и ногами.
Прямо над пупком у него было пулевое отверстие, и выше,
в левой стороне груди, - другое.
   - Это человек, - сказал О'Гар, когда я снова накрыл его
одеялом. - Он мертвый.
   - Что еще вам о нем рассказали-спросил я.
   - Похоже, этот и другой украли камни, а потом другой
раздумал делиться. Конверты здесь, - О'Гар вынул их из
кармана и взъерошил пачку большим пальцем, - а бриллиан-
тов нет. Совсем недавно они отбыли по пожарной лестнице
вместе с его компаньоном. Люди видели, как он улизнул, но
потеряли его из виду, когда он нырнул в проулок. Высокий,
с длинным носом. Вот этот, - он показал конвертами на кро-
вать, - жил здесь неделю. Луис Аптон, с нью-йоркскими
ярлыками. Нам он неизвестен. В этой берлоге никто не
видел, чтобы к нему кто-то приходил. Длинноносого никто
не знает.
   Вошел Пат Редди, крупный веселый парень-и настолько
смекалистый, что это почти компенсировало недостаток опы-
та. Я рассказал ему и О'Гару, что мне удалось выяснить.
   - Длинноносый и покойник по очереди следили за домом
Леггетов-предположил Редди.
   - Возможно, - ответил я, - но там свои замешаны.
Сколько у вас тут конвертов
   - Семь.
   - Значит, одного, где лежал подброшенный алмаз, нет.
   - А что мулатка-спросил Редди.
   - Вечером собираюсь взглянуть на ее кавалера, - сказал
я. - А ваши разузнают в Нью-Йорке про этого Аптона
   - Угу, - сказал О'Гар.

                            3. ЧТО-ТО ЧЕРНОЕ

   На Ноб-Хилле, в доме, который мне назвал Хол-
стед, я сказал вахтеру свою фамилию и попросил позвонить
Фицстивену. Фицстивена я хорошо помнил: этот высокий, то-
щий, рыжеватый человек тридцати двух лет, с сонными серы-
ми глазами и широким насмешливым ртом одевался не-
брежно, прикидывался большим лентяем, чем был на самом
деле, и любому занятию предпочитал разговор. О каком бы
предмете ни зашла речь, у Фицстивена всегда было вдоволь
точных сведений и оригинальных идей-лишь бы только
предмет был не совсем обычным.
   Познакомился я с ним пять лет назад в Нью-Йорке, когда
занимался шайкой мошенников-медиумов, нагревшей вдову
торговца льдом и углем примерно на сто тысяч долларов.
Фицстивен охотился в тех же угодьях за литературным мате-
риалом. Мы познакомились и объединили силы. Мне этот
союз принес выгод больше, чем ему, потому что спиритичес-
кую лавочку Фицстивен знал вдоль и поперек, и с его помо-
щью я закончил дело за две недели. Наши приятельские отно-
шения продолжались еще месяц-другой, а потом я уехал из
Нью-Йорка.
   - Мистер Фицстивен просит подняться, - сказал вахтер.
   Квартира его была на шестом этаже. Когда я вышел из
лифта, он стоял у себя в дверях.
   - Глазам не верю, - сказал он, протянув руку. - Вы
   - Собственной персоной.
   Он нисколько не изменился. Мы вошли в комнату, где
пяток книжных шкафов и четыре стола почти не оставили
места для людей. Повсюду валялись журналы и книги на раз-
ных языках, бумаги, газетные вырезки, гранки-все как
в его нью-йоркской квартире.
   Мы сели, кое-как разместили ноги между ножками столов
и в общих чертах описали свою жизнь за то время, что не
виделись. Он обитал в Сан-Франциско чуть больше года, вы-
езжая только по выходным, да месяца два прожил отшель-
ником за городом, когда заканчивал роман. Я перебрался сюда
почти пять лет назад. Он сказал, что Сан-Франциско ему
нравится, но если возникнет идея вернуть Запад индейцам,
он всей душой за это.
   - А как литературные барыши-спросил я.
   Он посмотрел на меня пронзительно:
   - Вы меня не читали
   - Нет. Что за странная идея
   - В вашем тоне проскользнуло что-то собственниче-
ское-так говорит человек, закупивший писателя доллара за
два. Подобное мне редко приходится слышать-я еще не
привык. Боже мой! Помните, один раз я предложил вам со-
брание моих книжек в подарок-Он любил разговоры
в таком духе.
   - Ага. Но я на вас не в обиде. Вы тогда напились.
   - Хересу... Хересу, у Эльзы Донн. Помните Эльзу Она
поставила перед нами только что законченную картину, и вы
сказали: "Очень мило". Господи, как же она разъярилась! Вы
изрекли это так искренне и вяло, словно были уверены, что
она должна обрадоваться. Помните Она нас выставила, но мы
уже успели набраться. Вы, впрочем, не настолько, чтобы
взять книги.
   - Боялся, что прочту их и пойму, - объяснил я, - и вы
почувствуете себя оскорбленным.
   Китайчонок принес нам холодного белого вина. Фицстивен
сказал:
   - А вы, значит, по-прежнему ловите незадачливых зло-
деев
   - Да. Из-за этого и на ваш след напал. Холстед говорит,
что вы знаете Эдгара Леггета.
   Сонные серые глаза ожили, и он слегка выпрямился
в кресле:
   - Леггет что-то натворил
   - Почему вы так сказали
   - Я не сказал. Я спрашиваю. - Он снова обмяк в крес-
ле, но блеск в его глазах не потух. - Ну хватит, рассказы-
вайте. Оставим хитроумие: это не ваш стиль, дорогой мой.
А будете упорствовать-запутаетесь. Ну-ка, что натворил
Леггет
   - У нас так не принято, - сказал я. - Вы сочинитель.
Вам расскажи, сразу нафантазируете Бог знает что. Я помол-
чу, а вы говорите, чтобы не подгонять свою историю под мою.
Давно с ним познакомились
   - Вскоре после того как переехал сюда. Он меня очень
занимает. В нем есть что-то непонятное, темное, интригую-
щее. Например, в физическом отношении он аскет-не ку-
рит, не пьет, ест мало, спит, по рассказам, три-четыре часа
в сутки, но в душевном, духовном плане он сенсуалист-это
слово вам что-нибудь говорит-сенсуалист на грани извра-
щенности. Вы считали, что у меня ненормальный интерес
к фантастическому. Вам бы с ним пообщаться. В друзьях у не-
го... нет, у него нет друзей... в его ближайшем окружении лю-
ди с самыми диковинными идеями: Маркар со своими безум-
ными цифрами, которые вовсе не цифры, а границы областей
в пространстве, тоже цифр; Денбар Керт со своей алгебраис-
тикой, Холдорны и их секта святого Грааля, безумная Лора
Джойнс, Фарнем...
   - И вы, - вставил я, - с объяснениями и описаниями,
которые ничего не объясняют и не описывают. Надеюсь, вам
понятно, что все ваши слова для меня-пустой звук
   - Вот теперь я вас узнаю: очень похоже на вас. - Он
ухмыльнулся и провел пятерней по рыжеватым волосам-.
Расскажите, в чем дело, а я пока придумаю для вас эпитеты
покрепче.
   Я спросил, знает ли он Эрика Коллинсона. Он ответил, что
да; но знать там нечего, кроме того, что он обручен с Габриэ-
лой Леггет, что его отец-тот самый лесопромышленный
Коллинсон, а сам Эрик-это Принстон, акции, облигации
и ручной мяч, славный малый.
   - Возможно, - сказал я, - но он мне врал.
   - Вот что значит сыщик! - Фицстивен помотал головой
и улыбнулся. - Вам попался кто-то другой-кто-то выдавал
себя за Эрика. Рыцарь без страха и упрека не врет, а кроме
того, для вранья требуется воображение. Вы просто... Постой-
те! Ваш вопрос касался женщины
   Я кивнул.
   - Тогда понятно, - успокоил меня Фицстивен. - Изви-
ните. Рыцарь без страха и упрека всегда врет, если дело
касается женщины-врет даже без нужды и причиняет ей
множество неудобств. Это-одно из рыцарских правил: охра-
нять ее честь и тому подобное. А женщина кто
   - Габриэла Леггет, - ответил я и рассказал ему все, что
знал о Легеттах, бриллиантах и мертвеце на Голден-Гейт-аве-
ню. По ходу моего рассказа разочарование все сильнее просту-
пало на его лице.
   - Это ничтожно, скучно, - с обидой сказал он, когда я
кончил. - Я примерял Леггета к романам Дюма, а вы предла-
гаете мне безделушку из О'Генри. Вы разочаровали меня
своими бриллиантами. Но, - глаза у него блеснули, - это
может иметь продолжение. Преступник Леггет или нет, мел-
кое мошенничество со страховкой-не его масштаб.
   - Вы хотите сказать, что он-из этих пресловутых стра-
тегов уголовного мира Никак вы газеты читаете Кто же он
по-вашему Король бутлегеров Заправила международного
преступного синдиката Скупщик живого товара Главарь
торговцев наркотиками Или переодетая королева фальшиво-
монетчиков
   - Не будьте кретином, - сказал он. - Нет, у него хоро-
шие мозги, и в нем есть что-то черное. Есть что-то такое, о чем
он не хочет думать, но чего не должен забывать. Я сказал
вам, он жаден до всего невероятного, ошеломляющего, и вместе
с тем он холодный как лед... нет: обжигающе холодный. Это
невротик, который держит свое тело в форме, в готовности.
к чему-. а свое сознание дурманит безумными идеями.
И вместе с тем он холоден и трезв. Если человек хочет забыть
свое прошлое, ему проще всего заглушить память через те-
ло-чувственностью, если не наркотиками. Но положим,
прошлое не умерло, и человек должен быть в форме, чтобы
совладать с ним, если оно ворвется в настоящее. В таком слу-
чае самое правильное-анестезировать разум непосредствен-
но, а тело беречь и укреплять.
   - И прошлое-.
   Фицстивен покачал головой:
   - Если я не знаю-а я не знаю, - это не моя вина. Преж-
де чем вы распутаете свое дело, вы поймете, как трудно
получить информацию в их семействе.
   - Вы пробовали
   - Конечно. Я писатель. Мой предмет-души и то, что
в них происходит. Его душа меня интересует, и меня всегда
задевало, что он не хочет вывернуть ее передо мной наизнан-
ку. Например, я сомневаюсь, что его фамилия Леггет. Он
француз. Как-то он сказал, что родом из Атланты, но он фран-
цуз и внешне, и по складу ума, и по всему, кроме места
жительства.
   - А его семейство-спросил я. - Габриэла со сдвигом,
как по-вашему
   - Интересно. - Фицстивен посмотрел на меня с любо-
пытством. - Вы это так брякнули или правда думаете, что она
не в себе
   - Не знаю. Она странный, трудный человек. Кроме того,
у нее звериные уши, почти нет лба, а глаза то зеленые, то
карие, непрерывно меняют цвет. Удалось вам что-нибудь раз-
нюхать о ее жизни
   - И это вы, зарабатывающий разнюхиванием, смеете
издеваться над моим интересом к людям и над моими попыт-
ками его удовлетворить.
   - Есть разница, - сказал я. - Я разнюхиваю для того,
чтобы поместить людей в тюрьму, и мне за это платят, хотя
меньше, чем следовало бы.
   - Нет разницы, - ответил он. - Я разнюхиваю, чтобы
поместить людей в книгу, и мне за это платят, хотя меньше,
чем следовало бы.
   - Ну и что проку от этого
   - Бог его знает. А что проку сажать их в тюрьму
   - Уменьшает перенаселенность, - сказал я. - Посадите
побольше народу, и в городах не будет транспортных проблем.
Что вы знаете о Габриэле
   - Она ненавидит отца. Он ее обожает.
   - Отчего же ненависть
   - Не знаю; может быть, оттого, что он ее обожает.
   - Ничего не понятно, - пожаловался я. - Это просто
литературщина. А жена Леггета
   - Вы, наверное, ни разу у нее не ели У вас отпали бы
всякие сомнения. Только безмятежная, прозрачная душа мо-
жет достичь такого кулинарного искусства. Я часто спраши-
вал себя, что она думает об этих фантастических существах.
муже и дочери, - но скорее всего, она просто принимает их
такими, как есть, и даже не замечает их странностей.
   - Все это очень замечательно, но вы по-прежнему не ска-
зали мне ничего определенного.
   - Не сказал, - согласился он. - Именно так, мой милый.
Я рассказал вам, что я знаю и что представляю себе-и все
это неопределенно. В том-то и дело-за год я не выяснил
ничего определенного о Леггете. Не убеждает ли это вас, -
учитывая мою любознательность и незаурядное умение уто-
лять ее, - что он скрывает нечто и скрывает умело
   - Да Не знаю. Знаю только, что потратил много времени
и не узнал ничего такого, за что можно посадить в тюрьму.
Пообедаем завтра вечером Или послезавтра
   - Послезавтра. Часов в семь
   Я сказал, что заеду за ним, и ушел. Был уже шестой час.
Обед я пропустил и поэтому пошел поесть к Бланко, а от-
туда-в негритянский район, посмотреть на Тингли-Но-
сорога.
   Я нашел его в табачном магазине Гербера: он катал в зубах
толстую сигару и рассказывал что-то четверке негров.
   ....говорю: "Нигер, ты себе языком могилу роешь", -
цап его рукой, а его словно сдуло, нету, только следы в бетоне,
ей-богу, один от другого-два метра, и домой ведут.
   Покупая сигареты, я присмотрелся к нему. Он был шоко-
ладного цвета, лет под тридцать, ростом около метра восьми-
десяти и весом в девяносто с лишним, пучеглазый, с желто-
ватыми белками, широким носом, толстыми синими губами,
синими деснами и неровным черным шрамом, сбегавшим
от нижней губы за ворот полосатой бело-голубой рубашки. Кос-
тюм на нем был довольно новый и даже еще выглядел но-
вым, а носил его Тингли с шиком. Говорил он густым басом,
и когда смеялся со своими слушателями, звенело стекло
в шкафах.
   Я вышел из магазина, пока они смеялись, услышал, как
смех смолк у меня за спиной, и, преодолев искушение огля-
нуться, пошел по улице, где жили Носорог и Минни. Он на-
гнал меня, когда я подходил к их дому.
   Я ничего не сказал, и несколько шагов мы прошли бок
о бок. Заговорил он:
   - Это вы тут, что ли, про меня расспрашивали
   Кислый дух итальянского вина сгустился так, что стал
видимым.
   Я подумал и ответил:
   - Да.
   - Какое вам дело до меня-спросил он не враждебно,
а так, как будто хотел это знать.
   На другой стороне улицы, из дома Минни, вышла Габри-
эла Леггет, в коричневом пальто и коричневой с желтым шля-
пке, и, не поглядев в нашу сторону, пошла прочь. Она шагала
быстро, прикусив нижнюю губу.
   Я посмотрел на негра. Он смотрел на меня. В лице его
ничего не переменилось: то ли он не видел Габриэлу Леггет,
то ли просто не знал ее. Я сказал:
   - Вам ведь нечего скрывать Так какая вам разница, кто
о вас спрашивает?
   - Все равно, хотите узнать про меня-меня и спраши-
вайте. Это из-за вас Минни выгнали
   - Ее не выгнали. Она ушла.
   - А чего ей слушать всякое хамство Она...
   - Пойдемте поговорим с ней, - предложил я и стал пере-
ходить улицу.
   Перед подъездом он обогнал меня, поднялся на один марш,
прошел по темному холлу к двери и отпер ключом из связки,
в которой их было штук двадцать.
   Когда мы вошли в комнату, из ванной в розовом кимоно,
отороченном желтыми страусовыми перьями, похожими на
сухие папоротники, появилась Минни Херши. Увидев меня,
она широко раскрыла глаза. Носорог сказал:
   - Минни, ты знаешь этого джентльмена
   - Д-да.
   Я сказал:
   - Не надо тебе было уходить от Леггетов. Никто не дума-
ет, что ты причастна к истории с бриллиантами. Что тут пона-
добилось мисс Леггет
   - Не было тут никакой мисс Леггет, - ответила она-.
Не понимаю, о чем вы говорите.
   - Она вышла отсюда, когда мы подходили.
   - А-а! Мисс Леггет. Я думала, вы сказали миссис
Леггет. Извините. Да. Мисс Габриэла была здесь. Спра-
шивала, не вернусь ли я к ним. Она меня очень уважает, мисс
Габриэла.
   - Вот и возвращайся, - сказал я. - Групо, что ты ушла.
   Носорог вынул сигару изо рта и красным концом показал
на девушку.
   - Ушла от них, - загудел он, - и нечего тебе там де-
лать. Нечего от них всякую гадость слушать. - Он засу-
нул руку в карман брюк, вытащил толстую пачку денег,
шлепнул ее на стол и пророкотал: - Чего тебе ходить в при-
слугах
   Обращался он к девушке, но глядел на меня-с улыбкой,
блестя золотыми зубами. Девушка презрительно посмотрела
на него и сказала:
   - Паясничай перед ним, пьянь, - и, снова повернув ко
мне коричневое лицо, серьезно, с нажимом, словно боясь, что
ей не поверят, добавила: - В кости выиграл. Помереть мне,
если нет.
   Носорог сказал:
   - Никого не касается, где я достал деньги. Достал, и все.
У меня. - .-он положил сигару на край стола, языком, похо-
жим на коврик в ванной, смочил большой, как пятка, палец
и стал отсчитывать на стол купюры. - Двадцать... тридцать...
восемьдесят... сто... сто десять... двести десять... Тысяча сто
семьдесят. Кому интересно, сколько у меня денег, - вот
сколько у меня денег: тысяча сто семьдесят долларов. Кому
интересно, где я их взял: хочу-скажу, не хочу-не скажу.
Смотря какое настроение.
   Минни сказала:
   - Он их в кости выиграл, в клубе "Счастливый день".
Помереть мне, если нет.
   - Может, выиграл, - Носорог по-прежнему широко улы-
бался мне. - А если не выиграл
   - Загадки разгадывать не умею, - сказал я и, еще раз
посоветовав девушке вернуться к Леггетам, вышел из квар-
тиры. Минни закрыла за мной дверь. Пока я шел по холлу,
слышно было, как она выговаривает Носорогу, а он басом
смеется в ответ.
   В закусочной "Сова" я раскрыл телефонный справочник
на городе Беркли, нашел там только одного Фримандера
и заказал его номер. Миссис Бегг была дома и согласилась
принять меня, если я прибуду с ближайшим паромом.
   Дом Фримандеров расположился в стороне от извилистого
шоссе, поднимавшегося в гору к Калифорнийскому уни-
верситету.
   Миссис Бегг оказалась худой и ширококостной женщи-
ной, с жидкими седоватыми волосами, туго стянутыми на кос-
тистой голове, жесткими серыми глазами и жесткими ловки-
ми руками. Она была сурова и угрюма, но при этом достаточно
откровенна, так что к делу мы перешли без особых предисло-
вий и околичностей.
   Я рассказал ей о краже, о том, что вору помогал или по
крайней мере подсказывал кто-то, хорошо знакомый с домом
Леггетов, и закончил:
   - Мне сказала миссис Пристли, что вы были домоправи-
тельницей у Леггетов и, наверно, сможете мне помочь.
   Миссис Бегг сомневалась, стоило ли мне ехать в другой
город ради того, чтобы услышать ее рассказ, но как честная
женщина, которой скрывать нечего, выразила готовность ока-
зать мне всяческое содействие. Начавши, она, однако, разо-
гналась так, что чуть не заговорила меня насмерть. Если
отбросить все, не относящееся к делу, я почерпнул из ее рас-
сказа следующее.
   Леггет взял ее в экономки через агентство по найму весной
1-1 года. Сперва ей помогала прислуга, но для двоих работы
было мало, и по предложению миссис Бегг прислугу отпусти-
ли. В быту Леггет был неприхотлив и почти все время прово-
дил на верхнем этаже, где у него были лаборатория и малень-
кая спальня. В остальные комнаты он почти не наведывался,
за исключением тех вечеров, когда к нему приходили прияте-
ли. Ей эти приятели не нравились, упрекнуть она их ни в чем
не может, но что они говорили между собой-это просто
стыд и срам. Эдгар Леггет-человек приятный, лучшего
хозяина и пожелать нельзя, сказала она, но до того скрытный,
что бывает прямо не по себе. Он никогда не позволял ей под-
ниматься на третий этаж, и дверь в лабораторию всегда была
на замке. Раз в месяц приходил японец и убирался там под
наблюдением Леггета. Наверно, у него были научные секреты,
а может, и опасные вещества, и он не хотел, чтобы туда лази-
ли, и все-таки от этого делалось не по себе. О личных и семей-
ных обстоятельствах хозяина она ничего не знает и никогда
не спрашивала, поскольку знает свое место.
   В августе 1-3 года-дождливым утром, ей запомни-
лось, - к дому подъехала женщина с пятнадцатилетней де-
вочкой и множеством чемоданов. Она открыла им, и женщина
спросила мистера Леггета. Миссис Бегг подошла к двери в ла-
бораторию, позвала его, и он спустился. На своем веку мис-
сис Бегг никогда не видела такого удивления. Увидев их,
мистер Леггет сделался совершенно белый, и она думала, что
он упадет, - так он задрожал. О чем Леггет говорил в то утро
с женщиной и девочкой, она не знает, потому что тараторили
на каком-то иностранном языке, хотя по-английски умеют
не хуже любого, особенно эта Габриэла, когда ругается. Мис-
сис Бегг ушла из комнаты и занялась своими делами. До-
вольно скоро на кухне появился мистер Леггет и сказал ей,
что приехали к нему свояченица миссис Дейн и ее дочь, обеих
он не видел десять лет и что они будут здесь жить. Позже
миссис Дейн сказала ей, что они англичанки, но последние
годы жили в Нью-Йорке. Миссис Дейн ей понравилась, она
была женщина разумная и прекрасная хозяйка, но эта Габри-
эла-наказание Господне. Миссис Бегг называла ее не иначе,
как "этой Габриэлой".
   С приездом Дейнов и при такой хозяйке, как миссис Дейн,
миссис Бегг стала в доме лишней. Они поступили очень вели-
кодушно, сказала миссис Бегг, - помогли ей найти новую
службу и проводили с хорошим денежным подарком. С тех
пор она их не видела, но благодаря привычке следить за объ-
явлениями о браках, смертях и рождениях в утренних газе-
тах через неделю после своего ухода узнала, что Эдгар Леггет
и Алиса Дейн поженились.

                           4. ТУМАННЫЕ ХАРПЕРЫ

   На другое утро, в девять часов, явившись в агент-
ство, я увидел в приемной Эрика Коллинсона. Его загорелое
лицо выглядело несвежим, и он забыл напомадить голову.
   - Вы что-нибудь знаете о мисс Леггет-спросил он,
вскочив с места и бросившись мне навстречу. - Она не ноче-
вала дома и до сих пор не вернулась. Ее отец говорит, что не
знает, где она, но я уверен, что он знает. Он говорил мне "не
волнуйтесь", но как я могу не волноваться Вы что-нибудь
знаете
   Я ответил, что не знаю, и сказал ему, что видел ее вчера
вечером, когда она выходила от Минни Херши. Я дал ему
адрес мулатки и посоветовал спросить у нее. Он нахлобучил
шляпу и выбежал.
   Я позвонил О'Гару и спросил, слышно ли что-нибудь из
Нью-Йорка.
   - Угу, - сказал он. - Аптон-фамилия оказалась пра-
вильная-когда-то был вашим коллегой, частным сыщиком,
и даже держал агентство, но в двадцать третьем году его и не-
коего Гарри Рапперта посадили за попытку подкупа присяж-
ных. Вы разобрались с черным
   - Не знаю. Носорог носит в кармане тысячу сто зеленых.
Минни говорит, что они выиграны в кости. Может быть: это
вдвое больше того, что он выручил бы за камни Леггета. А что,
если ваши люди проверят Он выиграл их вроде бы в клубе
"Счастливый день".
   О'Гар пообещал заняться этим и повесил трубку.
   Я послал телеграмму в наше нью-йоркское отделение с про-
сьбой собрать сведения об Аптоне и Рапперте, а потом в муни-
ципалитет и в кабинете регистратора стал листать журнал
регистрации браков за август и сентябрь 1-3 года. Искомое за-
явление было датировано -6 августа, и в нем значилось, что Эд-
гар Леггет родился в Атланте, штат Джорджия, 6 марта 1883 го-
да, и это его второй брак; об Алисе же Дейн-что она родилась
в Лондоне -. октября 1888 года и прежде замужем не была.
   Когда я вернулся в агентство, меня опять подстерегал там
Эрик Коллинсон, еще более встрепанный.
   - Я видел Минни, - возбужденно начал он, - и она ни-
чего мне не объяснила. Сказала, что вчера вечером Габи была
у нее и просила вернуться на работу, а кроме этого, ничего
о ней не знает, но на ней... на руке у нее было изумрудное
кольцо-я точно знаю, что оно принадлежит Габи.
   - Вы спросили об этом
   - Кого Минни Нет. Как можно Это было бы... вы же
понимаете.
   - Правильно, - согласился я, вспомнив слова Фицстиве-
на о рыцаре без страха и упрека, - мы всегда должны быть
вежливы. Я вас спрашивал, в котором часу вы привезли
мисс Леггет домой позавчера ночью. Почему вы меня об-
манули
   От смущения его лицо сделалось еще более миловидным
и еще менее осмысленным.
   - Я сделал глупость, - забормотал он, - но я не... пони-
маете... я думал, что вы... я боялся...
   Конца этому не было видно. Я подсказал:
   - Вы решили, что час поздний, и не хотели, чтобы у меня
сложилось о ней неправильное мнение
   - Да, вот именно.
   Я выставил его, а сам пошел в комнату оперативников,
где большой, разболтанный, краснолицый Мики Линехан
и тоненький, смуглый, франтоватый Ал Мейсон рассказывали
друг другу байки о том, как в них стреляли, и хвастались, кто
сильнее испугался. Я изложил им, что к чему в деле Легге-
та-насколько сам знал, а знал я совсем немного, как пока-
зал мне собственный рассказ, - и отправил Ала наблюдать
за домом Леггета, а Мики-посмотреть, как ведут себя Мин-
ни и Носорог.
   Часом позже, когда я позвонил в дверь Леггетов, мне от-
крыла хозяйка, и ее симпатичное лицо было невесело. Мы
прошли в зелено-оранжево-шоколадную комнату, и там
к нам присоединился ее муж. Я изложил им то, что О'Гару
удалось выяснить в Нью-Йорке об Аптоне, и сказал, что за-
просил по телеграфу дополнительные сведения о Рапперте.
   - Ваши соседи видели, что возле дома околачивался ка-
кой-то человек, но не Аптон, - и, судя по описаниям, тот же
самый человек выбрался по пожарной лестнице из комнаты,
где убили Аптона. Приметы Рапперта мы получим.
   Я следил за лицом Леггета. Оно не изменилось. Его блес-
тящие карие глаза выражали интерес и ничего больше.
   - Все равно, хотите узнать про меня-меня и спраши-
вайте. Это из-за вас Минни выгнали
   - Ее не выгнали. Она ушла.
   - А чего ей слушать всякое хамство Она...
   - Пойдемте поговорим с ней, - предложил я и стал пере-
ходить улицу.
   Перед подъездом он обогнал меня, поднялся на один марш,
прошел по темному холлу к двери и отпер ключом из связки,
в которой их было штук двадцать.
   Когда мы вошли в комнату, из ванной в розовом кимоно,
отороченном желтыми страусовыми перьями, похожими на
сухие папоротники, появилась Минни Херши. Увидев меня,
она широко раскрыла глаза. Носорог сказал:
   - Минни, ты знаешь этого джентльмена
   - Д-да.
   Я сказал:
   - Не надо тебе было уходить от Леггетов. Никто не дума-
ет, что ты причастна к истории с бриллиантами. Что тут пона-
добилось мисс Леггет
   - Не было тут никакой мисс Леггет, - ответила она-.
Не понимаю, о чем вы говорите.
   - Она вышла отсюда, когда мы подходили.
   - А-а! Мисс Леггет. Я думала, вы сказали миссис
Леггет. Извините. Да. Мисс Габриэла была здесь. Спра-
шивала, не вернусь ли я к ним. Она меня очень уважает, мисс
Габриэла.
   - Вот и возвращайся, - сказал я. - Групо, что ты ушла.
   Носорог вынул сигару изо рта и красным концом показал
на девушку.
   - Ушла от них, - загудел он, - и нечего тебе там де-
лать. Нечего от них всякую гадость слушать. - Он засу-
нул руку в карман брюк, вытащил толстую пачку денег,
шлепнул ее на стол и пророкотал: - Чего тебе ходить в при-
слугах
   Обращался он к девушке, но глядел на меня-с улыбкой,
блестя золотыми зубами. Девушка презрительно посмотрела
на него и сказала:
   - Паясничай перед ним, пьянь, - и, снова повернув ко
мне коричневое лицо, серьезно, с нажимом, словно боясь, что
ей не поверят, добавила: - В кости выиграл. Помереть мне,
если нет.
   Носорог сказал:
   - Никого не касается, где я достал деньги. Достал, и все.
У меня. - .-он положил сигару на край стола, языком, похо-
жим на коврик в ванной, смочил большой, как пятка, палец
и стал отсчитывать на стол купюры. - Двадцать... тридцать...
восемьдесят... сто... сто десять... двести десять... Тысяча сто
семьдесят. Кому интересно, сколько у меня денег, - вот
сколько у меня денег: тысяча сто семьдесят долларов. Кому
интересно, где я их взял: хочу-скажу, не хочу-не скажу.
Смотря какое настроение.
   Минни сказала:
   - Он их в кости выиграл, в клубе "Счастливый день".
Помереть мне, если нет.
   - Может, выиграл, - Носорог по-прежнему широко улы-
бался мне. - А если не выиграл
   - Загадки разгадывать не умею, - сказал я и, еще раз
посоветовав девушке вернуться к Леггетам, вышел из квар-
тиры. Минни закрыла за мной дверь. Пока я шел по холлу,
слышно было, как она выговаривает Носорогу, а он басом
смеется в ответ.
   В закусочной "Сова" я раскрыл телефонный справочник
на городе Беркли, нашел там только одного Фримандера
и заказал его номер. Миссис Бегг была дома и согласилась
принять меня, если я прибуду с ближайшим паромом.
   Дом Фримандеров расположился в стороне от извилистого
шоссе, поднимавшегося в гору к Калифорнийскому уни-
верситету.
   Миссис Бегг оказалась худой и ширококостной женщи-
ной, с жидкими седоватыми волосами, туго стянутыми на кос-
тистой голове, жесткими серыми глазами и жесткими ловки-
ми руками. Она была сурова и угрюма, но при этом достаточно
откровенна, так что к делу мы перешли без особых предисло-
вий и околичностей.
   Я рассказал ей о краже, о том, что вору помогал или по
крайней мере подсказывал кто-то, хорошо знакомый с домом
Леггетов, и закончил:
   - Мне сказала миссис Пристли, что вы были домоправи-
тельницей у Леггетов и, наверно, сможете мне помочь.
   Миссис Бегг сомневалась, стоило ли мне ехать в другой
город ради того, чтобы услышать ее рассказ, но как честная
женщина, которой скрывать нечего, выразила готовность ока-
зать мне всяческое содействие. Начавши, она, однако, разо-
гналась так, что чуть не заговорила меня насмерть. Если
отбросить все, не относящееся к делу, я почерпнул из ее рас-
сказа следующее.
   Леггет взял ее в экономки через агентство по найму весной
1-1 года. Сперва ей помогала прислуга, но для двоих работы
было мало, и по предложению миссис Бегг прислугу отпусти-
ли. В быту Леггет был неприхотлив и почти все время прово-
дил на верхнем этаже, где у него были лаборатория и малень-
кая спальня. В остальные комнаты он почти не наведывался,
за исключением тех вечеров, когда к нему приходили прияте-
ли. Ей эти приятели не нравились, упрекнуть она их ни в чем
не может, но что они говорили между собой-это просто
стыд и срам. Эдгар Леггет-человек приятный, лучшего
хозяина и пожелать нельзя, сказала она, но до того скрытный,
что бывает прямо не по себе. Он никогда не позволял ей под-
ниматься на третий этаж, и дверь в лабораторию всегда была
на замке. Раз в месяц приходил японец и убирался там под
наблюдением Леггета. Наверно, у него были научные секреты,
а может, и опасные вещества, и он не хотел, чтобы туда лази-
ли, и все-таки от этого делалось не по себе. О личных и семей-
ных обстоятельствах хозяина она ничего не знает и никогда
не спрашивала, поскольку знает свое место.
   В августе 1-3 года-дождливым утром, ей запомни-
лось, - к дому подъехала женщина с пятнадцатилетней де-
вочкой и множеством чемоданов. Она открыла им, и женщина
спросила мистера Леггета. Миссис Бегг подошла к двери в ла-
бораторию, позвала его, и он спустился. На своем веку мис-
сис Бегг никогда не видела такого удивления. Увидев их,
мистер Леггет сделался совершенно белый, и она думала, что
он упадет, - так он задрожал. О чем Леггет говорил в то утро
с женщиной и девочкой, она не знает, потому что тараторили
на каком-то иностранном языке, хотя по-английски умеют
не хуже любого, особенно эта Габриэла, когда ругается. Мис-
сис Бегг ушла из комнаты и занялась своими делами. До-
вольно скоро на кухне появился мистер Леггет и сказал ей,
что приехали к нему свояченица миссис Дейн и ее дочь, обеих
он не видел десять лет и что они будут здесь жить. Позже
миссис Дейн сказала ей, что они англичанки, но последние
годы жили в Нью-Йорке. Миссис Дейн ей понравилась, она
была женщина разумная и прекрасная хозяйка, но эта Габри-
эла-наказание Господне. Миссис Бегг называла ее не иначе,
как "этой Габриэлой".
   С приездом Дейнов и при такой хозяйке, как миссис Дейн,
миссис Бегг стала в доме лишней. Они поступили очень вели-
кодушно, сказала миссис Бегг, - помогли ей найти новую
службу и проводили с хорошим денежным подарком. С тех
пор она их не видела, но благодаря привычке следить за объ-
явлениями о браках, смертях и рождениях в утренних газе-
тах через неделю после своего ухода узнала, что Эдгар Леггет
и Алиса Дейн поженились.
   - Где ее найти? - обратился я к миссис Леггет. - Мне
надо задать ей кое-какие вопросы.
   Миссис Леггет отвела глаза, посмотрела на мужа.
   - Точно мы не знаем, - услышал я его металлический
голос. - Из Лос-Анджелеса приехали ее друзья, мистер Хар-
пер с женой, и пригласили ее прокатиться в горы. Я не знаю,
какой они придумали маршрут и намерены ли где-нибудь
остановиться.
   Я стал спрашивать о Харперах. Леггет признался, что ему
известно очень мало. Жену Харпера зовут Кармелой, сказал
он, а у самого Харпера прозвище Малыш, настоящее же его
имя-не то Фрэнк, не то Уолтер. Лос-анджелесского адреса
Харперов он тоже не знает. Кажется, у них есть дом где-то
под Пасаденой, но в этом он не уверен, поскольку слышал,
что они продали его или собирались продать. Пока он расска-
зывал эту чушь, его жена сидела, уставясь в пол, и только
дважды подняла голову, чтобы умоляюще взглянуть на него
голубыми глазами. Я спросил ее:
   - Вы что-нибудь знаете о них, кроме этого
   - Нет, - слабым голосом ответила она и снова бросила
взгляд на мужа, который не обращал на нее внимания и спо-
койно смотрел мне в глаза.
   - Когда они уехали-спросил я.
   - Рано утром, - ответил Леггет. - Харперы останови-
лись в гостинице-не знаю, в какой, - и Габриэла ночевала
с ними, чтобы выехать с утра пораньше.
   Я был сыт Харперами.
   - Кто-нибудь из вас, вы или ваша жена, знали что-нибудь
об Аптоне, сталкивались с ним до этой истории
   - Нет, - сказал Леггет.
   Надо было бы задать еще кое-какие вопросы, но ответы
я получал невразумительные и, решив, что с меня хватит,
встал. Мне очень хотелось сказать ему, что я о нем думаю,
однако это не сулило никакой прибыли. Он тоже поднялся
и с вежливой улыбкой сказал:
   - Сожалею, что причинил страховой компании столько
хлопот, тем более что всему виной моя халатность. Хочу
знать ваше мнение: как вы думаете, должен я взять на
себя ответственность за потерю бриллиантов и возместить
ущерб
   - В сложившейся ситуации, - ответил я, - думаю, что
должны; но расследования это не остановит.
   Леггет сказал:
   - Благодарю вас. - Голос его был безразлично вежлив-.
Я подумаю.
   По дороге в агентство я зашел на полчаса к Фицстивену.
Он сказал, что пишет статью в "Психопатологическое обо-
зрение" (не помню, так ли в точности оно называлось, но
похоже), где разоблачает гипотезу о подсознательном и бес-
сознательном как западню и обман, как волчью яму для не-
осмотрительных и накладные усы для шарлатана, а также
дыру в крыше психологии, из-за чего честные ученые теперь
бессильны, или почти бессильны, выкурить из дома науки
таких модных насекомых, как психоаналитик и бихевиорист.
Он распространялся об этом минут десять, но наконец все же
спустился на землю со словами:
   - А как у вас дела с неуловимыми бриллиантами
   - И так и сяк, - ответил я и рассказал ему о том, что
выяснил и сделал за истекшее время.
   - Вам безусловно удалось до предела все запутать, -
поздравил он меня, когда я кончил.
   - Будет еще хуже до того, как прояснится, - пообещал
я. - Хотелось бы провести с миссис Леггет минут десять на-
едине. Без мужа, по-моему, с ней можно будет договориться.
Вы не могли бы кое-что у нее выведать Я хочу знать, почему
уехала Габриэла, пусть нам даже не скажут куда.
   - Попробую, - охотно согласился Фицстивен. - Скажем,
завтра днем приду и попрошу книгу-хотя бы "Розовый
крест" Уэйта. Они знают о моем интересе к таким предметам.
Он будет в лаборатории, а я не захочу его беспокоить. Осве-
домлюсь у нее между прочим-возможно, что-то узнаю.
   - Спасибо, - сказал я. - Увидимся завтра вечером.
   Остаток дня я занимался тем, что заносил свои догадки
и находки на бумагу и пытался привести их в систему. Два-
жды звонил Эрик Коллинсон и спрашивал, нет ли вестей
о его Габриэле. Ни от Мики Линехана, ни от Ала Мейсона
сообщений не было. В шесть часов я закончил рабочий день.

                               5. ГАБРИЭЛА

   Следующий день принес события.
   Рано утром пришла телеграмма из нашего нью-йоркского
отделения. В расшифрованном виде она гласила:
   "Луис Аптон бывший владелец сыскного агент-
ства здесь тчк 1 сентября 1-3 года арестован за под-
куп двух присяжных в деле об убийстве церковного
сторожа тчк Пытался добиться оправдания выдав
сообщника Гарри Рапперта служащего агентства тчк
Оба осуждены тчк Оба освобождены Синг-Синга
6 февраля сего года тчк Сообщают Рапперт угрожал
убить Аптона тчк Рапперт тридцати двух лет метр
восемьдесят вес шестьдесят восемь шатен глаза
карие лицо худое желтоватое нос длинный тонкий
ходит сутулясь выставив подбородок тчк Фото
почтой".
   По описанию Рапперт определенно был тем человеком,
которого видели миссис Пристли и Дейны, и тем, который,
вероятно, убил Аптона.
   Мне позвонил О'Гар:
   - Вашего черного, Носорога Тингли, вчера вечером
взяли в ломбарде-пытался сдать драгоценности. Брил-
лиантов россыпью там не было. Мы с ним еще не разобра-
лись, только опознали. Я послал человека к Леггетам с кое.
каким его добром-проверить, не оттуда ли, но они ска-
зали, нет.
   Получилась какая-то ерунда. Я предложил:
   - Проверьте у Холстеда и Бичема. Скажите им, что, по
вашему мнению, они принадлежат Леггету. Не говорите, что
он это отрицал.
   Через полчаса сержант позвонил мне снова, уже от ювели-
ров: Холстед уверенно опознал две вещи-нитку жемчуга
и топазовую брошь, Леггет покупал их для дочери.
   - Прекрасно, - сказал я. - А теперь можете вот что
сделать: отправляйтесь к Носорогу домой и прижмите его
подругу, Минни Херши. Обыщите квартиру, а с ней самой.
покруче; чем сильнее напугаете, тем лучше. Посмотрите, нет
ли у нее на пальце кольца с изумрудом. Если есть или если
увидите другие украшения, которые могли принадлежать
Леггетам, заберите их; но долго там не оставайтесь и ее боль-
ше не тревожьте. Мы за ней наблюдаем. Только вспугните
и уходите.
   - Она у меня станет белая, - пообещал О'Гар.
   Дик Фоули был в комнате оперативников, писал отчет об
ограблении склада, которым занимался всю ночь. Я отправил
его на помощь к Мики-наблюдать за мулаткой.
   - Если она покинет квартиру после ухода полицейских,
отправляйтесь за ней вдвоем, - сказал я, - и если она где-то
задержится, один из вас звонит мне.
   Я вернулся в свой кабинет и стал переводить сигареты.
От третьей остался уже окурок, когда позвонил Эрик Коллин-
сон и спросил, не нашел ли я его Габриэлу.
   - Не совсем, но надежда есть. Вы свободны Тогда
можете заглянуть ко мне, пойдем вместе-если выяснится,
куда идти.
   Он обрадованно сказал, что выходит.
   Через несколько минут позвонил Мики Линехан:
   - Мулатка пришла в гости. - И он назвал мне дом на
Пасифик-авеню.
   Едва я положил трубку, телефон зазвонил снова.
   - Говорит Уотт Холстед. Вы могли бы зайти к нам на
минутку
   - Сейчас-нет. В чем дело
   - Это касается Эдгара Леггета, и я в недоумении. Утром
полицейские принесли ювелирные изделия и спросили, изве-
стны ли они нам. Я узнал нитку жемчуга и брошь, купленные
Леггетом в прошлом году для дочери; брошь-весной,
бусы-под Рождество. После ухода полицейских я, естест-
венно, позвонил Леггету; он отнесся к моему звонку до чрезвы-
чайности странно. Выслушал меня, а потом сказал: "Весьма
благодарен вам за то, что вмешиваетесь в мои дела", - и по-
весил трубку. Как вы думаете, что с ним
   - Бог его знает. Спасибо. Сейчас я убегаю, но зайду к вам,
как только будет возможность.
   Я нашел телефон Оуина Фицстивена, набрал номер
и услышал протяжное: "Алло".
   - Поторопитесь идти за книгой, если хотите, чтобы от
этого был прок, - сказал я.
   - Почему Что-то происходит
   - Происходит.
   - В частности-спросил он.
   - Разное, но если кто хочет выведать тайны Леггета, то
сейчас не время возиться со статейками о подсознательном.
   - Хорошо. Бегу.
   Пока я разговаривал с писателем, появился Эрик Кол-
линсон.
   - Поехали, - сказал я, направившись к лифтам. - На-
деюсь, что на этот раз тревога не ложная.
   - Куда мы едем-нетерпеливо спросил он. - Вы ее
нашли Она здорова
   Я мог ответить только на один его вопрос и ответил, назвав
адрес на Пасифик-авеню, который мне дал Мики. Оказалось,
что он знаком Коллинсону:
   - Это дом Джозефа.
   С нами в кабине лифта было человек пять посторонних.
Я ограничился неопределенным: "Вот как"
   За углом стоял его двухместный открытый "Крайслер".
Мы влезли и поехали к Пасифик-авеню, презирая прочий
транспорт и светофоры.
   Я спросил:
   - Кто такой Джозеф
   - Очередная секта. Он глава. Называет свой дом Храмом
Святого Грааля. Сейчас его секта в моде. Вы же знаете, как
они плодятся и исчезают в Калифорнии. Мне не нравится, что
Габриэла у него-если она действительно там... хотя не
знаю... может быть, там нет ничего плохого. Он как раз
один из странных знакомых мистера Леггета. Вы уверены,
что она там
   - Может быть. Она в секте
   - Да, она к ним ходит. Я бывал там с ней.
   - Что за публика
   - Ну, как будто бы ничего, - с некоторой неохотой ото-
звался он. - Публика достойная: миссис Пейсон Лоуренс
и Ральф Колманс, миссис Ливингстон Родман-такого сорта
люди. Холдорны-Джозеф и его жена Арония-кажется,
вполне достойные люди, но... мне не нравится, что Габриэла
там бывает. - Правое колесо его "Крайслера" едва не задело
вагон фуникулера. - Она подпала под их влияние, и я считаю,
что это нехорошо на ней сказывается.
   - Вы там бывали-какого рода эта лавочка-спро-
сил я.
   - Не могу сказать, что это лавочка, - ответил он, морща
лоб. - Я не очень хорошо знаю их учение и вообще не очень
в этом разбираюсь, но на их службах бывал с Габриэлой.
они не менее торжественны и даже красивы, чем англикан-
ские и католические. Не думайте, что это какие-то Святые
Вертуны или Дом Давида. Ничего похожего. Во всяком слу-
чае, обставлено все первоклассно. Холдорны люди более...
словом, более культурные, чем я.
   - Так чем же вы недовольны
   Он хмуро покачал головой.
   - Даже не могу сказать. Мне это не нравится. Не нра-
вится, что Габриэла исчезает, ничего никому не сказав. Вы
думаете, ее родители знают, куда она отправилась
   - Нет.
   - По-моему, тоже, - сказал он.
   С улицы храм Святого Грааля представлялся тем, чем
и был первоначально, - жилым шестиэтажным домом из жел-
того кирпича. Внешне ничто не указывало на его изменивше-
еся назначение. Я велел Коллинсону проехать мимо, к углу,
где, расслабленно привалившись к каменной стенке, стоял
Мики Линехан. Как только мы остановились, он подошел.
   - Черная ушла десять минут назад, - сообщил он. - Дик
сопровождает. Из тех, кого ты описывал, никто как будто не
выходил.
   - Устраивайся в машине и следи за дверью, - велел
я ему. А Коллинсону сказал: - Мы с вами идем туда. Разго-
варивать позвольте мне.
   Когда мы подошли к двери Храма, мне пришлось попро-
сить его:
   - Постарайтесь не дышать так шумно. Может быть, все
обойдется.
   Я позвонил.
   Дверь открылась немедленно: за ней стояла широкоплечая
мясистая женщина лет пятидесяти. На добрых десять санти-
метров выше меня-а во мне метр шестьдесят восемь. Лицо
в мешочках и припухлостях, но ни в глазах, ни в губах.
никакой мягкости и дряблости. Ее длинная верхняя губа была
выбрита. Черное, очень черное платье закрывало ее тело от
подбородка и мочек до самых ступней.
   - Мы хотим видеть мисс Леггет, - сказал я.
   Она сделала вид, что не понимает.
   - Мы хотим видеть мисс Леггет, - повторил я, - мисс
Габриэлу Леггет.
   - Не знаю. - Говорила она басом. - Хорошо, войдите.
   Без особого радушия она провела нас в маленькую сумрач-
ную приемную, прилегавшую к вестибюлю, велела нам ждать
и ушла.
   - Кто этот тяжеловоз-спросил я Коллинсона.
   Он сказал, что не знает ее. Ему не сиделось на месте. Я сел.
Опущенные шторы пропускали мало света, и я не видел ком-
нату целиком, но ковер был толстый и мягкий, а мебель,
насколько мне удалось разглядеть, тяготела скорее к роскоши,
чем к строгости.
   Если не считать шагов Коллинсона, в доме не раздавалось
ни звука. Я взглянул на открытую дверь и увидел, что за нами
наблюдают. Там стоял мальчик лет двенадцати-тринадцати
и смотрел на нас большими темными глазами, будто светив-
шимися в полутьме. Я сказал:
   - Привет.
   Коллинсон рывком обернулся на мой голос.
   Мальчик ничего не ответил. Целую минуту он смотрел на
меня не мигая, бессмысленным, совершенно обескураживаю-
щим взглядом, какой бывает только у детей, потом повернул-
ся и ушел так же бесшумно, как появился.
   - Кто он? - спросил я у Коллинсона.
   - Наверное, Мануэль, сын Холдорнов. Я его раньше не
видел.
   Коллинсон расхаживал по комнате. Я сидел и смотрел
в проем двери. Наконец там появилась женщина и, ступая
бесшумно по толстому ковру, вошла в приемную. Она была
высокая, грациозная; ее темные глаза, казалось, тоже испу-
скают свет, как у мальчика. Больше ничего я пока не мог
разглядеть.
   Я встал. Она обратилась к Коллинсону:
   - Здравствуйте. Мистер Коллинсон, я не ошиблась.
Более музыкального голоса я не слыхивал.
   Коллинсон что-то пробормотал и представил меня женщи-
не, назвав ее "миссис Холдорн". Она подала мне теплую
твердую руку, а потом подошла к окну, подняла штору, и на
пол лег прямоугольник сочного послеполуденного солнца.
Пока я привыкал к свету и отмаргивался, она села и знаком
предложила сесть нам.
   Раньше всего я увидел ее глаза. Громадные, почти черные,
теплые, опушенные густыми черными ресницами. Только
в них я увидел что-то живое, человеческое, настоящее. В ее
овальном, оливкого оттенка лице были и тепло и красота, но
тепло и красота будто не имевшие никакого отношения к дей-
ствительности. Будто это было не лицо, а маска, которую
носили так долго, что она почти превратилась в лицо. Даже
губы-а губы эти стоили отдельного разговора-казались
не плотью, а удачной имитацией плоти-мягче, краснее
и, наверное, теплее настоящей плоти. Длинные черные воло-
сы, разделенные посередине пробором и стянутые в узел на
затылке, туго обтягивали голову, захватывая виски и кончики
ушей. Она была высокая, налитая, гибкая, с длинной, силь-
ной, стройной шеей; темное шелковое платье обрисовывало
тело. Я сказал:
   - Миссис Холдорн, мы хотим повидать мисс Леггет.
   Она с любопытством спросила:
   - Почему вы думаете, что она здесь
   - Это ведь не так важно, правда-быстро ответил я,
чтобы Коллинсон не успел вылезти с какой-нибудь глупо-
стью. - Она здесь. Мы хотели бы ее видеть.
   - Не думаю, что это удастся, - медленно ответила она-.
Ей нездоровится, она приехала сюда отдохнуть, в частности.
от общества.
   - Очень жаль, - сказал я, - но ничего не поделаешь. Мы
бы сюда не пришли, если бы не было необходимости.
   - Это необходимо
   - Да.
   Поколебавшись, она сказала:
   - Хорошо, я узнаю. - Затем извинилась и покинула нас.
   - Я не прочь и сам тут поселиться, - сказал я Коллин-
сону.
   Он не понимал, что я говорю. Вид у него был возбужден-
ный, лицо раскраснелось.
   - Габриэле может не понравиться, что мы сюда при-
шли, - сказал он.
   Я ответил, что это меня огорчит.
   Вернулась Арония Холдорн.
   - Мне, правда, очень жаль, - сказала она, встав в две-
рях и вежливо улыбаясь, - но мисс Леггет не хочет вас
видеть.
   - Очень жаль, - сказал я, - но нам придется ее увидеть.
   Она выпрямилась, и улыбка исчезла.
   - Простите
   - Нам придется ее увидеть, - повторил я как можно
дружелюбнее. - Это необходимо, я вам объяснил.
   - Извините. - Даже холодность не могла испортить ее
прекрасный голос. - Вы не можете ее видеть.
   Я сказал:
   - Мисс Леггет, как вам, вероятно, известно, - важный
свидетель по делу о краже и убийстве. Нам надо ее видеть.
Если вас это устраивает больше, я готов подождать полчаса,
пока сюда придет полицейский со всеми полномочиями, кото-
рые вы сочтете необходимыми. И мы с ней увидимся.
   Коллинсон произнес что-то невнятное, но похожее на
извинения.
   Арония Холдорн ответила легким поклоном.
   - Можете поступать, как вам угодно, - холодно сказала
она. - Я не согласна, чтобы вы беспокоили мисс Леггет про-
тив ее желания, и если речь идет о моем разрешении, я
вам его не даю. Если же вы настаиваете-помешать вам
я не могу.
   - Спасибо. Где она
   - Ее комната на пятом этаже, первая от лестницы, сле-
ва. - Она слегка наклонила голову и ушла.
   Коллинсон взял меня под руку и забормотал:
   - Не знаю, стоит ли мне... стоит ли нам идти. Габриэле
это не понравится. Она не...
   - Вы как хотите, - проворчал я, - а я иду. Ей это может
не понравится, но мне тоже не нравится, что люди прячутся,
когда я хочу спросить их о пропавших бриллиантах.
   Он нахмурился, пожевал губами, сделал несчастное лицо,
но со мной пошел. Мы отыскали лифт, поднялись на пя-
тый этаж и по пурпурному ковру подошли к первой двери
слева. Я постучался. Ответа не было. Я постучался снова,
громче.
   В комнате послышался голос. Вероятнее всего, женский,
но мог принадлежать кому угодно. Он звучал настолько слабо,
что мы не разобрали слов, и как бы придушенно-даже
нельзя было понять, кто говорит. Я толкнул Коллинсона
локтем и приказал:
   - Позовите ее.
   Он оттянул воротничок пальцем и прохрипел:
   - Габи, это я, Эрик.
   Ответа все равно не последовало. Я опять постучал:
   - Откройте дверь.
   Внутри что-то произнесли, я ничего не понял. Я снова
крикнул и постучал. В коридоре открылась дверь, и высунул-
ся старик с бледным лицом и жидкими волосами:
   - Что происходит
   - Не ваше дело, - сказал я и опять постучал в дверь.
   Голос внутри стал громче, и мы уже слышали в нем жало-
бу, но слов по-прежнему разобрать не могли. Я повертел руч-
ку, и оказалось, что дверь не заперта. Я еще погремел ручкой
и приоткрыл дверь сантиметра на два. Голос стал более внят-
ным. Я услышал мягкие шаги. Я услышал сдавленный
всхлип. И распахнул дверь.
   Эрик Коллинсон издал горлом странный звук-будто
где-то очень далеко кто-то душераздирающе кричал.
   Габриэла Леггет стояла у кровати, держась одной рукой
за белую спинку, и покачивалась. Она была белая, как мел.
Глаза, тусклые, без белков, смотрели в пустоту, а маленький
лоб был наморщен. Казалось, она видит что-то впереди и пы-
тается понять, что это. На ней был один желтый чулок, корич-
невая бархатная юбка, в которой она явно спала, и желтая
рубашка. На полу валялись коричневые туфли, другой чулок,
коричневая с золотом блузка, жакет и желто-коричневая
шляпа.
   Все остальное в комнате было белое: белые обои на стенах,
белый потолок, крашенные белой эмалью стулья, кровать,
двери, оконные рамы, даже телефон; белый войлок на полу.
Мебель была не больничная, такую видимость ей придавала
белая краска. В комнате было два окна и, кроме той двери,
которую я открыл, еще две. Левая вела в ванную, правая.
в маленькую гардеробную.
   Я втолкнул Коллинсона в комнату, вошел за ним и закрыл
дверь. Ключа в ней не было, и скважины не было, и каких.
либо признаков замка. Коллинсон глазел на девушку, рас-
крыв рот, и лицо у него стало такое же бессмысленное, как
у нее-разве только ужаса больше. Она прислонилась
к спинке кровати и темными одурманенными глазами смот-
рела в никуда.
   Я обнял ее одной рукой и усадил, а Коллинсону сказал:
   - Соберите ее вещи. - Мне пришлось сказать это два-
жды, прежде чем он вышел из столбняка.
   Коллинсон подал мне вещи, и я стал одевать ее. Он вцепил-
ся пальцами мне в плечо и запротестовал-таким тоном,
будто я запустил лапу в церковную кружку.
   - Нет! Нельзя же...
   - Какого черта-сказал я, оттолкнув его руку. - Хо-
тите-одевайте сами.
   Коллинсон покрылся потом, сглотнул и забормотал:
   - Нет, нет! Как я могу. - .-И, не закончив, отошел
к окну.
   - Она предупреждала меня, что вы идиот, - сказал
я ему вдогонку и обнаружил, что надеваю на нее коричне-
вую с золотом блузку задом наперед. Помощи от Габриэлы
было как от манекена, но, по крайней мере, она не сопро-
тивлялась.
   К тому времени, когда я облачил ее в пальто и шляпу,
Коллинсон отошел от окна и стал засыпать меня вопросами.
Что с ней Не надо ли вызвать врача Не опасно ли вести ее
на улицу А когда я поднялся, он забрал ее у меня и, поддер-
живая длинными сильными руками, залепетал:
   - Габи, я Эрик. Ты меня узнаешь Скажи что-нибудь.
Что с тобой, милая
   - Накачалась наркотиком, больше ничего, - сказал я-.
Вы ее сейчас не теребите. Отвезем сперва домой. Берем ее под
руки... Идти она может. Если на кого-нибудь наткнемся,
знайте себе идите, я сам разберусь. Пошли.
   Никто нам не встретился. Мы добрались до лифта, спус-
тились на первый этаж и вышли через вестибюль на улицу,
не увидев ни души.
   На углу в "Крайслере" нас ждал Мики.
   - Ты свободен, - сказал я ему. И он ушел.
   Габриэлу мы усадили между нами, и Коллинсон завел
мотор. Когда мы проехали три квартала, он спросил:
   - Вы уверены, что ее надо везти домой
   Я ответил, что уверен. Он замолчал, а еще через пять квар-
талов повторил вопрос и добавил что-то насчет больницы.
   - А может, в редакцию газеты-огрызнулся я.
   Еще три квартала в молчании, и опять началось:
   - Я знаю одного врача...
   - У меня есть дело, - сказал я. - И у себя дома мисс
Леггет в ее теперешнем виде будет мне в этом деле полезна.
Поэтому она едет домой.
   Он насупился и сердито напал на меня:
   - Вы готовы ее унизить, опозорить, подвергнуть ее жизнь
опасности ради какого-то...
   - Ее жизнь в опасности не больше, чем моя и ваша.
Просто она немного перебрала какой-то дряни. Сама пере-
брала.
   Та, о ком шла речь, была жива и даже сидела с открытыми
глазами, но от происходящего была так же далека, как если бы
находилась в Финляндии.
   Нам полагалось повернуть на следующем углу. Кол-
линсон, с отвердевшим лицом и устремленным вперед тяже-
лым взглядом, продолжал ехать прямо и довел скорость до
семидесяти километров.
   - На следующем углу поверните, - приказал я.
   - Нет, - ответил он и не повернул. На спидометре было
80, и прохожие уже поворачивались нам вслед.
   - Ну-сказал я, выпрастывая руку, прижатую к боку
девушки.
   - Мы едем по полуострову на юг, - твердо сказал он-.
В таком состоянии она домой не вернется.
   - Вон что. - .-проворчал я и быстро потянулся к прибор-
ному щитку. Он отбил мою руку и, держа руль левой, выста-
вил правую, чтобы помешать, если я попытаюсь еще раз.
   - Не надо, - предостерег он, увеличив скорость еще на
десяток километров. - Вы знаете, что с нами будет, если вы...
   Я обругал его, пространно, с досадой, от души. Он повер-
нул ко мне лицо, полное праведного негодования-видимо,
мои слова были не из тех, которые приличны в обществе дамы.
И этого оказалось достаточно.
   Голубой "седан" выскочил из поперечной улицы перед
самым нашим носом. Коллинсон уже вернулся к своим води-
тельским обязанностям и от столкновения уйти успел-толь-
ко не успел сделать это аккуратно. От седана мы прошли
сантиметрах в пяти, но нас занесло. Коллинсон сделал все,
что мог, он попытался овладеть машиной, вывернул в сторону
заноса, но в дело вмешался бордюрный камень. Высокий
и твердый, он не пожелал посторониться. Мы налетели на
него боком и опрокинулись как раз на фонарный столб. Столб
переломился и грохнулся на тротуар. Открытый "Крайслер"
выбросил нас. Из сломанного столба с шумом вырывался
светильный газ.
   Коллинсон с наполовину ободранным лицом пополз на
карачках выключать зажигание. Я сел и поднял девушку:
теперь она лежала у меня на груди. Правая рука и плечо
у меня не действовали, онемели. Девушка всхлипывала, но
никаких повреждений, кроме неглубокой царапины на щеке,
я у нее не увидел. Амортизатором ей послужило мое тело.
А о том, насколько хорошо оно послужило, свидетельствовала
боль в груди, в животе, в спине и непослушная рука. Про-
хожие помогли нам подняться. Коллинсон стоял, обняв де-
вушку, и умолял ее ответить, жива ли она, и так далее. Удар
отчасти привел ее в чувство, и тем не менее она не понимала,
в аварию мы попали или что. Я подошел, помог Коллинсону
держать ее, хотя ни он, ни она в этой помощи не нуждались, -
и горячо обратился к разбухавшей толпе:
   - Нам надо отвезти ее домой. Кто может...
   Свои услуги предложил низенький толстяк в брюках
гольф. Мы втроем забрались к нему на заднее сиденье, и я на-
звал адрес. Он заикнулся о больнице, но я сказал, что ей надо
домой. Расстроенный Коллинсон даже не вмешивался. Через
двадцать минут мы подъехали к дому Леггетов и извлекли
девушку из машины. Я долго рассыпался в благодарностях,
чтобы толстяк не вздумал проводить нас в дом.

                        6. БЕГЛЕЦ С ЧЕРТОВА ОСТРОВА

   Дверь в дом Леггета, да и то после второго звон-
ка, нам открыл Оуин Фицстивен. Никакой сонливости в его
глазах не было: если жизнь казалась ему интересной, они
всегда возбужденно поблескивали. Зная, какие события
могут его заинтересовать, я понял-случилось что-то
необычное.
   - Где это вас так-спросил он, оглядывая нашу оде-
жду, окровавленную физиономию Коллинсона и царапину
на щеке Габриэлы.
   - Автомобильная авария, - ответил я. - Ничего серьез-
ного. А куда делись остальные
   - Остальные, - сказал он с особым нажимом, - наверху
в лаборатории. - И, обращаясь ко мне, добавил: - Отойдем-
ка в сторону.
38
ъъ-|
0384-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
   Я бросил Коллинсона и девушку у дверей в прихожей
и прошел за Фицстивеном к лестнице. Он наклонился ко мне:
   - Леггет покончил с собой.
   Я был скорее раздосадован, чем удивлен.
   - Где он-спросил я.
   - В лаборатории. Там же миссис Леггет и полиция. За-
стрелился полчаса назад.
   - Мы поднимемся наверх все вместе, - сказал я.
   - А есть нужда тащить туда Габриэлу-спросил он.
   - Есть, - раздраженно ответил я. - Ей, скорее всего,
придется несладко, но сейчас она приняла наркотик и в таком
состоянии легче перенесет удар. - Я повернулся к Коллин-
сону. - Пойдемте в лабораторию.
   Оставив Фицстивена, чтобы он помог Коллинсону вести
девушку, я отправился на третий этаж первым. В лаборатории
было шесть человек: у дверей стоял высокий рыжеусый по-
лицейский в форме; в дальнем конце комнаты, ссутулившись
на стуле и прижав к глазам платок, тихонько всхлипывала
миссис Леггет; у одного из окон О'Гар и Редди бок о бок
склонились над пачкой листков, которые сержант держал
в толстых лапах; у цинкового стола, крутя в руке пенсне
на черной ленточке, стоял щеголеватый человек с землистым
лицом, в темном костюме, а за столом, раскинув руки и на-
валившись плечами и головой на столешницу, сидел Эдгар
Леггет.
   Когда я вошел, О'Гар и Редди оторвались от бумажек.
   Шагая к ним мимо стола, я увидел кровь, маленький чер-
ный пистолет рядом с рукой Леггета и семь неоправленных
бриллиантов у его головы.
   - Нате, взгляните, - сказал О'Гар и протянул мне из
пачки четыре плотных белых листка, исписанных мелким,
ровным и ясным почерком. Я быстро начал с интересом чи-
тать, но тут в дверях появились Фицстивен и Коллинсон
с Габриэлой Леггет.
   Коллинсон бросил взгляд на Леггета. Его лицо побе-
лело, и он тут же загородил мертвеца от девушки своим
телом.
   - Входите, - пригласил я.
   - Мисс Леггет здесь не место, - резко сказал Коллинсон,
собираясь увести ее.
   - Нам нужны все до одного, - бросил я О'Гару. Тот кив-
нул головой полицейскому. Полицейский положил на плечо
Коллинсона руку и сказал:
   - Придется войти обоим.
3
ъъ-|
034-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
   Фицстивен поставил для девушки стул у дальнего окна.
Она села и окинула комнату-труп, миссис Леггет, всех
нас-мутным, но уже не совсем бессмысленным взглядом.
Коллинсон встал с ней рядом, свирепо уставившись на меня.
Миссис Леггет даже не отняла от лица платок.
   - Прочтем письмо вслух, - громко, чтобы слышали все,
сказал я О'Гару.
   Он прищурился, помялся и протянул мне листки.
   - Ну что ж, справедливо. Тогда сами и читайте.
   Я начал:
"В полицию.
   Мое настоящее имя-Морис Пьер де Мейен. Ро-
дился я шестого марта 1883 года во Франции, в город-
ке Фекан, департамент Приморская Сена, но образо-
вание получил главным образом в Англии. В 103 го-
ду я приехал в Париж изучать живопись и четыре
года спустя познакомился с Алисой и Лили Дейнами,
дочками покойного офицера британского флота. Еще
через год я женился на Лили, и в 10 году у нас
родилась Габриэла.
   Вскоре после свадьбы я понял, что совершил ужас-
ную ошибку-на самом деле я люблю не Лили,
а Алису. Пока Габриэле не исполнилось пяти лет,
то есть в самом трудном для детей возрасте, я хранил
свои чувства втайне, затем признался во всем жене
и попросил развода. Она мне отказала.
   Шестого июня 113 года я убил Лили и уехал
с Алисой и Габриэлой в Лондон, где меня вскоре
арестовали, перевезли в Париж, судили и пригово-
рили к пожизненному заключению на островах Салю.
Алису тоже привлекли к суду, но оправдали, посколь-
ку она не участвовала в убийстве, не знала о нем за-
ранее, а в Лондон поехала ради Габриэлы, которую
любила. Материалы дела находятся в Париже.
   В 118 году с другим заключенным по имени Жак
Лабо я сбежал с острова, уплыл на хлипком само-
дельном плоту. Сколько дней нас носило по океану,
сколько дней в конце путешествия мы сидели почти
без воды и пищи, я не могу сказать, мы оба потеряли
счет времени. Лабо не выдержал испытаний и умер.
Он умер от голода и жары. Никто его не убивал. Если
бы я и захотел, у меня не было сил убить даже самую
слабую божью тварь. Но после смерти Лабо еды на
40
ъъ-|
0404-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
одного мне кое-как хватало, а потом плот прибило
к берегу у Голфо Тресте.
   Назвав себя Уолтером Мартином, я устроился на
работу в британскую компанию медных рудников
в Аро и через несколько месяцев стал личным секре-
тарем Филиппа Хауарта, местного управляющего.
Вскоре после этого повышения некий лондонец Джон
Эдж поделился со мной планом-он придумал, как
обворовать компанию на сто с лишним фунтов в ме-
сяц. Когда я отказался участвовать в афере, Эдж за-
явил, что знает, кто я такой, и пригрозил донести на
меня властям. Он сказал, что, поскольку между Ве-
несуэлой и Францией нет договора о выдаче преступ-
ников, то на острова меня не вернут, но опасность
поджидает с другой стороны: труп Лабо выбросило
на берег, установить причину смерти можно, и мне,
как беглому убийце, придется доказывать в вене-
суэльском суде, что я не убивал Лабо в их водах, что-
бы самому выжить.
   Все же я отклонил предложение и стал готовиться
к отъезду. Тем временем Эдж убил Хауарта и ограбил
сейф компании. Он убедил меня бежать с ним, дока-
зав, что если даже не заявит на меня, полицейское
расследование все равно не сулит ничего хорошего.
Тут он был прав, и я к нему присоединился. Через
два месяца, в Мехико, я выяснил, почему Эдж так
настойчиво добивался моего общества. Зная мое про-
шлое, он мог крепко держать меня в руках, а будучи
высокого-неоправданно высокого-мнения о моих
способностях, хотел подсовывать мне те дела, которые
самому ему были не по зубам. Я твердо решил, как бы
ни повернулась жизнь, что бы ни случилось, никогда
не возвращаться на Чертов остров. Однако станови-
ться профессиональным преступником мне тоже не
хотелось. Я попытался удрать из Мехико, но Эдж
поймал меня, и в драке я его убил. Убил при само-
защите...
   Приехав в 1-0 году в Штаты, я поселился в Сан.
Франциско, сменил имя-теперь на Эдгара Легге-
та-и, чтобы отвоевать себе место под солнцем, взял-
ся за эксперименты с цветом, которые начал еще
в Париже, когда изучал живопись. Я решил, что ни-
кому теперь не придет в голову отождествлять Эдгара
Леггета с Морисом де Мейеном, и в 1-3 году вызвал
41
ъъ-|
0414-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
к себе Алису и Габриэлу-они жили тогда в Нью.
Йорке. Мы с Алисой поженились. Однако прошлое
не умерло, глухой стены между Леггетом и Мейеном
не существовало.
   Ничего не зная о моей судьбе после побега и не
получая от меня вестей, Алиса решила разыскать ме-
ня, для чего наняла частного сыщика Луиса Аптона.
Аптон послал в Южную Америку некоего Рапперта,
и тому удалось шаг за шагом проследить мой путь от
Голфо Тресте до отъезда из Мехико после гибели
Эджа; дальше мой след терялся. Но Рапперт, конечно,
выведал про Лабо, Хауарта и Эджа, трех человек,
в смерти которых я был неповинен, но за которых.
по крайней мере за одного-меня с моим прошлым
наверняка бы засудили.
   Как Аптон разыскал меня в Сан-Франциско, не
знаю. Скорей всего, выследил через Алису и Габри-
элу. В прошлую субботу он позвонил мне поздно
вечером и потребовал заплатить ему за молчание.
Свободных денег у меня не оказалось, поэтому я от-
ложил встречу до вторника, а затем дал ему в качестве
задатка бриллианты. Но я был в полном отчаянии.
По опыту с Эджем я знал, каково быть во власти таких
людей, и решил убить Аптона. Мне пришло в голову
инсценировать кражу и заявить о ней в полицию.
Я не сомневался, что Аптон тут же свяжется со мной.
Тогда я назначу ему свидание и хладнокровно при-
стрелю, а уж придумать историю, оправдывающую
убийство этого взломщика, у которого полиция к тому
же найдет при обыске бриллианты, не составит мне
труда.
   Думаю, план удался бы. Но Рапперт, у которого
были с Аптоном свои счеты, опередил меня и сам
с ним расправился. Он знал мой путь от Чертова
острова до Мехико и, ко всему прочему, уже выведал,
то ли от самого Аптона, то ли шпионя за Аптоном, что
Мейен и Леггет-одно лицо. Скрываясь от полиции
после убийства, он явился ко мне, отдал бриллианты
и потребовал вместо них денег и убежища.
   Я его убил. Тело вы найдете в подвале. Из окна
видно, что за домом следит агент. Другие ваши люди
повсюду наводят обо мне справки. Мне не удалось
избежать в рассказе противоречий и убедительно
объяснить мои поступки, но теперь, когда я действи-
тельно под подозрением, надежды, что прошлое не
выплывет, почти нет. Я всегда знал, что этот день
настанет-знал, даже когда пытался себя обмануть.
Назад на Чертов остров я не вернусь. Моя жена и дочь
ничего про Рапперта не знали и участия в убийстве
не принимали.
   Морис де Мейен".

                              7. ПРОКЛЯТЬЕ

   Когда я кончил читать, несколько минут стояла
тишина. Миссис Леггет отняла платок от глаз и тихо всхли-
пывала. Габриэла, дергая головой, оглядывала комнату; глаза
ее то прояснялись, то снова затуманивались, а губы шевели-
лись, словно она хотела что-то сказать и не могла.
   Я подошел к столу, наклонился над трупом и проверил
карманы. Во внутреннем кармане пиджака что-то лежало.
Я сунул руку под мышку Леггета, расстегнул пуговицы и вы-
тащил коричневый бумажник. Он был туго набит деньгами.
позже мы насчитали там пятнадцать тысяч долларов.
   Показав содержимое бумажника всем присутствующим,
я спросил:
   - Еще какой-нибудь записки он не оставил
   - Нет, другой мы не нашли, - ответил О'Гар. - А в чем
дело
   - И вы, миссис Леггет, тоже ничего не знаете
   Она отрицательно покачала головой.
   - В чем дело-переспросил О'Гар.
   - Он не покончил с собой, - сказал я. - Его убили.
   Габриэла Леггет пронзительно завизжала и вскочила со
стула, тыча белым пальцем с длинным острым ногтем в сто-
рону миссис Леггет:
   - Это она, она его убила. Она ему говорит: "Проходи
сюда", - а сама одной рукой открывает дверь в кухню, а дру-
гой берет из сушки нож. Он вошел, и она всадила нож ему
в спину. Я все видела. Это она убила. Я была раздета и, когда
услышала шаги, спряталась в кладовке. Оттуда все и видела.
   Миссис Леггет тоже вскочила на ноги, но пошатнулась
и упала бы, если бы Фицстивен не успел поддержать ее.
Выражение горя на ее припухшем лице сменилось замеша-
тельством.
   Щеголеватый человек с землистым лицом-его звали
доктор Риз, как я узнал позже-отчетливо и сухо произнес:
   - Ножевой раны на теле нет. Смерть наступила от вы-
стрела в висок из этого вот пистолета, причем с близкого рас-
стояния и с наклоном дула вверх. Явное самоубийство.
   Коллинсон усадил Габриэлу на стул и попытался успо-
коить. Она ломала руки и постанывала.
   Я был не согласен с доктором и сказал об этом, думая тем
временем уже о другом:
   - Нет, убийство. В кармане у него деньги. Он собирался
бежать. А в полицию написал для того, чтобы на жену и дочь
не пало подозрение. Разве это письмо похоже на предсмерт-
ное-спросил я О'Гара. - Человек навсегда прощается
с любимой женой и дочерью, но для них у него не находится
ни слова, все оно-сплошь для полиции.
   - Может, вы и правы, - кивнул круглой головой поли-
цейский. - Но если он готовился бежать, то почему не оста-
вил им...
   - Он бы что-то передал на словах или в записке, но не
успел. Он собирался в дорогу, доделывал дела... Но его убили,
прежде чем он кончил приготовления. Видно, слишком долго
возился. Кто его обнаружил
   - Я, - всхлипнула миссис Леггет. - Я услыхала вы-
стрел, бросилась наверх, а он, он уже... вот как сейчас. Я побе-
жала вниз, к телефону, а тут звонок в дверь... пришел мис-
тер Фицстивен. Я ему все рассказала. Да нет, какое убийство!
Дома никого не было, кроме меня.
   - Вы его и убили, - сказал я ей. - Он собрался уезжать
и написал это письмо, чтобы взять на себя ваши преступле-
ния. И Рапперта в кухне вы зарезали. Именно о нем говорит
Габриэла. Вы быстро сообразили, что письмо мужа похоже на
письмо самоубийцы, и убили его, решив, что после этой смер-
ти и этих признаний мы угомонимся и не станем дальше ко-
паться в этом деле.
   В ее лице я прочесть ничего не мог. Оно было искажено,
но по какой причине-поди догадайся. Я набрал в грудь
побольше воздуха и не то чтобы заорал, но жалеть глотки
не стал:
   - В рассказе вашего мужа полно вранья-пять-шесть
примеров могу привести хоть сейчас. Из Нью-Йорка он вас
с дочкой не вызывал. Вы его сами нашли. Миссис Бегг гово-
рит, что, когда вы тут появились, лицо у Леггета прямо вы-
тянулось-она такого удивления отродясь не видела. И брил-
лианты Антону он не отдавал. Вся это история, почему он
их отдал и как собирался поступить дальше-гроша лома-
ного не стоит: просто ничего лучшего, чтобы выгородить вас,
не пришло ему в спешке на ум. Леггет откупился бы деньга-
ми или вообще прогнал Аптона, не настолько он был глуп.
отдавать чужие бриллианты и заваривать такую кашу.
   Аптон разыскал вас в Сан-Франциско и пришел за день-
гами к вам, а не к вашему мужу. Вы когда-то нанимали его,
вас он и знал. Они с Раппертом проследили путь Леггета не
до Мехико, а прямо до этого дома, и взяли бы вас за горло
раньше, не упрячь их полиция в Синг-Синг за другие фокусы.
Но только их выпустили, Аптон пришел сюда и открыл свои
карты. Вы инсценировали ограбление, а на самом деле тай-
ком от мужа передали бриллианты ему. Леггет считал, что
бриллианты действительно украдены. В противном слу-
чае он-с его-то прошлым-вряд ли рискнул бы заявить
в полицию.
   Могу объяснить, почему вы ничего не сказали Леггету,
почему старались скрыть, что шли по его следам от Чертова
острова до самого Сан-Франциско. Все потому, что его под-
виги в Южной Америке давали вам, в случае необходимости,
дополнительную власть над ним. Вот вам и не хотелось, что-
бы он знал, что вы знаете о Лабо, Хауарте и Эдже. Разве
не так
   Возможности вставить в ответ хоть слово я ей не дал, зато
дал полную волю своим голосовым связкам:
   - Приехав сюда, Рапперт, видимо, встретился с вами,
и вы подговорили его убить Аптона, тем более что ему самому
не терпелось свести с другом счеты. А возможно, Рапперт
появился у вас уже после убийства, и вы, решив избавиться
сразу и от него, на кухне всадили ему нож в спину. Про де-
вушку в кладовке вы не знали, зато прекрасно знали, что эту
кашу вам не расхлебать. Убийство вряд ли скроешь. Дом уже
под наблюдением. Так что оставалось одно. Вы пошли к мужу,
рассказали ему все-или сколько сочли необходимым-и
заставили взять ваши грехи на себя. Затем прямо у стола
спустили курок.
   Он выгородил вас. Всегда выгораживал. - Мой голос гре-
мел теперь во всю мощь. - Это вы убили свою сестру Лили,
его первую жену, а Леггета просто подставили вместо себя.
Вы сами увезли его в Лондон. С убийцей сестры вы бы ни-
куда не поехали. Это вы его выследили и, приехав сюда,
в Сан-Франциско, заставили на себе жениться. Это вы ре-
шили, что он женат не на той сестре, на какой нужно, и сами
ее убили.
   - Она убила, она. - .-закричала Габриэла Леггет, пы-
таясь вскочить со стула, но Коллинсон ее удержал. - Она...
   Миссис Леггет выпрямилась во весь рост и улыбнулась,
обнажив крепкие, тесно посаженные зубы желтоватого от-
тенка. Потом сделала два шага к середине комнаты, одну
руку уперев в бок, другую свободно свесив. Безмятежная, по
определению Фицстивена, хозяйка дома и прозрачная душа
внезапно исчезла. Теперь пухлое лицо и гладкие формы этой
начинающей стареть блондинки не вызывали представления
о спокойной, хорошо обеспеченной жизни: под жирком уга-
дывались крепкие, пружинистые мускулы, словно у прита-
ившейся под деревьями кошки.
   Я взял со стола пистолет и сунул в карман.
   - Желаете знать, кто убил сестру-вкрадчиво спроси-
ла она, глядя на меня. Зубы у нее постукивали, глаза горели,
рот растягивала улыбка. - Вон она, наша наркоманка Габ-
риэла. Она убила мать. Ее Морис и выгораживал.
   Девушка что-то выкрикнула.
   - Чепуха, - сказал я. - Она была совсем маленькая.
   - Не чепуха. Ей было пять. Она играла с пистолетом.
вытащила его, пока мать спала, из ящика шифоньера. Писто-
лет выстрелил, и Лили не стало. Несчастный случай, конечно,
но Морис, нежная душа, не хотел, чтобы девочка подрастала
с мыслью о своей вине. К тому же его все равно признали бы
виновным. Кое-кто знал, что мы с ним близки, что он спит
и видит, как бы избавиться от жены. Да и во время выстрела
он оказался у дверей спальни. Но все это его не пугало, глав-
ное-уберечь девочку от травмы, чтобы память об убийстве,
пусть и случайном, не исковеркала ей жизнь.
   Особенно тошнотворным было то, что она говорила с ми-
лой улыбкой, изящно изгибая губы и осторожно, даже тща-
тельно подбирая слова.
   - С самого рождения, - продолжала миссис Леггет, -
еще до того, как она пристрастилась к наркотикам, Габриэла
была, скажем так-умственно не очень развитой, и к при-
ходу лондонской полиции нам удалось вытравить из нее па-
мять об убийстве. Я говорю чистую правду. Это она убила
мать, а Морис, по вашему выражению, лишь взял грех
на себя.
   - Что ж, правдоподобно, - согласился я, - но не очень
последовательно. Может быть, сам Леггет и поверил вам, но
я сомневаюсь. Просто вы хотите отомстить падчерице за то,
что она рассказала об убийстве Рапперта.
   Алиса оскалилась, лицо у нее побелело, зрачки расшири-
лись. Она было сделала ко мне шаг, но тут же взяла себя
в руки, хохотнула, и огонь в ее глазах погас-скорее, не
погас, а затаился где-то внутри. Подбоченившись, она без-
заботно, даже кокетливо улыбнулась мне, хотя и в улыбке,
и в глазах, и в голосе проскальзывала бешеная ненависть.
   - Отомстить Тогда уж придется сказать все. Врать мне,
как вы сейчас поймете, незачем. Я сама подстроила убий-
ство Лили. Ясно Я научила девочку, что делать, натаскала
ее, натренировала, все тщательно отрепетировала. Ясно Мы
ведь с Лили были сестрами, настоящими сестрами и... страш-
но ненавидели друг друга. Морис был близок с нами обеи-
ми-в буквальном смысле, - хотя жениться ни на одной не
собирался. Зачем ему Но мы жили бедно, а он-нет, по-
этому-то Лили и хотела женить его на себе. А раз хотела она,
хотела и я-ведь мы были настоящими сестрами. Только
Лили первой удалось заманить его в ловушку. Звучит грубо-
вато, зато точно. Габриэла родилась месяцев через шесть.
семь после свадьбы. Ну и счастливая получилась у нас се-
мейка Я жила вместе с ними, мы ведь были не разлей вода,
и с самого раннего возраста Габриэла любила меня крепче,
чем мать. Тут уж я постаралась: чего только тетушка Алиса
не сделала бы для своей дорогой племянницы. Привязанность
девочки выводила Лили из себя, но не потому, что она сама
так уж сильно любила дочь-просто мы были сестрами,
и чего хотела одна, хотела другая, причем без всякой дележ-
ки. Не успела Габи появиться на свет, а я уже решила, что
и как сделаю, и через пять лет привела замысел в исполне-
ние. В верхнем, замкнутом на ключ ящике шифоньера хра-
нился маленький пистолет Мориса. Я открывала ящик,
разряжала пистолет и учила Габи эдакой занятной игре. Рас-
тянувшись на кровати сестры, я притворялась, что сплю.
Девочка подставляла к шифоньеру стул, вытаскивала пистолет,
подкрадывалась и, приставив дуло к моей голове, спускала
курок. Если она подкрадывалась без шума и как надо дер-
жала оружие в ручонках, я давала ей конфету, а заодно пре-
дупреждала, чтобы она никому не проболталась, особенно
маме-ведь мы хотим преподнести ей сюрприз, удивить ее.
Вот и удивили, когда сестра как-то днем легла вздремнуть,
приняв от головной боли таблетку аспирина. На этот раз,
открыв шифоньер, я не стала разряжать пистолет. Затем раз-
решила девочке поиграть в эту игру с мамой, а сама спусти-
лась к знакомым на этаж ниже. Никто не заподозрил бы
теперь, что я повинна в трагической кончине любимой сестрич-
ки. Мориса, я знала, в середине дня дома не будет. Услышав
выстрел, мы с соседями кинулись бы наверх и обнаружили,
что, играя пистолетом, Габриэла нечаянно застрелила мать.
Девочки я не боялась. Умишко у нее был слабенький, к то-
му же она мне доверяла, любила меня, а во время официаль-
ного расследования я бы взяла ее на руки и уж как-нибудь, да
проследила, чтобы она не проговорилась о моей роли в этой...
затее. Но Морис чуть все не испортил. Неожиданно вернув-
шись домой, он оказался у дверей спальни как раз в тот мо-
мент, когда девочка спустила курок. Еще полсекунды, и он бы
успел спасти жену. Нам, конечно, не повезло-Мориса поса-
дили, зато ему и в голову никогда не приходило подозревать
меня. А его желание сделать все, чтобы девочка забыла о не-
счастье, избавило меня от нервотрепки и дальнейших забот. Да,
я действительно выследила его после побега с Чертова остро-
ва, и, когда Аптон раздобыл его адрес, приехала к нему в Сан.
Франциско. Я действительно женила его на себе, убедив, что
только так мы сможем наладить исковерканную жизнь. Тут
мне многое сыграло на руку: и моя явная преданность их
семье, и необходимость держать правду в тайне от Габриэлы,
ее любовь ко мне и ненависть к Морису, которую я осторожно
и искусно разжигала, вроде бы неуклюже уговаривая девочку
простить отцу убийство. В тот день, когда он женился на
Лили, я поклялась, что отниму его. И отняла. Надеюсь, моя
дорогая сестричка знает в аду про это.
   Улыбка с ее лица сошла. Бешеная ненависть уже не пря-
талась в глубине глаз, не подрагивала в голосе-она вы-
хлестнулась наружу. Миссис Леггет казалась сейчас вопло-
щением этой бешеной ненависти и единственным живым
существом в лаборатории. Остальные восемь человек застыли,
не видя, не воспринимая друг друга: все смотрели только на
нее, слушали только ее.
   Она отвернулась от меня и вытянула руку в сторону Габ-
риэлы, сидевшей в другом конце комнаты. Голос у нее стал
громким, хриплым, в нем звучало дикое торжество, а из-за
частых пауз речь походила на какое-то заклинание:
   - Ты-ее дочь, и тоже проклята. У тебя такая же черная
душа и такая же порченая кровь, как у нее, как у меня, как
у всех Дейнов. Твои руки с детства в крови матери, и это тоже
твое проклятье. У тебя вывихнутые мозги, ты не можешь без
наркотиков-а это уже подарки от меня. Твоя жизнь будет
черной, как была черной у меня и у твоей матери. Она бу-
дет черной у всех, с кем тебя сведет судьба, как была черной
у Мориса. Твое...
   - Хватит, - тяжело дыша, сказал Эрик Коллинсон-.
Пусть замолчит.
   Зажав уши ладонями, с исказившимся от ужаса лицом
Габриэла Леггет вдруг страшно закричала и рухнула на пол.
   Пат Редди был еще неопытной ищейкой, но мы с О'Гаром
не имели права ни на мгновенье спускать с миссис Леггет
глаз, как бы страшно девушка ни кричала. И все же, пусть
на долю секунды, мы отвернулись, и миссис Леггет этого хва-
тило. Когда мы снова взглянули на нее, в ее руках был писто-
лет, и она сделала первый шаг к дверям.
   Между ней и выходом никто не стоял: высокий полицей-
ский в форме вместе с Коллинсоном хлопотал над Габриэ-
лой. Путь был свободен, а повернувшись спиной к двери,
она взяла под наблюдение и Фицстивена. Горящий взгляд
над дулом вороненого пистолета перебегал с одного лица
на другое.
   - Не двигаться! - прошипела она и сделала еще
один шаг.
   Пат Редди напружинил ноги, но я сдвинул брови и пока-
чал головой. Ловить ее надо было в холле или на лестнице.
здесь это грозило смертью.
   Не поворачиваясь к нам спиной, она переступила порог,
резко выдохнула сквозь сжатые зубы и исчезла.
   Оуин Фицстивен выскочил за ней первым. Хотя полицей-
ский загораживал мне дорогу, я оказался вторым. Она была
уже у лестницы в другом конце тускло освещенного холла;
Фицстивен быстро ее нагонял.
   Когда я добежал до ступенек, он поймал миссис Леггет
на площадке между этажами. Одну ее руку ему удалось при-
жать к телу, другая, с оружием, была свободна. Он хотел
вырвать пистолет-не удалось. Она повернула ствол в его
сторону, но тут, пригнувшись, чтобы не зацепить головой
лестницу, я с разбега прыгнул вниз.
   Я врезался в них, сбил обоих в угол, и пуля, предназна-
ченная Фицстивену, ушла в ступеньку.
   Мы оказались на полу. Я обеими руками попытался
поймать пистолет, но не смог, и мне пришлось обхватить
ее за талию. Рядом с моим подбородком сухие пальцы Фиц-
стивена сжали ее руку с пистолетом.
   Она извернулась и всем телом навалилась мне на правое
плечо, пострадавшее в автомобильной аварии. Удержать ее не
было сил. Она перекатилась на меня, приподнялась...
   Выстрел грохнул прямо над ухом, опалив мне щеку.
   Миссис Леггет обмякла.
   Когда О'Гар и Редди растащили нас, ее тело осталось не-
подвижным. Пуля пробила ей горло.
   Я поднялся в лабораторию. Габриэла лежала на полу,
доктор с Коллинсоном стояли перед ней на коленях.
   - Посмотрите-ка миссис Леггет, - сказал я доктору-.
Она на лестнице. По-моему, умерла, но все же посмотрите.
   Доктор вышел. Растирая девушке руки-она все еще бы-
ла без сознания, - Коллинсон глянул мне в глаза так, будто
людей, вроде меня, необходимо держать в клетке.
   - Ну что, довольны своей работой-спросил он.
   - Главное, что она сделана, - ответил я.

                           8. "НО" и "ЕСЛИ БЫ"

   В тот же вечер я обедал с Фицстивеном у миссис
Шиндлер. В полуподвальном зале с низкими потолками мы
запивали хороший обед отличным пивом мистера Шиндлера.
Как писатель Фицстивен хотел разобраться в том, что он
назвал "психологией" миссис Леггет.
   - Зная теперь ее характер, нетрудно понять, почему она
убила сестру, - сказал он. - Так же нетрудно понять убий-
ство мужа, желание отравить после разоблачения жизнь пле-
мяннице и даже покончить с собой, лишь бы избежать ареста.
Но спокойные годы между этими событиями как-то не впи-
сываются в общую картину.
   - Не вписывается как раз убийство мужа, - возразил
я. - Остальное вполне логично. Он был ей нужен. Даже
смерть сестры она подстроила так, чтобы покрепче привязать
его к себе. Но тюрьма их разлучила. Тут уж она ничего не
могла поделать, оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь
его выпустят-такая возможность всегда существует. Боль-
ше ничего ей в то время не требовалось. Габриэла была у нее
заложницей на случай освобождения Леггета, жила она на его
деньги вполне пристойно-так чего ей было суетиться
Узнав о побеге, она приехала в Америку и взялась за поиски.
Сыщики нашли его, и она к нему явилась. Против брака он не
возражал. Она, наконец, получила, что хотела. Вот и успо-
коилась. Она была не авантюристка и не из тех, кто творит
зло ради удовольствия. Обычная женщина, которая знает,
чего хочет, и добивается цели любыми средствами. Заметьте,
как терпеливо и долго она скрывала свою ненависть от де-
вушки. В ее желаниях, кстати, тоже нет ничего необычного.
Так что сложными психическими расстройствами тут и не
пахнет. Элементарное звериное поведение с элементарным
звериным непониманием разницы между добром и злом. Как
все звери, она не любила, когда ей мешали, когда загоняли
в угол.
   Фицстивен глотнул пива и спросил:
   - Значит, проклятье Дейнов вы сводите к первобытной,
звериной наследственности
   - И того проще-к выдумке разъяренной женщины.
   - Из-за таких, как вы, жизнь становится совсем прес-
ной. - Он вздохнул в облаке сигаретного дыма. - Даже то,
что Габриэла стала орудием в убийстве матери, не убежда-
ет вас в существовании проклятья-пусть в поэтическом
смысле
   - Нет, не убеждает. К тому же я сомневаюсь, что она
была этим орудием. А вот Леггет не сомневался. Очень уж он
старался выгородить ее в своем письме. Но действительно
ли он видел, как девочка убила мать Об этом мы знаем толь-
ко со слов миссис Леггет. С другой стороны, она в присутствии
Габриэлы сказала, что воспитала девочку в вере, будто убий-
ца-отец. Да, сам Леггет, скорей всего, не сомневался. Вряд
ли он пошел бы на столько мытарств, если бы не стремился
оградить дочку от чувства вины. Но с этого момента мы
можем только строить предположения. Миссис Леггет он
был нужен, и она своего добилась. Так какого черта его
убивать
   - Вот те на! - посетовал Фицстивен. - В лаборатории
вы дали один ответ, теперь другой. А чего мудрить Сами же
сказали, что письмо вполне могло сойти за предсмертное
и после гибели Леггета гарантировать ей безопасность.
   - Тогда сказал, - признался я. - Но теперь, на трез-
вую голову и с дополнительными фактами в руках-не
могу. Она добивалась Леггета много лет. Значит, он был
ей дорог.
   - Но она его вряд ли любила, во всяком случае, основа-
ний предполагать любовь у нас нет. Так чем тут дорожить
Он был для нее вроде охотничьего трофея, а смерть на цен-
ность трофея не влияет-образно говоря, можно сделать
чучело и поставить в прихожей.
   - Тогда почему она не подпустила к нему Аптона По-
чему убила Рапперта Зачем было брать на себя чужую но-
шу Опасность-то грозила не ей. Нет, не будь он ей дорог, она
бы не стала так рисковать и скрывать от мужа, что прошлое
всплыло.
   - Кажется, мне ясно, к чему вы клоните, - раздумчиво
произнец Фицстивен. - Вы считаете...
   - Подождите. Есть кое-что еще. Раза два я разговари-
вал с Леггетом и его женой, вместе, и оба раза они друг
с другом и словом не перемолвились. Алиса всячески да-
вала мне понять, что если бы не он, она бы рассказала мне
о падчерице.
   - Где вы нашли Габриэлу
   - После убийства Рапперта она забрала все свои деньги,
все драгоценности и, поручив Минни Херши сбыть их, убе-
жала к Холдорнам. Несколько украшений Минни взяла
себе-ее парень накануне выиграл в кости кучу денег, поли-
ция это проверила. Потом она послала его продать оставшие-
ся драгоценности. В ломбарде его и задержали.
   - Габриэла ушла из дома навсегда-спросил Фиц-
стивен.
   - Понять ее можно. Отца она уже давно считала убий-
цей, а тут и мачеху застала на месте преступления. Кому
захочется жить в такой семейке.
   - Вы полагаете, Леггет с женой не ладил Вполне
может быть. Последнее время я виделся с ним редко, да
и был не настолько близок, чтобы меня посвящали в ссо-
ры. Вероятно, он кое-что узнал про нее... какую-то часть
правды.
   - Не исключено. Но во-первых, узнал немного, иначе бы
не взял бы на себя убийство Рапперта, во-вторых, узнал про
что-то, что не связано с последними событиями. Когда
я встретился с ним в первый раз, он был уверен, что брил-
лианты украли. Но если бы...
   - А ну вас. Вы не успокоитесь, пока не присобачите
ко всему на свете "но" и "если бы". Нет, причин сомневаться
в рассказе миссис Леггет я не вижу. Она говорила добро-
вольно, без принуждения. Зачем ей было наговаривать
на себя
   - Это вы про убийство сестры Но ее уже оправдали
на процессе: если не ошибаюсь, во Франции, как и у нас,
дважды за одно преступление не судят. Так что ничего осо-
бенного она не наговорила.
   - Так уж и ничего! - сказал он. - Выпейте-ка еще
пива, а то душа у вас совсем ссохнется.
   Габриэлу я увидел на дознании по делу Леггета-Рап-
перта, но она, кажется, меня даже не узнала. С ней пришел
Мадисон Эндрюс, раньше адвокат, а теперь душеприказчик
Леггета. Был там и Эрик Коллинсон, но сам по себе, отдельно
от Габриэлы. Мне он лишь кивнул.
   Газеты ухватились за рассказ миссис Леггет про трагедию
в Париже в 113 году, и несколько дней только о ней и тре-
щали. Поскольку бриллианты Холстеда и Бичема были
найдены, агентство "Континентал" вышло из игры: на по-
следней странице дела Леггета появилась запись-"Пре-
кращено". Потом мне пришлось уехать в горы на золотой
рудник-его владелец подозревал своих служащих в мошен-
ничестве.
   Я рассчитывал просидеть там не меньше месяца: подоб-
ные расследования обычно съедают кучу времени. Но на де-
сятый день вечером по междугороднему позвонил Старик,
мой шеф:
   - Я посылаю Фоули сменить вас, - сказал он. - Вы его
не ждите. Возвращайтесь сегодняшним ночным поездом.
Делу Леггета опять дан ход.

                           ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ХРАМ

                       1. СЛЕПОЙ В ТЕМНОМ ЧУЛАНЕ

   Мадисон Эндрюс был высоким сухопарым чело-
веком шестидесяти лет, с жестким, костистым лицом, крас-
ный цвет которого подчеркивал белизну лохматых седых
бровей, усов и шевелюры. Одежду он любил свободную, же-
вал табак и дважды за последнее десятилетие оказывался
ответчиком на бракоразводных процессах.
   - Молодой Коллинсон, верно, наплел вам Бог знает
что, - сказал он. - По его мнению, я впал в детство. Так
прямо мне и заявил.
   - Я его не видел, - сказал я. - Приехал всего два часа
назад и успел забежать только в свою контору.
   - Конечно, она его невеста, - сказал Эндрюс. - Но от-
вечаю за нее все-таки я, и я решил прислушаться к мнению
доктора Риза, ее врача. Риз сказал, что немного пожить у Хол-
дорнов будет ей полезно-быстрее восстановится психика.
Как тут не прислушаешься Они, скорей всего, шарлатаны,
но после смерти родителей Джозеф Холдорн-единствен-
ный человек, с кем Габриэла охотно разговаривает и в чьем
обществе спокойно себя чувствует. Доктор считает, что зап-
рет приведет лишь к обострению болезни. Не отвергать же
его советы только потому, что они не по душе молодому Кол-
линсону
   - Само собой, - сказал я.
   - У меня нет иллюзий насчет этой секты, - продолжал
он защищаясь. - Такое же жульничество, как и в любом
другом культе. Но нам нет дела до религиозных проблем.
Нам нужно вылечить девушку. Даже если бы я не мог по-
ручиться за полную безопасность Габриэлы в Храме, я и тогда
рискнул бы отпустить ее. Главное, это ее здоровье, осталь-
ное-чепуха.
   Он был явно чем-то обеспокоен. Я молча кивнул, пытаясь
понять, что именно его беспокоит. Постепенно я все себе уяс-
нил, хотя он и ходил кругами вокруг да около.
   По совету доктора Риза и вопреки протестам Коллинсона
он отпустил Габриэлу в Храм Святого Грааля. Холдорны были
друзьями ее отца, у них гостила такая всеми уважаемая осо-
ба, как миссис Ливингстон Родман, да и сама девушка туда
просилась. В общем, он отпустил ее шесть дней назад. С со-
бой она взяла мулатку Минни Херши. Доктор Риз навещал
Храм каждый день. За первые четыре дня состояние Габ-
риэлы улучшилось, но на пятый ее здоровье сильно обеспо-
коило его. Никогда еще она не находилась в таком оцепене-
нии, в таком сумеречном состоянии: налицо были все симп-
томы какого-то шока, но никто ничего ему не рассказывал.
Молчала Габриэла. Молчала Минни. Молчали Холдорны. Ему
негде было узнать, что случилось, - да и случилось ли что.
нибудь.
   Эрик Коллинсон требовал у доктора ежедневных отчетов,
и Риз не скрыл от него правды о последнем визите. Коллин-
сон завелся. Он хотел, чтобы девушку немедленно увезли из
Храма: по его мнению, Холдорны готовились ее убить. С Энд-
рюсом он разругался. Эндрюс считал, что у Габриэлы
просто рецидив болезни, от которого она быстро оправится,
если оставить ее в покое. Риз склонялся к той же точке зре-
ния. Коллинсон возражал. Он пригрозил, что поднимет бучу,
если ее тут же не заберут.
   Все это и не давало Эндрюсу покоя. Адвокат, трезвый,
практичный человек, как он будет выглядеть, если с его по-
допечной случится несчастье в том месте, куда он ее сам от-
правил С другой стороны, он искренне верил, что пребыва-
ние в Храме ей на пользу. В итоге они с Коллинсоном пошли
на компромисс. Габриэла останется там еще на несколько
дней, но кто-нибудь присмотрит за ней, последит, чтобы Хол-
дорны не морочили ей голову.
   Риз предложил меня: на него произвел впечатление мой
успех в расследовании смерти Леггета. Коллинсон был про-
тив: из-за моей жестокости девушка, мол, и оказалась в таком
состоянии. В конце концов Коллинсон уступил, поскольку
я знал Габриэлу, не ударил лицом в грязь в предыдущем
деле и тому подобное. В общем, мой профессионализм пере-
тянул на весах мою жестокость. Тогда Эндрюс позвонил Ста-
рику, предложил солидную компенсацию за то, что меня
сорвут с нового дела, и я оказался в городе.
   - Холдорны о вас предупреждены, - закончил Энд-
рюс. - Пусть думают, что угодно. Я им просто сказал, что
пока психика Габриэлы не придет в норму, мы с доктором
Ризом хотим поселить у них надежного человека, на случай
непредвиденных обстоятельств-охранять не только ее, но
и всех остальных. Мои инструкции вам не нужны. Будьте
поосмотрительнее-вот и все.
   - Мисс Леггет знает, что я туда перебираюсь
   - Нет, и думаю, говорить ей не стоит. Приглядывайте
за ней как можно неназойливее. В теперешнем состоянии
она вряд ли вас заметит и станет протестовать. Ну а если
станет... в общем, поживем-увидим.
   Эндрюс дал мне записку к Аронии Холдорн.
   Через полтора часа я уже сидел напротив миссис Хол-
дорн в приемной Храма и наблюдал, как она ее читает. От-
ложив записку в сторону, миссис Холдорн протянула мне
белую нефритовую сигаретницу с длинными русскими па-
пиросами. Я сказал, что предпочитаю "Фатиму", и она
подтолкнула ко мне настольную зажигалку. Мы оба при-
курили.
   - Постараюсь устроить вас поудобнее, - пообещала
она. - Мы совсем не дикари и не фанатики. Я потому и го-
ворю, что многих людей это удивляет. Конечно, тут Храм, но
обычные бытовые удобства, счастье и покой не могут, по на-
шему мнению, осквернить его. Вы, думаю, не из числа наших
приверженцев, но, я надеюсь, мы вас обратим... И не надо
пожимать плечами. Как бы там ни было, докучать вам никто
не собирается. Хотите присутствовать на нашей службе.
милости просим, не хотите-не надо. Уходить и приходить
можете, когда заблагорассудится. И я уверена, вы проявите
к нам такое же уважение, как мы к вам, и если ничего не
будет грозить вашей... пациентке, не станете вмешиваться,
какими бы странными стороны нашей жизни вам ни по-
казались.
   - Не сомневайтесь, - заверил я.
   Она улыбнулась, словно благодаря меня, аккуратно
загасила папиросу в пепельнице и встала:
   - Я покажу вам вашу комнату.
   О моем предыдущем визите мы не проронили ни слова.
   С саквояжем и шляпой в руках я проследовал за ней
к лифту, и мы поднялись на пятый этаж.
   - Здесь комната мисс Леггет. - Арония Холдорн пока-
зала на дверь, в которую мы с Коллинсоном рвались две
недели назад. - А это ваша. - И она открыла дверь прямо
напротив.
   Моя комната оказалась точно такой же, как у Габриэлы,
разве что без гардеробной. Запора на дверях тоже не было.
   - А куда поселили служанку-спросил я.
   - На верхнем этаже есть комнаты для прислуги. Доктор
Риз сейчас, кажется, у мисс Леггет. Я скажу ему, что вы
прибыли.
   Миссис Холдорн вышла и закрыла за собой дверь.
   Через пятнадцать минут пришел Риз.
   - Рад вас видеть, - сказал он, подав мне руку. Говорил
он сухо, отчетливо выговаривая слова, а иногда подчерки-
вая сказанное взмахом руки, в которой держал пенсне на
черной ленте. На носу у него пенсне я пока ни разу не ви-
дел. - Надеюсь, ваши профессиональные таланты не пона-
добятся, но все же хорошо, что вы тут.
   - А в чем дело-спросил я мягко, стараясь вызвать
его на откровенность.
   Он пристально посмотрел на меня и постучал пенсне по
ногтю большого пальца на левой руке.
   - Все дела, насколько я знаю, только по моей части.
В остальном, по-моему, порядок, - сказал он и на прощанье
снова пожал мне руку. - Думаю, вам придется поскучать.
   - А вам-нет
   Он было направился к двери, но тут остановился, на-
хмурил брови и опять постучал пенсне по ногтю.
   - Нет, - он поколебался, словно решая, стоит ли про-
должать разговор, решил, что не стоит, и пошел к выходу.
   - Я имею полное право знать, что вы обо всем этом
думаете, - сказал я.
   Он снова пристально посмотрел на меня.
   - А я не знаю, что я об этом думаю. - Пауза. - Просто
я недоволен. - Он и правда выглядел недовольным. - Зайду
вечером.
   Он вышел и закрыл дверь. Но через несколько секунд она
распахнулась снова.
   - Мисс Леггет очень больна, - сказал он и ушел.
   - Ну и весело мне тут придется, - проворчал я и, сев
у окна, закурил.
   Постучала служанка в черном платье и белом переднике
и спросила, что мне подать на второй завтрак. Это была
крепенькая розовая толстушка лет двадцати пяти, со свет-
лыми волосами; ее голубые глаза глядели на меня с любопыт-
ством и юморком. Когда она принесла еду, я вытащил из
саквояжа бутылку виски, глотнул из нее и перекусил. Всю
вторую половину дня я провел в комнате.
   В начале пятого мне удалось перехватить Минни, когда
она выходила из комнаты Габриэлы. Увидев меня в дверях,
она сделала круглые глаза.
   - Заходи, - пригласил я. - Разве доктор Риз ничего обо
мне не сказал
   - Нет, сэр. Вы... Вы... Вам что-нибудь нужно от мисс
Габриэлы
   - Просто слежу, чтобы с ней ничего не случилось. И если
ты станешь мне рассказывать, что она говорит и делает, что
говорят и делают другие, будет лучше и для твоей хозяйки.
не придется ее беспокоить.
   - Да, конечно, - с готовностью откликнулась мулатка,
но насколько я мог судить по ее смуглому лицу, идея о сот-
рудничестве пришлась ей не по вкусу.
   - Как она сегодня
   - Повеселее, сэр. Ей здесь нравится.
   - Как провела день
   - Не знаю, сэр-. Провела и провела... вроде бы спокойно.
   Уйма информации!
   - По мнения доктора Риза, - сказал я, - мисс Габриэ-
ле лучше не знать, что я здесь.
   - Конечно, сэр, я ничего ей не скажу, - пообещала она,
но в ее словах было больше вежливости, чем искренности.
   К вечеру зашла Арония Холдорн и пригласила меня
вниз обедать. Столовая была обшита панелями из ореха и об-
ставлена ореховой мебелью. За стол, включая меня, сели
десять человек.
   Джозеф Холдорн, высокий и стройный, как греческая ста-
туя, был в черной шелковой мантии. Седые, длинные, чистые
волосы. Пышная ровно подстриженная седая борода. Пред-
ставляя нас друг другу, Арония назвала его просто Джозефом,
без фамилии. Точно так же к нему обращались и другие гости.
Показав в улыбке ровные белые зубы, он протянул мне руку,
сильную, теплую. На румяном, пышущем здоровьем лице не
было ни морщинки. Очень спокойное-особенно ясные ко-
ричневые глаза-это лицо почему-то примиряло вас с окру-
жающим миром. Такое же успокоительное действие оказы-
вал его густой баритон.
   - Мы рады видеть вас у себя, - сказал он.
   Обычная вежливость, без всякого подтекста, но я тут же
поверил, что по какой-то причине он действительно рад меня
видеть, и понял, почему Габриэла Леггет просилась сюда.
Я ответил, что тоже рад, и пока произносил эти слова, был
вполне искренен.
   Кроме самого Джозефа, его жены и сына, за столом си-
дели: миссис Родман-долговязая болезненная дама с тон-
кой кожей, выцветшими глазами и тихим голосом; ушедший
в себя молодой человек по имени Флеминг-смуглый, ху-
дой, с черными усиками; майор Джефриз-хорошо одетый,
изысканно вежливый толстяк, лысый и желтоватый; его же-
на, вполне приятная особа, несмотря на игривость, которая
была бы ей к лицу лет тридцать назад; мисс Хиллен, нервная,
энергичная дама с острым подбородком и резким голосом;
и, наконец, совсем молоденькая, смуглая и широкоскулая
миссис Павлова, которая все время прятала глаза.
   Еду подавали два филиппинца; она была отличной. Го-
ворили за столом мало и совсем не о религии. Время прошло
приятно.
   После обеда я возвратился к себе. Постоял несколько ми-
нут у дверей Габриэлы, но ничего не услышал. Потом стал
ходить по комнате из угла в угол, курить и ждать прихода
доктора. Риз так и не появился. Видимо, его задержали ка-
кие-то непредвиденные дела, частые в жизни врачей, но я не-
много занервничал. Из комнаты Габриэлы никто не выходил.
Дважды я подкрадывался на цыпочках к ее дверям. Первый
раз там было тихо. Во второй до меня донеслось какое-то
шуршание.
   Вскоре после десяти я услышал, как мимо прошли не-
сколько человек-наверно, обитатели Храма отправлялись
спать.
   В пять минут двенадцатого дверь Габриэлы скрипнула.
Я открыл свою и увидел удалявшуюся по коридору Минни
Херши. Мне захотелось ее окликнуть, но я сдержался. Про-
шлая попытка хоть что-то вытянуть из нее окончилась пол-
ным провалом.
   К этому времени я уже оставил надежду увидеть доктора.
   Я выключил свет, открыл дверь, уселся в темноте и стал
смотреть на противоположную комнату, проклиная все на
свете. Я ощущал себя слепцом, который ищет в темном чу-
лане черную шляпу, хотя ее там вовсе нет.
   Незадолго до полуночи, в пальто и шляпке, вернулась
Минни Херши, видимо, с улицы. Меня она как будто не за-
метила. Я осторожно встал и попытался заглянуть в комнату,
когда она открывала дверь, но ничего не разглядел.
   Минни оставалась у Габриэлы до часу, потом вышла,
бережно затворила за собой дверь и пошла по коридору на
цыпочках. Глупая предосторожность-коридор и так был
выстлан толстым ковром. Но как раз из-за этой глупости я
опять занервничал. Я встал и тихонько окликнул ее:
   - Минни.
   Она, видимо, не услышала и продолжала так же, на нос-
ках, удаляться. Мне стало совсем не по себе. Я быстро догнал
ее и остановил, схватил за худую руку.
   Ее индейская физиономия была непроницаемой.
   - Как она там-спросил я.
   - Нормально, сэр. Вам бы... оставьте ее в покое, - забор-
мотала Минни.
   - Ничего не нормально. Что она делает
   - Спит
   - Под наркотиком
   Она подняла злые вишневого цвета глаза, но тут же опу-
стила их, ничего не ответив.
   - Она тебя посылала за наркотиком-не отставал я,
крепче сжав ее запястье.
   - Мисс Габриэла посылала меня за... за лекарством...
да, сэр.
   - Приняла и заснула
   - Да, сэр.
   - Пошли, посмотрим, - сказал я.
   Мулатка попыталась вырвать руку, но я держал крепко.
   - Оставьте меня в покое, сэр, а то закричу.
   - Сначала сходим, посмотрим, а там, может быть, остав-
лю, - сказал я и, взяв ее за плечо другой рукой, повернул
к себе. - Если собираешься кричать, то начинай.
   Идти в комнату хозяйки Минни явно не хотелось, но и та-
щить ее не пришлось. Габриэла Леггет лежала на боку и спо-
койно спала-одеяло на плече мерно поднималось и опуска-
лось. Маленькое бледное личико со свалившимися на лоб
каштановыми завитушками казалось во сне детским.
   Я отпустил Минни и вернулся к себе. Сидя в темноте,
я понял, отчего люди начинают грызть ногти. Просидев так
около часа, если не больше, я обругал себя старой бабой, снял
ботинки, выбрал кресло поудобнее, положил ноги на другое
кресло, накинул на себя одеяло и заснул перед открытой
дверью, за которой виднелась дверь Габриэлы.

                             2. УВЯДШИЕ ЦВЕТЫ

   В каком-то полусне я разомкнул веки, решил что
задремал всего на мгновенье, сомкнул их, провалился опять
в забытье, затем все-таки заставил себя проснуться. Что-то
было не так.
   Я с трудом открыл глаза, закрыл, открыл снова. Я понял,
что было не так. И при открытых и при закрытых глазах.
одинаково темно. Но это объяснимо: ночь темная, а окна моей
комнаты не выходят на освещенную улицу. Нет... ведь
ложась, я оставил дверь открытой, и в коридоре горели лампы.
Теперь света в дверном проеме, через который виднелся вход
в комнату Габриэлы, не было.
   Я уже достаточно опомнился и не стал резко вскакивать.
Задержав дыхание, я прислушался-все тихо, только на
руке тикают часы. Поднес светящийся циферблат к глазам.
семнадцать минут четвертого. Я спал дольше, чем мне показа-
лось, а свет в коридоре, видимо, погасили.
   Голова у меня была тяжелой, во рту-помойка, тело
затекло и онемело. Я откинул одеяло и через силу встал
с кресла-мышцы не слушались. В одних носках я проковы-
лял к выходу и наткнулся на дверь. Она была закрыта. Я рас-
пахнул ее-свет в коридоре горел, как прежде. Воздух
снаружи был удивительно свежим и чистым.
   Я обернулся назад и принюхался. В комнате стоял цветоч-
ный запах, слабый, затхлый-так пахнут в закрытом поме-
щении увядшие цветы. Ландыши, луноцветы, какие-то еще.
Некоторое время я стоял, пытаясь выделить отдельные запа-
хи, серьезно размышляя, не примешивается ли к ним слабый
аромат жимолости. Я смутно припомнил, что мне снились
похороны. Пытаясь восстановить в памяти сон, я прислонился
к косяку и снова задремал.
   Когда моя голова совсем свесилась, а шея заныла, я про-
снулся и кое-как разлепил глаза. Ноги казались чужими,
деревянными. Я стал тупо гадать, почему я не в постели.
Есть же какая-то причина, только какая Мысли сонно воро-
чались в голове. Чтобы не упасть, я оперся рукой о стену.
Пальцы коснулись выключателя. Ума нажать на кнопку
хватило.
   Свет резанул по глазам. Прищурившись, я увидел зна-
комую комнату и вспомнил, что у меня тут дело, работа.
Я отправился в ванную, подставил голову под холодную воду
и немного пришел в себя, хотя в мозгах все еще была каша.
   Выключив у себя свет, я пересек коридор и прислушался
перед дверью Габриэлы. Ни звука. Я открыл ее и переступил
порог. Мой фонарик осветил пустую кровать со сбитым
в ноги одеялом. Вмятина от ее тела была на ощупь холодной.
В ванной и гардеробной-ни души. Под кроватью валялись
зеленые тапочки, на спинке стула висело что-то, похожее
на халат.
   Я вернулся в свою комнату за ботинками и пошел к глав-
ной лестнице, намереваясь прочесать дом сверху донизу. Я ре-
шил, что сперва буду действовать тихо, а если ничего не
найду, что всего вероятнее, то подниму бучу-начну ло-
миться в двери и всех перебужу. Мне хотелось найти девушку
как можно скорее, но поскольку она исчезла уже давно, две.
три минуты сейчас не играли роли: бегать сломя голову я не
собирался, но и тратить время не стал.
   Я был между третьим и вторым этажами, когда внизу что.
то промелькнуло-уловить мне удалось только какое-то дви-
жение от входных дверей в глубь дома. Смотрел я в сторону
лифта, а входную дверь загораживали перила. В просветах
между стойками и мелькнуло что-то. Я сразу повернул голову,
но было уже поздно. Мне показалось, я заметил чье-то лицо,
но так показалось бы любому на моем месте, в действительно-
сти я видел лишь нечто светлое.
   Когда я добрался до первого этажа, в вестибюле и коридо-
рах было пусто. Я направился в глубину здания, но тут же
замер. В первый раз с тех пор, как я проснулся, до меня донес-
ся посторонний звук. За входной дверью, на каменных сту-
пеньках крыльца шаркнула подошва.
   Я подкрался к двери, распахнул ее левой рукой, а правую
опустил к пистолету.
   На верхней ступеньке крыльца стоял Эрик Коллинсон.
   - Какого дьявола вы тут делаете-мрачно спросил я.
   Возбужденно, сбиваясь, он рассказал мне целую историю.
Насколько я понял, Коллинсон каждый день звонил доктору
Ризу и справлялся о здоровье Габриэлы. Сегодня, то есть уже
вчера, ему не удалось застать доктора. Он даже позвонил в два
часа ночи, но ему сказали, что доктора еще нет и никто из
домашних не знает, где он и почему не пришел. После этого
ночного звонка Коллинсон поехал к Храму с надеждой уви-
деть меня и выяснить, что с девушкой. Он и не собирался под-
ходить к дому, пока не увидел, как я выглядываю из двери.
   - Кого вы увидели
   - Вас.
   - Когда
   - Вы выглянули всего минуту назад.
   - Вы видели не меня, - сказал я. - Что же вы все-таки
видели
   - Кто-то высунулся. Я решил, что вы, и подошел.
я сидел в машине на углу. С Габриэлой ничего не случилось
   - Ничего, - ответил я. Расскажи я ему, что она исчезла,
он бы взбеленился. - Говорите потише. Значит, домашние
Риза не знают, где он
   - Нет... и волнуются. Пусть себе, лишь бы Габриэла была
здорова. - Он положил руку мне на плечо. - Можно мне
поглядеть на нее
   Малый он был высокий, крепкий, молодой, за Габриэлу
готов в огонь и воду. Я понимал-что-то случилось. Только
не знал что. Помощь мне могла понадобиться, так что прого-
нять его не стоило. С другой стороны, и рассказывать правду
не стоило-начнет еще рвать и метать.
   - Заходите, - сказал я. - Надо осмотреть дом. Хотите
сопровождать меня-прошу. Только тихо, а дальше-по-
смотрим.
   Коллинсон пошел с таким видом, будто я-святой Петр,
открывший ему врата рая. Я закрыл дверь и повел его через
вестибюль. Кругом никого не было. Но недолго.
   Из-за угла появилась Габриэла Леггет. Шла она босиком.
Тело прикрывала лишь желтая ночная рубашка, забрызганная
чем-то темным. Обеими руками она держала перед собой боль-
шой кинжал, почти меч. Он был красный, влажный. Крас-
ными, влажными были и ее голые руки. На одной из щек
виднелся кровавый мазок. Глаза были ясные, блестящие
и спокойные, лобик-гладкий, губы решительно сжаты.
   Она подошла, глядя в мои, вероятно, обеспокоенные глаза
с полной безмятежностью. Казалось, она ожидала меня здесь
увидеть, знала, что я ей попадусь.
   - Возьмите, - сказала она ровным голосом и протянула
кинжал. - Это улика. Я его убила.
   - Гм, - выдавил я.
   Все еще глядя мне прямо в глаза, она добавила:
   - Вы-сыщик. Заберите меня туда, где таких вешают.
   Руками мне шевелить было легче, чем языком. Я взял у нее
окровавленный кинжал-широкий, с большим обоюдоост-
рым лезвием и бронзовой рукояткой в виде креста.
   Из-за моей спины выскочил Эрик Коллинсон и, раскинув
дрожащие руки, бормоча что-то нечленораздельное, пошел
к девушке. Она со страхом отпрянула от него, прижалась
к стенке и взмолилась:
   - Не пускайте его ко мне.
   - Габриэла! - крикнул он, протянув к ней руки.
   - Нет, нет. - Она тяжело дышала.
   Чтобы загородить девушку, я встал перед ним, уперся
рукой ему в грудь и рявкнул:
   - Угомонись!
   Оттеснив Коллинсона к другой стене коридора, я отступил
в сторону, чтобы видеть сразу обоих.
   - Потерпите. Надо узнать, в чем дело, - сказал я ему
и, повернувшись к девушке, показал на кинжал. - Что
произошло
   Она уже успокоилась.
   - Пойдем, сейчас увидите, - сказала она. - Только ради
Бога без Эрика.
   - Он не будет мешать, - пообещал я.
   Она хмуро кивнула и повела нас по коридору за угол, к не-
большой приоткрытой железной двери. Она вошла первой.
Я за ней. За мной Коллинсон. В лицо нам повеял свежий
ветерок. Я задрал голову и увидел на темном небе тусклые
звезды. Я посмотрел снова вниз, под ноги. В свете, бьющем
через открытую дверь, мне удалось разглядеть, что мы шагаем
по белому мрамору, или, скорее, по пятиугольным плитам
под мрамор. Было темно, если не считать света из двери.
   Неспешно ступая босыми ногами по холодным плитам,
Габриэла повела нас к какому-то серому квадратному соору-
жению, неясно маячившему впереди. Потом остановилась
и сказала:
   - Здесь.
   Я включил фонарик. Свет заиграл, рассыпался по широко-
му белому алтарю, отделанному хрусталем и серебром.
   На нижней из трех ступенек, лицом вверх, вытянув руки
по швам, лежал доктор Риз.
   Казалось, он заснул. Одежда на нем была не измята, только
пиджак и жилет расстегнуты. Рубашка потемнела от крови.
В груди виднелись четыре одинаковые раны, как раз такой
формы и размера, которые мог нанести этот кинжал. Из ран
уже ничего не сочилось, но когда я приложил руку ко лбу, он
был теплым. На ступеньки и на пол натекла кровь, рядом
валялось пенсне на черной ленточке, целое.
   Я выпрямился и направил луч фонарика девушке в лицо.
Она моргала, жмурилась, свет ей мешал, но лицо оставалось
спокойным.
   - Вы убили-спросил я.
   - Нет! - завопил Коллинсон, словно только проснулся.
   - Заткнитесь, - приказал я ему и подошел к девушке
поближе, чтобы он не смог вклиниться между нами.
   - Так вы или не вы-переспросил я.
   - А что тут странного-спокойно спросила она-.
Вы же слышали, что говорила мачеха о проклятье Дейнов,
о том, что было и будет со мной и со всеми, с кем све-
дет меня судьба. Так чему удивляться-И она показала
на труп.
   - Чушь собачья! - сказал я, пытаясь разгадать причину
ее спокойствия. Я уже видел, как на нее действует наркотик,
но здесь было что-то другое. Знать бы, что именно. - Зачем
вы его убили
   Коллинсон схватил меня за руку и повернул к себе. Он
был как в горячке:
   - Что толку в разговорах! - закричал он. - Надо ее
скорее увезти отсюда. Тело мы спрячем или положим в такое
место, где на нее никто не подумает. Вам лучше знать, как это
делается. Я увезу ее домой. А вы тут все устроите.
   - Ну да! - сказал я. - Свалим убийство на здешних
филиппинцев. Пусть их вместо нее повесят.
   - Правильно. Вам лучше знать, как...
   - Черта с два! - сказал я. - Ну и понятия у вас.
   Его лицо пошло пятнами.
   - Нет, мне... я не хочу, чтобы кого-то... вешали, - забор-
мотал он. - Честное слово. Я о другом. Ведь можно устроить,
чтобы он исчез. А я дам денег... Он бы мог...
   - Заткните фонтан, - зарычал я. - Только время теряем.
   - Но вы должны что-то сделать, - не отставал он. - Вас
сюда прислали, чтобы с ней ничего не случилось. Вы
должны...
   - Хватит, - я вырвал у него руку и повернулся к девуш-
ке. - Кто-нибудь при этом присутствовал
   - Никого.
   Я посветил фонариком на алтарь, на труп, на пол, на сте-
ны, но ничего нового не обнаружил. Стены были белые, глад-
кие и сплошные, если не считать двери, через которую мы
вошли, и такой же на противоположной стороне. Четыре
побеленные стены поднимались прямо к небу.
   Я положил кинжал рядом с телом Риза, выключил фона-
рик и сказал Коллинсону:
   - Надо отвести мисс Леггет в комнату.
   - Ради Бога, давайте увезем ее из этого дома, пока не
поздно.
   - Хороша она будет на улице босиком и в забрызганной
кровью рубашке.
   Я услышал какое-то шуршание и включил свет. Коллин-
сон стаскивал с себя пальто.
   - Моя машина стоит на углу. Я отнесу ее на руках, -
и он направился к девушке, протягивая пальто.
   Габриэла забежала мне за спину и застонала.
   - Не давайте ему до меня дотрагиваться.
   Я хотел остановить его. Он отбил мою руку и пошел за ней.
Она-от него. Я почувствовал себя чем-то вроде столба кару-
сели, и ощущение мне не понравилось. Когда этот болван ока-
зался передо мной, я саданул его плечом, так что он отлетел
к углу алтаря. Я подошел поближе.
   - Хватит! - прорвало меня. - Если хотите помогать
нам, то не валяйте дурака, делайте, что говорят, и оставьте ее
в покое. Понятно
   Он выпрямился.
   - Но вы не имеете...
   - Оставьте ее в покое. Оставьте в покое меня. Еще раз
влезете-получите пистолетом по челюсти. Хотите получить
прямо сейчас-скажите. Так как
   - Ладно, - забормотал он.
   Я повернулся к девушке, но она уже серой тенью, почти
не шлепая босыми ногами, летела к двери. Я бросился за ней,
громыхая по плитам ботинками. Я поймал ее за талию уже
в дверях. Но тут же получил удар по рукам и отлетел к стене,
приземлившись на колено. Надо мной во весь рост высился
Коллинсон и что-то орал. Из всего потока слов мне удалось
разобрать только: "Черт вас подери".
   Я встал с колена в самом чудесном настроении. Быть
сиделкой при свихнувшейся барышне недостаточно, вдобавок
получать тычки от ее жениха. Мне понадобились все мои
актерские таланты, чтобы невозмутимо спросить Коллинсона:
   - Ну зачем вы так
   Я подошел к стоявшей в дверях девушке:
   - Пошли к вам в комнату.
   - Только без Эрика, - потребовала она.
   - Больше он не будет мешать, - снова пообещал я, наде-
ясь, что на этот раз не ошибусь. - Пошли.
   Она поколебалась, затем переступила порог. Коллинсон,
с застенчивым видом и одновременно свирепым, а в целом
очень недовольным лицом, вышел вслед за мной. Я прикрыл
дверь и спросил Габриэлу, есть ли у нее ключ.
   - Нет, - ответила она, будто вообще не знала о сущест-
вовании ключей.
   В лифте она все время пряталась от жениха за моей спи-
ной, если, конечно, он еще состоял у нее в женихах. Сам Кол-
линсон напряженно смотрел в сторону. Я же вглядывался
в лицо девушки, пытаясь понять, вернулся ли к ней после
потрясения разум или наоборот. Первое предположение каза-
лось вернее, но в душе я ему не доверял. По дороге нам никто
не попался. Я включил в комнате свет. Закрыв дверь, я при-
слонился спиной к косяку. Коллинсон повесил пальто на стул,
положил шляпу и замер, скрестив руки и не спуская глаз
с Габриэлы. Она села на кровать и уставилась мне в ноги.
   - Расскажите, что случилось, - приказал я.
   Она подняла на меня глаза и сказала:
   - Мне хочется спать.
   Вопрос о ее здравомыслии-для меня во всяком случае.
был решен: нормой тут и не пахло. Но сейчас меня тревожило
другое. Комната. С тех пор как я ушел, в ней что-то измени-
лось. Я закрыл глаза, попытался представить, как она выгля-
дела раньше, открыл глаза снова.
   - Можно мне лечь-спросила Габриэла.
   Я решил, что ее вопрос подождет, и стал внимательно
осматривать комнату, предмет за предметом. Пальто и шляпа
Коллинсона на стуле-больше ничего нового обнаружить
не удалось. Все вроде бы нормально, но сам стул почему-то
не давал мне покоя. Я подошел и поднял пальто. Под ним
было пусто. Раньше здесь висело нечто похожее на зеленый
халат, а теперь было пусто. Халата я нигде в комнате не заме-
тил и даже не стал искать-безнадежно. Зеленые тапочки
все еще валялись под кроватью.
   - Не сейчас, - ответил я девушке. - Подите в ванную,
смойте кровь и оденьтесь. Одежду захватите туда с собой.
Ночную рубашку отдайте Коллинсону. - Я повернулся к не-
му. - Спрячьте ее в карман и не вынимайте. Из комнаты
не выходить и никого не пускать. Я скоро приду. Пистолет
у вас есть
   - Нет, - сказал он. - Но я...
   Девушка перебила его:
   - Не оставляйте нас одних. Я не хочу. Я уже убила одно-
го человека. Вам что, мало
   Говорила она горячо, но не возбужденно, и довольно рас-
судительно.
   - Мне нужно ненадолго уйти, - сказал я, - одной вам
оставаться нельзя. И кончен разговор.
   - А вы понимаете, что делаете-Голосок у нее был
тоненький, усталый. - Вряд ли. Иначе бы не оставляли меня
с ним. - Она подняла лицо, и я скорее прочел по губам, чем
услышал: "Только не с Эриком. Пусть он уйдет".
   Я от нее совсем одурел: еще немного, и мне придется лечь
в соседнюю палату. Меня так и подмывало уступить ей, но
я ткнул пальцем в ванную и сказал:
   - Можете не вылезать оттуда, пока я не приду. Но он
побудет здесь.
   Она с безнадежностью кивнула и направилась в гардероб-
ную. Когда она шла в ванную с одеждой в руках, на глазах
у нее блестели слезы.
   Я отдал пистолет Коллинсону. Его рука была деревянной
и дрожала. Дышал он тяжело, шумно.
   - Не будьте размазней, - сказал я ему. - Хоть раз помо-
гите, вместо того чтобы мешать. Никого не впускайте и не
выпускайте. Придется стрелять-не теряйтесь.
   Он хотел что-то сказать, не смог и, сжав мне руку, чуть не
искалечил ее от избытка чувств. Я вырвал у него руку и отпра-
вился вниз, к алтарю, где лежал доктор Риз. Попасть туда
удалось не сразу. Железная дверь, через которую мы вышли
несколько минут назад, была заперта. Но замок оказался
довольно простым. Я поковырял в нем кое-какими инстру-
ментами из перочинного ножа и в конце концов открыл.
   Зеленого халата я там не нашел. Не нашел я и тела доктора
Риза. Оно исчезло. Кинжал тоже исчез. Вместо лужи крови
на белом полу осталось лишь желтоватое пятно. Кто-то хоро-
шенько прибрался.

                                  3. БОГ

   Я вернулся в вестибюль: еще раньше я заметил
там нишу с телефоном. Телефон был на месте, но не работал.
Я положил трубку и отправился на шестой этаж к Минни
Херши. Пока что помощи от нее я никакой не получил, но она,
по-видимому, была предана хозяйке, а мне, за неимением
телефона, требовался посыльный.
   Я открыл ее дверь-тоже без замка, - вошел, затворил
за собой. Включил фонарик, обхватив ладонью стекло. При
свете, просачивавшемся между пальцами, я увидел на кро-
вати мулатку-она крепко спала.
   Я посмотрел на девушку. Она лежала на спине, дышала
ртом, и лицо ее во сне приобрело еще большее сходство
с индейским. Глядя на нее, я сам осоловел. Поднимать ее сей-
час бесчеловечно. Может быть, ей снится... я тряхнул головой,
пытаясь прогнать сонную одурь. Ландыши, луноцветы...
увядшие цветы... А нет ли тут и жимолости Этот вопрос поче-
му-то казался важным. Фонарь тяжелел у меня в руке, стал
чересчур тяжелым. Черт с ним... я его выпустил. Он упал на
ногу... я удивился: кто тронул меня за ногу Габриэла Лег-
гет Умоляет спасти ее от Эрика Коллинсона Чушь какая.
то... Или не чушь Я опять пытался тряхнуть головой... пы-
тался отчаянно. Она весила тонну, едва поворачивалась.
Меня качнуло; чтобы не упасть, я выставил ногу. Нога была
слабая, мягкая, подгибалась. Надо сделать еще шаг, иначе
свалюсь; я сделал, с трудом поднял голову, посмотрел,
куда мне падать, увидел окно в пятнадцати сантиметрах
от моего носа.
   Меня потянуло вперед, и подоконник уперся в бедра, оста-
новил падение. Мои руки лежали на подоконнике. Я пошарил
по низу рамы, и, не знаю, нашарил ли ручки, но потянул вверх
изо всех сил. Окно не поддавалось. Руки были будто прибиты
внизу. Кажется, тут я всхлипнул; а потом правой ладонью
упершись в подоконник, левой выбил стекло.
   Уличный воздух шибанул в нос, как нашатырь. Я сунул
лицо в дыру и, цепляясь обеими руками за подоконник, вби-
рал воздух ртом, глазами, ушами, порами кожи и смеялся,
а глаза щипало так, что лились слезы и затекали в рот. Я все
глотал свежий воздух и вскоре почувствовал, что ноги меня
держат, глаза видят, что я опять могу двигаться, думать, пусть
не быстро и не четко. Мешкать было некогда. Я закрыл нос
и рот платком и отвернулся от окна.
   В каком-нибудь метре от меня, посреди черной комнаты,
стояло, извиваясь, нечто светлое, похожее на человеческую
фигуру, но бесплотное.
   Оно было высокое, но не такое высокое, как показалось
сначала, - потому что оно не стояло на полу, а парило: между
его ногами и полом был просвет сантиметров в тридцать. Да,
у него и ноги были, но уж не знаю, какой формы. Не было
у них формы-и у торса не было, и у рук, и у лица не было
формы, постоянных очертаний. Они зыбились, разбухали
и съеживались, вытягивались и сокращались, не очень силь-
но, но беспрерывно. Рука сливалась с телом, растворялась
в теле, а потом появлялась, будто выливалась из него. Нос
свешивался над разинутым бесформенным ртом, потом втя-
гивался обратно, утопая между кисельными щеками, снова
начинал расти. Глаза расширялись, сливались в один громад-
ный глаз, занимавший всю верхнюю часть лица, потом он
уменьшался, пропадал вовсе, потом глаза прорезывались сно-
ва на прежних местах. А ноги-то их было две, то три, то
одна, скрученная штопором, точно живой и шаткий пьедестал.
Все члены и черты лица непрерывно искажались, колебались,
так что нельзя было уловить их натуральную, правильную
форму.
   Я осознал, что я не в себе, нанюхался душной цветочной
дряни. Но как ни старался, ни мог убедить себя, что не вижу
этого существа. Оно было-дрожало, корчилось между мной
и дверью, близко, только наклониться, только руку протянуть.
Я не верю в сверхъестественное-ну и что из того Оно
было передо мной. Было, и я видел, что это не фокус с фосфор-
ной краской, не человек в простыне. Мне надоело ломать голо-
ву. Я стоял, зажав платком рот и нос, не шевелясь и не дыша,
и, может быть, даже кровь у меня в жилах остановилась. Оно
было тут, и я был тут, - и стоял, приросши к полу.
   Потом оно заговорило; не могу утверждать, что я слышал
слова: мне казалось, что я просто воспринял их всем телом.
   - На колени, враг Божий. На колени.
   Тут я вышел из оцепенения-облизал губы, хотя язык
был суше их.
   - На колени, ненавистный Господу, пока на тебя не
обрушился удар.
   Последний довод я уже мог понять. Я отнял от рта платок
и сказал:
   - Пошел к черту.
   Звучало это глупо, тем более, что голос у меня сел.
   Оно судорожно перекрутилось, всколыхнулось и подалось
ко мне. Я бросил платок и протянул к нему обе руки. Схва-
тил его-и не схватил. Мои руки достали тело-ушли
в него до запястий, сжались. И захватили только сырую
пустоту, ни теплую, ни холодную, вообще лишенную тем-
пературы.
   И та же сырая пустота облепила мне лицо, когда его лицо
наплыло на меня. Я укусил лицо-да... но зубы лязгнули
впустую, хотя я видел и чувствовал, что мое лицо уже внутри
его лица. И в руках у меня, вплотную к моей груди, корчилось,
извивалось его тело, ерзало, вздрагивало, и вдруг бешено
завинчивалось, рвалось на части, которые жадно соединялись
снова-все в черной пустоте.
   Сквозь эту прозрачную материю я видел свои руки, сжав-
шиеся в сердцевине влажного тела. Я разжал их и согнутыми
пальцами рванул вверх и вниз, раздирая его; я видел, что
тело рвется и течет вслед за моими ногтями, но не ощущал
ничего, кроме сырости.
   Возникло новое ощущение, быстро усиливавшееся: на
меня навалилась и душила какая-то немыслимая тяжесть.
Существо было бесплотным, но страшно тяжелым, и этот груз
придавливал меня, не давал вздохнуть. Ноги у меня подгиба-
лись. Я плюнул ему в лицо, вытащил руку из утробы и ударил
в лицо. Кулак не встретил ничего, кроме сырости.
   Я сунул левую руку ему в живот и стал рвать тело, так
ясно видимое и так слабо осязаемое. Но тут я увидел кое-что
новое-кровь на своей левой руке. Темная, густая, настоя-
щая кровь капала на пол, текла между пальцами.
   Я захохотал, потом, собравшись с силами, выпрямился
под чудовищным грузом и снова стал рвать ему внутрен-
ности, хрипя:
   - Душу выну.
   Кровь еще сильнее полилась по пальцам. Я опять попробо-
вал засмеяться, не смог-меня душило. И тяжесть на мне
стала вдвое больше. Я попятился, привалился к стене, рас-
пластался по ней, чтобы не съехать на пол.
   Воздух из разбитого окна, холодный, свежий, терпкий,
хлынул сбоку, ударил в нос, и по разнице между ним и тем,
чем я дышал в комнате, стало понятно, что валит меня не
тяжесть этого создания, а отрава, наполнившая дом.
   Бледно-зеленая сырая тварь обволакивала мое лицо
и тело. Кашляя, я продрался через нее к двери, распахнул ее
и вывалился в коридор, где было так же черно, как в комнате.
   Я упал, и что-то упало на меня. Но уже не бесплотное.
Человек. В спину меня ударили колени-человечьи колени,
острые. Кряхтенье, теплым воздухом обдавшее мне ухо, было
человечье, удивленное. Рука, которую я сжал, была человечья,
тонкая. Я благодарил Бога, что она тонкая. Коридорный
воздух меня освежил, но бороться с атлетом я еще не был
готов.
   Я сжал его руку изо всех сил и затащил под себя, нака-
тился сперва на нее, потом на самого человека. Накатываясь,
я перебросил руку через его тело, и она столкнулась на полу
с чем-то твердым, металлическим. Я ощупал предмет и узнал:
это был длинный кинжал, которым закололи Риза. Тот, на
кого я сейчас взгромоздился, очевидно, стоял за дверью и хо-
тел зарезать меня, когда я выйду; спасло меня падение: он не
только промахнулся кинжалом, но и споткнулся об меня.
А сейчас, лежа ничком, прижатый к полу моими восемьюде-
сятью пятью килограммами, он лягался, норовил долбануть
меня головой и кулаками.
   Схватив одной рукой кинжал, я перенес другую с его руки
на затылок, вдавил его лицо в ковер, уже не суетясь, потому
что сил у меня прибывало с каждым вдохом. Через минуту.
другую я поставлю его на ноги и немного расспрошу.
   Но такой передышки мне не дали. Что-то твердое ударило
меня по плечу, потом по спине, потом стукнуло по ковру ря-
дом с нашими головами. Кто-то охаживал меня дубинкой.
   Я скатился с тощего. Прямо под ноги к тому, кто орудовал
дубинкой. Я попытался схватить его за ногу, получил еще
удар по спине, ногу не достал, а рука моя скользнула по юбке.
От удивления я отдернул руку. Еще удар дубинкой-на этот
раз по боку-напомнил мне, что церемонии тут неуместны.
Я сжал руку в кулак и ударил по юбке. Кулак мой наткнулся
на мясистую лодыжку. В ответ раздалось рычание, ноги ото-
двинулись, и еще раз ударить я не успел. Я быстро встал на
четвереньки и стукнулся головой о дерево. Дверь. Схватив за
ручку, я поднялся. В нескольких сантиметрах от меня в тем-
ноте свистнула дубинка. Я повернул ручку, нажал на дверь,
вошел в комнату и тихо, почти беззвучно затворил дверь
за собой.
   В комнате у меня за спиной раздался голос, очень тихий,
но очень серьезный:
   - Выйдите сейчас же, буду стрелять.
   Голос принадлежал светловолосой толстенькой служанке,
и в нем слышался испуг. Я быстро нагнулся-на случай,
если она вправду вздумает стрелять. За окном уже светало,
и я увидел ее силуэт на кровати-она сидела, вытянув руку
с маленьким черным предметом.
   - Это я, - прошептал я.
   - А, вы! - Но рука с черным предметом не опустилась.
   - Вы с ними в доле-спросил я и осторожно шагнул
к кровати.
   - Делаю, что приказано, и держу язык за зубами, а в бан-
диты к ним не нанималась.
   - Хорошо. - Я сделал еще несколько шагов к кровати,
уже быстрее. - Если связать простыни, смогу я спуститься
из окна на следующий этаж
   - Не знаю. Ой! Что вы делаете!
   Я держал ее пистолет-автоматический, 8,13мм-одной
рукой, а ее запястье другой и выворачивал.
   - Отпустите, - приказал я, и она отпустила.
   Я отошел назад, поднял кинжал, который бросил возле
спинки кровати.
   Потом на цыпочках подкрался к двери и прислушался.
Тишина. Я тихо открыл дверь и ничего не услышал, ничего не
увидел в сумраке. Дверь Минни была открыта, наверное,
с тех пор, как я вывалился из комнаты. Того, с чем я боролся,
там не было.
   Я держал ее пистолет-автоматический, 8,13мм-одной
рукой, а ее запястье другой и выворачивал.
   - Отпустите, - приказал я, и она отпустила.
   Я отошел назад, поднял кинжал, который бросил возле
спинки кровати.
   Потом на цыпочках подкрался к двери и прислушался.
Тишина. Я тихо открыл дверь и ничего не услышал, ничего не
увидел в сумраке. Дверь Минни была открыта, наверное,
с тех пор, как я вывалился из комнаты. Того, с чем я боролся,
там не было. Я вошел к Минни и включил свет. Она лежала,
как прежде, забывшись тяжелым сном. Я спрятал пистолет
в карман, стянул одеяло, поднял Минни, перенес в комнату
служанки, свалил к ней на кровать и сказал:
   - Попробуйте привести ее в чувство.
   - Проснется немного погодя: они все просыпаются.
   - Вон что! - сказал я и пошел вниз, на пятый этаж,
к Габриэле.
   Комната Габриэлы была пуста. Шляпа и пальто Коллин-
сона исчезли, исчезла одежда, которую она унесла в ванную,
и окровавленная ночная рубашка тоже.
   Я стал осыпать эту парочку проклятьями, и хоть старался
не обделить ни того, ни другого, больше все-таки досталось
Коллинсону; потом я выключил свет и побежал вниз по парад-
ной лестнице-избитый, изодранный, растерзанный, с окро-
вавленным кинжалом в одной руке, с пистолетом в другой.
и на лице у меня, наверное, было такое осатанение, как
в душе. До второго этажа я ничего не слышал. А тут снизу
донесся звук, напоминавший отдаленный гром. Сбежав по
последнему маршу, я понял, что кто-то ломится в парадную
дверь. Хорошо бы этот кто-то был в синем мундире. Я подошел
к двери, отпер ее и распахнул.
   С ошалелыми глазами, встрепанный и бледный, передо
мной стоял Эрик Коллинсон.
   - Где Габи-задыхаясь, спросил он.
   - Кретин, - сказал я и ударил его по лицу пистолетом.
   Он согнулся, уперся руками в стены тамбура, постоял так
и медленно выпрямился. Из угла рта у него текла кровь.
   - Где Габи-упрямо повторил он.
   - Где вы ее оставили
   - Здесь. Я собирался ее увезти. Она просила. Послала
меня разведать, нет ли кого на улице. Вернулся-дверь
заперта.
   - Чем вы думаете-прорычал я. - Она вас обманула.
все хочет спасти от этого идиотского проклятья. Я вам что
велел делать Ну, ладно, надо искать ее.
   Ни в одной из комнат, прилегавших к вестибюлю, ее не
оказалось. Не погасив в них свет, мы побежали по главному
коридору.
   Из двери сбоку выскочил кто-то маленький в белой пижа-
ме и повис у меня на поясе, чуть не опрокинув. Он издавал
нечленораздельные звуки. Я оторвал его от себя и увидел,
что это мальчик Мануэль. Слезы текли по его испуганному
лицу и мешали ему говорить.
   - Успокойся, - сказал я. - А то не пойму ни слова.
   Я разобрал:
   - Он убить ее хочет.
   - Кто кого хочет убить-спросил я. - Говори мед-
леннее.
   Медленнее он говорить не стал, но я расслышал: "папа"
и "мама".
   - Папа хочет убить маму-спросил я, потому что такая
расстановка казалась более вероятной. - Он кивнул. - Где
   Дрожащей рукой он показал на железную дверь в конце
коридора. Я пошел туда, но остановился.
   - Слушай, мальчик, - стал торговаться я. - Я хочу
помочь твоей маме, но сперва мне надо узнать, где мисс Лег-
гет. Ты знаешь, где она
   - Там, с ними, - крикнул он. - Скорей, скорей!
   - Так. Пошли, Коллинсон. - И мы кинулись к двери.
   Дверь была не заперта. Белый алтарь сверкал хрусталем
и серебром под ярким лучом голубого света, протянувшимся
наискось от карниза здания.
С одной стороны на корточках сидела Габриэла, подняв
лицо кверху. В этом резком свете ее лицо было мертвенно.
белым и застывшим. На ступеньке, где мы нашли Риза, лежа-
ла теперь Арония Холдорн. На лбу у нее был кровоподтек.
Руки и ноги спутаны широкой белой лентой, локти примотаны
к телу. Одежды на ней почти никакой не осталось.
   Перед ней, перед алтарем, стоял Джозеф в белом балахоне.
Он стоял, раскинув руки и задрав к небу бородатое лицо.
В правой руке у него был обыкновенный нож для мяса, с рого-
вой ручкой и длинным изогнутым лезвием. Джозеф говорил
в небо, но он стоял к нам спиной, и мы не могли разобрать
слова. Когда мы вошли в железную дверь, он опустил руки
и наклонился над женой. Нас разделяло метров десять.
Я заорал:
   - Джозеф!
   Он выпрямился, обернулся, и я увидел, что нож у него
в руке еще блестит, не испачкан.
   - Кто рек "Джозеф", имя, которого больше нет.
спросил он, и, признаюсь честно, когда я глядел на него и слы-
шал его голос-а остановились мы с Коллинсоном метрах
в трех от алтаря, - у меня возникло чувство, что ничего
особенно страшного произойти, наверно, не должно. - Здесь
нет Джозефа, - продолжал он, не дожидаясь ответа на свой
вопрос. - Знайте, ибо весь мир скоро узнает, что тот, кого вы
звали Джозефом, был не Джозеф, а сам Бог. Теперь вы знаете
и ступайте прочь.
   Мне бы сказать: "Чушь", - и броситься на него. С любым
другим я так и поступил бы. А тут не смог.
   - Мне придется взять мисс Леггет и миссис Холдорн
с собой, - сказал я нерешительно, чуть ли не виновато.
   Он выпрямился, лицо с белой бородой было сурово.
   - Ступай, - велел он, - отыди от меня, пока дерзость не
привела тебя к гибели.
   Связанная на алтаре Арония Холдорн сказала мне:
   - Стреляйте. Стреляйте скорее. Стреляйте.
   Я обратился к Джозефу:
   - Мне все равно, как тебя звать. Ты отправишься в кутуз-
ку. А ну брось нож.
   - Богохульник, - загремел он и сделал шаг ко мне-.
Сейчас ты умрешь.
   Это должно было бы показаться смешным. Но мне не
показалось.
   Я завопил" "Стой!". Он шел ко мне. Я испугался. Я вы-
стрелил. Пуля попала ему в щеку. Я видел отверстие. Ни один
мускул не дрогнул на его лице. Он даже не моргнул. Он шел
твердо, не торопясь, на меня. Я нажимал и нажимал на спуск:
еще шесть пуль попали ему в лицо и тело. Я видел раны. А он
все шел и как будто не замечал их. Лицо и взгляд у него были
суровые, но не злые. Подойдя ко мне, он поднял нож высоко
над головой. Так ножом не дерутся; но он и не дрался: он
намерен был обрушить на меня кару, и на мои попытки поме-
шать ему обращал так же мало внимания, как родитель, нака-
зывающий ребенка.
   Я же-дрался. Когда нож, сверкнув над нашими
головами, устремился вниз, я нырнул под него, выставив
согнутую руку против его вооруженной руки, и левой рукой
воткнул кинжал ему в горло. Я давил на кинжал, покуда кре-
стовина не уперлась в шею. Тут я выключился.
   Я и не знал, что зажмурил глаза-пока не открыл их сно-
ва. Раньше всего я увидел Эрика Коллинсона, который стоял
на коленях возле Габриэлы, отворачивал ее лицо от слепящего
луча и пытался привести ее в чувство. Потом увидел Аронию
Холдорн: она лежала без сознания на ступени алтаря, а маль-
чик Мануэль плакал над ней и дрожащими руками пытался
стянуть с нее путы. Потом я обнаружил, что стою, расставив
ноги, и между ними лежит мертвый Джозеф с кинжалом
в горле.
   - Слава Богу, что он не был Богом, - пробормотал
я вполголоса.
   Мимо меня пронеслось коричневое тело в белом: Минни
Херши бросилась на пол рядом с хозяйкой, крича:
   - Мисс Габриэла, я думала, этот дьявол ожил и снова
напал на вас.
   Я подошел к мулатке, взял ее за плечи, поднял и спросил:
   - Как так? Разве ты его не убила?
   - Да, сэр, но...
   - Но ты думала, что он вернулся в другом обличье
   - Д... да, сэр. Я думала, что он это... - Она запнулась,
сжала губы.
   - Это я.
   Она кивнула, отвернувшись в сторону.

                            4. НЕЧЕСТИВЫЙ ХРАМ

   К вечеру мы с Фицстивеном опять сидели у миссис
Шиндлер за хорошим обедом, но на этот раз я рисковал
остаться голодным. Его любопытству не было удержу-он
засыпал меня вопросами, просил разъяснить ту или иную
подробность, а когда я пытался передохнуть или положить
в рот хоть кусок, требовал не отвлекаться.
   - Могли бы захватить меня с собой, - посетовал он, когда
нам принесли суп. - Я был знаком с Холдорнами, во всяком
случае, раз или два встречался в ними у Леггетов. Чем не
предлог, чтобы взять меня в Храм Тогда я б точно знал, что
случилось и при каких обстоятельствах, а теперь завишу от
ваших пересказов да от газетных версий, подогнанных под
вкусы читателей.
   - Мне хватило огорчений и с одним помощником, - ска-
зал я. - С Эриком Коллинсоном.
   - Сами виноваты. Зачем потащили его, когда под рукой
был куда более надежный человек. Но давайте, мой милый,
я весь внимание. Начинайте ваш рассказ, а я вам потом скажу,
где вы наделали ошибок.
   - С чем-чем, а с этим вы справитесь, - согласился я-.
Раньше Холдорны были актерами. Во многом я основываюсь
на словах Аронии и за полную правду поручиться не могу.
Финк молчит, а остальные-служанки, филиппинцы, повар-
китаец и так далее-ничего, кажется, не знают. В свои фоку-
сы Холдорны их, видно, не посвящали.
   Актерами они, по ее словам, были средними и зарабаты-
вали так себе. Но год назад она повстречала старого знако-
мого, с которым когда-то играла в одной труппе, - он сменил
сцену на кафедру проповедника, преуспел на новом поприще
и ездил теперь в дорогих машинах, а не в сидячих вагонах.
Встреча дала ей пищу для раздумий. Начав размышлять
в этом направлении, она, естественно, вскоре пришла к таким
знаменитостям, как Эйми, Бухман, Джеду... забыл фамилию...
и иже с ними. В конце концов ее осенило: "А чем мы хуже"
И вот Холдорны, скорее одна Арония-Джозеф не отличался
особым умом, - надумали основать секту, культ, как бы
возрождающий старую кельтскую церковь.
   - Лавочку свою они открыли в Калифорнии, поскольку
все так делают, а Сан-Франциско выбрали из-за того, что
здесь меньше конкурентов, чем в Лос-Анджелесе. С собой они
прихватили замухрышку по имени Том Финк, который в раз-
ное время заведовал технической частью почти у всех извест-
|||||
   |Мэкин Артур (1863-147)-английский писатель, автор повество-
ваний о сверхъестественном, ужасном, мистическом.
ных фокусников и чародеев, и его жену, смахивающую на
тяжеловоза.
   Толпы обращенных были Холдорнам ни к чему-пусть
клиентов будет поменьше, зато богатых. Но пока им не уда-
лось подцепить на крючок миссис Родман, дело шло туго.
Заглотнув приманку, миссис Родман отдала в их распоряже-
ние один из своих доходных домов и даже оплатила счет за
его реконструкцию. Руководил реконструкцией специалист
по сценическим эффектам Том Финк и очень постарался.
Он знал, как переделать ненужные теперь кухни в потайные
комнаты и закутки, как приспособить для фокусов электро-
проводку, газовые и водопроводные трубы.
   Технические подробности сейчас не объяснишь-чтобы
расковырять дом, нужно время. Но они наверняка окажутся
интересными. С одним изобретением я познакомился лично.
с привидением, что Финк сотворил из мастерски освещенной
струи пара. Обернутую войлоком трубу просовывали в комна-
ту через плинтус под кроватью; нижнюю, неподсвеченную
часть струи в темноте было не разглядеть, и получалось нечто
похожее на человека, который дергался, извивался, менял
очертания, а на ощупь казался каким-то волглым, бесплотной
субстанцией. Можете мне поверить, впечатление призрак
производил потрясающее, тем более что перед его появлением
вы уже успевали нанюхаться особого газа. В комнату они
накачивали то ли эфир, то ли хлороформ, но перебивали
специфический запах каким-то цветочным ароматом. Я чест-
но сразился с призраком и даже решил, что пустил ему кровь,
хотя на самом деле просто не заметил, как, вышибая окно,
поранил руку. Нет, он был хорош: несколько минут в его
обществе показались мне вечностью.
   Джозеф сорвался только в самом конце, а до тех пор
обходилось без грубой работы. Службу-публичную сторону
культа-они отправляли с достоинством, четко, сдержанно.
Фокусы и трюки начинались только в спальнях гостей, при
закрытых дверях. Сначала туда напускали ароматизирован-
ного газу. Затем перед жертвой появлялось привидение из
подсвеченного пара, а из той же трубы-а может быть,
из другой-раздавался голос, отдающий приказы или что-то
сообщавший. Газ ослаблял зрение и волю, усыплял подо-
зрительность, и добиться послушания было не сложно. Лов-
кая работа. Думаю, таким манером они неплохо стригли
свою паству.
   Встречаясь в комнате один на один с жертвой, призрак
получал большую власть, которую Холдорны еще особым
образом укрепляли. Разговоры на эту тему вроде бы никто не
запрещал, но на самом деле они осуждались. Отношения
с призраком расценивались как личное дело жертвы и ее бога,
дело сокровенное, требующее тайны. Упоминать о встречах,
даже в беседе с Джозефом-если, само собой, не было вес-
кой причины, - считалось дурным тоном. Понимаете, как
удобно Холдорны, казалось, и не думают извлекать никакой
выгоды, они знать не знают, что происходит во время этих
встреч, их не касается, выполнила ли жертва приказ или нет.
Жертва и Бог, мол, сами между собой разберутся.
   - Лихо, - сказал Фицстивен, радостно улыбаясь. - Пол-
ная противоположность обычным культам и сектам, где всегда
есть исповедь, публичное покаяние или какая-то иная форма
разглашения таинства. Продолжайте.
   Я было принялся за еду, но он спросил:
   - А что с обращенными, с клиентами Как они относятся
к культу сейчас Вы же наверняка с ними беседовали.
   - Да, - ответил я. - Только что возьмешь с этих людей
Половина все еще предана Аронии Холдорн. Я, к примеру,
показал миссис Родман трубу, из которой появлялись при-
зраки. Она разок ахнула, два раза сглотнула и... предложила
отвести нас в церковь, где все символы и изображения, вклю-
чая того, кто висит на кресте, сделаны из куда более плот-
ного и прозаического материала, чем пар. Потом она спро-
сила, не собираемся ли мы арестовать епископа за то, что
в дароносице у него нет настоящей плоти и крови-Господ-
ней там или какой другой. Я боялся, что О'Гар, добрый
католик, даст ей по голове дубинкой.
   - А Колманов там не было Ральфа Колмана и его жены
   - Нет.
   - Жаль, - сказал он ухмыляясь. - Надо бы заглянуть
к Ральфу и поговорить с ним. Сейчас-то он, конечно, где-ни-
будь прячется, но поискать его стоит. У Ральфа всегда нахо-
дятся непрошибаемо логичные и убедительные оправдания
для самых идиотских поступков. Он, - словно это все объяс-
няло, - специалист по рекламе.
   Увидев, что я ем, Фицстивен нетерпеливо нахмурился:
   - Говорите, мой милый, говорите.
   - Вы ведь встречались с Джозефом Холдорном-спро-
сил я. - Что вы о нем думаете
   - Видел, кажется, дважды. Личность эффектная.
   - Да. При нем было все, - согласился я. - Разговари-
вали с ним
   - Нет. "Рад вас видеть", "Как поживаете"-и только.
   - Он смотрел на тебя, произносил обычные слова, а в ду-
ше что-то переворачивалось. Кажется, я не из тех, кого легко
поразить, но ему это удалось. Черт, под конец я почти
поверил, что он Бог! Ему ведь было чуть за тридцать, совсем
молодой, а волосы и бороду он просто обесцветил-с сединой
лучше получалась роль отца Джозефа. Арония говорит, что
перед выходом на публику она его гипнотизировала, иначе он
не производил нужного впечатления. Позже он научился
гипнотизировать себя сам, без ее помощи, и последнее время
просто не выходил из транса.
   Пока Габриэла Леггет не перебралась в Храм, Арония не
догадывалась об увлечении мужа. Для него, она считала, как
и для нее самой, девушка-лишь очередная клиентка, при-
чем очень перспективная из-за недавних бедствий. Но Джозеф
влюбился, ему была нужна сама Габриэла. Я не знаю, много
ли он успел и как обрабатывал ее с помощью этих трюков,
но думаю, пытался играть на страхе перед проклятьем
Дейнов. Доктор Риз в конце концов обнаружил неладное.
Вчера он обещал заглянуть в Храм ближе к вечеру и действи-
тельно пришел, но девушку не увидел, а я не увидел его.
живого.
   Перед тем как подняться к ней в комнату, он решил загля-
нуть к Джозефу и случайно услышал, как тот давал указания
чете Финков. Добром это не кончилось. По глупости Риз со-
общил Джозефу, что подслушал разговор. Джозеф посадил его
под замок.
   На Минни Холдорны поставили с самого начала. Она цвет-
ная, значит, ей легче внушать всякую чертовщину, к тому же
предана Габриэле Леггет. В итоге ей так заморочили голову
призраками и голосами, что она не знала, на каком она свете.
С ее помощью они и решили избавиться от Риза. Доктора
усыпили и перенесли на алтарь. Минни внушили, что Риз.
сатана и хочет утащить ее хозяйку в ад, не дать ей сделаться
святой. Бедная мулатка приняла все за чистую монету. Когда
призрак объявил, что она избрана спасти хозяйку, а освящен-
ный кинжал лежит на столе, она до конца выполнила указа-
ния. Встала с постели, взяла кинжал, спустилась к алтарю
и убила Риза.
   Чтобы я не проснулся и не помешал ей, Холдорн с Фин-
ком напустил газ и в мою комнату. Но мне в ту ночь было
тревожно, спал я в кресле посередине комнаты, а не на кро-
вати рядом с трубой, поэтому пришел в себя задолго до утра.
   К тому времени Арония уже сделала кое-какие открытия:
первое-девушка интересует Джозефа совсем не с финансо-
вой точки зрения, второе-муж взбесился, стал опасным
маньяком. У него, по ее словам, и прежде было не особенно
много мозгов, а теперь, из-за постоянного гипноза, ум совсем
зашел за разум. Он так удачно надувал свою паству, что
успехи вскружили голову. Все ему по силам, он решил, все
сойдет с рук. Он мечтал убедить в своей божественности весь
мир, как убедил горстку поклонников-разницы он не
понимал. Джозеф и впрямь считал себя Богом, говорит
Арония. Не думаю. По-моему, он знал, что никакой он не Бог,
зато верил, что одурачить сможет кого угодно. Однако эти
тонкости не меняют дела: важно одно-он сошел с ума и не
видел пределов своему могуществу.
   Миссис Холдорн утверждает, что узнала про убийство Ри-
за не сразу. А пока что Джозеф через призрака вызвал Габри-
элу к алтарю, где лежало тело доктора. Ему, видно, на самом
деле не терпелось подчинить девушку, играя на ее страхе пе-
ред проклятьем. Он задумал прийти к алтарю и устроить для
нее какое-то представление. Но мы с Коллинсоном поме-
шали. И Джозеф, и Габриэла услышали наши голоса у входных
дверей; он затаился, а она пошла нам навстречу. Для Джозефа
тем не менее все складывалось удачно: девушка дейст-
вительно считала, что Риз погиб из-за проклятья Дейнов.
Она призналась нам в убийстве и сказала, что заслуживает
виселицы.
   Как только я увидел труп, я понял, что это не ее работа.
Очень уж аккуратно он лежал. Перед смертью Риза кто-то
явно усыпил. К тому же дверь к алтарю была открыта, а про
ключи Габриэла ничего не знала. Конечно, ее соучастие
в убийстве нельзя было исключать, но убить его в одиночку
она никак не могла.
   Дом был специально оборудован для подслушивания,
и Холдорны, муж и жена, оба слышали ее признание. Арония
тут же начинает фабриковать улики. Она поднимается в ком-
нату Габриэлы за халатом, берет с алтаря окровавленный
кинжал, который я положил рядом с телом, заворачивает его
в халат и сует сверток в угол, где полиции будет легко на него
наткнуться. У Джозефа совсем другие планы. В отличие от
жены он против того, чтобы девушку сажали в тюрьму или
в сумасшедший дом. Она ему нужна. Чувство вины и раска-
янья должны отдать Габриэлу в его руки, а не в руки полиции.
Тогда он прячет тело доктора в потайной комнате и посылает
Финков прибраться у алтаря. Он уже слышал, как Коллинсон
убеждал меня замять дело, и знает, что может рассчитывать
на его молчание, но сейчас ему мешаю я-второй вполне
нормальный свидетель.
   Запутался, убил-и выпутываться скорей всего придется
тем же способом. Против помех у этого маньяка есть теперь
простое средство-убийство. И вот с четой Финков-хотя
их участие мы вряд ли сможем доказать-они снова берутся
за Минни. Она послушно убила Риза, очередь-за мной.
Правда, массовой резни никто из них не предвидел и не осо-
бенно к ней подготовлен. Кроме моего пистолета и пистолета
служанки-а про него они даже не знают, - в доме нет огне-
стрельного оружия, да и кинжал был всего один: в общем,
хоть беги за кухонными ножами или слесарным инструмен-
том. А ведь надо подумать еще о гостях-миссис Родман
вряд ли будет в восторге, если ее ночью разбудит драка
духовных наставников с хамом-сыщиком. Нет, удобнее
всего сделать так, чтобы Минни потихоньку воткнула в меня
кинжал.
   Спрятанный Аронией халат с кинжалом они, кстати, уже
нашли, и Джозеф сразу заподозрил жену в двойной игре.
А когда он узнал, сколько цветочного газа напустила она
в комнату Минни-и дюжина призраков не смогла бы разбу-
дить мулатку, - он окончательно уверился в ее предательстве
и решил убить: терять все равно нечего.
   - Жену-спросил Фицстивен.
   - Да. А какая разница На ее месте мог оказаться любой
другой-во всей этой истории нет ни капли логики. И не
ищите. Вы же прекрасно понимаете-ничего подобного быть
не могло.
   - А что же тогда было-спросил он озадаченно.
   - Не знаю. И никто не знает. Я рассказываю вам, что
видел сам, и добавляю те факты из рассказа Аронии, которые
не противоречат моим наблюдениям. Если взять их за основу,
дело примерно так и происходило. Хотите верить-на здо-
ровье. Лично я не верю. У меня такое ощущение, что я видел
то, чего вообще не было.
   - Ради Бога! - взмолился он. - Оставьте ваши "но" и
"если" на потом. Доведите рассказ до конца, а уже дальше
искажайте его, сколько душе угодно-улучшайте, зату-
манивайте, путайте хоть до умопомрачения. Но сперва
закончите-должен же я хоть раз услышать неисправлен-
ную версию.
   - Вы действительно мне верите-спросил я.
   Улыбаясь, он кивнул и заявил, что не только верит, но
и получает удовольствие.
   - Дитя малое, - сказал я. - Давайте-ка лучше расскажу
вам про девочку и волка, который пришел к ее бабушке и...
   - До сих пор люблю эту историю, но сперва кончайте
свой рассказ. Джозеф решил убить жену...
   - Хорошо. Осталось немного. Когда они уже взялись за
Минни, я поднялся к ней в комнату-надо было кого-то пос-
лать за помощью. Пытаясь ее разбудить, я надышался газа,
и помощь потребовалась мне самому. Что касается призрака,
то его на меня напустили сами Финки, Джозефа с ними, ско-
рее всего, уже не было-он в это время вел жену вниз. Зачем
ему понадобилось связывать ее перед убийством у алтаря.
трудно сказать: скорее всего, совсем спятил действительно
вообразил, что все сойдет ему с рук. А может, этот спектакль
каким-то образом работал на его планы. Или бывшего актера
одолела страсть к кровавой трагедии. Как бы там ни было,
пока я возился с призраком, Джозеф, видимо, отправился
с женой к алтарю.
   Призрак заставил меня попотеть, а когда я отделался от
него и вывалился в коридор, насели Финки. Это были они,
точно знаю, хотя рассмотреть в темноте я ничего не мог. Кое.
как отбившись, я добыл пистолет и спустился на этаж ниже.
Габриэлы и ее жениха там уже не было. Коллинсона я вскоре
отыскал: девушка выманила его на улицу и захлопнула перед
носом дверь. В это время сын Холдорнов, мальчик лет трина-
дцати, прибежал сообщить, что папа вот-вот зарежет маму
и что Габриэла находится с ними у алтаря. Холдорна я еле
убил. Семь раз выстрелил. Конечно, восьмимиллиметровая
пуля в рубашку входит чисто, но я ведь всадил в него семь
штук-стрелял в голову и грудь, с близкого расстояния,
почти в упор, а он и ухом не повел. Вот до чего себя загипно-
тизировал! Свалить его удалось лишь ударом кинжала
в горло.
   Я замолчал.
   - Ну и. - -спросил Фицстивен.
   - Что "ну и. - -"
   - Что было дальше
   - Ничего. Вот и весь рассказ. Я предупреждал, что в нем
нет никакого смысла.
   - А что делала Габриэла
   - Сидела у алтаря и любовалась подсветкой.
   - Но почему она там сидела Что ее туда привело При-
шла по своей воле или заставили Как она там оказалась
Зачем
   - Не знаю. И она не знает. Я у нее спрашивал. Она
вообще не помнит, что делала.
   - Но от других-то вы что-нибудь узнали
   - Я и рассказываю, что узнал в основном от Аронии Хол-
дорн. Она с мужем основала секту, потом он сошел с ума
и принялся убивать-ну и что она могла поделать Финк го-
ворить не будет. Он простой механик, работал у Холдорнов,
соорудил всякие приспособления, устраивал фокусы, но что
случилось прошлой ночью-об этом он не имеет никакого
представления. Да, ночью шумели, но совать нос в чужие дела
не в его правилах, а про убийство он впервые услышал, когда
приехали полицейские и стали его допрашивать. Слуги
вряд ли о чем-то знали, хотя наверняка догадывались. Ма-
нуэль, сынишка Холдорнов, сейчас до того напуган, что слова
вымолвить не может, но от него мы тоже ничего не добьемся.
Такая вот картина: Джозеф свихнулся и совершил убийство,
а все остальные чисты перед законом, поскольку, если и по-
могали ему, то непреднамеренно. Им грозит лишь небольшой
срок за участие в храмовом мошенничестве. А признайся хоть
один, что о чем-нибудь знал, и он сразу станет соучастником
убийства. Естественно, никто на это не пойдет.
   - Понятно, - медленно произнес Фицстивен. - Джозеф
мертв, значит, виноват один Джозеф. Ну и что вы будете
делать
   - Ничего, - ответил я. - Пусть попробует разобраться
полиция. Мадисон Эндрюс объявил мне, что моя работа
окончена.
   - Но если вы недовольны результатами, если не вы-
яснили полную правду, вам, казалось бы...
   - Уже не мне. Я бы кое-что еще сделал, но Эндрюс
нанял меня охранять Габриэлу в Храме. Теперь ее увезли,
и выяснять, он считает, больше нечего. Если же девушке
снова понадобится охрана, то голова пусть болит у мужа.
   - У кого
   - У мужа.
   Фицстивен стукнул кружкой по столу, так что выплесну-
лось пиво.
   - Вот те на, - сказал он сердито. - Чего же было
молчать Бог знает, сколько всего вы мне не рассказали.
   - Воспользовавшись суматохой, Коллинсон увез ее в Ри-
но, где им не придется три дня ждать разрешения на брак,
как в Калифорнии. Я и сам не знал-мне сказал Эндрюс
часа через три-четыре после их отъезда. Он был несколь-
ко грубоват, что и послужило одной из причин нашего
разрыва.
   - А разве он против ее брака с Коллинсоном
   - Насколько я знаю-нет, но он считает, что надо это
делать не сейчас и не таким манером.
   - Я его понимаю, - сказал Фицстивен, когда мы
встали из-за стола. - Эндрюс любит, чтобы было так, как
хочет он.

                           5. ТРОПИНКА НА СКАЛЕ

   Эрик Коллинсон телеграфировал мне из Кесады:
   "Немедленно приезжайте тчк Беда опасность тчк
Ждите меня гостинице Сансет тчк Отвечать не на-
до тчк Габриэла не должна знать тчк Поспешите Эрик
Картер".
   Телеграмма пришла в агентство утром в пятницу.
   Утром меня в Сан-Франциско не было. Я был в Мартинесе,
торговался с бывшей женой Фила Лича, известного также
под многими другими именами. Он завалил Северо-Запад са-
модельной валютой, и мы разыскивали его с большим усер-
дием. У его бывшей жены, телефонистки, милой маленькой
блондиночки, была сравнительно свежая фотография Фила,
и она желала ее продать.
   - Он меня так не уважал, что даже липовый чек на тряп-
ки боялся выписать, - пожаловалась она. - Самой приходи-
лось зарабатывать. Так почему мне теперь на нем не зарабо-
тать, когда какая-нибудь шлюха купается в деньгах Сколько
вы за нее дадите
   Она, конечно, преувеличивала ценность этой фотографии,
но в конце концов я с ней сторговался. В город я вернулся
уже в седьмом часу и на вечерний поезд не успел. Я собрал
чемодан, вывел из гаража машину и поехал.
   Кесада был городок с одной гостиницей, прилепившийся
к скалистому склону молодой горы, которая спускалась к Ти-
хому океану километрах в ста двадцати от Сан-Франциско.
Берег под Кесадой, крутой, неудобный, усыпанный острыми
камнями, для пляжа не годился, так что денег от курортни-
ков оседало мало. Какое-то время через здешний порт обильно
тек в страну контрабандный ром, но эта деятельность за-
мерла: бутлегеры смекнули, что с большей прибылью и мень-
шей морокой можно торговать отечественным пойлом. Кесада
опять погрузился в спячку.
   Я прибыл туда в двенадцатом часу ночи, поставил маши-
ну в гараж и перешел на другую сторону улицы-в гости-
ницу "Сансет". Она представляла собой низкое разлапистое
желтое здание. В вестибюле сидел только ночной портье,
маленький женоподобный человек на седьмом десятке,
очень старавшийся показать мне, что ногти у него розовые
и блестящие.
   Когда я зарегистрировался, он дал мне конверт, надписан-
ный рукой Эрика Коллинсона. Я разорвал его и прочел:
   "Не уходите из гостиницы, пока не повидаетесь
со мной.
Э. К-"
   - Давно это у вас-спросил я.
   - С восьми часов примерно. Мистер Картер ждал вас
больше часа, пока не пришел последний автобус со станции.
   - Он не у вас остановился
   - Нет, ну что вы. Они с молодой женой сняли дом Тукера
над бухтой.
   Коллинсон был не тот человек, к чьим инструкциям я стал
бы прислушиваться. Я спросил:
   - Как туда попасть
   - Ночью вы их ни за что не найдете, - уверил меня
портье, - разве только кружной дорогой, через восточное
шоссе, да и то, если знаете местность.
   - Да А днем как туда попасть
   - Доходите по этой улице до конца, там развилка, и вы
идете вправо, в сторону океана, вдоль обрыва. Это даже не
дорога, а скорее тропа. До дома примерно пять километров,
дом на холмике, коричневый, обшит тесом. Днем его найти
несложно, только надо все время держать вправо, к океану.
А ночью вы ни за что, ни за что на свете не доберетесь...
   - Спасибо, - сказал я, чтобы не слушать это второй раз.
   Он отвел меня в номер, пообещал разбудить в пять,
и в двенадцать я уже спал.
   Когда я вылез из постели, чтобы сказать в телефон: "Хоро-
шо, спасибо", - за окном занималось утро, тусклое, мгли-
стое, холодное и противное. Пока я оделся и спустился на пер-
вый этаж, лучше оно не стало. Портье сказал, что раздобыть
еду в Кесаде до семи утра нет никакой возможности.
   Из гостиницы я дошел по улице до того места, где она
превратилась в грунтовую дорогу, затем-у развилки и взял
вправо, к океану. Эта дорога и сначала-то не была дорогой,
а потом совсем превратилась в тропу, тянувшуюся по каме-
нистому выступу и все сильнее прижимавшуюся к берегу.
Обрыв под ней становился все круче и круче, покуда она
вообще не приняла вид неровной ступени на скале-местами
в три-четыре метра шириной, а местами, сужавшейся до полу-
тора. Скала над тропой поднималась метров на двадцать
с лишним; внизу-тридцатиметровой кручей обрывалась
в океан. Ветер откуда-то со стороны Китая гнал туман над
вершиной скалы и с шумом пенил воду у ее подножия.
   Огибая угол, где скала была круче всего-и, по сути,
превратилась в стометровую отвесную стену, - я остановил-
ся, чтобы рассмотреть маленькую неровную ямку на краю
тропы. Ямка сантиметров пятнадцать диаметром, с одной
стороны от нее-маленькая, полукольцом, насыпь из свежей
рыхлой земли, с другой стороны земля разбросана. Ямка как
ямка-но даже такому закоренелому горожанину, как я,
стало ясно: здесь недавно вырвали маленький куст.
   Самого кустика видно не было. Я бросил сигарету, стал
на четвереньки и заглянул вниз. Кустик находился метрах
в семи подо мной, он повис на макушке чахлого дерева, рос-
шего почти параллельно обрыву, в корнях застряла свежая
коричневая земля. Следующий предмет, который остановил
мой взгляд, тоже был коричневый-мягкая шляпа, лежав-
шая тульей вниз между двумя острыми серыми камнями, на
полпути к воде. Я перевел взгляд на воду и увидел ноги.
   Мужские ноги в черных туфлях и темных брюках. Ступни
лежали на большом обкатанном камне в пятнадцати санти-
метрах одна от другой, и обе были повернуты влево. Ноги
наклонно торчали из воды, которая чуть-чуть не доставала
до колен. Вот и все, что я мог разглядеть с тропинки.
   Я спустился со скалы, но не в этом месте. Тут было круто-
вато для немолодого грузного человека. Я вернулся метров
на двести назад, туда, где тропа проходила через кривую рас-
щелину, наискось пересекавшую всю скалу снизу доверху.
Я вернулся к расщелине и спустился по ней, спотыкаясь,
оскальзываясь, потея и ругаясь, но добрался до подножия
целый и невредимый, если не считать ободранных пальцев,
испачканного костюма и погубленных туфель.
   Каменный берег у подножия скалы было плохо приспо-
соблен для прогулок, но я сумел пройти по нему, лишь
дважды спустившись в воду, да и то-по колено. Однако
в том месте, где лежали ноги, мне пришлось зайти в Тихий
океан по пояс, чтобы вытащить тело: оно лежало навзничь
на покатой, сточенной стороне громадного камня, почти це-
ликом находившегося в воде, и было покрыто вспененной во-
дой до середины бедер. Я нащупал ногами удобную опору,
взял его за подмышки и вытащил.
   Это был Эрик Коллинсон. На размолотой спине сквозь
одежду и кожу торчали кости. Затылок был проломлен.
Я вытащил его из воды на сухие камни. В мокрых карманах
оказалось пятьдесят четыре доллара восемьдесят два цента,
часы, нож, золотые ручка и карандаш, бумаги, несколько
писем и записная книжка. Я расправил бумаги, письма и за-
писную книжку; прочел, выяснил только одно: все, что в них
написано, не имеет никакого отношения к его смерти. Ни на
нем, ни рядом с ним я не нашел ни одной вещи, которая рас-
сказала бы мне о его смерти больше того, что рассказал вы-
рванный куст, застрявшая между камнями шляпа и положе-
ние его тела.
   Я оставил его, вернулся к расщелине, пыхтя вскарабкался
на тропу и снова подошел к тому месту, где был вырван куст.
Никаких следов, отпечатков ног и тому подобного. Тропинка
была твердая, каменная. Я отправился по ней дальше. Вскоре
скала стала отходить от океана, а тропинка-спускаться по
ее склону. Метров через восемьсот скала кончилась и пре-
вратилась в заросший кустами гребень, вдоль которого тяну-
лась тропа. Солнце еще не взошло. Брюки неприятно липли
к застывшим ногам. Вода хлюпала в порванных туфлях.
Я еще ничего не ел. Сигареты у меня размокли. Левое ко-
лено болело-я вывернул ногу, когда спускался по расще-
лине. Проклиная сыскное дело, я поплелся дальше.
   Тропинка ненадолго увела меня от моря, когда пересекала
основание небольшого лесистого мыса, потом спустилась в ло-
щину, потом пошла вверх по склону невысокого холма; на-
конец я увидел дом, который описывал портье. Дом был до-
вольно большой, двухэтажный, коричневый, с тесовыми кров-
лей и стенами; он стоял на бугре, близко к тому месту, где
океан выгрыз из берега полукилометровый треугольный ку-
сок. Фасад его был обращен к морю. Я подходил к дому сзади.
Людей я не видел. Окна первого этажа были заперты и закры-
ты занавесками. На втором этаже открыты. В стороне от дома
стояли службы.
   Я зашел с фасада. На затянутой сеткой террасе стояли пле-
теные стулья и стол. Сетчатая дверь была заперта изнутри
на крючок. Я громко постучал. Я стучал минут пять с пере-
рывами, но никто не появился. Тогда я обогнул дом и посту-
чал в кухонную дверь. Под моим кулаком дверь приоткры-
лась. В кухне было темно и тихо. Я открыл дверь шире и еще
раз постучал. Тишина. Я крикнул:
   - Миссис Коллинсон!
   Никто не отозвался. Я прошел через кухню в еще более
темную столовую, отыскал лестницу, поднялся и стал загля-
дывать в комнаты.
   В доме не было никого.
   В одной спальне на полу, посередине, лежал автомати-
ческий пистолет калибра .65. Рядом валялась стреляная
гильза, под стулом у стены-еще одна, и пахло пороховым
дымом. В углу, в потолке-отверстие, какое могла бы оста-
вить пуля .65, под ним-несколько крошек штукатурки.
Кровать была аккуратно застлана. По одежде в стенном шка-
фу, по вещам на столе и на бюро я понял, что это была спальня
Эрика Коллинсона.
   По тем же приметам нетрудно было понять, что соседней
спальней пользовалась Габриэла. На ее кровати никто не спал,
а если спали, то привели после этого в порядок. В стенном
шкафу на полу валялось черное атласное платье, некогда бе-
лый платок и пара черных замшевых туфель, мокрых и гряз-
ных-платок тоже был мокрый, но от крови. В ванной ком-
нате-прямо в ванне-лежали два полотенца, большое
и поменьше, оба грязные, окровавленные и еще влажные.
На туалетном столике-квадратик грубой белой бумаги, со
сгибами. В одном сгибе застрял белый порошок. Я лизнул его
кончиком языка-морфий.
   Я вернулся в Кесаду, переобулся в сухие носки и туфли,
позавтракал, купил сигарет и спросил портье-на этот раз
франтоватого паренька, - кто тут отвечает за охрану порядка.
   - Начальник полицейского участка Дик Коттон, - ска-
зал мне парень, - но вчера вечером он уехал в Сан-Фран-
циско. Помощник шерифа Бен Ролли. Вы, наверно, найдете
его в конторе у отца.
   - Где это
   - Рядом с гаражом.
   Контора оказалась одноэтажным кирпичным зданием
с витринами в надписях: Дж. Кинг Ролли, Недвижимость,
Ссуды, Закладные, Акции и Облигации, Страхование, Век-
селя, Бюро найма, Нотариальные акты, Перевозка и Хране-
ние, - и много еще чего, я не запомнил.
   Внутри за обшарпанной стойкой, положив ноги на обшар-
панный стол, сидели двое. Один-лет пятидесяти с лишним,
с выцветшими, неопределенных бежевых оттенков волосами,
глазами и кожей-дружелюбный, вялый, в поношенной
одежде. Другой на двадцать лет моложе, но через двадцать лет
обещал стать копией первого.
   - Мне нужен помощник шерифа.
   - Я, - отозвался младший, сбросив ноги на пол. Он не
встал. Вместо этого он вытянул ногу, зацепил ею стул, ото-
двинул от стены и вновь поместил ноги на стол. - Садитесь.
Это папа, - и повертел большим пальцем в направлении стар-
шего. - Можно говорить при нем.
   - Эрика Картера знаете-спросил я.
   - Молодожен, что у Тукера Я не знал, что его звать
Эриком.
   - Эрик Картер, - подтвердил старший Ролли, - я ему
составлял договор о найме.
   - Он погиб. Ночью или сегодня утром упал с дороги на
скале. Не исключено, что несчастный случай.
   Отец посмотрел на сына бежевыми глазами удивленно.
Сын посмотрел на меня бежевыми глазами вопросительно
и произнес:
   - Тц, тц, тц.
   Я протянул ему свою карточку. Он внимательно прочел ее,
перевернул, дабы убедиться, что на обороте ничего нет, и пе-
редал отцу.
   - Пойдем посмотрим на него-предложил я.
   - Да, надо, наверно, - согласился помощник шерифа
и встал. Он оказался выше, чем я думал, - ростом с покойного
Коллинсона-и, несмотря на расслабленность, отменно мус-
кулистым. Я последовал за ним к пыльному автомобилю, сто-
явшему перед конторой. Ролли-старший с нами не пошел.
   - Вам кто-то сказал про это-спросил помощник ше-
рифа, когда мы уже уехали.
   - Я на него наткнулся. Знаете, кто такой Картер
   - Кто-то особенный
   - Вы слышали об убийстве Риза в сан-францисском
храме
   - Ага, читал в газетах.
   - Миссис Картер-это Габриэла Леггет, замешанная
в деле, а Картер-Эрик Коллинсон.
   - Тц, тц, тц.
   - А ее отец и мачеха были убиты за несколько недель
до этого.
   - Тц, тц, тц, - отозвался он. - Что там у них вышло
   - Родовое проклятье.
   - Ну Правда
   Я не понял, серьезно ли задан этот вопрос, хотя вид у него
был вполне серьезный. Я в нем еще не разобрался. Шут он или
не шут, но он помощник шерифа по Кесаде, и это его бене-
фис. Ему положено знать факты. И пока мы тряслись на уха-
бистой дороге, я изложил ему все, что знал, от 113 года в Па-
риже до моей последней находки на скале.
   - Когда они вернулись после женитьбы в Рино, Коллин-
сон ко мне зашел. Им нельзя далеко отлучаться, пока идет
процесс над шайкой Холдорнов, а он хотел подыскать для
жены тихое место: Габриэла еще не в себе. Вы знаете Оуина
Фицстивена
   - Писателя, что жил здесь в прошлом году Ага.
   - Ну вот, он и предложил это место.
   - Знаю. Мне старик говорил. А зачем они поселились
под чужой фамилией
8
ъъ-|
084-3-5 ПЛИЗ06-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
   - Чтобы спрятаться от газетчиков и, может быть, от чего.
то вроде сегодняшнего.
   Он глубокомысленно нахмурился и спросил:
   - Значит, по-вашему, они чего-то похожего ждали
   - Ну, задним числом, конечно, легче всего сказать: "А я
вам что говорил" И все же считаю, в обеих историях, ка-
савшихся этой женщины, мы ответов не нашли. А если нет
ответа, кто знает, чего ждать дальше Мне не очень понрави-
лось, что они решили уединиться, когда над ней еще что-то
висит-если вправду висит, - но Коллинсон настаивал.
Я взял с него обещание, что он протелеграфирует мне, если
заметит что-то странное. Вот он и протелеграфировал.
   Ролли кивнул раза три или четыре, потом спросил:
   - Почему вы думаете, что он не сам упал со скалы
   - Он меня вызвал. Что-то было неладно. Кроме того,
слишком много накрутилось вокруг его жены-не верится,
что тут одни случайности.
   - Там ведь проклятье, - сказал он.
   - Это конечно, - согласился я, вглядываясь в его неопре-
деленное лицо. Ролли по-прежнему был для меня загадкой-.
Но беда в том, что уж больно аккуратно оно сбывается. Пер-
вый раз с таким проклятьем сталкиваюсь.
   Минуты две он хмурился, взвешивая мое суждение, а потом
остановил машину.
   - Здесь нам придется вылезти: дальше дорога не такая
хорошая. (Хорошей, впрочем, она и раньше не была). А все ж
таки слышишь иногда, что они сбываются. Такое иной раз
бывает, что поневоле думаешь: нет, есть на свете... в жизни...
всякое, не совсем понятное. - И когда мы уже зашагали, он
нахмурился и подыскал подходящее слово. - Непостижи-
мое, что ли.
   Я не стал продолжать.
   По тропинке он шел первым и сам остановился на том
месте, где был вырван куст, - об этой подробности я ему
не говорил. Я молчал, пока он смотрел сверху на тело Кол-
линсона, обшаривал взглядом каменную стену, а потом ходил
взад и вперед по тропинке, нагнувшись и сверля землю свои-
ми рыжеватыми глазами.
   Он бродил так минут десять, если не больше, потом
выпрямился и сказал:
   - Тут ничего не найти. Давайте спустимся. Я пошел было
назад к расщелине, но он сказал, что есть дорога полегче,
впереди. Он оказался прав. Мы спустились к Эрику.
   Ролли перевел взгляд с трупа на край тропы высоко над
нашими головами и пожаловался:
   - Прямо не пойму, как он мог сюда упасть.
   - Он не сюда упал. Я его вытащил из воды, - ответил
я и показал место, где лежало тело.
   - Это уже больше похоже, - решил он.
   Я сел на камень и закурил, а он бродил вокруг и разгляды-
вал, трогал камни, ворошил гальку и песок. Но ничего, по.
моему, не нашел.

                          6. РАЗБИТЫЙ "КРАЙСЛЕР"

   Мы снова вскарабкались на тропинку и пошли
в дом Коллинсона. Я показал Ролли испачканные полотенца,
платок, платье и туфли, бумажку с остатками морфия, писто-
лет на полу, дырку в потолке, стреляные гильзы.
   - Вот эта гильза под стулом лежит на старом месте, -
сказал я, - а та, что в углу, лежала в прошлый раз рядом
с пистолетом.
   - Значит, после вас ее передвинули
   - Да.
   - Кому это могло понадобиться-возразил он.
   - Понятия не имею, но ее передвинули.
   Ролли потерял к ней интерес. Он смотрел на потолок:
   - Два выстрела, а дырка одна. Непонятно. Может быть,
другая пуля ушла в окно.
   Он вернулся в спальню Габриэлы Коллинсон и стал осмат-
ривать черное атласное платье. Подол был кое-где порван,
но пулевых отверстий он не обнаружил. Он положил платье
и взял с туалетного столика бумажку с остатками морфия.
   - А это, по-вашему, откуда взялось-спросил он.
   - Она его принимает. Этому ее тоже научила мачеха,
помимо прочего.
   - Тц, тц, тц. Похоже, что она могла убить.
   - Ну да
   - Похоже, знаете. Она ведь наркоманка Они поссори-
лись, он вас вызвал. - .-Ролли умолк, поджал губы, потом
спросил: - По-вашему, когда его убили
   - Не знаю, может быть, вечером, когда он шел домой,
не дождавшись меня.
   - Вы всю ночь были в гостинице
   - От одиннадцати с чем-то пяти утра. Конечно, за это
время я мог потихоньку выбраться и прихлопнуть человека.
   - Да нет, я не к тому, - сказал он. - А какая она из себя,
эта миссис Коллинсон-Картер Я ее не видел.
1
ъъ-|
014-3-5 ПЛИЗ06-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
   - Лет двадцати; метр шестьдесят три-метр шестьдесят
пять; на вид худее, чем на самом деле; каштановые волосы,
короткие и вьющиеся; большие глаза, иногда карие, иногда
зеленые; белокожая; лба почти нет; маленький рот и мелкие
зубы; острый подбородок; уши без мочек и кверху заостряют-
ся; месяца два болела-и выглядит соответственно.
   - Такую найти будет нетрудно, - сказал он и начал
рыться в ящиках, сундуках, стенных шкафах. Я сам порылся
в них, когда был здесь первый раз, и тоже не нашел ничего
интересного.
   - Непохоже, что она собирала вещи в дорогу или много
взяла с собой, - заключил он, вернувшись в спальню, где я
сидел перед туалетным столиком. Толстым пальцем он пока-
зал на серебряный туалетный прибор с монограммой. - Что
значит Г. Д. Л.
   - До замужества ее звали Габриэла что-то там Леггет.
   - Ну да. Она, наверно, на машине уехала А
   - У них здесь была машина-спросил я.
   - В город он или пешком приходил, или приезжал в от-
крытом "Крайслере". Она могла уехать только по восточной
дороге. Пойдем в ту сторону, выясним.
   Я подождал на дворе, а он несколько раз обошел вокруг
дома, но ничего интересного не увидел. Машину, судя по все-
му, держали перед сараем; он показал мне следы:
   - Уехала сегодня утром.
   Я поверил ему на слово. По грунтовой дороге мы дошли
до гравийной, а еще через полтора километра увидели серый
дом, окруженный кирпичными службами. Человек с кост-
лявыми плечами, щуплый и слегка прихрамывающий, смазы-
вал за домом насос. Ролли назвал его Дебро.
   - Да, Бен, - ответил он Ролли. - Она проехала здесь
часов в семь утра, неслась как угорелая. Ехала одна.
   - В чем она была-спросил я.
   - В бежевом пальто, но без шляпы.
   Я спросил, что он знает о Картерах, - он был их ближай-
шим соседом. Дебро не знал о них ничего. Раза два он гово-
рил с Картером, и тот показался ему вполне симпатичным
парнем. Однажды они с супругой хотели навестить миссис
Картер, но Картер сказал, что ей нездоровится и она легла.
И сам Дебро и его жена видели ее только издали, в машине
или на прогулке.
   - Вряд ли кто из здешних с ней встречался, - закончил
он, - ну конечно, кроме Мери Нуньес.
   - Мери у них работает-спросил помощник шерифа.
   - Да. В чем дело, Бен Там что-то случилось
.
ъъ-|
0-4-3-5 ПЛИЗ06-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
   - Он ночью упал со скалы, а она уехала и никому ничего
не сказала.
   Дебро присвистнул.
   Ролли пошел в дом звонить шерифу. Я остался на дворе
с Дебро в надежде вытянуть из него что-нибудь еще-на ху-
дой конец, его мнение. Но ничего, кроме удивленных воскли-
цаний, не добился.
   - Сейчас пойдем поговорим с Мери, - сказал помощник
шерифа, вернувшись во двор; а потом, когда мы ушли от Деб-
ро, пересекли дорогу и через поле направились к купе де-
ревьев: - Странно, что ее там не было.
   - Кто она
   - Мексиканка. Они все там в низине живут. Муж ее,
Педро Нуньес, отбывает пожизненное в Фолсоме за убийство
бутлегера Данна-это было при ограблении, два-три года
назад.
   - Здесь убил
   - Ага. В бухточке под домом Тукера.
   Мы прошли под деревьями и спустились по склону туда,
где вдоль ручья выстроился пяток хибар, формой, размером
и суриковыми крышами напоминавших товарные вагоны, -
каждая со своим огородиком. Перед одной, на пустом ящике
из-под консервированных супов, нянча смуглого младенца,
сидела с кукурузной трубкой в зубах расплывшаяся мекси-
канка в розовом клетчатом платье. Между домами играли
оборванные грязные дети, драные грязные дворняги помогали
им шуметь. На одном огороде смуглый мужчина в некогда
синем комбинезоне едва шевелил мотыгой.
   Ручей мы перешли по камням; дети, перестав играть, на-
блюдали за нами. Навстречу нам с лаем бросились собаки
и рычали, тявкали вокруг, пока кто-то из ребят их не прогнал.
Мы остановились перед женщиной. Ролли улыбнулся мла-
денцу и сказал:
   - Ишь, здоровенный какой негодяй растет!
   Женщина вынула трубку изо рта, чтобы флегматично
пожаловаться:
   - Животиком мается все время.
   - Тц, тц, тц. Где Мери Нуньес
   Чубук показал на соседнюю хибарку.
   - Я думал, она работает в доме Тукера, - сказал Ролли.
   - Иногда, - безразлично отозвалась женщина.
   Мы подошли к дому. В дверях появилась старуха в се-
ром халате и глядела на нас, размешивая что-то в жел-
той миске.
   - Где Мери-спросил помощник шерифа.
3
ъъ-|
034-3-5 ПЛИЗ06-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
   Обернувшись, она сказала что-то кому-то в доме и отошла
в сторону, уступая место в дверях другой женщине. Эта дру-
гая оказалась невысокой и плотной, лет тридцати или чуть
больше, с умными черными глазами и широким плоским
лицом. Она стягивала на груди темное одеяло, свисавшее
до пола.
   - Здравствуй, Мери, - приветствовал ее помощник ше-
рифа. - Ты почему не у Картеров
   - Нездоровится, мистер Ролли. - Она говорила без
акцента. - Знобит... дома сегодня сижу.
   - Тц, тц, тц. Нехорошо. Врач тебя смотрел
   Она сказала, что нет. Ролли сказал, что надо показаться.
Она сказала, что врач ей не нужен: ее часто знобит. Ролли
сказал, что, может, оно и так, но тогда тем более надо пока-
заться: лучше не рисковать и следить за своим здоровьем.
   Да, сказала она, но врачи так дерут-мало того что бо-
леешь, еще им платить. Он сказал, что в конце концов без вра-
ча болезнь обойдется дороже, чем с врачом. Я уже стал ду-
мать, что это у них на весь день, но Ролли все-таки перевел
разговор на Картеров и спросил у женщины, как она там
работала.
   Она сказала, что нанялась к ним две недели назад, когда
они сняли дом. Ходила туда к девяти-раньше десяти они не
вставали, - стряпала, убирала, а уходила вечером, вымыв
посуду после обеда, - обыкновенно в половине восьмого. Из-
вестие о том, что Коллинсон (которого она знала как Картера)
погиб, а его жена уехала, кажется, было для нее неожидан-
ным. Она сказала, что вчера вечером Коллинсон отправился
гулять один. Это было около половины седьмого-пообе-
дали вчера почему-то раньше. Сама она ушла домой в на-
чале седьмого, а миссис Картер читала книгу на втором
этаже.
   Мери Нуньес не могла или не хотела сообщить ничего
такого, что объяснило бы мне тревогу Коллинсона. Она
твердила, что ничего о них не знает, только миссис Картер
не похожа была на счастливую женщину, совсем не похожа.
Она, Мери Нуньес, слава Богу, сама обо всем догадалась:
миссис Картер любит кого-то другого, но родители выдали ее
за Картера; этот другой, конечно, и убил Картера, а миссис
Картер с ним сбежала. Иных оснований для этого вывода,
кроме ее женской интуиции, у Мери не нашлось, поэтому
я спросил о гостях Картеров.
   Она сказала, что никаких гостей не видела.
4
ъъ-|
044-3-5 ПЛИЗ06-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
   Ролли спросил, ссорились ли Картеры. Она сказала было:
"Нет", - но сразу спохватилась: ссорились часто, и отноше-
ния у них были плохие. Миссис Картер не нравилось, когда
муж был с ней рядом, и она несколько раз говорила-Мери
это слышала, - что если он не оставит ее, она его убьет.
Я попытался выяснить подробности и спросил, что было пово-
дом для этих угроз и как именно выражалась миссис Картер,
но Мери ничего не могла ответить. Определенно она помнила
только одно: миссис Картер угрожала убить мистера Картера,
если он не уедет.
   - Теперь, можно сказать, все прояснилось, - с удовлет-
ворением заметил Ролли, когда мы перешли через ручей
обратно и поднимались к дому Дебро.
   - Для кого прояснилось и что прояснилось
   - Что жена его убила.
   - Думаете, она
   - И вы так думаете.
   Я сказал:
   - Нет.
   Ролли остановился и устремил на меня озабоченный
взгляд.
   - Почему нет Разве она не наркоманка Да к тому же
с придурью, как вы сами рассказывали. Разве она не сбежала
И ее вещи, что там остались, грязные и в крови Разве не
грозилась убить его Ведь он испугался, вызвал вас
   - Угроз Мери не слышала, - сказал я. - Это были предо-
стережения-о проклятье. Габриэла Коллинсон серьезно в
него верила, а к мужу относилась так хорошо, что даже спасти
хотела. Все это я с ней уже обсуждал. Она бы за него и не
вышла, - когда он увез ее, она была сама не своя и не понима-
ла, что делает. А потом ей стало страшно.
   - Но кто же поверит-.
   - Верить никого не просят, - проворчал я, двинувшись
дальше. - Я говорю вам то, в чем я уверен. И если на то по-
шло, я не верю, что Мери Нуньес сегодня не была у них
в доме. Может быть, к смерти Коллинсона она не имеет отно-
шения. Может быть, она просто пришла туда, увидела, что их
обоих нет, увидела окровавленные тряпки и пистолет-и не
заметила, как задела ногой гильзу. Потом удрала домой
и выдумала болезнь, чтобы ее не тягали; она уже имела это
удовольствие, когда судили ее мужа. Может быть, и не так. Но
девять женщин из десяти в ее положении поступили бы имен-
но так; а чтобы я поверил в ее внезапную болезнь, мне нужны
доказательства.
   - Ладно, пускай она ни при чем-ну и что из этого?
   Все ответы, которые мне приходили в голову, были непри-
стойными и оскорбительными. Я решил держать их при себе.
   У Дебро мы одолжили открытый автомобиль, расшатан-
ный гибрид не менее чем трех марок, и поехали по восточной
дороге в надежде проследить путь женщины в "Крайслере".
Первую остановку сделали перед домом местного жителя по
имени Клод Бейкер. Это был долговязый человек с худым
землистым лицом, три или четыре дня не соприкасавшимся
с бритвой. Жена его, наверно, была моложе, чем он, но выгля-
дела старше-усталая, бесцветная, худая женщина, в прош-
лом, может быть, и миловидная. Из шестерых детей Бейкера
старшей была кривоногая, веснушчатая девочка десяти лет;
младшим-толстый и горластый малыш, которому не испол-
нилось и года. В промежутке были и мальчики и девочки,
но все до одного сопливые. Семья Бейкеров встречала нас на
крыльце в полном составе. Они сказали, что не видели ее:
в семь у них еще никто не встает. Картеров они знали в лицо,
но и только. Вопросов они нам задали больше, чем мы им.
   Вскоре после дома Бейкеров гравийная дорога преврати-
лась в асфальтовую. Судя по следам, "Крайслер" проехал
тут последним. Еще через три километра мы остановились
перед маленьким ярко-зеленым домом, окруженным розовы-
ми кустами. Ролли крикнул:
   - Харв! Эй, Харв!
   В дверях появился дюжий мужчина лет тридцати пяти,
сказал: "Здорово, Бен", - и между кустами роз прошел к на-
шей машине. Голос у него был низкий, а лицо тяжелое, так же
как речь и движения. Фамилия его была Уидден. Ролли
спросил, не видел ли он "Крайслера".
   - Да, Бен, я их видел. Они проехали сегодня утром в чет-
верть восьмого, и гнали.
   - Они-спросил я.
   - Их-одновременно спросил Ролли.
   - Там сидели мужчина с женщиной... или девушкой. Не-
разглядел как следует-быстро промелькнули. Правила
она, - мне показалось, маленькая, с каштановыми волосами.
   - А мужчина какой из себя
   - Ну, с виду лет сорок, и тоже вроде не очень большой.
Лицо румяное, в сером пальто и шляпе.
   - Видели когда-нибудь миссис Картер-спросил я.
   - Молодую, что у бухты живет Нет. Самого видел, а ее
нет. Это она была
   Я сказал, что мы так думаем.
   - Мужчина был не он, - сказал Уидден. - Этого я рань-
ше не видел.
   - А если снова увидите - узнаете?
   - Да, пожалуй... если мимо поедет, как тогда.
   Через шесть километров после дома Уиддена мы увидели
"Крайслер". Он стоял в полуметре от дороги, с левой стороны,
на всех четырех колесах, уткнувшись радиатором в эвкалипт.
Стекла в нем вылетели, а передняя треть капота была смята
гармошкой. Он был пуст. Крови в кабине не обнаружилось.
Местность вокруг казалась необитаемой.
   Мы стали ходить около машины, вглядываясь в землю, и
поиски наши показали то, что ясно было с самого начала:
машина налетела на эвкалипт. На дороге остались следы шин,
а на земле возле автомобиля отпечатки, которые могли быть
следами человека; но такие отпечатки можно найти в тысяче
мест возле этой, да и любой дороги. Мы сели в машину и
поехали дальше, спрашивая всех, кто попадался по пути; и все
отвечали: "Нет, мы не видели ее" (или "их").
   - А что этот Бейкер-спросил я у Ролли, когда мы
повернули назад. - Дебро видел ее одну, а когда она проезжа-
ла мимо Уиддена, с ней был мужчина. Бейкеры ничего не
видели, а ведь мужчина должен был подсесть где-то недалеко
от них.
   - Да, - ответил он раздумчиво, - могло и так быть,
верно
   - Может, стоит еще с ними поговорить
   - Как хотите, - согласился он без энтузиазма. - Только
в споры с ними меня не втягивайте. Он мой шурин.
   Это меняло дело. Я спросил:
   - Что он за человек
   - Клод, конечно, недотепа. Как говорит папаша, у него на
ферме ничего не растет, кроме детей, но я никогда не слышал,
чтобы он кому-нибудь причинил вред.
   - Ну, раз так, мне ваших слов достаточно, - соврал я-.
Не будем ему надоедать.

                            7. "УБИЛ ЕГО Я!"

   Из главного города округа прибыл шериф Фини.
багровый толстяк с пышными каштановыми усами и окруж-
ной прокурор Вернон-остролицый, нахрапистый, жадный
до славы. Выслушав нас и осмотрев место происшествия, они
согласились с мнением Ролли, что Коллинсона убила жена.
Их поддержал вернувшийся из Сан-Франциско Дик Коттон.
надутый и туповатый человек лет сорока с небольшим,
начальник местной полиции. Коронер со своим жюри пришел
к тому же выводу, он порекомендовал следствию обратить
особое внимание на Габриэлу, хотя в вердикте ограничился
обычной фразой: "убит неизвестным лицом или неизвестными
лицами".
   Смерть Коллинсона, как установили, произошла между
восемью и девятью вечера в пятницу. Никаких ран, кроме
полученных при падении, на теле не было. Пистолет, найден-
ный в его комнате, принадлежал ему. Отпечатков на нем не
оказалось. Кое-кто из начальников, видимо, подозревал, что
стер их я, но вслух об этом не говорили. Мери Нуньес продол-
жала настаивать, что сидела из-за простуды дома. Ее слова
подтвердила целая куча мексиканцев. Разбить их показания
мне не удалось. Следов человека, которого Уидден видел в ма-
шине, мы не нашли. Я еще раз, в одиночку, расспросил Бей-
керов, но результатов не добился. Жена Коттона-она
работала на почте-хрупкая, застенчивая, с хорошеньким
безвольным личиком и приятными манерами, сказала, что
Коллинсон отправил телеграмму рано утром в пятницу. Он
пришел бледный, с темными кругами под глазами, воспален-
ными веками, а руки у него тряслись. Ей показалось, что он
пьян, но вином как будто не пахло.
   Из Сан-Франциско приехали отец и брат погибшего. Отец,
Хьюберт Коллинсон, был крупным, спокойным человеком, по
виду способным выкачать из лесов Тихоокеанского побережья
сколько угодно миллионов. Лоренс Коллинсон оказался ко-
пией Эрика, только на год-другой постарше. По-моему, оба
они считали Габриэлу виновницей его смерти, но старались
скрыть свои мысли.
   - Докопайтесь до правды, - сдержанно сказал мне Хью-
берт Коллинсон и, таким образом, стал четвертым клиентом,
обратившимся в наше агентство по этому делу.
   Появился из Сан-Франциско и Мадисон Эндрюс. Мы раз-
говаривали в моем номере. Он сел на стул у окна, отрезал от
желтоватой пачки порцию табака, засунул в рот и заявил, что
Коллинсон покончил самоубийством.
   Примостившись на кровати, я прикурил "Фатиму" и поз-
волил себе не согласиться:
   - Если он прыгнул вниз по своей воле, то почему тогда
вырван куст
   - Значит, несчастный случай. В темноте ходить по ска-
лам небезопасно.
   - Не верю я теперь в несчастные случаи, - сказал я-.
Он послал мне СОС. А в его комнате кто-то стрелял.
   Эндрюс наклонился вперед. Взгляд стал жестким и внима-
тельным, как у адвоката, ведущего перекрестный допрос:
   - Вы считаете, что виновата Габриэла
   Я так не думал.
   - Он был убит. Его убили те... Две недели назад я вам
сказал, что мы далеко не покончили с этим чертовым "прок-
лятьем", и единственный способ с ним покончить-хоро-
шенько разобраться с Храмом.
   - Да, помню, - сказал он чуть ли не фыркая. - Вы вы-
двинули гипотезу, что между событиями у Холдорнов и
смертью ее родителей есть связь. Но что это за связь, вы,
по-моему, и сами не знали. Не кажется ли вам, что гипотеза
выглядит... скажем... несколько надуманной.
   - Вряд ли она надуманная! Убили отца, мачеху, личного
врача, мужа-одного за другим, в течение двух месяцев, а
служанка угодила в тюрьму. Одни близкие ей люди. Похоже,
что работа шла по плану. А если план не выполнен, - я усмех-
нулся, - то теперь близкий Габриэле человек-вы.
   - Вздор! - Он был очень раздражен. - О смерти роди-
телей и смерти Риза нам известно буквально все, и никакой
связи тут нет. Виновные в убийстве Риза или мертвы, или в
тюрьме. Разве я не прав Так чего разглагольствовать о ка-
ких-то связях между преступлениями, когда мы знаем, что их
не существует.
   - Ничего мы не знаем, - не сдавался я. - Знаем только,
что они не обнаружены. Кому выгодно случившееся
   - Насколько мне известно-никому.
   - А если она умрет Кто получит наследство
   - Не знаю. В Англии или Франции есть, кажется, даль-
ние родственники.
   - Да, тут нам ничего не светит, - проворчал я. - В лю-
бом случае, ее саму убить не пытались. Расправляются толь-
ко с близкими.
   Эндрюс угрюмо напомнил мне, что сначала надо найти
девушку, а уж потом судить, пытались ее убить или нет, и
насколько преуспели. Он был прав. Следы Габриэлы обрыва-
лись у эвкалипта, в который врезался "Крайслер".
   Прежде чем он ушел, я дал ему совет:
   - Думайте, как угодно, но искушать судьбу все же не
стоит; этот план, возможно, существует, и, возможно, вы
стоите в нем следующим пунктом. Береженого Бог бережет.
   Спасибо он не сказал. Лишь язвительно спросил, не сове-
тую ли я ему нанять для охраны частного сыщика.
   Мадисон Эндрюс предложил награду в тысячу долларов за
информацию о местонахождении девушки. Хьюберт Кол-
линсон добавил такую же сумму и назначил еще две с полови-
ной тысячи за поимку убийцы сына и за необходимые улики.
Половина населения округа превратилась в ищеек. Куда ни
плюнь, всюду бродили, а то и ползали на четвереньках какие.
то люди, прочесывая поля, долины, холмы и тропы, в лесу
шпиков-любителей было больше, чем деревьев.
   Фотографии девушки раздали по рукам и опубликовали
в печати. Газеты от Сан-Диего до Ванкувера подняли суматоху,
не жалея красок для портретов и заголовков. Более или ме-
нее свободные сыщики агентства "Континентал" из Сан.
Франциско и Лос-Анджелеса, приехав на охоту в окрестности
Кесады, проверяли выезды из городка и расспрашивали лю-
дей-все впустую. О результатах поисков трещало радио.
На ноги подняли полицию и отделения агентств в других
городах.
   К понедельнику вся эта суета ничего не принесла.
   Во второй половине дня я вернулся в Сан-Франциско и
пожаловался на неудачи Старику. Он вежливо выслушал,
словно я рассказывал не особенно интересную и лично его не
касающуюся историю, потом одарил меня обычной, ничего
не значащей улыбкой и вместо помощи любезно заявил, что
в конце концов я непременно во всем разберусь.
   Затем он добавил, что звонил Фицстивен и пытался меня
разыскать:
   - Видимо, у него к вам важное дело. Он хотел отпра-
виться в Кесаду, но я сказал, что жду вас здесь.
   Я набрал номер Фицстивена.
   - Приезжайте, - сказал он. - У меня кое-что есть. То ли
новая загадка, то ли ключ к старой-не пойму. Но кое.
что есть.
   Я поднялся на Ноб-хилл в фуникулере и уже через пятна-
дцать минут был у него в квартире.
   - Ну, докладывайте, - сказал я, когда мы уселись в гос-
тинице среди книжно-газетно-журнальной свалки.
   - Габриэлу еще не нашли-спросил он.
   - Нет. Давайте-ка свою загадку. Только без литератур-
щины, без заранее подготовленных кульминаций и прочего.
Я для них недостаточно образован... Рассказывайте просто и
по порядку.
   - Вас не переделаешь, - сказал он, пытаясь состроить
кислую, разочарованную мину, хотя явно был возбужден-.
Кто-то... голос был мужской... позвонил мне по телефону
в пятницу ночью, в половине второго. "Фицстивен"-спра-
шивает. "Да". Тогда он говорит: "Убивал его я". Точные
слова-тут я уверен, хотя слышимость была неважная.
В трубке трещало, да и голос шел издалека. Я не знал, ни кто
это... ни о чем он говорит. "Кого убили-спрашиваю-.
Кто звонит" Ответа я не понял, уловил только слово "день-
ги". Он говорил что-то о деньгах, повторил несколько раз, но
я расслышал только одно это слово. У меня сидели гости.
Маркады, Тед и Сью Ван Слэки, Лора Джойнс с каким-то
знакомым. Говорили о литературе. Я собрался ввернуть
остроту о Кабелле|, что он, мол, такой же романтик, как дере-
вянный конь-троянец, и этот пьяный шутник или кто он там,
оказался совсем некстати. Поскольку все равно не было слыш-
но, я бросил трубку и вернулся к гостям. Мне и в голову не
приходило, что в звонке есть смысл, но вчера утром я прочел
о смерти Коллинсона. Я был у Колманов в Россе. Все-таки
разыскал их и нагрянул в субботу на выходные. - Фицсти-
вен улыбнулся. - Ральф сегодня явно радовался моему отъ-
езду. - Он снова стал серьезным. - Даже узнав о Коллинсо-
не, я все еще не был убежден, что звонок важный. Дурацкая шут-
ка, и все. Конечно, я бы в любом случае вам рассказал. Но
вот, взгляните-нашел в почтовом ящике, когда приехал.
   Он вытащил из кармана конверт и бросил мне. Дешевый
белый конверт, какие продаются повсюду. Уголки грязные и
загнутые, словно его долго таскали в кармане. Имя и адрес
Фицстивена нацарапаны печатными буквами, твердым каран-
дашом, и писала их неумелая рука-а может быть, автор
просто хотел сойти за малограмотного. Судя по штемпелю,
письмо было отправлено из Сан-Франциско, в субботу, в де-
вять утра. Внутри лежал замусоленный клочок оберточной
бумаги с одним предложением, выписанным тем же каран-
дашом и тем же дрянным почерком:
   "Тот, кому нужна миссис Картер, может выкупить
ее за 10000 долларов".
   Ни даты, ни подписи, ни привета.
   - Габриэлу видели в машине, одну, около семи утра
в субботу, - сказал я. - Письмо же опустили в городе, почти
за сто тридцать километров от Кесады, и раз на штемпеле
стоит девять часов, оно оказалось в ящике к первой выемке.
Есть над чем поломать голову. И уж совсем странно, что оно
адресовано не Эндрюсу, который ведет ее дела, не богатому
свекру, а вам.
   - И странно и нет, - ответил Фицстивен. Его худое лицо
было возбужденным. - Кое-что можно объяснить. Кесаду по-
рекомендовал Коллинсону я, так как жил там два месяца
прошлой весной, когда заканчивал "Стену Ашдода"; дал я||||||
ему записку, на визитной карточке, для Ролли-он отец
помощника шерифа и торгует недвижимостью. Но предста-
вил я Коллинсона как Эрика Картера. Местный житель мо-
жет не знать, что его жена-Габриэла Коллинсон, урожден-
ная Леггет. В таком случае, у него нет возможности связаться
с ее родней, разве что через меня. Письмо и адресовано мне, но
чтобы его передали заинтересованным лицам, оно начинается
"Тот, кому. - -"
   - Письмо, конечно, мог послать местный мыслитель, -
произнес я. - Или похититель хочет выдать себя за местного
и делает вид, что не знаком с Коллинсонами.
   - Верно. Насколько я знаю, ни у кого из местных моего
городского адреса нет.
   - А у Ролли
   - Если только узнал его от Коллинсона, записку я начер-
кал на обороте карточки.
   - О звонке или о письме вы кому-нибудь рассказыва-
ли-спросил я.
   - Звонок упомянул при гостях ночью в пятницу-тогда
я еще думал, что это шутка или ошибка. А письмо не показы-
вал никому. Даже сомневался, стоит ли вообще показывать,
и сейчас сомневаюсь. Меня что, будут теребить
   - Конечно. Но зачем расстраиваться Вы же не любите
узнавать о трагедиях по чужим рассказам. А пока мне нужны
адреса ваших гостей. Если и они, и Колманы подтвердят, что
вы находились с ними в пятницу и субботу, ничего страш-
ного вам не грозит, хотя допроса с пристрастием в Кесаде
не избежать.
   - Отправимся туда сейчас
   - Я еду вечером. Встретимся утром в гостинице "Сан-
сет". У меня как раз будет время потолковать с влас-
тями, чтобы они не засунули вас в каталажку прямо
с дороги.
   Я вернулся в агентство и позвонил в Кесаду. Поймать
Вернона и шерифа не удалось, говорил я с Коттоном. Я пере-
дал ему полученную от Фицстивена информацию и пообещал
утром привести романиста на допрос.
   Полицейский сказал мне, что поиски девушки идут пока
безрезультатно. По сообщениям, ее видели-почти в одно и
то же время-в Лос-Анджелесе, Юрике, Карсон-Сити, Ден-
вере, Портленде, Тихуане, Огдене, Сан-Хосе, Ванкувере,
Портервилле и на Гавайях. Все данные, кроме самых идиот-
ских, проверяются.
   В телефонной компании мне дали справку, что звонок
Фицстивену в ночь с пятницы на субботу был не междугород-
ный, а из Кесады в Сан-Франциско в это время вообще никто
не звонил.
   Перед уходом из агентства я снова заглянул к Старику и
попросил его убедить окружного прокурора, чтобы Аронию
Холдорн и Тома Финка выпустили под залог.
   - В тюрьме от них мало проку, - объяснил я. - А на
свободе, если за ними последить, они, глядишь, на что-ни-
будь нас выведут. Прокурор, думаю, не станет возражать:
у него все равно не выйдет предъявить им обвинение
в убийстве.
   Старик обещал похлопотать, а в случае их освобождения
отрядить людей для слежки.
   Я отправился в контору Мадисона Эндрюса.
   Когда я рассказал ему о звонке, о письме и затем объяснил,
что все это может значить, адвокат потряс седой шевелюрой
и сказал:
   - Верны ваши объяснения или нет-не знаю, но окруж-
ным властям придется бросить версию, будто Коллинсона
убила Габриэла.
   Я с сомнением покачал головой.
   - В чем дело-спросил он вспыхивая.
   - Наверняка решат, - предсказал я, - что письмо спе-
циально состряпано, чтобы ее выгородить.
   - Вы так думаете-На скулах у него заиграли желва-
ки, а косматые брови поползли вниз на глаза.
   - Может, и не решат. Ведь если это уловка, то слишком
уж наивная.
   - Какая там уловка! - заговорил он на повышенных то-
нах. - Хватит чепухи. Никто из нас не знал в то время об
убийстве. Даже тело еще не успели найти...
   - Конечно, - согласился я. - Поэтому-то, если письмо
окажется липой, Габриэле несдобровать.
   - Ничего не понимаю, - сказал он досадливо. - То вы
утверждаете, что девушку кто-то преследует, то говорите
о ней как об убийце. А что вы на самом деле думаете
   - Ни то, ни другое не исключено, - сказал я с не мень-
шей досадой. - И какое имеет значение, что думаю я Решать
будет суд присяжных, когда ее найдут. Проблема сейчас в
другом: если письмо настоящее, то как вы поглядите на десять
тысяч выкупа
   - Никак. Увеличу награду тем, кто ее отыщет, и назначу
награду за арест похитителя.
   - Неверный ход, - сказал я. - Награда и так уже обеща-
на. Единственный способ улаживать дела с похитителями.
соглашаться на их требования. Мне это и самому не по душе,
но другого способа нет. Даже если он не зверь, страх, неуве-
ренность, нервы, разочарование могут в любой момент превра-
тить его в опасного маньяка. Сначала выкупите девушку, а
уже потом начинайте драку. Требуют платить-плати сколь-
ко требуют.
   С тревогой в глазах, но упрямо выпятив челюсть, он подер-
гал себя за лохматые усы. Победила челюсть:
   - Будь я проклят, если дам хоть доллар.
   - Ваше дело. - Я встал и потянулся за шляпой. - Моя
задача-найти убийцу Коллинсона, а гибель девушки, ско-
рей всего, мне только поможет.
   Он не ответил.
   Я пошел в контору Коллинсона-старшего. На месте его не
оказалось, и я рассказал обо всем Лоренсу:
   - Уговорите отца дать деньги, - закончил я. - Они дол-
жны быть готовы к тому времени, как похититель пришлет
инструкцию.
   - Отца не надо уговаривать, - сказал он не задумыва-
ясь. - Чтобы обеспечить ей безопасность, мы заплатим сколь-
ко угодно.

                             8. НОЧНАЯ ОХОТА

   Я сел в поезд, уходивший на юг в пять двадцать
пять. В семь тридцать мне пришлось сойти в Постоне, пыль-
ном городке, раза в два больше Кесады, и в одиночестве
полчаса трястись до места на обшарпанном автобусе. Когда
я вылезал у гостиницы, зарядил дождь.
   Из здания почты навстречу мне вышел Джек Сантос, жур-
налист из Сан-Франциско.
   - Привет. Есть что-нибудь новенькое-спросил он.
   - Возможно. Но сначала надо рассказать Вернону.
   - Он у себя в номере, по крайней мере, был там десять
минут назад. Кто-то получил письмо с требованием выкупа
Правильно-.
   - Да. Он уже успел сообщить
   - Начал Коттон, но Вернон ему помешал-сказал, что
это пока не для печати.
   - Почему
   - Единственная причина-сведения давал нам не он,
а Коттон. - Уголки тонких губ Сантоса поползли вниз-.
У них, у Вернона, Фини и Коттона, соревнование-чье имя
и фото будет чаще мелькать в газетах.
   - Чем-нибудь еще они занимаются
   - Когда-спросил он с презрением. - Каждый тратит
по десять часов в день, чтобы попасть на первую страницу,
еще по десять-на то, чтобы не попал соперник, но ведь
и спать еще нужно.
   В гостинице я бурнул репортерам: "Ничего нового", -
снова оформил себе комнату, забросил в нее саквояж и пошел
через холл к номеру -04. Дверь мне открыл Вернон. Он сидел
один, занимаясь газетами, бело-зелено-розовой грудой ва-
лявшимися на кровати. Комната была сизой от сигарного
дыма.
   Тридцатилетний прокурор считал себя удачливым. Бодро
пожав мне руку, он сказал:
   - Рад, что вы вернулись. Заходите. Садитесь. Ничего
нового нет
   - Коттон передал вам мои сведения
   - Да. - Красуясь передо мной, Вернон широко расставил
ноги и засунул руки в карманы. - Насколько важными и
подлинными вы их считаете
   - Я посоветовал Эндрюсу приготовить деньги. Он отка-
зался. Их дадут Коллинсоны.
   - Конечно, дадут, - сказал он таким тоном, будто я
выдвинул гипотезу, а он ее подтвердил. - Дальше. - Он ра-
стянул губы, чтобы показать побольше зубов.
   - Вот возьмите, - я протянул ему письмо. - Фицстивен
приедет сюда утром.
   Решительно кивнув, он поднес письмо поближе к свету
и с тщательностью осмотрел конверт и содержимое. Затем
небрежно бросил все на стол.
   - Явная фальшивка, - сказал он. - Что точно рассказал
этот Фицстивен... так, кажется, его зовут
   Я передал рассказ Фицстивена слово в слово. Вернон лязг-
нул зубами, подошел к телефону и велел передать Фини, что
он, мистер Вернон, окружной прокурор, желает его немедлен-
но видеть. Через десять минут, вытирая с пышных каштано-
вых усов капли дождя, в номер вошел шериф.
   Вернон ткнул в его сторону пальцем и приказал мне:
   - Расскажите теперь ему.
   Я повторил рассказ Фицстивена. Шериф слушал напря-
женно, даже запыхтел, а его багровое лицо посинело. Когда
я закончил, окружной прокурор прищелкнул пальцами:
   - Отлично. Этот Фицстивен утверждает, что во время
звонка у него в квартире находились гости. Шериф, запишите
имена. Он утверждает, что на выходные поехал в Росс к...
как его там... Ральфу Колману. Отлично. Проследите, чтобы
все было проверено. Надо выяснить, сколько правды в его
словах.
   Я дал Фини полученные от Фицстивена имена и адреса. Он
записал их на обратной стороне квитанций из прачечной и,
пыхтя, вышел, чтобы запустить на полные обороты окружную
машину расследования.
   У Вернона ко мне больше ничего не было. Я оставил
его наслаждаться газетами и спустился на первый этаж-
Женоподобный ночной портье поманил меня к стойке
и сказал:
   - Мистер Сантос просил передать, что у него играют.
   Я поблагодарил и поднялся в номер к Сантосу. Кроме хо-
зяина, там сидели еще три охотника за новостями и фотограф.
Играли в покер. К половине первого, когда я выигрывал
шестнадцать долларов, меня позвали к телефону: в трубке
нахраписто зазвучал голос окружного прокурора:
   - Зайдите ко мне.
   - Иду.
   Я взял пальто и шляпу.
   - Расплатимся, - сказал я Сантосу. - Важный звонок.
Мне всегда звонят, когда я выигрываю.
   - Вернон-спросил он, пересчитывая мои фишки.
   - Да.
   - Дело вряд ли серьезное, - усмехнулся он. - Иначе он
бы вызвал Реда. - Сантос кивнул в сторону фотографа-.
Чтобы читатели утренних газет могли полюбоваться, как он
дает интервью.
   У окружного прокурора собрались Коттон, Фини и Ролли.
Коттон-среднего роста, с круглым, туповатым лицом и
ямочкой на подбородке-стоял на середине комнаты в чер-
ных резиновых сапогах, плаще и шляпе, весь мокрый и пере-
пачканный. Его круглые глаза самодовольно поблескивали.
Фини, оседлав стул, мрачно пощипывал усы. Рядом с вялым
добродушием разминал сигарету Ролли.
   Вернон закрыл за мной дверь и раздраженно сказал:
   - Коттон считает, что кое-что выяснил. Он считает...
   Выпятив грудь, Коттон сделал шаг вперед и перебил его:
   - Ничего я не считаю. Я точно знаю, что...
   Вернон резко щелкнул пальцами между моим носом и но-
сом полицейского и так же резко отчеканил:
   - Ладно. Поедем посмотрим.
   Я заскочил к себе за плащом, пистолетом и фонариком.
Мы вышли на улицу и влезли в заляпанную грязью машину.
За руль сел Коттон. Рядом с ним Вернон. Остальные устрои-
лись на заднем сиденье. Дождь хлестал по брезентовой кры-
ше, просачиваясь в щели.
   - Черт! Лучшей ночки гоняться за призраками и не
придумаешь, - проворчал шериф, пытаясь увернуться от
капели.
   - Зря Дик полез не в свое дело, - согласился Ролли-.
Раз это не в Кесаде, то и нечего лезть. Не его забота.
   - Лучше бы следил, что творится под носом, тогда не
пришлось бы рыскать по берегу, - сказал Фини, и они с по-
мощником в унисон хихикнули.
   Смысл их разговора до меня не дошел.
   - А что он затеял-спросил я.
   - Пустое, - сказал шериф. - Сами скоро убедитесь.
Господи, я ему все начистую выложу. Одного не пойму.
как Вернон-то мог клюнуть
   Я опять ничего не понял и посмотрел в щель боковины.
Темнота и дождь мешали любоваться пейзажем, но мне по-
казалось, что мы направляемся куда-то по Восточному шоссе.
Поездка была гнусная-мокро, шумно, тряско. Останови-
лись мы в таком же месте, какие только что проезжали.
   Коттон погасил фары и выбрался из машины, мы-за
ним, скользя и утопая по щиколотку в мокрой глине.
   - Черт! Это уж слишком! - жаловался шериф.
   Вернон хотел что-то сказать, но полицейский уже ша-
гал по дороге. Мы потащились следом, не видя друг друга,
держась вместе на слух-по чавканью грязи под бо-
тинками.
   Вскоре мы свернули с дороги и перелезли через высокую
проволочную ограду; грязь под ногами сменилась скользкой
травой. Потом стали взбираться на холм. Дождь хлестал
прямо в лицо. Шериф задыхался. Я взмок. Добредя до вер-
шины, мы пошли вниз; где-то впереди бились о скалы волны.
Спуск сделался круче, трава все чаще уступала место ва-
лунам. Коттон поскользнулся и упал на колени, об него
споткнулся Вернон, но удержал равновесие, схватившись
за меня. Пыхтение шерифа походило уже на стон. Мы
повернули налево и двинулись гуськом по кромке прибоя.
Потом еще раз забрали налево, поднялись вдоль склона
и остановились под низким навесом-деревянной крышей,
подпертой десятком столбов. Впереди на фоне почти чер-
ного неба черным пятном маячил дом.
   - Подождите, гляну, здесь ли его машина, - шепнул
Коттон и ушел.
   Шериф громко перевел дух и пробурчал:
   - Пропади они пропадом, эти экскурсии.
   Ролли вздохнул.
   Начальник полиции вернулся радостный. - На месте
ее нет, значит-уехал, - сказал он. - Пошли, там хоть не
так сыро.
   По грязной тропе, вьющейся среди кустов, мы зашагали
к черному ходу дома. Пока Коттон влезал через окно в дом
и открывал дверь, нам пришлось ждать на крыльце. Фонари,
которые, наконец, были включены, осветили маленькую
опрятную кухню. Мы вошли, оставляя за собой грязные
следы.
   Из нас только Коттон проявлял энтузиазм. Его лицо, от
лба до ямочки на подбородке, напоминало лицо конферансье,
который приготовил для публики замечательный сюрприз.
Вернон поглядывал на него скептически, Фини-с отвра-
щением, Ролли-равнодушно, а я-поскольку мне было
невдомек, зачем мы пришли, - наверное, с любопытством.
   Оказалось, что мы пришли обыскивать дом. Но занимался
делом лишь Коттон, другие в основном делали вид, что помо-
гают ему. Дом был маленький. На первом этаже к кухне
примыкала всего одна комната, и еще одна-неотделан-
ная спальня-находилась на втором. По счетам от бакалей-
щиков и налоговой квитанции в ящике стола я узнал, что
дом принадлежит Харви Уиддену. Это был тот самый дюжий,
медлительный человек, который видел с Габриэлой неиз-
вестного.
   Внизу мы ничего интересного не обнаружили и подня-
лись на второй этаж. Через десять минут там кое-что на-
шлось. Ролли вытащил это кое-что из-под матраца. Неболь-
шой плоский сверток в белом льняном полотенце.
   Коттон опустил конец матраца-он его держал, чтобы
Ролли было удобнее шарить, - и мы все столпились вокруг
них. Вернон взял у помощника шерифа сверток и развернул
на кровати. Там оказалась пачка шпилек, кружевной пла-
точек, серебряная щетка для волос, гребень с гравировкой
"Г-Д-Л-" и пара черных лайковых перчаток, маленьких, явно
женских.
   Я был изумлен больше других.
   - Г-Д-Л-, - сказал я, чтобы хоть что-то сказать, - это,
видимо, Габриэла, среднюю букву-не знаю, Леггет. Де-
вичья фамилия миссис Коллинсон.
   - Вы правы. Так оно и есть, - с торжеством сказал
Коттон.
   В дверях раздался хриплый бас:
   - Где ордер на обыск А если его нет, какого черта
вы здесь делаете Это называется кража со взломом, сами
прекрасно знаете.
   В дверях стоял Харви Уидден. Его массивная фигура
в желтом макинтоше загородила весь проем. Тяжелое лицо
было хмурым, злым.
   - Уидден. - .-начал Вернон.
   - Это он. - .-завопил начальник участка и, откинув полу
плаща, выхватил пистолет.
   Он выстрелил, но я успел толкнуть его под руку. Пуля
ушла в стену.
   Злость на лице Уиддена сменилась удивлением. Он
отскочил назад и бросился вниз по лестнице. Коттон, по-
шатнувшийся от толчка, выпрямился, обругал меня и по-
бежал за Уидденом. Вернон, Фини и Ролли молча смотрели
им вслед.
   - Люблю спортивные игры, - сказал я. - Но пока ни-
чего не понимаю. Что происходит
   Никто не ответил.
   - Эти щетка и гребень, - продолжал я, - лежали на
столе миссис Коллинсон, когда мы с Ролли обыскивали
ее дом.
   Не отрывая взгляда от дверей, помощник шерифа не-
уверенно кивнул. Никакого шума с улицы не доносилось.
   - У Коттона что, особые причины гадить Уиддену.
спросил я.
   - Друзьями их не назовешь, - ответил шериф. Я и сам
это понял. - Что будем делать, Вернон
   Окружной прокурор отвел глаза от двери, завернул вещи
снова в полотенце и сунул сверток в карман.
   - Пошли, - резко бросил он и затопал вниз по лестнице.
   Парадная дверь была настежь. Коттона и Уиддена не
было ни слышно, ни видно. У ворот под дождем мок "Форд"
Уиддена. Мы влезли в него. Вернон сел за руль и повел
машину к дому в бухте. Там мы долго стучали в дверь; на-
конец ее открыл старик в заношенном белье-шериф оста-
вил его сторожем.
   Коттон, как рассказывал нам старик, приходил сюда
в восемь часов вечера, чтобы снова осмотреть дом. А с какой
стати он, сторож, должен следить за начальником полиции
В общем, Коттону никто не мешал, но тот вроде бы ничего
из имущества не взял, хотя кто его там знает.
   Вернон и Фини устроили старику взбучку, и мы поехали
назад в Кесаду.
   На заднем сиденье рядом со мной сидел Ролли.
   - Что из себя представляет этот Уидден-спросил
я его. - И что нужно от него Коттону
   - Ну, во-первых, у Харви дурная репутация-был за-
мешан в контрабанде ромом, когда она здесь процветала,
да и вообще, время от времени влипает в истории.
   - Понятно. А во-вторых
   Помощник шерифа нахмурился, запнулся, подыскивая
слова, но тут машина остановилась на углу темной улицы
у обвитого виноградной лозой коттеджа. Окружной прокурор
повел нас на крыльцо и позвонил.
   Через некоторое время сверху донесся женский голос:
   - Кто там
   Чтобы увидеть его владелицу, нам пришлось спуститься
на нижние ступеньки-у окна на втором этаже стояла
миссис Коттон.
   - Дик не вернулся-спросил ее окружной прокурор.
   - Нет еще, мистер Вернон. Я уже беспокоюсь. Секун-
дочку, я вам открою.
   - Не надо, - сказал он. - Мы торопимся.
   - Ради Бога, подождите, - она исчезла в доме.
   Через несколько секунд парадная дверь открылась. Голу-
бые глаза миссис Коттон казались темными, она волно-
валась. На ней был розовый купальный халат.
   - Не стоило трудиться, - сказал окружной прокурор,
когда мы вошли в прихожую. - Ничего особенного. Мы с ним
разминулись, и я просто хотел узнать, не вернулся ли он
домой. Все в порядке.
   - Он. - .-Ее пальцы теребили складки халата на плос-
кой груди. - Он не... не за Харви охотится... Харви Уид-
деном
   - Да, - сказал Вернон, не глядя на нее, и на этот раз
даже не оскалил зубы. Фини и Ролли тоже держались
натянуто.
   Щеки миссис Коттон залила краска. Нижняя губа дро-
жала, мешая говорить:
   - Не верьте ему, мистер Вернон. Ни единому слову
не верьте. Харви не имеет никакого касательства к Коллин-
сонам. Дик хочет его оговорить. А Харви тут ни при чем.
   Вернон смотрел себе под ноги и молчал. Фини и Ролли
мрачно разглядывали через открытую дверь прихожей
дождливую темень. Никто не открывал рта.
   - Ни при чем-Я вложил в вопрос куда больше со-
мнений, чем у меня было на самом деле.
   - Да! - крикнула она, поворачиваясь ко мне. - Он
просто не мог. Не имел возможности. - Лицо ее поблед-
нело, в глазах появилась безысходность. - В ту ночь он
был у меня... всю ночь... с семи вечера и до рассвета.
   - А где находился муж
   - В городе, у матери.
   - Дайте мне адрес.
   Она сказала адрес на Нои-стрит.
   - А кто-нибудь...
   - Хватит, пошли, - вмешался шериф, все еще не отры-
вая глаз от дождя. - Вам что, мало
   Миссис Коттон снова повернулась к окружному проку-
рору и вцепилась ему в рукав.
   - Не рассказывайте никому, мистер Вернон, ладно.
взмолилась она. - Не знаю, что сделаю, если все раскро-
ется. Вам-то я должна была сказать, чтобы он не свалил
вину на Харви. Пожалуйста, никому не рассказывайте,
очень прошу.
   Окружной прокурор дал клятву, что ни при каких обсто-
ятельствах ни один из нас не проговорится, а шериф с по-
мощником, покраснев, энергично закивали.
   Но когда мы сели в машину, они забыли про смущение
и снова превратились в полицейских ищеек. Через десять
минут эти ищейки уже рассудили, что в пятницу вечером
Коттон ни к какой матери в Сан-Франциско не поехал, а
остался здесь, убил Коллинсона, потом скатал в город, чтобы
позвонить Фицстивену и опустить письмо, вернулся и по-
хитил Габриэлу; и с самого начала он фабриковал улики
против Уиддена, с которым давно был не в ладах, так как
подозревал его в связи с женой, о чем, кстати, вся Кесада
давно знала.
   Шериф, чье благородство только что помешало мне рас-
спросить миссис Коттон поподробнее, теперь ржал.
   - Дела! - хохотал он. - Дик мухлюет с уликами, а Хар-
ви добывает себе алиби в его постели. Ну и физиономия
у него будет, когда мы это выложим. Давайте отыщем его
прямо сейчас.
   - Не торопитесь, - посоветовал я. - Сначала выясним
про поездку в Сан-Франциско. С нас не убудет. Пока
против него есть только одно-попытка ложно обвинить
Уиддена. Убийца и похититель вряд ли бы наделал столько
глупостей.
   Фини нахмурился и стал защищать свою версию:
   - А может, ему больше всего на свете хотелось под-
ложить свинью Харви
   - Все может быть, - сказал я. - Но лучше сейчас его
не трогать и посмотреть, что он выкинет.
   Фини был против. Ему не терпелось тут же сцапать
начальника полиции, но Вернон нехотя поддержал меня.
Мы высадили Ролли у его дома и вернулись в гостиницу.
   В номере я заказал разговор со своим агентством в Сан.
Франциско. Пока я ждал звонка, в дверь постучали. На
пороге стоял Джек Сантос в пижаме, халате и тапочках.
   - Хорошо прокатились-спросил он позевывая.
   - Отлично.
   - Что-нибудь свеженькое привезли
   - Только по секрету, не для печати-Коттон решил
свалить вину на любовника жены и уже сфабриковал улики.
А остальные большие люди думают, что Коттон как раз
сам и провернул все дела.
   - Теперь уж они точно попадут на первую страницу-.
Сантос сел в ноги кровати и задымил сигаретой. - Кстати,
вы не слышали, что Фини был соперником Коттона в борьбе
за руку и сердце почтовой красотки, но она выбрала началь-
ника полиции-ямочка на подбородке одержала победу
над усами.
   - Не слышал, - признался я. - Ну и что
   - Откуда мне знать Парень из гаража рассказал.
   - А давно
   - Давно ли они соперничали Около двух лет назад.
   Раздался звонок, и я сказал Филду-ночному дежур-
ному в агентстве, - чтобы он распорядился навести справки
о визите Коттона на Нои-стрит. Пока я разговаривал, Сан-
тос зевнул и ушел. Закончив, я лег спать.

                            9. ЗА ТУПЫМ МЫСОМ

   На другое утро телефон разбудил меня около
десяти. Звонил Мики Линехан из Сан-Франциско: Коттон
приехал к матери в субботу утром, между семью и половиной
восьмого. Проспал пять или шесть часов-матери сказал,
что всю ночь подстерегал взломщика, - а в шесть вечера
уехал домой.
   Когда я спустился в вестибюль, Коттон как раз вошел
с улицы. Глаза у него были воспаленные, вид усталый, но
по-прежнему решительный.
   - Поймали Уиддена-спросил я.
   - Нет, черт его побери, не поймал. Слушайте, хоть он
и сбег, хорошо, что вы толкнули меня под руку. Я... Сгоряча,
бывает, совсем разум теряешь.
   - Ну да. На обратной дороге мы заезжали к вам домой.
Узнать, что с вами.
   - Я еще не был дома, - сказал он. - Всю ночь охо-
тился за этим подлецом. А где Вернон и Фини
   - Подушки давят. Вам бы тоже не мешало поспать.
Если что-я вам позвоню.
   Он отправился домой. Я пошел в кафе завтракать. Пока
я сидел там, пришел Вернон. Он получил телеграммы из
полицейского отделения Сан-Франциско и из конторы ше-
рифа округа Марин, подтверждавшие алиби Фицстивена.
   - Есть сообщение о Коттоне, - сказал я. - Он приехал
к матери в семь или начале восьмого утра в субботу и уехал
в шесть часов вечера.
   - В семь или начале восьмого-Вернону сообщение
не понравилось. Если полицейский в это время был в Сан.
Франциско, вряд ли он похитил Габриэлу. - Вы уверены
   - Нет, но более надежными сведениями пока не рас-
полагаем. А вот и Фицстивен. - Через дверь кафе я увидел
худую спину романиста перед стойкой портье. - Извините,
я сейчас.
   Я вышел, привел к нашему столику Фицстивена и пред-
ставил его прокурору. Вернон встал, чтобы пожать ему
руку, но был рассеян-видимо, его занимал сейчас один
Коттон. Фицстивен сказал, что позавтракал перед отъездом
из города, и заказал только чашку кофе. Тут меня позвали
к телефону.
   Голос Коттона, но настолько взволнованный, что я его
едва узнал:
   - Ради Бога, берите Вернона и Фини и давайте сюда.
   - Что случилось-спросил я.
   - Скорее! Тут страшное дело. Скорее! - прокричал он
и повесил трубку.
   Я вернулся к столику и рассказал о разговоре Вернону.
Он вскочил, опрокинув кофе Фицстивена. Фицстивен тоже
встал и нерешительно посмотрел на меня.
   - Поехали, - пригласил я его. - Может быть, одна из
тех историй, которые вам так нравятся.
   Машина Фицстивена стояла перед гостиницей. До дома
полицейского было всего восемь кварталов. Парадная дверь
оказалась открытой. Вернон постучал в косяк на ходу, при-
глашения мы дожидаться не стали.
   Коттон встретил нас в передней. Глаза у него были
круглы и налиты кровью, лицо-застывшее и белое, как мра-
мор. Он попытался что-то сказать, но слова не проходили
сквозь стиснутые зубы. Кулаком, сжимавшим коричневую
бумажку, он показал за спину, на дверь.
   Через дверной проем мы увидели миссис Коттон. Она
лежала на синем ковре. На ней было голубое платье. Горло.
в темных кровоподтеках. Губы и вывалившийся, распухший
язык были темнее кровоподтеков. Глаза, широко раскры-
тые, выпученные, завалились под лоб-мертвые глаза.
Я прикоснулся к руке, она была еще теплая.
   Коттон вошел за нами в комнату, сжимая в кулаке
коричневую бумажку. Это был неровно оторванный кусок
оберточной бумаги, с обеих сторон исписанный нервными,
торопливыми карандашными каракулями. Карандаш был
мягче, чем на записке, полученной Фицстивеном, а бумага
темнее.
   Коттон стоял рядом со мной. Я взял у него бумажку
и быстро прочел, пропуская ненужные слова:
   "Ночью пришел Уидден... сказал, что муж за ним
гонится... свалил на него убийство Коллинсона...
я спрятала его на чердаке... говорит, если не скажу,
что он был здесь в пятницу ночью, он пропал...
если не скажу... его повесят... когда пришел мистер
Вернон, Харви сказал: убью, если не скажешь...
я так и сказала... но в ту ночь его здесь не было...
я тогда не знала, что он виноват... потом сказал...
пробовал увезти ее в четверг ночью... муж чуть
не поймал его... пришел к нам в отделение после
того, как Коллинсон отправил телеграмму, и прочел
ее... пошел за ним и убил... уехал в Сан-Фран-
циско, пил там... решил все равно похитить... по-
звонил человеку, который ее знал, чтобы выведать,
с кого требовать деньги... был пьяный, толком гово-
рить не мог... написал письмо и приехал обратно...
повстречал ее на дороге... отвез за Тупой мыс, там
бутлегеры раньше прятали ром... плыть на лодке...
боюсь, что убьет меня... запер на чердаке... пишу,
пока он внизу собирает еду... убийца... не буду ему
помогать...
Дейзи Коттон".
   Пока я читал, пришел шериф и Ролли. Лицо у шерифа
было такое же белое и застывшее, как у Коттона.
   Вернон оскалил зубы и зарычал Коттону:
   - Это вы писали...
   Фини выхватил у меня бумажку, взглянул на нее, помо-
тал головой и хрипло сказал:
   - Нет, это ее рука, точно.
   Коттон лепетал:
   - Нет, клянусь Богом, не я. Пакет я ему подбросил,
признаю, но это все. Пришел домой, она лежит мертвая.
Клянусь Богом!
   - Где вы были в пятницу ночью-спросил Вернон.
   - Здесь, следил за домом. Я думал... я думал, он сюда...
Но в ту ночь его здесь не было. Я караулил до рассвета,
а потом уехал в город. Я не...
   Последние его слова заглушил рев шерифа. Шериф махал
запиской покойницы. Он ревел:
   - За Тупым мысом! Чего мы ждем
   Он кинулся из дома, мы за ним. Ролли повез Коттона
к берегу на своей машине. Вернон, шериф и я поехали с
Фицстивеном. Всю недолгую дорогу шериф плакал, и слезы
капали на пистолет, лежавший у него на коленях.
   На пристани мы пересели на бело-зеленый катер, кото-
рым правил румяный русоволосый парень по имени Тим.
Тим сказал, что тайных бутлеровских складов под Тупым
мысом не знает, но если там есть такой, он найдет. Катер у
него шел с хорошей скоростью, но Финни и Коттону этого
было мало. Они стояли на носу с пистолетами наготове,
напряженно смотрели вперед и каждую минуту кричали
ему, чтобы он прибавил.
   Через полчаса мы обогнули закругленный выступ, звав-
шийся Тупым мысом, и Тим, сбросив скорость, повел ка-
тер ближе к высоким, острым камням, тянувшимся по самому
урезу воды. Теперь мы смотрели во все глаза-глаза скоро
заболели от напряжения и от полуденного солнца, но мы
продолжали смотреть. Два раза скалы на берегу рассту-
пались, и мы видели бухточки, с надеждой заходили туда,
но обнаруживали, что это тупики, что они никуда не ведут
и тайников тут быть не может.
   Третья бухточка выглядела еще безнадежней, но теперь,
когда Тупой мыс остался довольно далеко позади, нельзя
было пропускать ничего. Мы вошли в бухточку, но, при-
близившись к берегу, решили, что она тоже глухая, и велели
Тиму двигаться дальше. Пока паренек разворачивал катер,
нас отнесло еще на метр в глубину бухты.
   Коттон перегнулся на носу и закричал:
   - Вот оно.
   Он показывал пистолетом на берег бухточки. Катер снесло
еще на полметра. Вытянув шеи, мы разглядели, что сбоку
от нас вовсе не берег, а высокий, узкий, зазубренный выступ
скалы, отделенный от берега несколькими метрами воды.
   - Правь туда, - скомандовал Фини.
   Тим, нахмурясь, поглядел на воду, помешкал и ответил:
   - Не пройдем.
   В подтверждение его слов катер с неприятным скре-
жетом вдруг задрожал у нас под ногами.
   - Какого черта-рявкнул шериф. - Правь туда.
   Тим взглянул на разъяренное лицо шерифа и под-
чинился.
   Катер опять задрожал, только сильнее, и теперь, кроме
скрежета, под днищем послышался такой звук, будто что-то
рвалось; однако мы прошли в горло и повернули за камен-
ный выступ. Мы оказались в клиновидном кармане, метров
семь шириной у входа и примерно двадцать пять длиной,
огражденном каменными стенами и недосягаемым с суши-
проникнуть сюда можно было только так, как мы, с моря.
Вода (которая еще держала нас, но быстро набиралась
в катер) покрывала лишь треть длины кармана. Остальные
две трети были покрыты белым песком. На песке лежала
маленькая лодка, наполовину вытащенная из воды. Пустая.
Ни души кругом. И укрытия, кажется, никакого. Зато были
следы на песке, большие и маленькие, а кроме того, пустые
консервные банки и кострище.
   - Его, - сказал Ролли, кивнув на лодку.
   Наш катер уткнулся в берег рядом с ней. Мы спрыгнули
и, брызгая, бросились на сушу-Коттон первым, осталь-
ные за ним, цепью. Вдруг, словно из-под земли, в дальнем
углу появился Харви Уидден с винтовкой в руках.
   На лице его были написаны гнев и крайнее изумление;
то же самое прозвучало в голосе:
   - Ах ты, подлая скотина. - .-Остальное заглушил вы-
стрел его винтовки.
   Коттон бросился на бок. Пуля миновала полицейского,
просвистела между мной и Фицстивеном, задев поле его
шляпы, и ударилась в камни у нас за спиной. Четыре
наших пистолета ответили одновременно, и некоторые.
не по одному разу.
   Уидден повалился навзничь. Когда мы подошли к нему,
он был мертв-три пули в груди, одна в голове.
   Мы нашли Габриэлу Коллинсон: она сидела забившись
в нору-длинную треугольную пещеру с узким горлом;
лаз был расположен в каменной стене под таким углом,
что с берега не разглядишь. Там были одеяла, настланные
поверх кучи сухих водорослей, консервы, керосиновый фо-
нарь и еще одна винтовка.
   Маленькое личико Габриэлы горело, а голос охрип: она
простудилась. Вначале она была так напугана, что не могла
связно говорить и не узнала ни Фицстивена, ни меня.
   Катер наш вышел из строя. Лодка Уиддена могла безо-
пасно увезти через прибой не больше трех человек. Тим
и Ролли отправились на ней в Кесаду, за судном побольше.
Туда и обратно-полтора часа. Пока их не было, мы зани-
мались Габриэлой, успокаивали ее, убеждали, что с ней
друзья, что теперь ей нечего бояться. Испуг в ее глазах
постепенно проходил, дышать она стала спокойнее, и ногти
уже не так вонзались в ладони. Через час начала отвечать
на вопросы.
   Она сказала, что ничего не знает о попытке Уиддена
похитить ее в четверг ночью и о телеграмме, которую послал
мне Эрик. В пятницу она просидела всю ночь, дожидаясь
его с прогулки, а когда рассвело, в отчаянии пустилась
на поиски. И нашла-как я. После этого она вернулась в дом
и попыталась покончить с собой, чтобы положить конец
проклятью.
   - Два раза пробовала, - прошептала она, - и не сумела.
Не сумела. Струсила. Не могла в себя целиться. В первый
раз я попробовала стрелять в висок, а потом в грудь, но
не хватило смелости. Оба раза я отдергивала пистолет пе-
ред выстрелом. А после второго раза уже и пробовать
боялась.
   Тогда она переоделась-сняла вечернее платье, пере-
пачканное и порванное во время поисков, - и уехала из дому.
Она не сказала, куда собиралась поехать. По-видимому,
сама не знала. Может быть, никуда конкретно и не соби-
ралась-просто уехала из того места, где "проклятье"
настигло мужа.
   Она успела проехать совсем немного, когда увидела
встречную машину, которую вел человек, привезший ее сюда.
Он поставил свою машину поперек дороги, преградил путь.
Чтобы избежать столкновения, она свернула и налетела
на дерево-и больше ничего не помнит до той минуты,
когда проснулась в пещере. Так она и просидела в ней до
сих пор. Почти все время одна. Ни сил, ни смелости,
чтобы уплыть, у нее не нашлось, а другого пути отсюда
не было.
   Человек этот ничего не объяснял, ни о чем не спрашивал,
да и не разговаривал почти-только: "Вот еда", или "Пока
не привезу воды, будете обходиться томатами из банок",
или еще что-нибудь в таком же роде. Насколько она помнит,
прежде он ей не встречался. Имени его не знает. Это был
единственный человек, которого она видела после смерти
мужа.
   - Как он к вам обращался-спросил я. - Миссис
Картер или миссис Коллинсон
   Она задумчиво нахмурилась, потом покачала головой:
   - Мне кажется, он ни разу не назвал меня по имени.
Да и не разговаривал со мной без особой нужды. Я почти
все время была одна.
   - Сколько времени он здесь провел в последний раз
   - Приплыл перед рассветом. Меня разбудила лодка.
   - Вы уверены Это важно. Вы уверены, что он здесь
с рассвета
   - Да.
   Я сидел перед ней на корточках. Коттон стоял слева
от меня, рядом с шерифом. Я поднял глаза на полицей-
ского:
   - Получается, что это вы, Коттон. В двенадцатом часу,
когда мы увидели вашу жену, она была еще теплая.
   Он выпучил на меня глаза и произнес запинаясь:
   - Что Что вы сказали
   Я услышал, как справа от меня Вернон лязгнул зубами.
   Я сказал:
   - Ваша жена боялась, что Уидден ее убьет, и написала
записку. Но он ее не убивал. Он с раннего утра был здесь.
Вы нашли записку и выяснили, что они были чересчур
дружны. Ну и что вы после этого сделали
   - Это вранье! - крикнул он. - Тут ни слова правды.
Я увидел ее уже мертвую. Я не...
   - Вы ее убили! - рявкнул у меня над головой Вернон-.
Вы ее задушили в расчете на то, что после записки подо-
зрение падет на Уиддена.
   - Это вранье! - снова крикнул полицейский и сделал
ошибку, потянувшись к пистолету.
   Фини ударил полицейского по голове и защелкнул на
нем наручники раньше, чем тот успел подняться.

                              10. АПЕЛЬСИН

   - Все нелепо, - сказал я. - Полная галиматья.
Когда мы схватим этого человека-мужчину или женщину,
окажется, что он ненормальный и ждет его не эшафот, а
желтый дом.
   - Очень характерно для вас, - ответил Оуин Фицсти-
вен. - Вы растеряны, ошеломлены, обескуражены. Призна-
ете, что столкнулись с мастером, ищете преступника, кото-
рый умнее вас Да ни за что. Он вас перехитрил, следова-
тельно, он идиот или сумасшедший. Ну, ей-богу же. Эта
оценка и вам ведь не льстит.
   - Но он должен быть ненормальным, - настаивал я-.
Смотрите: Мейен женится...
   - Вы что, - спросил он с отвращением, - снова будете
декламировать вашу сагу
   - У вас непоседливый ум. В этом деле непоседливость
мешает. Развлекая себя интересными мыслями, преступника
не поймаешь. Надо сесть, разложить все собранные факты
и крутить их, крутить, пока они не сцепятся.
   - Ваша метода-вы и мучайтесь, - ответил он. - Но
почему я должен страдать-убейте, не понимаю. Вчера вече-
ром вы воспроизвели сказание о Мейене-Леггете-Коллинсоне
раз пять во всех подробностях. И сегодня с завтрака ничем
другим не занимались. С меня хватит. Нельзя превращать
тайны в такое занудство.
   - Черт возьми, после того, как вы отправились на боко-
вую, я просидел еще полночи и пересказывал всю историю
самому себе. Надо крутить ее и крутить, мой милый, пока все
не сцепится.
   - Мне больше нравится школа Ника Картера. Неуже-
ли ни одна догадка не забрезжила у вас после этого кру-
чения
   - Да, одна догадка появилась. Вернон и Фини напрасно
решили, что Коттон помогал Уиддену в похищении, а потом
его предал. По их мнению, Коттон составил план и убедил
Уиддена выполнить черную работу, а сам прикрывал его,
пользуясь своим официальным положением. Коллинсон поме-
шал их затее и был убит. Тогда Коттон заставил жену напи-
сать записку, - это, и в самом деле, липа, написано под дик-
товку, - убил жену и навел нас на Уиддена. Коттон первым
выскочил на берег, когда мы поплыли к убежищу-чтобы
Уидден наверняка был убит при задержании и не успел за-
говорить.
   Фицстивен провел длинными пальцами по рыжеватым
волосам и спросил:
   - Вы не считаете, что Коттоном могла двигать ревность
   - Могла. Но чего ради Уидден стал бы плясать под его
дудку Да и как такой расклад согласуется с делами в Храме
   - А вы уверены, - спросил Фицстивен, - что не напрас-
но ищете между ними связь
   - Уверен. В течение нескольких недель убиты отец Габ-
риэлы, врач и муж-все самые близкие люди. Для меня
этого достаточно, чтобы искать связь. Если вам нужны еще
звенья, могу указать. Аптон и Рапперт, очевидные виновники
первой трагедии, были убиты. Холдорн, виновник второй, был
убит. Уидден-третьей, был убит. Миссис Леггет убила
мужа; Коттон, по-видимому, убил жену; и Холдорн убил бы
свою, если бы я не помешал. Габриэлу в детстве заставили
убить мать; служанку Габриэлы заставили убить Риза и на-
травили на меня. Леггет оставил письмо, объяснявшее.
не вполне удовлетворительно-все события, и был убит. То
же самое произошло с миссис Коттон. Назовите любую из
этих пар совпадением. Назовите любые две пары совпаде-
ниями. И все равно за этим виден человек, который действует
по одной излюбленной схеме...
   Фицстивен задумчиво посмотрел на меня и согласился:
   - Звучит убедительно. В самом деле, кажется, что дей-
ствовал один ум.
   - Свихнувшийся.
   - Вам угодно настаивать на этом-сказал он. - Но
даже у вашего свихнувшегося должны быть мотивы.
   - Почему
   - Ну что за гнусный способ рассуждений, - сказал он
с добродушной улыбкой. - Если его мотивы не связаны
с Габриэлой, почему преступления с ней связаны
   - А мы не знаем, все ли они с ней связаны, - возразил
я. - Мы знаем только о тех, которые связаны.
   Он улыбнулся и сказал:
   - Хлебом не корми, дай поспорить.
   Я ответил:
   - С другой стороны, преступления этого ненормаль-
ного могут быть связаны с Габриэлой потому, что он с ней
связан.
   Серые глаза Фицстивена снова сделались сонными, он под-
жал губы и поглядел на дверь, отделявшую мою комнату от
комнаты Габриэлы.
   - Хорошо, - сказал он, снова повернувшись ко мне-.
Кто же этот маньяк, близкий Габриэле
   - Самый ненормальный и самый близкий Габриэле чело-
век-это сама Габриэла.
   Фицстивен встал, прошел через всю комнату-я сидел
на кровати-и торжественно потряс мне руку.
   - Вы несравненны, - сказал он. - Вы меня изумляете.
Потеете по ночам Высуньте язык и скажите: "А-а".
   - Предположим, - начал я, но тут в мою дверь тихонько
постучали из коридора.
   Я поднялся и открыл дверь. В коридоре стоял человек
в мятом черном костюме, худой, моих лет и роста. Он робко
смотрел на меня карими глазками и тяжело дышал носом.
нос был в красных прожилках.
   - Вы меня знаете, - виновато начал он.
   - Да. - Я представил его Фицстивену: - Это Том
Финк, один из помощников Холдорна в Храме Святого
Грааля.
   Укоризненно взглянув на меня, Финк стащил с головы
мятую шляпу, прошел в другой конец комнаты и пожал руку
Фицстивену. После этого он вернулся ко мне и сказал:
   - Я пришел сообщить вам одну вещь.
   - Да
   Он мялся и вертел в руках шляпу. Я моргнул Фицстивену
и вышел с Финком в коридор. Затворив за собой дверь,
я спросил:
   - Ну что у вас
   Финк провел по губам языком, потом тыльной стороной
костлявой руки. И все так же полушепотом ответил:
   - Я пришел сообщить вам одну вещь, вам надо знать это.
   - Да
   - Это насчет Уиддена, которого убили.
   - Да
   - Он был...
   Дверь моей комнаты разлетелась. Пол, стены, потолок.
все вздрогнуло. Грохот был настолько силен, что его не слы-
шало ухо-он воспринимался всем телом. Тома Финка
отбросило от меня. Меня швырнуло в другую сторону, но я
успел кинуться на пол и отделался ушибом-просто стук-
нулся плечом о стену. Полет Финка остановил дверной косяк,
затылок его пришелся на острый угол. Он упал лицом вниз
и затих, только кровь лилась из головы. Я встал и побрел
в номер. Фицстивен лежал посреди комнаты кучей тряпья
и растерзанного мяса. Постель моя горела. Ни стекла, ни сет-
ки в окне не осталось. Я отметил все это механически, когда
уже ковылял к комнате Габриэлы. Дверь туда была распах-
нута-наверное, взрывом.
   Габриэла на четвереньках стояла на кровати, головой
к изножью, коленями на подушке, ночная рубашка была ра-
зорвана у нее на плече. Зелено-карие глаза блестели из-под
свалившихся на лоб каштановых локонов-безумные глаза
животного в западне. На остром подбородке блестела слюна.
Больше никого в комнате не было.
   - Где сиделка? - прохрипел я.
   Она ничего не ответила. В глазах стыл ужас.
   - Лезьте под одеяло, - приказал я. - Хотите схватить
воспаление легких
   Она не пошевелилась. Я подошел к кровати, поднял одной
рукой край одеяла, а другой стал укладывать ее, приго-
варивая:
   - Ну-ка, укройтесь.
   Она издала горлом какой-то странный звук, опустила го-
лову и острыми зубами впилась мне в руку. Было больно.
Я накрыл ее одеялом, вернулся в свою комнату, и, пока
выталкивал тлеющий матрац в окно, начали собираться
люди.
   - Вызовите врача, - велел я первому из них, - и не
входите сюда.
   Едва я избавился от матраца, как сквозь толпу, уже
заполнившую коридор, протолкался Мики Линехан. Ми-
ки, мигая, посмотрел на останки Фицстивена, на меня
и спросил:
   - Что за чертовщина
   Углы его вялых, толстых губ опустились, изобразив нечто
вроде перевернутой улыбки.
   Я лизнул обожженные пальцы и сварливо сказал:
   - Сам не видишь, что за чертовщина
   - Вижу. Опять неприятности. - Улыбка на красивом его
лице приняла нормальное положение. - Как же: где ты, там
и они.
   Вошел Бен Ролли.
   - Тц, тц, тц, - произнес он, озирая комнату. - Как
по-вашему, что тут произошло
   - Апельсин, - сказал я.
   Вошел доктор Джордж и стал на колени перед телом
Фицстивена. Джордж наблюдал за Габриэлой со вчерашнего
дня, когда мы привезли ее из пещеры. Это был коротенький,
средних лет мужчина, весь, кроме губ, щек, подбородка
и переносицы, заросший черными волосами. Волосатыми
руками он ощупывал Фицстивена.
   - Что делал Финк-спросил я у Мики.
   - Ничего интересного. Я пристроился за ним вчера днем,
как только его выпустили на солнышко. Из тюрьмы пошел
в гостиницу на Генри-стрит и снял номер. Весь конец дня
просидел в публичной библиотеке, читал в подшивках про
неприятности нашей девицы-со вчерашнего дня и дальше,
дальше назад. Потом поел, вернулся в гостиницу. Мог улиз-
нуть от меня через черный ход. Если не улизнул, то ночевал
в номере. Свет у него погас, и я ушел в двенадцать ночи,
чтобы к шести быть обратно. Он появился в восьмом часу,
позавтракал, на поезде приехал в Постон, там пересел
на местный автобус-и в гостиницу, спросил тебя. Вот и
все дела.
   - Будь я проклят! - раздался голос врача. - Он не
умер.
   Я ему не поверил. У Фицстивена оторвало правую руку
и почти всю правую ногу. Тело было исковеркано так, что
даже не поймешь, много ли от него осталось; но от лица оста-
лась только половина. Я сказал:
   - Там в коридоре еще один, с разбитой головой.
   - А, там ничего страшного, - пробормотал врач, не под-
нимая головы. - Но этот... нет, будь я проклят!
   Он вскочил на ноги и стал отдавать распоряжения. Он был
взволнован. Из коридора вошли двое. К ним присоединились
сиделка Габриэлы миссис Херман и еще один человек с одея-
лом. Они унесли Фицстивена.
   - Который в коридоре, это Финк-спросил Ролли.
   - Да. - Я повторил ему то, что сказал мне Финк. - Он не
успел закончить, помешал взрыв.
   - А может быть, бомба была для него, именно, чтобы он
не успел закончить
   Мики сказал:
   - Из Сан-Франциско за ним никто не ехал, кроме меня.
   - Может быть, - сказал я. - Мики, пойди посмотри, что
там с ним делают.
   Мики вышел.
   - Это окно было закрыто, - объяснил я Ролли. - Такого
звука, как если бы что-то бросили в стекло, перед взрывом не
было; и осколков стекла в комнате нет. Кроме того, на окне
была сетка, значит, можно утверждать, что бомба попала сюда
не через стекло.
   Ролли вяло вздохнул, глядя на дверь в комнату Габриэлы.
Я продолжал:
   - Мы с Финком разговаривали в коридоре. Я побежал
сюда и сразу в ее комнату. Если бы кто-то выскочил после
взрыва из ее комнаты, я непременно бы увидел или услышал.
Я видел ее дверь почти все время-сперва снаружи, из кори-
дора, потом изнутри; перерыв был такой, что вы бы чихнуть
не успели. Сетка на ее окне цела.
   - Миссис Херман с ней не было-спросил Ролли.
   - Не было, хотя полагалось быть. Это мы выясним.
Предполагать, что бомбу бросила миссис Коллинсон, бессмыс-
ленно. Со вчерашнего дня, с тех пор как мы привезли ее
с Тупого мыса, она лежит в постели. Устроить так, чтобы
бомбу оставили заранее, она тоже не могла-она не знала,
что займет эту комнату. Кроме вас, Фини, Вернона, доктора,
сиделки и меня, никто туда не заходил.
   - Да разве я говорю, что это ее рук дело-вяло возра-
зил помощник шерифа. - А что она говорит
   - Пока ничего. Сейчас попробуем, но вряд ли мы много
от нее услышим.
   Мы и не услышали. Габриэла лежала на кровати, подтянув
одеяло к самому подбородку, словно готова была нырнуть под
него при малейшей опасности, и в ответ на все наши вопросы
впопад и невпопад мотала головой.
   Пришла сиделка, грудастая, рыжая женщина на пятом де-
сятке; ее некрасивое веснушчатое лицо и голубые глаза про-
изводили впечатление честности. Она поклялась на гости-
ничной библии, что покинула больную не больше чем на пять
минут-только спустилась за конвертами и бумагой, чтобы
написать письмо племяннику в Вальехо; больная в это время
спала, а так она от нее ни разу за весь день не отходила.
В коридоре ей никто не встретился, сказала она.
   - Дверь вы оставили незапертой-спросил я.
   - Да, чтобы не будить ее, когда вернусь.
   - Где бумага и конверты, которые вы купили
   - Я услышала взрыв и побежала обратно. - На лице ее
выразился страх, и даже веснушки побледнели. - Вы что
думаете?!..
   - Займитесь-ка лучше больной, - сказал я грубо.

                               11. ВЫРОДОК

   Мы с Ролли перешли в мою комнату и прикрыли
смежную дверь. Он сказал:
   - В ком, в ком, а в миссис Херман я не сомневался.
   - А надо бы, раз сами ее порекомендовали, - завор-
чал я. - Кто она такая
   - Жена Тода Хермана. У него гараж. До замужества
была медсестрой. Я считал ее надежной.
   - У нее есть племянник в Вальехо
   - Ага. Шульц. Парнишка работает на Кобыльем острове.
Как же она умудрилась впутаться в -.
   - Скорей всего, никуда она не впутывалась, иначе пока-
зала бы нам почтовую бумагу, за которой пошла. Сюда нужно
поставить сторожа, чтобы никого не пускал, пока не приедет
из Сан-Франциско эксперт по бомбам.
   Помощник шерифа вызвал из коридора какого-то чело-
века, и тот с важным видом занял свой пост. Спустившись
в холл, мы нашли там Мики Линехана.
   - У Финка проломлен череп, - сообщил он. - Обоих
раненых повезли в окружную больницу.
   - Фицстивен еще жив-спросил я.
   - Да, и доктор думает, что, если больница у них хо-
рошо оборудована, его спасут. Только зачем В таком виде
все равно не жизнь. Но нашему коновалу-сплошное раз-
влечение.
   - Аронию Холдорн тоже выпустили-спросил я.
   - Да. Ее пасет Ал Мейсон.
   - Позвони Старику и справься, нет ли от Ала донесений.
Расскажи ему, что здесь произошло, и узнай, нашли ли
Эндрюса.
   - Эндрюса-спросил Ролли, когда Мики отправился
к телефону. - А с ним что
   - Насколько мне известно-ничего. Просто не можем
найти. Надо ему сообщить, что миссис Коллинсон вызволили.
В конторе его не видели со вчерашнего утра, и никто не гово-
рит, где он.
   - Тц, тц, тц. А нет ли особой причины искать его
   - Не хочу нянчиться с девицей до конца жизни, -
сказал я. - Он ведет ее дела, вот и передам с рук на
руки.
   Ролли неопределенно кивнул.
   Мы вышли на улицу и принялись задавать всем людям
подряд все вопросы, приходившие нам в голову. Ответы
лишь подтвердили, что оттуда бомбу никто не кидал. На-
шлось шесть человек, которые стояли неподалеку от окон
во время взрыва или за секунду до него, и ни один не за-
метил ничего, даже отдаленно похожего на попытку бро-
сить бомбу.
   После телефонных переговоров Мики передал, что из го-
родской тюрьмы Арония Холдорн сразу уехала в Сан-Матео
к семье Джеффрисов и до сих пор гостит у них, а Дик Фоули
надеется отыскать Эндрюса в Сосалито.
   Из округа прибыли прокурор Вернон и шериф Фини со
свитой репортеров и фотографов. Они развили бурную иссле-
довательскую деятельность, но в результате добились лишь
места на первых страницах всех газет Сан-Франциско и Лос-
Анджелеса, чего, собственно, и добивались.
   Гамбриэлу Леггет я перевел в другой номер, посадил
в смежной комнате Мики Линехана и оставил дверь неза-
пертой. Она теперь могла отвечать Вернону, Фини, Ролли
и мне. Узнать у нее удалось немного. Она спала, проснулась
от грохота и от того, что кровать заходила ходуном, а потом
появился я. Вот и все.
   Ближе к вечеру подъехал Макгрох-эксперт полицей-
ского управления в Сан-Франциско. Исползав паркет и изу-
чив осколки того и обломки сего, он вынес предварительное
заключение: бомба была маленькая, из алюминия, с фрик-
ционным нитроглицерином и детонатором-устройство не-
сложное.
   - Сработано профессионалом или любителем-спро-
сил я.
   Макгрох сплюнул табак-он принадлежал к той породе
людей, которые жуют сигареты-и сказал:
   - Думаю, что в "апельсинах" он разбирается, но хоро-
шего материала под рукой не оказалось. Скажу точнее, когда
изучу весь этот хлам в лаборатории.
   - Часового механизма не было
   - Вроде бы нет.
   Из окружного центра вернулся доктор Джордж с ново-
стью-останки Фицстивена все еще дышат. Он так и све-
тился от восторга. Мне пришлось заорать, чтобы до него
дошли мои вопросы о Финке и Габриэле. Финк, сказал док-
тор, - вне опасности, а у девушки простуда уже прохо-
дит, так что с постели ей можно встать. Я справился о
ее нервах, но ему было не до того-не терпелось назад
к Фицстивену.
   - Хм, да, конечно, - бормотнул он, проскользнув мимо
меня к машине. - Покой, отдых, поменьше волнений-.
И испарился.
   Вечером я ужинал в гостиничном кафе с Верноном и Фи-
ни. Оба подозревали, что я рассказал им про бомбу далеко
не все, и целый вечер допрашивали, хотя прямо в сокрытии
фактов не обвиняли.
   После ужина я поднялся в свою новую комнату. Мики
лежал с газетой на кровати.
   - Пойди поешь, - сказал я. - Что наша детка
   - Встала. Как ты думаешь, у нее все шарики на месте
   - Она что-нибудь выкинула
   - Да нет. Просто в голову лезут мысли.
   - Это от голода. Пойди перекуси.
   - Слушаюсь, ваше детективное величество, - сказал он.
   В соседней комнате было тихо. Я постоял у дверей, затем
постучал.
   - Войдите, - раздался голо миссис Херман.
   Она сидела у кровати с пяльцами и вышивала на желто-
ватой тряпке каких-то ярких бабочек. Габриэла Леггет ссу-
тулилась в качалке на другой стороне комнаты, хмуро раз-
глядывала сжатые на коленях руки-сжатые так крепко,
что побелели костяшки пальцев и расплющились подушечки.
На ней был твидовый костюм, в котором ее похитили, уже
очищенный от грязи, но все еще мятый. При моем появлении
она даже не подняла головы. У миссис Херман от вымучен-
ной улыбки на щеках сдвинулись веснушки-
   - Добрый вечер. - Я старался говорить повеселее-.
Инвалидов, похоже, у нас поубавилось.
   Габриэла не ответила, но сиделка тут же оживилась.
   - И правда, - воскликнула она с наигранным воодушев-
лением. - Миссис Коллинсон, раз она встала с постели, боль-
ной уже не назовешь... даже немного жаль... хе-хе-хе... такой
приятной пациентки у меня никогда не было... наши девушки,
когда я стажировалась при клинике, часто говорили: чем
приятнее пациентка, тем быстрее она уходит от нас, а всякие
зануды живут... я хочу сказать, остаются на наших руках...
чуть ли не до скончания века. Помню еще...
   Я скорчил физиономию и показал головой на дверь. Слова
застряли у нее в горле. Лицо покраснело, потом поблед-
нело. Она бросила вышивку, поднялась и дурацки за-
бормотала:
   - Да, да, именно так. Мне надо проверить... ну, вы знаете
что... Извините, на несколько минут отлучусь.
   Она быстро засеменила к двери, боком, словно боялась,
что я подкрадусь и наподдам ей коленом.
   Когда дверь закрылась, Габриэла подняла глаза и сказала:
   - Оуин умер.
   Она не спрашивала, а скорей утверждала, но по сути это
был вопрос.
   - Нет. - Я сел на стул миссис Херман и вытащил сига-
реты. - Жив.
   - Не умрет-Голос у нее был все еще хриплым.
   - Врачи считают, выживет, - преувеличил я.
   - Но останется. - -вопроса она не докончила. Ее хрип-
лый голос показался мне довольно равнодушным.
   - Да, останется полным калекой.
   - Еще лучше, - сказала она, обращаясь скорее к самой
себе, чем ко мне.
   Я улыбнулся. Если я не переоцениваю свои актерские
таланты, в моей улыбке было лишь веселое добродушие.
   - Хорошо вам смеяться, - сказала она печально. - Но от
него не отшутишься. Не выйдет. Оно существует. И будет
всегда. - Она посмотрела себе на руки и прошептала:.
Проклятье.
   С другой интонацией это слово могло бы показаться мело-
драматическим, до смешного манерным. Но она произнесла
его как-то машинально, без всяких эмоций, словно по при-
вычке. Я представил, как она лежит в темноте под одеялом
и часами шепчет себе это слово, шепчет его своему отражению
в зеркале, когда одевается, - и так изо дня в день.
   Я поежился и проворчал:
   - Бросьте вы. Оттого, что стервозная баба выплеснула
на вас свою злобу и ненависть, вовсе не следует...
   - Нет, нет. Мачеха выразила словами то, что я чувство-
вала всегда. Я, правда, не знала, что это в крови у Дейнов,
но что у меня в крови-знала. И как не знать Вон сколько
у меня следов вырождения. - Она подошла, приподняла
обеими руками кудряшки со лба и висков и повернулась
в профиль. - Посмотрите на уши-без мочек, кверху за-
остряются. У зверей такие уши, а не у людей. - Не опуская
волосы, она снова повернулась ко мне лицом. - Теперь
посмотрите на лоб-узенький, звериный. А зубы-Она об-
нажила белые острые зубки. - А лицо-Ее пальцы сколь-
знули вниз по щекам и сошлись под странно узким под-
бородком.
   - Все-спросил я. - Или раздвоенные копыта тоже
покажете Пусть вы правы, и все это не совсем обычно. Ну и
что В жилах вашей мачехи текла кровь Дейнов, и она была
чудовищем, но где вы видели у нее следы вырождения Нор-
мальная, здоровая женщина-здоровее некуда.
   - Это не довод, - досадливо помотала она головой-.
Пусть внешне у нее было все в порядке. А я ненормальная
и внешне и внутренне... умственно. Я. - .-она присела рядом
со мной на край кровати и, упершись локтями в колени,
обхватила бледное, измученное лицо ладонями. - В отличие
от других людей, я не умею ясно думать даже о самых про-
стых вещах. В голове одна каша. О чем ни подумаешь, все тут
же заволакивается туманом, налезают другие мысли, отвле-
кают, путаются... я теряю ниточку, ловлю ее в тумане, а толь-
ко поймаю-все начинается сначала. Понимаете, как ужас-
но Жить так годами и знать, что ничего не изменится, если
не станет еще хуже.
   - Нет, не понимаю, - сказал я. - По мне это нормально.
Никто не умеет ясно мыслить, разве что притворяется. Думать
вообще чертовски трудно: всегда приходится ловить какие-то
мельтешащие туманные обрывки и по возможности состав-
лять из них целое. Потому-то люди и цепляются за свои
мнения и взгляды-они им так тяжело достаются, что даже
самые дурацкие, но готовые убеждения начинают казаться
ясными, здравыми и не требующими доказательств. А стоит
их растерять-и снова ныряй в туманную неразбериху, что-
бы выудить новые.
   Габриэла отняла ладони от лица и застенчиво улыб-
нулась:
   - Странно, что раньше вы мне не нравились. - Она снова
стала серьезной. - Однако...
   - Никаких "однако", - сказал я. - Вы уже не малень-
кая, должны знать, что все люди, кроме совсем помешанных
и совсем тупых, время от времени находят в себе признаки
ненормальности. Чем больше в себе копаешься, тем больше
на руках доказательств. А уж как вы в себе копались.
такое мало кто выдержит. Ходить и твердить: я-сума-
сшедшая! Удивительно еще, что вы на самом деле не свих-
нулись.
   - А может быть, свихнулись.
   - Нет, вы-нормальный человек, можете мне поверить.
Впрочем, не хотите-не верьте. Просто пошевелите мозгами.
Ваша жизнь началась чертовки неудачно. С раннего возраста
вы попали в плохие руки. Мачеха была чудовищем и сделала
все, чтобы сгубить вас, а в конце даже убедила, что над вами
тяготеет особое семейное проклятье. Я знаком с вами всего
месяца два. За это время на вашу голову свалились все из-
вестные людям беды, к тому же из-за веры в проклятье вы
считали себя виноватой в них. Так Ну и как это на вас ска-
залось Почти все время вы находились в трансе, часто.
в истерике, а когда был убит муж, решили покончить с собой...
но оказались достаточно разумной, чтобы представить, как
пуля будет раздирать тело.
   Нет, милочка! Я всего лишь наемный сыщик, и ваши беды
касаются меня постольку-поскольку, но кое-что из случивше-
гося даже меня выбило из колеи. Кто, как не я, пытался
укусить привидение в этом чертовом Храме А я ведь не
молод и ко многому притерпелся. Мало того, сегодня утром
чуть ли не у вашей кровати взрывают бомбу с нитрогли-
церином. И что Вечером вы уже на ногах, и спорите о своем
здоровье.
   Если вас и можно назвать ненормальной, то лишь в том
смысле, что вы выносливее, здоровее и уравновешеннее обыч-
ных людей. И бросьте думать о наследственности Дейнов,
подумайте о Мейене. Откуда у вас такая выносливость, как не
от него Почему он выжил на Чертовом острове, в Централь-
ной Америке, в Мексике и не согнулся до самого конца Вы
похожи на него больше, чем на любого из знакомых мне Дей-
нов. И если есть у вас следы вырождения-хотя Бог знает,
что это такое, - они тоже от него.
   Моя речь пришлась Габриэле по душе. Глаза ее сделались
почти счастливыми. Но пока я, выдохнувшись, искал другие
слова, они опять потускнели.
   - Я рада... и признательна, если, конечно, вы говорили
искренне. - Она снова прижала ладони к щекам, а в ее голосе
появилась безнадежность. - Не знаю, на кого я похожа, но
мачеха все же права. И ничего тут не поделаешь. Вы же не
станете отрицать, что над моей жизнью и жизнью всех, кто
связан со мной, висит черное проклятье
   - А надо мной Последнее время я только тем и занима-
юсь, что торчу около вас, влез во все ваши дела, и ничего не
случилось, во всяком случае, ничего серьезного.
   - Вы-иное дело, - медленно произнесла она, морща
лобик. - Мы с вами в других отношениях. Для вас это
работа.
   Я засмеялся:
   - Такой аргумент не пройдет. А Фицстивен Он, конечно,
знал вашу семью раньше, но здесь, в гостинице, оказался
благодаря мне и поэтому был от вас еще дальше, чем я. Так
почему не я пострадал первым Может быть, бомба предна-
значалась мне Вполне вероятно. Но тогда тут замешано не
ваше неотвратимое проклятье, а люди, которые могут до-
пустить промах.
   - Вы ошибаетесь, - сказала она, уставившись в колен-
ки. - Оуин любил меня.
   Я решил не выказывать удивления.
   - Неужто вы. - -начал я.
   - Пожалуйста, не надо. Не заставляйте меня рассказы-
вать. Особенно после того, что случилось утром. - Она вы-
прямилась, вздернула плечи и решительно продолжала:.
Вы тут заговорили о неотвратимости. То ли вы не поняли,
то ли притворяетесь и делаете из меня дурочку. Я вовсе не
верю в неотвратимое проклятье, идущее от дьявола или от
Бога, как в случае с Иовом, например. - Она теперь говорила
с жаром и уже не хотела менять тему. - Но не может
ли быть... разве не существуют люди, которые... до мозга
костей порочны и могут вызвать самое плохое во всех, кто
с ними общается
   - Существуют, - согласился я. - И могут, когда хотят.
   - Нет, нет! Не важно, хотят или не хотят. Вызывают
даже тогда, когда отчаянно не хотят. Именно так. Я любила
Эрика, он был хороший, чистый. Вы сами это прекрасно зна-
ете. Вы разбираетесь в людях, а с ним были хорошо знакомы.
Я его любила, хотела, чтобы он был... Но когда мы поже-
нились...
   Она вздрогнула и протянула мне руки. Руки у нее были
сухие, горячие, а кончики пальцев-словно лед. Мне при-
шлось крепко сжать их, чтобы ногти не вонзились мне
в ладони.
   - До замужества вы были девушкой
   - Да. Была. Я и сейчас...
   - Тут не из-за чего волноваться. Как и у многих, у вас на
этот счет идиотские понятия. К тому же вы привыкли к нар-
котикам. Правильно
   Она кивнула.
   - А наркотики, - продолжал я, - подавляют половые
потребности, притупляют желание, поэтому естественные,
нормальные желания других людей начинают казаться ненор-
мальными. Эрик же слишком сильно любил вас, был молод,
видимо, неопытен, а значит, неловок. К чему выдумывать
что-то ужасное
   - Дело не только в Эрике, - объяснила она. - Это каса-
ется всех мужчин. Не подумайте, что я хвастаюсь, много
о себе понимаю. Я знаю, что некрасива. Но я не хочу быть
порочной. Не хочу. Почему мужчины... Почему все, с кем я-.
   - Вы, случаем, не обо мне говорите-спросил я.
   - Нет. Вы же знаете, что нет. Зачем надо мной смеяться
   - Видите, есть исключения. Кто еще Мадисон Эндрюс,
например
   - Вы с ним мало знакомы или мало про него слышали,
иначе бы не говорили.
   - И то правда, - согласился я. - Но при чем тут прокля-
тье Значит, у него такая натура. Он был настойчив
   - Скорее смешон, - сказала она с горечью.
   - Давно это было
   - Года полтора. Отцу и мачехе я ничего не сказала.
Мне... мне было стыдно, что мужчины так ведут себя со
мной и...
   - А откуда вам известно, - проворчал я, - что с другими
женщинами они ведут себя по-другому Откуда вы взяли,
что вы такая уж особенная Если бы у вас был необычайно
острый слух, вы бы сейчас услышали, как тысячи женщин
в Сан-Франциско жалуются на то же самое, и, Бог знает,
может, половина из них даже искренне.
   Она отняла у меня свои руки и выпрямилась.
   - Сейчас я и на самом деле чувствую себя глупой.
   - Не глупее, чем я. Я вроде бы считаюсь сыщиком.
С самого начала я верчусь, как на карусели, вдогонку за
вашим проклятьем, прикидываю, как оно будет выглядеть,
когда мы встретимся лицом к лицу, - и все не могу догнать.
Но скоро догоню. Потерпите недельку-другую.
   - Вы хотите сказать-.
   - Я докажу, что ваше проклятье-сплошная чушь, но
на это потребуется несколько дней, может быть, недель.
   Глаза у нее стали круглыми, она дрожала, боясь мне
поверить, хотя ей очень хотелось.
   - Значит, договорились, - сказал я. - Как вы собирае-
тесь жить
   - Я... я не знаю. Вы мне правду говорите Неужели все
это кончится И я буду... Вы действительно-.
   - Да. Вам не трудно вернуться на некоторое время в дом
над бухтой Там вы будете в достаточной безопасности, а делу
это поможет. Мы бы прихватили миссис Херман и одного.
двух из наших людей.
   - Хорошо, - согласилась она.
   Я посмотрел на часы и встал:
   - А сейчас ложитесь спать. Мы переберемся завтра.
Спокойной ночи.
   Она прикусила нижнюю губу, собираясь что-то ска-
зать и одновременно стыдясь говорить, но наконец вы-
давила:
   - Мне понадобится морфий.
   - Само собой. Какая у вас дневная норма
   - Пять... десять гран.
   - Совсем немного, - сказал я и как бы мимоходом
спросил: - Он доставляет вам удовольствие
   - Боюсь, я слишком далеко зашла, чтобы об этом
думать.
   - Начитались газет Херста, - сказал я. - У нас там бу-
дет несколько свободных дней, так что, если хотите вылечить-
ся, - я к вашим услугам. Дело несложное.
   Она неуверенно рассмеялась, странно кривя губы.
   - Уходите! - выкрикнула она. - С меня достаточно обе-
щаний и уверений. Больше я сегодня не выдержу. И так как
пьяная. Пожалуйста, уходите.
   - Хорошо. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи... и спасибо.
   Я прошел в свою комнату и закрыл дверь. Мики свинчи-
вал с бутылки крышку. Колени у него были в пыли. Он при-
дурковато улыбнулся и сказал:
   - Обольститель! Чего ты добиваешься Захотелось обза-
вестись семьей
   - Тише. Что нового
   - Окружные умники убрались восвояси. Когда я воз-
вращался из кафе, рыжая сиделка торчала у замочной
скважины. Я отогнал.
   - И занял ее место-спросил я, кивнув на его колени.
   Но Мики трудно смутить.
   - Черт, нет, конечно, - ответил он. - Она торчала у дру-
гой двери, в коридоре.

                           12. ДОМ НАД БУХТОЙ

   Я вывел из гаража машину Фицстивена и отвез
Габриэлу с миссис Херман в дом над бухтой. Габриэла была
в подавленном настроении. Она пыталась улыбаться, когда
к ней обращались, но сама ни с кем не заговаривала. Я решил,
что ее угнетает мысль о возвращении в дом, где она жила
с Коллинсоном, но когда мы приехали, вошла она туда
без видимой неохоты и от пребывания там мрачнее не
стала.
   После второго завтрака-миссис Херман оказалась хоро-
шей стряпухой-Габриэла решила, что хочет погулять, и мы
вдвоем пошли в мексиканский поселок к Мери Нуньес.
Мексиканка пообещала вернуться на работу завтра. По.
видимому, она хорошо относилась к Габриэле-но не
ко мне.
   Мы возвращались берегом, пробираясь между
камней. Шли медленно. Габриэла хмурила брови. Заговорили
мы только тогда, когда до дома оставалось с полкилометра.
Тут она села на круглый камень, нагретый солнцем.
   - Вы помните, что сказали мне вчера вечером-спро-
сила она, причем от спешки слова набегали одно на другое.
Вид у нее был испуганный.
   - Да.
   - Скажите еще раз, - попросила она, сдвинувшись на
край камня. - Сядьте и скажите все, как тогда.
   Я подчинился. Из слов моих получилось, что угадывать
характер по форме ушей так же глупо, как по звездам, кофей-
ной гуще или плевку на песке; каждый, кто взялся искать
в себе признаки душевной болезни, найдет их сколько угодно,
ибо всякое сознание, кроме самого тупого, - штука запутан-
ная; что же до нее, Габриэлы, то от Дейнов в ней мало, а что
есть, не очень ее испортило, - и уж если ей хочется думать,
что характер передается по наследству, то в ней гораздо боль-
ше от отца; опять же, нет никаких признаков того, что она
влияет на близких хуже, чем другие, да и вообще сомнитель-
но, чтобы люди в большинстве своем так уж хорошо влияли
на людей другого пола, а она вдобавок слишком молода, не-
опытна и занята собой, чтобы судить о своей исключитель-
ности в этом отношении; за несколько дней я берусь доказать,
что беды ее проистекают не из какого-то проклятья, а из
гораздо более заурядного, вещественно и уголовно наказу-
емого источника; с морфием же расстаться ей будет нетруд-
но-она еще не настолько втянулась, да и темперамент ее
благоприятствует лечению.
   Я развивал перед ней эти идеи минут сорок пять и, кажет-
ся, не ударил лицом в грязь. Страх понемногу уходил из ее
глаз. Под конец даже появилась улыбка. Когда я умолк, она
вскочила, сцепив руки, и засмеялась.
   - Спасибо, спасибо, - залепетала она. - Прошу, не да-
вайте мне в вас разувериться. Заставляйте верить, даже
если... Нет. Неправильно. Сделайте так, чтобы я всегда вам
верила.
   Я чуть ли не бежал за ней всю дорогу до дому-и всю
дорогу она тараторила. Мики Линехан сидел на террасе.
Габриэла ушла в дом, а я задержался.
   - Тц, тц, тц, как говорит мистер Ролли. - Мики ухмыль-
нулся и помотал головой. - Надо рассказать ей, что стало
с той несчастной доверчивой девушкой в Пузанвилле.
   - Привез какие-нибудь новости из городка-спросил я.
   - Эндрюс объявился. Был в Сан-Матео, у Джеффри-
сов, где живет Арония Холдорн. Она и сейчас там. Эндрюс
гостил у них со вторника до прошлого вечера. Ал наблюдал
за домом, но видел только, как он приехал и уехал; что он
там делал, не знает. Самих Джеффрисов нет-они в Сан.
Диего. Эндрюса сейчас пасет Дик. Ал говорит, что холдорн-
ская вдова из дому не выходила. Ролли сказал, что Финк
очнулся, но про бомбу ничего не знает. Фицстивен пока
дышит.
   - Я, пожалуй, смотаюсь туда к концу дня, потолкую
с Финком, - сказал я. - Сиди здесь. Да, и вот что: поуважи-
тельней со мной при миссис Коллинсон. Важно, чтобы она
продолжала считать меня чем-то особенным.
   - Привези выпить, - сказал Мики. - Трезвый не смогу.
   Когда я вошел в палату, Финк лежал на высоких подуш-
ках. По его словам, он ничего не знал о бомбе, а явился в Ке-
саду только с одной целью: сообщить, что Харви Уидден.
его пасынок, сын его скрывшейся жены, женщины-тя-
желовоза.
   - Ну и что из этого-спросил я.
   - Не знаю, что из этого, только он пасынок, и я думал,
вам это будет интересно.
   - С какой стати
   - В газетах пишут, будто бы вы сказали, что между
здешними событиями и тамошними есть какая-то связь, а этот
здоровый сыщик сказал, будто бы вы сказали, что я о чем-то
умалчиваю. А мне неприятностей и так хватало-я решил
пойти к вам и доложить про пасынка, чтобы вы не говорили,
будто я не все сказал.
   - Да Тогда скажите, что вы знаете о Мадисоне Эндрюсе.
   - Ничего я о нем не знаю. И самого его не знаю. Он у нее
опекун какой-то Я прочел в газетах. А его не знаю.
   - Арония Холдорн знает.
   - Она, может, и знает, а я нет. Я просто работал у Хол-
дорнов. Для меня это была просто работа, и больше ничего.
   - А для вашей жены
   - То же самое-работа.
   - Где жена
   - Не знаю.
   - Почему она сбежала из Храма
   - Я вам уже говорил, не знаю. Боялась неприятностей...
А кто бы не сбежал, подвернись такой случай
   Сестра, все время хлопотавшая рядом, мне надоела, и я
пошел из больницы в суд, в контору окружного прокурора.
Вернон широким жестом отодвинул стопку документов, энер-
гично кивнул и оскалил зубы:
   - Рад вас видеть, присаживайтесь.
   Я сел и сказал:
   - Беседовал с Финком. Ничего не добился, но нам
нельзя с него слезать. Кроме как с ним бомба попасть туда
не могла.
   - А мотивы К тому же там находились вы. Говорите,
что не спускали с него глаз, пока он был в комнате. Говорите,
что ничего не заметили.
   - Что из того-спросил я. - Тут он мог меня пере-
хитрить. Он же работал механиком у фокусников. Такой
сумеет и бомбу сделать, и подложить ее так, чтобы никто не
заметил. Это его специальность. Мы не знаем, что видел Фиц-
стивен. Мне сказали, что он выкарабкается. А до тех пор
давайте не слезать с Финка.
   Вернон лязгнул зубами и сказал:
   - Отлично, мы его задержим.
   Я прошел по коридору шерифа. Самого Фини не было, но
его главный помощник-тощий, рябой человек по фамилии
Суит, сказал, что, судя по тому, как Фини обо мне отзы-
вался, он, Фини, хочет, чтобы мне оказывали всяческое со-
действие.
   - Прекрасно, - сказал я. - В настоящее время меня
интересует, как достать бутылки две... джина, виски-сло-
вом, чего получше.
   Суит почесал кадык и ответил:
   - Прямо не знаю, что вам сказать. Может быть, у лиф-
тера Пожалуй, его джин будет надежнее всего. Слушайте,
Дик Коттон аж посинел, так хочет вас видеть. Поговорите
с ним
   - Поговорю, хотя не понимаю зачем.
   - Ладно, сходите и возвращайтесь.
   Я вышел и вызвал лифт. Лифтер-с согнутой от старости
спиной и пожелтелыми усами-прибыл в нем один.
   - Суит сказал, что, может быть, вы знаете, где мне добыть
пару бутылок белого, - сказал я.
   - С ума он сошел, - проворчал лифтер, но ничего не
услышав в ответ, продолжил: - Уходить будете здесь
   - Да, немного погодя.
   Он закрыл дверь. Я вернулся к Суиту. Суит провел меня по
крытой галерее, соединявшей здание суда с тюрьмой в тылу,
и оставил с Коттоном в маленькой железной камере. Два дня
тюрьмы не принесли пользы полицейскому начальнику Кеса-
ды. Он посерел лицом, нервничал, а когда говорил, ямочка
у него на подбородке дергалась. Сообщить он мне мог только
одно: что он не виновен.
   - Допускаю, но вы сами заварили эту кашу. - Ничего
лучше я не придумал в ответ. - Все улики против вас. Не
знаю, хватит их, чтобы вас приговорить, или нет-зависит
от вашего адвоката.
   - Чего он хотел-спросил Суит, когда я вернулся.
   - Сказать мне, что не виновен.
   Помощник опять почесал кадык и спросил:
   - А что, для вас это важно?
   - Ну да, ночи не сплю из-за этого. До свидания.
   Я пошел к лифту. Лифтер сунул мне завернутую в газету
четверть и сказал:
   - Десятка.
   Я заплатил ему, спрятал покупку в машине Фицстивена,
нашел переговорный пункт и позвонил в аптеку Вика Далласа
в Сан-Франциско.
   - Мне нужно, - сказал я Вику, - пятьдесят гран М. и
восемь порций этой твоей каломели-ипекакуаны-атропи-
настрихнина-жостера. Я попрошу кого-нибудь из агент-
ства забрать пакет сегодня вечером или завтра утром.
Хорошо
   - Ну хорошо, раз хорошо, только если кого-нибудь
отравишь, не говори, где взял.
   - Ага, - ответил я, - он потому отравится, что мне не
выдали паршивого аптекарского диплома.
   Я заказал еще один разговор с Сан-Франциско-с агент-
ством-и поговорил со Стариком.
   - Можете выделить мне еще одного оперативника.
спросил я.
   - Кого предпочитаете.
   - Макман годится. По дороге пусть заедет в аптеку Дал-
ласа и заберет пакет. Он знает, где это.
   Старик сказал, что новых сведений об Аронии Холдорн
и Эндрюсе не поступало.
   Я поехал обратно в дом над бухтой. У нас были гости. На
дорожке стояли три пустых автомобиля, а на террасе вокруг
Мики сидело и стояло с полдюжины газетчиков. Они накину-
лись на меня.
   - Миссис Коллинсон здесь отдыхает, - сказал я. - Ни-
каких интервью, никаких снимков. Оставьте ее в покое.
Будут новости, дам знать-тем, кто от нее отстанет. Един-
ственное, что могу сказать сейчас, Финк задержан как винов-
ник взрыва.
   - Зачем приехал Эндрюс-спросил Джек Сантос.
   Для меня это не было сюрпризом; я ожидал, что он по-
явится, коль скоро покинул убежище.
   - Спросите у него, - предложил я. - Он занимается
наследством миссис Коллинсон. Из того, что он приехал к ней,
вы никакой сенсации не сделаете.
   - Это правда, что они не ладят
   - Нет.
   - Тогда почему он не объявился раньше-вчера или
позавчера
   - Спросите у нго.
   - Правда ли, что он по уши в долгах или был в долгах
до того, как занялся имуществом Леггетов
   - Спросите у него.
   Сантос улыбнулся, поджал губы и сказал:
   - А нам незачем: мы спрашивали его кредиторов. Есть
ли что-нибудь в слухах, будто дня за два до убийства Коллин-
сона у супругов была ссора из-за чересчур горячей дружбы
миссис Коллинсон с Уидденом
   - Все есть, кроме правды, - ответил я. - Сочувствую.
Вокруг такого сюжета можно было бы много нагородить.
   - Может быть, еще не все потеряно, - сказал Сантос-.
Правда ли, что она расплевалась с родней мужа, и старик
Хьюберт обещал снять с себя последнюю рубашку, лишь
бы миссис Коллинсон расплатилась за участие в убийстве
его сына
   Этого я не знал. Я сказал:
   - Не будьте ослом. Хьюберт нас нанял, чтобы опекать ее.
   - Правда ли, будто Том Финк и миссис Холдорн по-
обещали рассказать все, как есть, в случае, если их
предадут суду
   - Вы смеетесь надо мной, Джек, - сказал я. - Эндрюс
еще здесь
   - Да.
   Я вошел в дом, позвал за собой Мики и спросил его:
   - Дика видел
   - Он проехал мимо через минутку после Эндрюса.
   - Выберись отсюда потихоньку и найди его. Скажи, что-
бы не попадался на глаза газетчикам, пусть лучше потеряет
ненадолго Эндрюса. Если узнают, что мы за ним следим, они
очумеют и полезут на первые полосы, а мне это нежелательно.
   По лестнице спускалась миссис Херман. Я спросил у нее,
где Эндрюс.
   - Наверху.
   Я пошел туда. Габриэла в темном шелковом платье с глу-
боким вырезом сидела на краешке кожаной качалки, напря-
женно выпрямившись. Лицо у нее было белое и угрюмое.
Двумя руками она растягивала носовой платок и смотрела
на него. Когда я вошел, она подняла на меня глаза и как будто
обрадовалась. Эндрюс стоял спиной к камину. Белые усы
и брови на красном костистом лице, белые волосы-все то-
порщилось. Он перевел хмурый взгляд с Габриэлы на меня,
но, кажется, не обрадовался. Я сказал: "Здравствуйте".
и оперся задом на край стола.
   Он сказал:
   - Я приехал, чтобы забрать миссис Коллинсон в Сан.
Франциско.
   Она молчала. Я спросил:
   - Не в Сан-Матео
   - Как вас понимать-Белые кустистые брови сползли
еще ниже и наполовину прикрыли голубые глаза.
   - А Бог его знает. Может быть, меня газетчики заразили
нескромным любопытством.
   Он едва заметно вздрогнул.
   - Миссис Холдорн пригласила меня как юриста, - про-
изнес он, взвешивая каждое слово. - Я приехал к ней с на-
мерением объяснить, что в данных обстоятельствах не могу
ни консультировать, ни представлять ее.
   - Да мне-то что, - сказал я. - А если вам пришлось
объяснять свою мысль тридцать часов, это никого не ка-
сается.
   - Вот именно.
   - Но... я бы на вашем месте подумал, как теперь разгова-
ривать с репортерами внизу. Вы же знаете, какие они подо-
зрительные-без всяких на то оснований.
   Он снова обратился к Габриэле и сказал тихо, но с оттен-
ком раздражения:
   - Так вы едете со мной, Габриэла
   - Я должна-спросила она у меня.
   - Нет, если не очень хотите.
   - Я... Я не хочу.
   - Тогда решено, - сказал я.
   Эндрюс подошел к ней, чтобы пожать руку, и сказал:
   - Очень жаль, дорогая, но мне надо вернуться в город.
   Он отклонил ее предложение пообедать с нами, довольно
любезно попрощался со мной и вышел. Я видел в окно, как
он садится в машину, стараясь не обращать внимания на об-
ступивших его газетчиков.
   Когда я отвернулся от окна, Габриэла смотрела на меня,
нахмурясь.
   - На что вы намекали, когда сказали ему о Сан-Матео.
спросила она.
   - Он очень дружен с Аронией Холдорн-спросил я.
   - Понятия не имею. А что Почему вы с ним так разгова-
ривали
   - Приемы сыска. К тому же ходят слухи, что, занявшись
вашим наследством, он заодно сумел поправить и свои дела.
Может быть, это просто болтовня. Но не мешает припугнуть
его, чтобы, пока не поздно, занялся приборкой, если он в са-
мом деле мудрил. Какой вам смысл терять деньги в дополне-
ние к остальным неприятностям
   - Значит. - -начала она.
   - У него есть неделя или дней пять, чтобы распутаться
с вашими делами. Этого должно хватить.
   Нас прервала миссис Херман, позвав обедать.
   Габриэла почти не прикоснулась к еде. Беседу вели
в основном мы с ней, но потом я втянул в разговор Мики,
и он стал рассказывать об одном своем деле в городе Юри-
ка, где ему пришлось изображать иностранца, не пони-
мающего по-английски. Поскольку другими языками, кроме
английского, он не владеет, а в Юрике непременно встре-
тишь представителя любой национальности на свете, ему
было чертовски трудно скрыть, к какой именно националь-
ности он принадлежит. Мики сделал длинный и смешной
рассказ.
   После обеда мы с ним вышли прогуляться.
   - Макман приедет утром, - сказал я ему. - Будете с ним
на стреме. Смены поделите, как вам удобно, но один непре-
менно должен быть на посту.
   - Себе работку поприятней выбрал, - пожаловался он-.
Ты что тут устраиваешь-западню
   - Возможно.
   - Возможно. Ну да. Сам не знаешь-авось подфартит.
   - Плоды умной стратегии тупицам всегда кажутся
фартом. У Дика есть новости
   - Нет. Из дома Эндрюс приехал прямо сюда.
   Парадная дверь открылась, и на террасу упал желтый
свет. В желтом проеме появилась Габриэла в темной накидке,
закрыла дверь и спустилась на дорожку.
   - Вздремни, если хочешь, - сказал я Мики. - Я тебя
вызову, когда вернусь. Тебе ведь до утра на часах стоять.
   - Ну и миляга же ты. - Он засмеялся в темноте-.
Ей-богу, миляга.
   - Там в автомобиле четверть джина.
   - Ну Что же ты сразу не сказал, а мучил меня разгово-
рами-Он устремился прочь.
   Я вернулся на дорожку, подошел к Габриэле.
   - Правда, красивая ночь-сказала она.
   - Но вам не стоит бродить в темноте, даже если неприят-
ности ваши практически кончились.
   - Я и не собиралась, - ответила она, взяв меня под
руку. - А что значит: практически кончились
   - Осталось разобраться кое с какими мелочами-на-
пример, с морфием.
   Она поежилась и сказала:
   - Мне хватит только на сегодняшний вечер. Вы обе-
щали...
   - Утром прибудут пятьдесят гран.
   Она молчала, как будто дожидалась, что я еще скажу.
Я больше ничего не сказал. Она помяла мне рукав.
   - Вы говорили, что вылечить меня будет нетрудно-.
Она произнесла это полувопросительно, словно думала, что
я буду отпираться.
   - Нетрудно.
   - И что, можно будет. - .-Она оборвала фразу.
   - Заняться этим, пока мы здесь
   - Да.
   - Хотите-спросил я. - Если нет, то и смысла нет.
   - Хочу ли я-Она остановилась на дороге и поверну-
лась ко мне. - Я бы отдала. - .-Она всхлипнула и не закон-
чила фразу. Потом снова заговорила тонким, звенящим го-
лосом: - Вы искренни со мной То, что вы мне говорили...
все, что говорили вчера вечером и сегодня, это правда или
вы меня морочите Я вам верю. Но... вы правду говорите
Или просто научились-для пользы дела-морочить людям
голову
   Возможно, она была помешанной, но дурой не была. Я дал
ответ, который счел сейчас наилучшим:
   - Ваше доверие ко мне зиждется на моем доверии к вам.
Если мое не оправдано, то и ваше тоже. Поэтому разрешите
сперва задать вопрос: вы лгали мне, когда сказали: "Не хочу
быть порочной"
   - Нет, не хочу. Не хочу.
   - Хорошо, - сказал я с решительным видом, словно все
сомнения теперь отпали. - Раз вы хотите избавиться от этой
дряни, мы избавимся.
   - Сколько... сколько для этого надо времени
   - Ну, скажем, неделя. Может быть, меньше.
   - Нет, правда Не больше
   - В решающей части-нет. Какое-то время после этого
вам надо остерегаться, пока организм не перестроится, но от
привычки вы уже избавитесь.
   - Мне будет очень тяжело
   - Денька два будут плохие; но не такие плохие, как
вам покажется, и отцовский характер поможет вам вы-
держать.
   - А если, - медленно сказала она, - я пойму, что это мне
не по силам, можно будет-.
   - Дать задний ход Нет уж, - весело пообещал я-.
Билет вы берете в один конец.
   Она опять поежилась и спросила:
   - Когда мы начнем
   - Послезавтра. Завтра угоститесь как обычно, только не
набирайтесь впрок. И не надо волноваться. Мне придется
хуже, чем вам: мне придется вас терпеть.
   - Но вы сделаете скидку. - .-отнесетесь с пониманием...
если в это время я буду вести себя не совсем воспитанно
Даже если стану злобной
   - Не знаю. - Мне не хотелось заранее давать ей индуль-
генцию. - Что же это за воспитанность, если от небольших
неудобств она превращается в злобу
   - Да, но. - .-Она запнулась, наморщила лоб и сказала:.
А нельзя отослать миссис Херман Я не хочу... не хочу, чтобы
она видела меня.
   - Утром ее отправлю.
   - Если я... вы не будете пускать ко мне других, если...
буду безобразничать
   - Не буду пускать, - пообещал я. - Слушайте, по-мое-
му, вы собираетесь устроить представление. Перестаньте
об этом думать. Будьте паинькой. Без фокусов, прошу вас.
   Она неожиданно засмеялась и спросила:
   - А если буду фокусничать, побьете
   Я сказал, что возраст у нее вполне юный, отшлепать ино-
гда не мешает.

                           13. АРОНИЯ ХОЛДОРН

   На другое утро в половине восьмого появилась
Мери Нуньес. Мики Линехан отвез миссис Херман в Кесаду,
а обратно привез Макмана и запас еды.
   Приземистый, широкоплечий Макман был отставной сол-
дат и сохранил военную выправку. За десять лет службы его
угрюмое лицо с жестким ртом и тяжелой челюстью приобрело
цвет мореного дуба. Он был отличный солдат: шел, куда по-
слали, стоял, где поставили, делал, что приказали, - на дру-
гое у него не хватило бы воображения.
   Он передал мне пакет от аптекаря. Десять гран морфия
я отнес наверх Габриэле. Она завтракала лежа. Глаза у нее
слезились, лицо было влажное и сероватое. Увидев у меня
порошки, она отодвинула поднос и, поеживаясь, нетерпеливо
протянула руки.
   - Вернетесь через пять минут-спросила она.
   - Можете при мне. Я не покраснею.
   - Зато я покраснею, - сказала она и покраснела.
   Я вышел, закрыл дверь и, прислонившись к ней, услышал
шелест бумажки и звяканье ложки в стакане с водой. Потом
она позвала:
   - Можно.
   Я снова вошел. От порошка осталась только скомканная
бумажка на подносе. Габриэла лежала на подушках, полу-
прикрыв глаза, довольная, как кот, наевшийся золотых рыбок.
Она лениво улыбнулась мне и сказала:
   - Вы прелесть. Знаете, чего мне хочется Поесть, пойти
на море и весь день плавать под солнцем.
   - Это будет вам полезно. Возьмите Линехана или Мак-
мана. Одной выходить нельзя.
   - А что вы будете делать
   - Поеду в Кесаду, потом в центр округа и, может быть,
даже в Сан-Франциско.
   - А мне с вами нельзя
   Я помотал головой:
   - У меня дела, а вам надо отдыхать.
   - Ну да, - сказала она и взяла с подноса кофе. Я по-
вернулся к двери. - А остальной морфий-Она гово-
рила с чашкой у рта. - Вы надежно спрятали, никто не
найдет
   - Никто. - Я улыбнулся ей и похлопал себя по карману
пиджака.
   В Кесаде я потратил полчаса на разговор с Ролли и чтение
сан-францисских газет. Еще немного, и их вопросы и намеки
в адрес Эндрюса перешли бы в разряд клеветы. Неплохо.
Помощник шерифа ничего нового мне не сообщил.
   Я отправился в центр округа. Вернон был в суде. Два-
дцатиминутная беседа с шерифом ничего не прибавила к моим
показаниям. Я позвонил в агентство Старику. По его словам,
наш клиент Хьюберт Коллинсон выразил удивление тем,
что мы продолжаем операцию, - он счел, что со смертью
Уиддена убийство его сына разъяснилось.
   - Скажите ему, что не разъяснилось, - ответил я-.
Убийство Эрика связано с несчастьями Габриэлы, и окончатель-
но разобраться в одном мы не можем, пока не разобрались
в другом. На это уйдет, наверное, еще неделя. В Коллинсоне
не сомневайтесь, - уверил я Старика. - Он согласится, если
вы ему объясните.
   - Будем надеяться, - холодно сказал Старик, по-види-
мому, не слишком обрадованный тем, что пять агентов
продолжают заниматься работой, за которую клиент, возмож-
но, и не захочет платить.
   Я поехал в Сан-Франциско, пообедал в "Сен-Жермене",
зашел к себе, чтобы взять другой костюм, свежие рубашки
и прочее, и вернулся в дом над бухтой в первом часу ночи.
Когда я загонял машину под навес-мы все еще ездили
на машине Фицстивена, - из темноты возник Макман. Он
сказал, что происшествий не было. Мы вместе вошли в дом.
Мики сидел на кухне и, зевая, наливал себе стакан перед тем,
как сменить в карауле Макмана.
   - Миссис Коллинсон уже легла-спросил я.
   - Свет у нее еще горит. Весь день просидела у себя
в комнате.
   Мы выпили втроем, а потом я поднялся наверх и постучал-
ся к Габриэле.
   - Кто там-спросила она.
   Я ответил. Она сказала:
   - Да
   - Утром не завтракайте.
   - Вот как-Затем, словно что-то вспомнив: - А, да, я
решила больше не обременять вас своими болезнями. - Она
открыла дверь и стояла передо мной, улыбаясь чересчур
любезно и заложив пальцем книгу. - Как вы съездили
   - Хорошо. - Я вынул из кармана оставшийся морфий
и протянул ей. - Тогда мне незачем его носить.
   Она не взяла порошки. И, смеясь мне в лицо, сказала:
   - А вы в самом деле зверь, а
   - Вам же лечиться, не мне. - Я сунул порошки в кар-
ман. - Если вы. - .-Я замолчал и прислушался. В коридоре
скрипнула половица. Потом раздался мягкий звук, как если
бы босую ногу опустили на пол.
   - Мери меня сторожит, - весело прошептала Габриэла-.
Она постелила себе на чердаке, не захотела идти домой.
Считает, что с вами и вашими друзьями мне жить небезопас-
но. Она предупредила меня, сказала, что вы... как же она
выразилась-. Ах, да-волки. Это правда
   - В общем, да. Не забудьте-утром не завтракать.
   На другой день я дал ей первую порцию смеси Вика Дал-
ласа, а потом еще три с интервалами в два часа. Весь день она
провела у себя в комнате. Это было в субботу.
   В воскресенье Габриэла получила десять гран морфия
и весь день была в хорошем настроении, считая себя почти
что исцеленной.
   В понедельник приняла оставшуюся часть далласовского
снадобья, и день прошел примерно так же, как суббота. Из
окружного центра вернулся Мики Линехан с известием, что
Фицстивен пришел в себя, но так слаб и так забинтован, что
не смог бы говорить, даже если бы позволили врачи; Эндрюс
опять навещал Аронию Холдорн в Сан-Матео; она, в свою
очередь, хотела навестить в больнице Финка, но служба ше-
рифа ее не пустила.
   Вторник был богаче событиями.
   Когда я принес Габриэле апельсиновый сок на завтрак,
она встретила меня одетой. Глаза у нее блестели, она была
возбуждена, разговорчива, то и дело смеялась, покуда я не об-
ронил между прочим, что морфия ей больше не будет.
   - То есть как, никогда-На лице ее была паника, в го-
лосе тоже. Нет, вы серьезно
   - Да.
   - Я умру. - На глазах выступили слезы, потекли по
белому личику, и она заломила руки. Выглядело это по-
детски трогательно. Пришлось напомнить себе, что слезы.
один из симптомов абстиненции у морфиниста. - Так ведь не-
правильно. Я не рассчитывала получить, сколько обычно.
Я понимаю, что с каждым днем надо меньше. Но не сразу же.
Вы пошутили. Это меня убьет. - Она опять заплакала.
   Я заставил себя рассмеяться так, будто я и сочувствую,
и забавляюсь.
   - Чепуха. Самым трудным для вас будет непривычная
бодрость. Но денька через два все уляжется.
   Она покусала губы, улыбнулась через силу и протянула
ко мне обе руки.
   - Я буду вам верить, - сказала она. - Я верю вам. Буду
верить, что бы вы ни сказали.
   Руки у нее были холодные и влажные. Я сжал их
и ответил:
   - Ну и отлично. А теперь в постель. Я буду заглядывать,
а если вам что-нибудь понадобится, позовите сами.
   - Сегодня вы не уедете
   - Нет, - пообещал я.
   Весь день она держалась довольно стойко. Правда, смех ее
в промежутках между приступами чихания и зевоты звучал
не очень жизнерадостно, но главное, она пыталась смеяться.
   В начале шестого приехал Мадисон Эндрюс.
   Я увидел, как он подъезжал, и встретил его на террасе.
Его красноватое лицо сделалось бледно-оранжевым.
   - Добрый вечер, - вежливо сказал он. - Я хочу видеть
миссис Коллинсон.
   - Я передам ей все, что пожелаете.
   Он нахмурил белые брови, и лицу его отчасти вернулся
прежний красный оттенок.
   - Я хочу ее видеть. - Это был приказ.
   - Она вас видеть не хочет. Надо что-нибудь передать
   Теперь краснота вернулась полностью. Глаза у него свер-
кали. Я стоял между ним и дверью. Он не мог войти, пока я
так стоял. Казалось, он готов оттолкнуть меня с дороги. Меня
это не пугало: он был на десять килограммов легче и на два-
дцать лет старше.
   Он набычился и заговорил властным тоном:
   - Миссис Коллинсон должна вернуться со мной в Сан.
Франциско. Она не может здесь оставаться.
   - Она не поедет в Сан-Франциско, - сказал я. - Если
надо, окружной прокурор задержит ее здесь как свидетель-
ницу. Попробуете вытащить ее судебным решением-мы
вам устроим другие хлопоты. Говорю это, чтобы вы знали
нашу позицию. Мы докажем, что ей может грозить опасность
с вашей стороны. Откуда нам знать, что вы не ловчили с
наследством Откуда нам знать, что вы не хотите воспользо-
ваться ее нынешним подавленным состоянием и избежать
неприятностей в связи с наследством Да может, вы вообще
хотите отправить ее в сумасшедший дом, чтобы распоря-
жаться ее наследством.
   Глаза у него сделались больные, хотя в остальном он вы-
держал залп неплохо. Сглотнув раз-другой и продышавшись,
он спросил:
   - Габриэла этому верит-Лицо у него было пурпурное.
   - При чем тут "верит"-Я пытался говорить веж-
ливо. - Я вам просто объясняю, с чем мы явимся в суд.
Вы юрист. Вы же понимаете: между истиной и тем, что
поступает в суд или в газеты, не обязательно должна быть
связь.
   Теперь у него не только глаза были болезненными: краска
ушла с лица, оно обмякло; однако он держался прямо и даже
сумел ответить ровным голосом.
   - Можете передать миссис Коллинсон, что на этой неделе
я сдам в суд завещательные распоряжения, а также свой отчет
по наследству и заявление о том, что я слагаю с себя обязан-
ности душеприказчика.
   - Вот и отлично, - сказал я, но, когда старикан за-
шаркал к своей машине и медленно взобрался на сиденье,
мне стало жалко его.
   Габриэле я не сказал о его визите.
   Теперь между приступами зевоты и чихания она по-
тихоньку скулила, а из глаз у нее текли слезы. Лицо, грудь
и руки были мокры от пота. Есть она не могла. Я накачивал ее
апельсиновым соком. Звуки и запахи, даже самые слабые
и приятные, действовали ей на нервы, и она все время дерга-
лась на кровати.
   - Мне будет еще хуже-спросила она.
   - Не намного. Перетерпеть вполне сможете.
   Когда я спустился, меня поджидал внизу Мики Линехан.
   - Мексиканка ходит с пером, - любезно сообщил он.
   - Да
   - Да. Я им шкурил лимоны, чтобы вонь отбить в твоем
уцененном джине-или ты взял его напрокат, и хозяин знал,
что он вернется, - все равно пить его никто не сможет
Ножичек сантиметров десять-двенадцать, нержавеющей
стали, так что, когда она воткнет его тебе в спину, ржавчины
на майке не останется.
   - Хорошо соображаешь, - сказал я. - Ладно, пригляды-
вай за ней. Она не очень нас любит.
   - Мне приглядывать-Мики ухмыльнулся. - Я думал,
каждый будет сам оглядываться, тем более что зуб она точит
в особенности на тебя, значит, тебя скорее всего и подколет.
Что ты ей сделал Не такой же ты дурак, чтобы надсмеяться
над чувствами мексиканской дамы
   Остроумным мне это не показалось; впрочем, я мог и
ошибаться.
   Арония Холдорн приехала под самый вечер на "Линколь-
не", и негр-шофер завел сирену еще у ворот. Когда она
взвыла, я сидел у Габриэлы. Беспардонный сигнал, по-види-
мому, сильно подействовал на ее натянутые нервы, и она чуть
не выскочила из постели от ужаса.
   - Что это Что это-взвизгнула она, стуча зубами и
дрожа всем телом.
   - Тихо, тихо, - успокаивал я. Из меня уже выработалась
неплохая сиделка. - Просто автомобильный гудок. Гости.
Сейчас сойду вниз и спроважу.
   - Вы никого ко мне не пустите-умоляюще спро-
сила она.
   - Нет. Лежите смирно, скоро вернусь.
   Арония Холдорн стояла у лимузина и разговаривала
с Макманом. В сумерках, между черным манто и черной
шляпой, лицо ее было тусклой овальной маской, и только
светящиеся глаза казались живыми.
   - Здравствуйте, - сказала она и протянула руку. Голос
у нее был такой, что по спине проходили теплые волны-.
Я рада, что миссис Коллинсон на вашем попечении. И ей и
мне вы были надежным защитником-мы обязаны вам
жизнью.
   Все это было чудесно, но такое я уже слышал. Я скромно
отмахнулся от похвалы и упредил ее первый ход:
   - Мне жаль, но она не сможет вас принять. Ей нездо-
ровится.
   - А-а, мне так хотелось увидеться с ней, пусть на минут-
ку. Вы не думаете, что это улучшит ее самочувствие
   Я ответил, что мне самому жаль. Она, по-видимому,
приняла это как окончательное решение, однако сказала:
   - Я специально приехала из Сан-Франциско, чтобы
повидать ее.
   Я ухватился за этот повод:
   - Разве мистер Эндрюс вам не сказал. - -и повесил
начало фразы в воздухе.
   На это она не ответила. Она повернулась и медленно по-
шла по траве. Мне не оставалось ничего другого, как пойти
рядом с ней. Сумерки сгущались. Когда мы отошли от ма-
шины шагов на пятнадцать, она сказала:
   - Мистеру Эндрюсу показалось, что вы его подозреваете.
   - Он не ошибся.
   - В чем вы его подозреваете
   - В манипуляциях с наследством. Учтите, я в этом
не уверен, а только подозреваю.
   - На самом деле
   - На самом деле, - сказал я, - больше ни в чем.
   - Да По-моему, и этого вполне достаточно.
   - Для меня достаточно. Не думал, что и для вас тоже.
   - Простите
   Мне не нравилось, как у меня развивается разговор с этой
женщиной. Я ее опасался. Я сгреб известные мне факты,
подсыпал сверху догадок и прыгнул с этой кучи в неиз-
вестное:
   - Освободившись из тюрьмы, вы позвали Эндрюса, вытя-
нули из него все, что он знает, и, уяснив, что он мудрит с
деньгами барышни, воспользовались этим, чтобы запутать
следствие и навести подозрение на него. Наш старикан имеет
слабость к прекрасному полу: легкая пожива для такой жен-
щины, как вы. Не знаю, что вы собираетесь с ним делать, но
вы завели его, а потом навели на него газетчиков. Ведь это
вы, я думаю, шепнули им о его непомерных тратах Бесполез-
но, миссис Холдорн. Бросьте. Ничего не выйдет. Да, вы мо-
жете его раззадорить, подстрекнуть на противозаконные
поступки, втянуть в поганую историю: он и сейчас сам не
свой, так его обложили. Но что бы он теперь ни натворил, за
этим не спрячешь того, что натворил кто-то другой раньше.
Он обещал привести имущество в порядок и передать наслед-
нице. Оставьте его в покое. Ничего не выйдет.
   Мы прошли еще шагов десять, а она все не отвечала. Мы
очутились на тропинке. Я сказал:
   - Эта тропинка ведет на скалу, с нее столкнули Эрика
Коллинсона. Вы его знали
   Она вздохнула судорожно, будто всхлипнула, но голос ее
был по-прежнему ровен, спокоен, мелодичен:
   - Знала, вам это известно. Зачем вы спрашиваете
   - Сыщики любят задавать вопросы, заранее зная ответ.
Зачем вы сюда приехали, миссис Холдорн
   - Вы и на это знаете ответ
   - Знаю, что приехали по одной из двух причин или по
двум причинам сразу.
   - Да
   - Первая: хотели узнать, насколько мы близки к раз-
гадке. Правильно
   - Естественно, я тоже не лишена любопытства, -
призналась она.
   - В этой части я вас удовлетворяю. Я знаю разгадку.
   Она остановилась на тропинке лицом ко мне, ее глаза
светились в густых сумерках. Она положила руку мне на
плечо: я был ниже ростом. Другая ее рука лежала в кармане
манто. Она приблизила ко мне лицо и заговорила медленно
и очень внятно:
   - Скажите мне чистосердечно. Без уверток. Я не хочу
причинять зло без нужды. Подождите, подождите-подумай-
те, перед тем как говорить, - и поверьте мне, для уверток,
блефа и лжи сейчас не время. Так скажите правду: вы знаете
разгадку
   - Да.
   Она улыбнулась, сняла руку с моего плеча и сказала:
   - Тогда продолжать это фехтование не имеет смысла.
   Я бросился на нее. Если бы она стреляла из кармана, она
могла бы меня застрелить. Но она попыталась вытащить
пистолет. Я успел схватить ее за руку. Пуля ушла в землю
между нашими ногами. Ногти ее свободной руки сняли три
красные ленты с моей щеки. Я уткнулся головой ей в шею,
подставил ей бедро, раньше, чем она ударила коленом, сильно
прижал ее к себе и руку с пистолетом завернул за спину. Ко-
гда мы падали, она выронила пистолет. Я оказался сверху.
И продолжал занимать эту позицию, пока не нащупал писто-
лет. Едва я поднялся, подбежал Макман.
   - Все в порядке, пьяных нет, - сказал я ему, не вполне
владея голосом.
   - Пришлось стрелять-спросил он, глядя на непо-
движно лежавшую женщину.
   - Нет, цела. Посмотри, чтобы шофер не рыпался.
   Макман ушел. Арония села, подобрала ноги п потерла
запястье. Я сказал:
   - Вот и вторая цель вашего приезда, хотя я думал, что это
предназначалось для миссис Коллинсон.
   Арония поднялась молча. Я ей помогать не стал-она
почувствовала бы, как у меня дрожат руки.
   - Раз мы зашли так далеко, полезно будет поговорить.
   - Пользы теперь ни от чего не будет. - Она поправила
шляпу. Поежилась. - Ну, что теперь
   - Теперь ничего, только постарайтесь понять, что время
отчаянных действий прошло. Такого рода истории делятся на
три части: поимка, осуждение и наказание. Согласимся, что
по поводу первого делать уже нечего, а... каковы калифор-
нийские суды и тюрьмы, вы сами знаете.
   - Почему вы мне это говорите
   - Потому что не люблю, когда в меня стреляют, потому
что, когда работа сделана, не люблю, чтобы болтались свобод-
ные концы. Я не стремлюсь к тому, чтобы вас осудили за
участие в афере, но вы мешаете-суетесь и мутите воду.
Отправляйтесь домой и сидите смирно.
   Мы оба не произнесли ни слова, покуда не вернулись к ее
лимузину.
   Тут она повернулась, протянула мне руку и сказала:
   - Я думаю... не знаю, но мне кажется, что теперь я вам
обязана еще больше.
   Я ничего не ответил и не подал руки. А она, может быть,
потому, что рука все равно была протянута, спросила:
   - Вы вернете мне пистолет
   - Нет.
   - Тогда передадите миссис Коллинсон привет и сожа-
ления, что я не смогла с ней увидеться
   - Да.
   Она сказала: "До свидания"-и села в машину, я снял
шляпу, и она уехала.

                             14. ПРИЗНАНИЯ

   Парадную дверь мне открыл Мики Линехан. Он
глянул на мою расцарапанную физиономию и засмеялся:
   - Ну и везет тебе с женщинами. Нужно сначала угово-
рить, а уж потом набрасываться. Поберег бы шкуру. - Он
показал большим пальцем на потолок. - Поднимись к ней,
урезонь. Черт-те что вытворяет.
   Я поднялся в комнату Габриэлы. Она сидела посередке
растерзанной постели, дергая себя за волосы. Ее потное лицо
выглядело на все тридцать пять. Из горла рвались жалобные
повизгивания.
   - Нелегко приходится-спросил я с порога.
   Она отняла руку от волос.
   - Я не умру-Вопрос еле продрался сквозь стисну-
тые зубы.
   - Ни в коем случае.
   Она всхлипнула и легла. Я натянул на нее одеяло. Она
пожаловалась, что в горле какой-то комок, челюсти ноют,
а под коленками боль.
   - Нормальные симптомы, - уверил я. - Долго это не
протянется, потом опять будут судороги.
   Кто-то зацарапал в дверь. Габриэла рывком приподнялась
и запричитала:
   - Не уходите!
   - Только до двери, - пообещал я.
   На пороге стоял Макман.
   - Эта мексиканка Мери, - зашептал он, - шпионила за
вами и за гостьей. Я заметил, как она вылезла из кустов, и шел
за ней до нижней дороги. Там она остановила "Линкольн",
и минут пять-десять они разговаривали. Ближе подобраться
я не смог и ничего не расслышал.
   - Где она сейчас
   - В кухне. Вернулась. А та поехала дальше. Мики гово-
рит, что мексиканка ходит с ножом и добра от нее не жди.
Это что, правда
   - Обычно он не ошибается, - сказал я. - Она переживает
за миссис Коллинсон, а нас считает врагами. И чего лезет не
в свое дело Видимо, подглядывала и поняла, что миссис Хол-
дорн против нас, а значит-за Габриэлу. Вот и решила на-
ладить связи. У миссис Холдорн, надеюсь, хватило ума ска-
зать ей, чтобы вела себя пристойно. В любом случае нам
остается только наблюдать. Выгонять ее-себе дороже:
без поварихи не обойтись.
   Когда Макман ушел, Габриэла вспомнила, что у нас были
гости, и стала расспрашивать о них, а заодно о выстреле
и моем расцарапанном лице.
   - Была Арония Холдорн, - сказал я, - немного поскан-
далила. Но все обошлось. Она уже уехала.
   - Миссис Холдорн приезжала, чтобы убить меня, - спо-
койно, но с уверенностью сказала девушка.
   - Возможно. Она со мной не откровенничала. А зачем
ей вас убивать
   Ответа я не получил.
   Ночь показалась долгой и тяжелой. Я провел ее по боль-
шей части в комнате Габриэлы, в кожаной качалке, которую
притащил из гостиной. Спала она всего часа полтора, в три
захода. И каждый раз с криком просыпалась от кошмаров.
Всю ночь до меня доносились из коридора шорохи-видимо,
Мери Нуньес сторожила свою хозяйку.
   Среда оказалась еще более долгой и тяжелой. От того, что
я все время стискивал зубы, челюсти у меня к середине дня
ныли не меньше, чем у Габриэлы. А она мучилась теперь во
всю. От света у нее резало глаза, от звуков-уши, от любого
запаха тошнило. Шелковая ночная рубашка и простыня разд-
ражали кожу. Каждый мускул, не переставая, дергался.
Уверения, что она не умрет, уже не действовали: жить ей все
равно не хотелось.
   - Не сдерживайтесь, - предложил я. - Дайте себе волю.
Я за вами присмотрю.
   Она поймала меня на слове и словно сорвалась с цепи. На
ее вопли к дверям прибежала Мери Нуньес и зашипела ка-
кие-то испанско-мексиканские ругательства. Я удерживал
Габриэлу за плечи и тоже был весь в поту.
   - Пошла вон, - рявкнул я на Мери.
   Она сунула руку за пазуху и шагнула в комнату. Сзади
возник Мики, выдернул ее в коридор и захлопнул дверь.
   Между приступами Габриэла лежала на спине и, тя-
жело дыша, дергаясь, с мукой и безнадежностью глядела
в потолок. Иногда она закрывала глаза, но конвульсии не
прекращались.
   Во второй половине дня Ролли принес из Кесады новость:
Фицстивен пришел в себя и смог ответить на вопросы Верно-
на. Он заявил, что не видел бомбы и не знает, когда и каким
образом она попала в комнату, но после того, как мы с Финком
вышли в коридор, ему вроде бы послышалось что-то похожее
на звон осколков и глухой удар об пол у ног.
   Я попросил Ролли сказать окружному прокурору, чтобы
он не слезал с Финка и что завтра я постараюсь с ним встре-
титься. Ролли пообещал все это передать и ушел. Мы стояли
с Мики на крыльце. Говорить нам было не о чем-ни слова
за весь день. Только я закурил, из дома снова понеслись
вопли. Мики отвернулся и что-то пробормотал, упомянув
черта.
   Я нахмурился и зло спросил:
   - Дело я делаю или нет
   - К чертям собачьим! Лучше бы не делал, - бросил он
с такой же злостью и пошел прочь.
   Послав его подальше, я вернулся в дом. Мери Нуньес
поднималась по лестнице, но при моем появлении быстро
отступила к кухне, окинув меня диким взглядом. Ее я тоже
послал, потом двинулся наверх, где оставил Макмана охра-
нять комнату. Он прятал от меня глаза-ради справедли-
вости я послал и его.
   Остаток дня Габриэла плакала и кричала, умоляя дать
ей морфий. Вечером она полностью во всем призналась:
   - Я вам сказала, что не хочу быть порочной. - Ее руки
лихорадочно комкали простыню. - Вранье. Хочу. Всегда
хотела и всегда была. Я думала и с вами сыграть ту же шутку,
но сейчас мне не до вас, мне нужен только морфий. Повесить
меня не повесят, это я знаю. А там все равно, лишь бы по-
лучить дозу.
   Она грязно хохотнула и продолжала:
   - Вы были правы: я вызывала в мужчинах самое плохое,
потому что сама этого хотела. Хотела, и все тут. Не полу-
чилось лишь с доктором Ризом и Эриком. Почему-не
знаю. Знаю только, что потерпела поражение, но они тем
временем слишком хорошо меня узнали. Вот и умерли. Риза
усыпил Джозеф, а убила я сама, но потом мы внушили Мини,
что это ее работа. И убить Аронию подговорила Джозефа я.
он выполнял любые мои просьбы и убил бы, если бы не вы.
И Харви заставила убить Эрика. К чему мне брачные узы
с хорошим человеком, который собирался сделать из меня
хорошую женщину
   Она снова засмеялась и облизала губы.
   - Нам с Харви нужны были деньги, а у Эндрюса я много
взять не могла, - боялась, заподозрит. Тогда мы задумали
добыть их, инсценировав похищение. Жаль, что Харви за-
стрелили... великолепный был зверь. Что касается бомбы, она
лежала у меня давно, уже несколько месяцев. Я ее выкрала из
лаборатории отца, когда он проводил какие-то работы для
кинокомпании. Бомба была маленькая, и я держала ее при
себе на всякий случай. А потом решила подорвать вас. Между
нами... мной и Оуином... ничего не было... я все наврала, он
меня совсем не любил. Убить я хотела вас... боялась, что доко-
паетесь до правды. Меня в тот час немного лихорадило, услы-
шав, что два человека вышли из комнаты, а один остался,
я решила... остались вы. И только когда приоткрыла дверь
и бросила бомбу, увидела Оуина. Ну, теперь вы довольны
А раз получили, что хотели, давайте морфий. Какой толк вести
со мной игру дальше Давайте его. Вы победили. Можете
записать эти показания-я тут же подпишу. Лечить и
спасать меня вам больше не имеет смысла. Давайте морфий.
   Пришла пора смеяться мне:
   - Может, еще признаетесь, что похитили Чарли Росса,
а заодно подорвали "Мэн"
   Буча продолжалась не меньше часа, пока Габриэла не вы-
дохлась. Время тянулось медленно. Спала она на этот раз часа
два-на полчаса больше, чем в прошлую ночь. Мне тоже
временами удавалось задремать в качалке.
   Незадолго до рассвета я почувствовал на себе чью-то руку.
Стараясь дышать ровно, я чуть-чуть приоткрыл глаза. В ком-
нате было еще темно, но мне показалось, что Габриэла лежит
на кровати, правда, спит она или нет, разглядеть не удалось.
Голова моя во сне откинулась на спинку. Я не мог видеть ни
ту руку, что лезла во внутренний карман пиджака, ни другую,
левую, над моим плечом, но пахли они кухней.
   За качалкой стояла Мери Нуньес. Мики предупредил
меня, что мексиканка носит нож. Я представил, как она
держить его в левой руке. Но внутренний голос прика-
зал мне не суетиться. Я опять закрыл глаза. Потом в паль-
цах у Мери зашелестела бумага, и рука убралась из моего
кармана.
   Я сонно пошевелил головой и переставил ноги. Когда
дверь за ней без скрипа закрылась, я выпрямился и оглядел
комнату. Габриэла спала. Я пересчитал пакетики-восьми
не хватало.
   Наконец Габриэла открыла глаза. Первый раз за все это
время она проснулась спокойно. Лицо у нее было осунув-
шееся, но глаза-нормальные. Посмотрев в окно, она
спросила:
   - Уже день
   - Только светает, - Я дал ей апельсинового сока-.
Сегодня можно поесть.
   - Не хочу. Хочу морфий.
   - Не дурите. Еда будет. Морфия не будет. Самое трудное
позади, дальше пойдет легче, хотя вас еще немного поломает.
Глупо требовать сейчас наркотик. Все ваши мучения коту
под хвост Вы уже фактически вылечились.
   - Действительно вылечилась
   - Да. Осталось побороть страх, нервозность и воспоми-
нания о том, как приятно было накачиваться.
   - Это я смогу, - сказала она, - раз вы говорите, что
смогу, значит, смогу.
   Все утро она вела себя пристойно и только к середине дня
на час-другой сорвалась. Но буйствовала не особенно сильно,
и мне без труда удалось ее утихомирить. Когда Мери вошла
со вторым завтраком, я оставил их наедине и пошел вниз.
   Мики и Макман сидели в столовой. Во время еды оба
не вымолвили ни словечка. Поскольку молчали они,
молчал и я.
   Когда я поднялся наверх, Габриэла в зеленом купальном
халате сидела в качалке, которая две ночи служила мне по-
стелью. Она успела причесаться и напудрить нос. Глаза были
зеленые и чуть прищуренные, словно ей не терпелось со-
общить что-то смешное.
   - Сядьте, - сказала она с напускной торжествен-
ностью. - Мне надо с вами серьезно поговорить.
   Я сел.
   - Ради чего вы столько от меня вытерпели-Она
действительно говорила сейчас вполне серьезно. - В ваши
обязанности это не входило, а приятного было мало. Я... я и не
знаю, до чего противно себя вела. - Ее лицо и даже шея
покраснели. - Я была омерзительной, гнусной. Представляю,
как теперь выгляжу в ваших глазах. Почему... ради чего вы
пошли на такое
   - Я вдвое старше вас, - сказал я. - Старик. И будь я
проклят, если стану объяснять причины и делать из себя
идиота. Но ничего омерзительного и гнусного для меня
тут не было, я снова готов пройти через все это. И даже
с радостью.
   Она вскочила с качалки, глаза у нее стали темными, круг-
лыми, а губы дрожали:
   - Вы хотите сказать-.
   - Ничего я не хочу сказать. Но если вы будете скакать
нагишом, в распахнутом халате, то заработаете бронхит.
Бывшие наркоманки легко простужаются.
   Она села, спрятала лицо в ладони и расплакалась. Я ей не
мешал. В конце концов, не отнимая рук от лица, она хихикну-
ла и попросила:
   - Не могли бы вы уйти и оставить меня на весь день
одну
   - Конечно. Если не будете раздеваться.
   Я поехал в окружной центр, нашел больницу и долго
спорил с персоналом, чтобы пустили в палату Фицсти-
вена.
   Фицстивен лежал весь в бинтах, из-под которых виднелся
только один глаз, одно ухо и половина рта. Но этот глаз и эти
губы мне улыбнулись:
   - Пропади они пропадом, ваши гостиничные номера, -
голос звучал неясно, так как ему приходилось говорить
одной стороной рта, а челюсть не двигалась, но жизнера-
достности Фицстивену не занимать. На тот свет он явно не
собирался.
   Я тоже улыбнулся и сказал:
   - Какие уж теперь номера, разве что камера в Сан.
Квентине. Выдержите сейчас допрос с пристрастием или
день-другой переждем
   - Самое время, - сказал он. - По лицу-то вам ничего
не прочесть.
   - Отлично. Тогда начнем. Первое: бомбу вам сунул в
руку Финк, когда здоровался. Другим способом попасть
в комнату она не могла. Он стоял ко мне спиной, и я не мог
ничего заметить. Вы, конечно, не знали, что это бомба, и при-
шлось ее взять, как сейчас приходится все отрицать.
иначе бы мы догадались, что вы были связаны с бандой
в Храме, а у Финка есть основания покушаться на вас.
   - Какая удивительная история, - сказал Фицстивен-.
Значит, у Финка были основания. Что ж, и на том спасибо.
   - И убийство Риза организовали вы. Остальные вам лишь
помогали. Но когда Джозеф умер, вся вина пала на него, на
этого якобы сумасшедшего. Другие участники оказались вне
подозрений. Но тут вы вдруг приканчиваете Коллинсона,
и неизвестно, что еще собираетесь выкинуть. Финк понимает:
если вы не угомонитесь, то убийство в Храме в конце концов
выплывет, и тогда ему тоже несдобровать. До смерти испу-
гавшись, он решает остановить вас.
   - Все занимательней и занимательней, - сказал Фиц-
стивен. - Значит, и Коллинсона убил я
   - Чужими руками. Вы наняли Уиддена, но не заплатили
ему. Тогда он похитил девушку, чтобы получить свои деньги.
Он знал, что она вам нужна. Когда мы его окружили, пуля
пролетела ближе всего от вас.
   - Восхищен. Нет слов, - сказал Фицстивен. - Значит,
Габриэла была мне нужна. А зачем Какие мотивы
   - Вы, скорей всего, пытались сделать с ней что-то очень
уж непотребное. Ей досталось от Эндрюса, даже с Эриком не
повезло, но про них она могла еще говорить. Когда же я захо-
тел выяснить подробности ваших ухаживаний, она задрожала
и сразу замкнулась. Видно, она здорово вам вмазала, но вы
ведь из тех эгоистов, которым такого не перенести.
   - Ну и ну, - сказал Фицстивен. - Мне, знаете ли, часто
приходило на ум, что вы вынашиваете абсолютно идиотские
теории.
   - А что тут идиотского Кто стоял рядом с миссис Леггет,
когда у нее в руках оказалось оружие Где она его взяла Да
и гоняться за дамами по лестнице не в наших правилах. А чья
рука была на пистолете, когда пуля пробила ей горло Я не
слепой и не глухой. Вы сами признали, что за всеми тра-
гедиями Габриэлы чувствуется одна рука, один ум. Вы как раз
и обладаете таким умом, при этом ваша связь со всеми со-
бытиями очевидна, да и необходимый мотив был. С мотивом,
кстати, у меня вышла некоторая задержка: я его не видел,
пока не получил-сразу после взрыва-реальной возмож-
ности как следует поспрашивать Габриэлу. Задерживало меня
и кое-что другое-я никак не мог связать вас с Храмом. Но
тут помогли Финк и Арония Холдорн.
   - Неужто Арония помогла Интересно, что она за-
теяла-Фицстивен говорил рассеянно, а его единственный
серый глаз был слегка прикрыт, словно думал он сейчас
о другом.
   - Она делала все, чтобы выгородить вас, - морочила нам
голову, запутывала, пыталась науськать на Эндрюса, даже
застрелить меня. Когда она поняла, что по следу Эндрюса мы
не пойдем, я упомянул про Коллинсона. Она разыграла
удивление, ахнула, всхлипнула-не упустила ни одной воз-
можности, чтобы направить меня по ложному пути. Мне ее
изворотливость даже по душе.
   - Дама она упорная, - с отсутствующим видом проце-
дил Фицстивен.
   - Вот и конец Великому Проклятью Дейнов, - ска-
зал я.
   Уголком рта смеяться трудно, но он все-таки рассмеялся:
   - А если я скажу вам, мой милый, что я тоже Дейн
   - Как так
   - Моя мать и дед Габриэлы с материнской стороны были
братом и сестрой.
   - Черт! Вот это да!
   - Уйдите пока и дайте мне подумать. Я еще не решил,
как поступить. Сейчас я ни в чем не признаюсь. Понятно
Но чтобы спасти свою драгоценную шкуру, мне, видимо, при-
дется упирать как раз на проклятье. И тогда, мой милый, вы
сможете насладиться удивительной защитой, таким цирком,
от которого радостно взвоют все газеты страны. Я стану насто-
ящим Дейном, отмеченным проклятьем всего нашего рода.
Преступления моих двоюродных сестричек Алисы, Лили, пле-
мянницы Габриэлы и Бог знает скольких еще Дейнов будут
мне оправданием. Да и количество моих собственных преступ-
лений сыграет свою роль-лишь сумасшедший способен
столько совершить. И поверьте, я приведу их множество, если
начну с колыбели.
   Поможет даже литература. Ведь признало же большинство
критиков моего "Бледного египтянина" детищем дегенерата.
А разве в "Восемнадцати дюймах" они не нашли все из-
вестные человечеству признаки вырождения Все эти факты,
мой милый, выручат меня. К тому же я буду размахивать
культями-руки нет, ноги нет, тело и лицо покалечены:
преступник с Божьей помощью и так достаточно наказан.
   Измученный этой речью, он тяжело всасывал половинкой
рта воздух, но в сером глазу светилось торжество.
   - Что ж, скорей всего, дело выгорит, - сказал я, соби-
раясь уходить. - Буду за вас болеть. Вам и так уже до-
сталось. А потом, если кто и заслуживает снисхождения.
так это вы.
   - Снисхождения-переспросил он, и взгляд у него
потускнел. Он отвел глаз, потом снова смущенно посмот-
рел на меня. - Скажите правду, меня что, признают не-
вменяемым
   Я кивнул.
   - Черт! Тогда все уже не то, - пожаловался он, не без
успеха пытаясь побороть смущение и принять свой обычный
лениво-насмешливый вид. - Что за удовольствие, если я на
самом деле псих.
   Когда я вернулся в дом над бухтой, Мики и Макман сидели
на крыльце.
   - Привет! - сказал Макман.
   - Новых шрамов в любовных сражениях не заработал.
спросил Мики. - Твоя подружка, кстати, про тебя спра-
шивала.
   Поскольку меня снова приняли в общество людей, я понял,
что Габриэла чувствует себя прилично.
   Она сидела на кровати с подушками за спиной, лицо
все еще-или заново-напудрено, глаза радостно по-
блескивают.
   - Мне вовсе не хотелось усылать вас навсегда, нехоро-
ший вы человек, - пожурила она меня. - Я приготовила вам
сюрприз и просто сгораю от нетерпения.
   - Что за сюрприз
   - Закройте глаза.
   Я закрыл.
   - Откройте.
   Я открыл. Она протягивала мне восемь пакетиков, которые
Мери Нуньес вытащила из кармана пиджака.
   - Они у меня с середины дня, - гордо заявила она. - На
них следы моих пальцев и слез, но ни один не открыт. Честно
говоря, удержаться было нетрудно.
   - Я знал, что удержитесь, поэтому не отобрал их у Мери.
   - Знали Вы так мне верите, что ушли, оставив их
у меня
   Только идиот признался бы, что уже два дня в этих бумаж-
ках лежит не морфий, а сахарная пудра.
   - Вы самый симпатичный человек на свете. - Она
схватила мою руку, потерлась о нее щекой, потом отпустила
и нахмурилась. - Только одно плохо. Все утро вы настойчиво
давали мне понять, что влюблены.
   - И что-спросил я, стараясь держаться спокойно.
   - Лицемер! Обольститель неопытных девушек! Надо бы
вас заставить жениться или подать в суд за обман. Весь день я
вам искренне верила, и это мне помогло, действительно по-
могло. А сейчас вы входите, и я вижу перед собой. - .-Она
остановилась.
   - Что видите
   - Чудовище. Очень милое чудовище, очень надеж-
ное, когда человек в беде, но все же чудовище, без таких
человеческих слабостей, как любовь и... В чем дело Я ска-
зала не то
   - Не то, - подтвердил я. - Готов поменяться местами
с Фицстивеном в обмен на эту большеглазую женщину
с хриплым голосом.
   - О Боже, - сказала она.

                                 15. ЦИРК

   Больше мы с Оуином Фицстивеном не говорили.
   От свиданий писатель отказывался, а когда его переправили
в тюрьму и встреч было не избежать, хранил молчание. Вне-
запная ненависть - иначе не назовешь - вспыхнула в нем,
по-моему, от того, что я считал его сумасшедшим. Он не воз-
ражал, чтобы весь мир, по крайней мере двенадцать пред-
ставителей этого мира в суде присяжных, признали его
ненормальным-и сумел-таки всех убедить, - однако видеть
меня в их числе ему не хотелось. Если он здоров, но, при-
творившись ненормальным, избежал за все свои дела на-
казания, то он как бы сыграл с миром шутку (назовем ее так).
Если же он действительно ненормален и, не зная этого, еще
и притворяется ненормальным, то шутка (назовем ее так)
оборачивалась против него.
   Через несколько месяцев Фицстивен окреп, процесс над
ним, как он и обещал, действительно стал цирком, а газеты
действительно взвыли от радости. Судили его в окружном
центре по обвинению в убийстве миссис Коттон. К тому вре-
мени нашлись два новых свидетеля, которые видели, как он
выходил в то утро из задних дверей дома Коттона; третий
свидетель опознал его машину, стоявшую ночью за четыре
квартала от этого дома. Поэтому и городской, и окружной
прокуроры решили, что улики по делу миссис Коттон.
самые надежные.
   Его защитники заявили на процессе, что он "невиновен по
причине невменяемости", в общем, сказали на своем волапю-
ке что-то в этом духе. И поскольку убийство миссис Коттон
было последним по счету, они смогли предъявить в качестве
доказательств все предыдущие его преступления. Защиту
адвокаты провернули ловко и убедительно, так что замысел
Фицстивена-чем больше преступлений, тем скорее суд
признает его ненормальным-вполне удался. Преступлений
он и в самом деле совершил столько, сколько нормальному
человеку не совершить.
   Свою двоюродную сестру Алису Дейн Фицстивен, по его
словам, встретил в Нью-Йорке, когда она жила там с малень-
кой падчерицей. Габриэла этого подтвердить не могла, но,
вероятно, так оно и было. Их отношения, сказал писатель, они
держали в тайне, так как Алиса разыскивала в то время отца
девочки и не хотела, чтобы тот узнал про ее связи с опасным
прошлым. Она, заявил Фицстивен, была в Нью-Йорке его
любовницей, что тоже вполне возможно, но большого зна-
чения не имеет.
   После отъезда в Сан-Франциско Алиса с ним переписыва-
лась-просто так, без всякой цели. Тем временем он позна-
комился с Холдорнами. Секта была его идеей, он организовал
ее на свои деньги и сам перетащил в Сан-Франциско, хотя
скрывал свою причастность, поскольку все приятели, зная про
его скептицизм, сразу заподозрили бы мошенничество. Эта
секта, он сказал, служила ему одновременно и кормушкой
и забавой: его книги никто не покупал, а оказывать на людей
влияние, особенно втайне, он обожал.
   Арония Холдорн стала его любовницей. Джозеф всегда
был лишь марионеткой, как в семейной жизни, так и в Храме.
   Через общих друзей Алиса познакомила Фицстивена с му-
жем и Габриэлой. Габриэла превратилась уже в молодую
женщину. Ее необычная внешность, которую Фицстивен
объяснял теми же причинами, что и она сама, восхитила его,
и он решил попытать счастья. Но ничего не добился. Из-за
отпора ему еще сильнее захотелось совратить ее-такой уж
он был человек. Алиса в этом деле ему помогала. Ненавидя
девушку, она прекрасно знала любовника, потому и хотела,
чтобы он добился своего. Она рассказала Фицстивену семей-
ную историю. Леггет пока не догадывался, что дочери вну-
шили, будто он убил ее мать. Он, конечно, чувствовал глубо-
кую неприязнь Габриэлы, но причин этой неприязни не
понимал. Ему казалось, что виноваты во всем тюрьма и после-
дующая трудная жизнь-они сделали его грубым, что, есте-
ственно, не нравилось молоденькой девушке, которая только
недавно с ним познакомилась.
   Правду он выяснил, лишь поскандалив с женой после того,
как застал Фицстивена при очередной попытке "научить.
собственные слова Фицстивена-Габриэлу жить". Леггет
понял, на ком женился. "Учителю" от дома было отказано,
но тот не оборвал с Алисой связей и ждал своего часа.
   Этот час настал, когда в Сан-Франциско объявился Аптон
и занялся вымогательством. Алиса пошла за советом к Фиц-
стивену. Советы он дал гибельные. Он убедил ее догово-
риться с Аптоном лично, не открывая мужу, что прошлое
известно. Преступления Леггета, особенно в Центральной
Америке и Мексике, сказал Фицстивен, дадут ей власть над
ним-сейчас, когда муж возненавидел ее за дочку, это будет
очень на руку. По его подсказке она инсценировала ограб-
ление и передала алмазы Аптону. Фицстивена не интересова-
ла судьба Алисы, ему хотелось лишь извести Леггета и за-
владеть Габриэлой.
   Первого он добился: Алиса полностью сломала мужу
жизнь, и до самого конца-до погони на лестнице после того
как Фицстивен дал ей в лаборатории пистолет, - она считала,
что все идет хорошо и план Фицстивена их обоих выручит:
судьба мужа ее волновала не больше, чем ее судьба волновала
Фицстивена. Писателю, понятное дело, пришлось ее убить,
чтобы она его не выдала, узнав, что "отличный план" был
просто мышеловкой.
   Фицстивен утверждал, что убил Леггета собственной
рукой. Покидая после смерти Рапперта дом, Габриэла написа-
ла в записке, что уходит навсегда. По мнению Леггета, их
с женой больше ничего не связывало. Он ей сказал, что все
кончено, но согласился перед отъездом написать для полиции
письмо и взять ее грехи на себя. Фицстивен потребовал, чтобы
она его убила, но Алиса не соглашалась. Тогда он убил Легге-
та сам. Он добивался Габриэлы и считал, что отец, даже скры-
ваясь от закона, не отдаст ему дочь.
   Убрав с дороги Леггета, а затем, чтобы избежать расследо-
вания, и Алису, Фицстивен почувствовал себя хозяином по-
ложения и бросился добывать Габриэлу. Холдорны были
знакомы с Леггетами уже несколько месяцев и успели при-
ручить девушку. Она и раньше останавливалась у них, теперь
же они уговорили ее совсем переехать в Храм. О планах
Фицстивена и о его роли в трагедии Леггетов они ничего не
знали и считали Габриэлу лишь очередной клиенткой-писа-
тель регулярно таких клиентов поставлял. Но в тот день,
когда я поселился в Храме, доктор Риз, разыскивая Джозефа,
толкнул дверь, которой полагалось быть запертой, и застал
Фицстивена за советом с Холдорнами.
   Опасность была велика: Риза молчать не заставишь, а если
бы связь Фицстивена с Храмом стала известна, то вполне
могла всплыть и его вина в смерти Леггетов. Двумя людьми
ему удавалось легко манипулировать-Джозефом и Мини.
Риза они убили. Но тут Арония догадалась о его видах на
девушку. От ревности она могла заставить его поступиться
Габриэлой, а то и выдать полиции. Тогда Фицстивен внушает
Джозефу, что пока Арония жива, им обоим грозит виселица.
Чтобы спасти ее, мне пришлось убить Джозефа, но тем самым
на какое-то время я спас и Фицстивена: Арония с Финком
вынуждены были молчать про Риза, иначе им самим предъ-
явили бы обвинения в соучастии.
   К этому времени Фицстивена уже было не остановить. Он
теперь смотрел на Габриэлу как на свою собственность, куп-
ленную многими смертями. Каждая новая смерть увеличива-
ла ее цену и значимость. Так что, когда Эрик Коллинсон увез
Габриэлу и женился на ней, Фицстивен ни секунды не коле-
бался. Эрику было суждено умереть.
   За год до этих событий Фицстивен искал спокойный горо-
док, чтобы закончить роман. Супруга Финка (женщина-тяже-
ловоз) посоветовала ему Кесаду. Она там родилась, и там жил
Харви Уидден-ее сын от первого брака. Приехав туда на
несколько месяцев, Фицстивен коротко сошелся с Уидденом.
И теперь, перед следующим убийством, он вспомнил о прия-
теле-за деньги тот бы сделал что угодно.
   Когда Коллисон стал подыскивать тихое место, где Габ-
риэла могла бы отдохнуть и подлечиться перед процессом
Холдорнов, Фицстивен порекомендовал Кесаду. Место и
в самом деле было тихое, вероятно, самое тихое во всей
Калифорнии. Затем он предложил Уиддену тысячу долларов
за убийство Коллинсона. Сначала Уидден отказался, но чело-
век он был недалекий, а Фицстивен умел убеждать людей,
и в конце концов они ударили по рукам.
   Первое покушение Уидден предпринял в четверг ночью, но
только напугал Коллинсона и вынудил его дать мне телеграм-
му. Прочитав ее на почте, Уидден решил поторопиться.
теперь уже ради собственной безопасности-и, выпив для
храбрости, пошел в пятницу вечером за Коллинсоном и стол-
кнул его со скалы. Затем он хлебнул еще и, считая себя чер-
товски лихим малым, покатил в Сан-Франциско. Там он
позвонил Фицстивену и сказал: "Я с ним расправился, легко
и навсегда. Где мои деньги"
   Звонок шел через коммутатор в доме, и неизвестно, кто мог
услышать этот разговор. Фицстивен решил на всякий случай
подстраховаться. Он сделал вид, что не понимает, кто звонит
и о чем идет речь. Уиддену же показалось, что писатель просто
хочет его надуть, и, зная за кем тот охотится, он задумал
похитить девушку и потребовать уже не тысячу, а десять
тысяч. Хоть и под мухой, он сообразил изменить в письме
почерк и так его составил, что Фицстивен не мог выдать
автора полиции, не объяснив, откуда он его знает.
   Писатель заволновался. Но, получив письмо, решил пойти
ва-банк-авось удача, как и прежде, ему не изменит. Он
рассказал мне о телефонном звонке и отдал письмо. Ко всему
прочему, у него появился законный повод для поездки в Кеса-
ду. Приехал он туда заранее, ночью перед нашей с ним встре-
чей, и сразу явился к миссис Коттон, чтобы выведать, где
Уидден-о их связи ему было известно. Уидден, как оказа-
лось, прятался от полицейского прямо тут же... Фицстивен
умел убеждать и быстро доказал Уиддену, что иначе говорить
по телефону не мог, кстати, из-за его же, Уиденна, неосторож-
ности. Потом Фицстивен рассказал, каким образом без всяко-
го риска можно получить десять тысяч. Уидден ему поверил
и вернулся в свое убежище на Тупом мысе.
   Фицстивен остался с миссис Коттон один. Бедняжка знала
слишком много, и то, что она знала, ей не нравилось. Песенка
ее была спета: недавний опыт научил писателя, что убий-
ство-самый надежный способ заткнуть человеку рот. Исто-
рия же с Леггетом подсказывала, что его, Фицстивена, поло-
жение станет куда прочнее, если перед смертью миссис Кот-
тон напишет заявление, где, пусть и не очень убедительно,
объяснит кое-какие неясности. Она догадывалась об его на-
мерениях и помогать ему не собиралась. Но в конце концов
к утру заявление под его диктовку было составлено. Заста-
вил он ее писать не очень приятным способом, а затем
задушил-как раз перед возвращением мужа после ночной
погони.
   Выскользнув через заднюю дверь, Фицстивен отправился
в гостиницу на встречу со мной и Верноном, свидетели же,
видевшие его в то утро у дома Коттона, пришли в полицию
лишь после того, как узнали его по фотографии в газетах. Ну
а пока что Фицстивен поплыл с нами к убежищу Уиддена.
Зная бесхитростность своего сообщника, он мог предугадать
его реакцию на второе предательство. И понимая, что Коттон
с Фини при первой возможности без колебаний пристрелят
Уиддена, решил еще раз положиться на удачу. Если же его
расчет не оправдается, то, вылезая из лодки с пистолетом
в руке, он споткнется и как бы нечаянно застрелит Уиддена.
Конечно, его за это отругают, может быть, начнут подозре-
вать, но ни в чем обвинить не смогут.
   Таким вот рассказом этот сумасшедший, считавший себя
нормальным человеком, пытался убедить суд в своей невменя-
емости-и преуспел. Другие обвинения были с него сняты.
После процесса его отправили в сумасшедший дом в Напе.
Но через год выпустили. Я не думаю, что врачи сочли Фиц-
стивена здоровым, просто решили, что такой калека уже ни
для кого не представляет опасности.
   Арония Холдорн, я слышал, увезла его на один из островов
в заливе Пьюджет-Саунд.
   На процессе она давала показания как свидетель, но саму
ее не судили. Попытка Джозефа и Фицстивена убить ее
сослужила Аронии добрую службу.
   Миссис Финк мы так и не нашли.
   За увечья, нанесенные Фицстивену, Тома Финка отпра-
вили в Сан-Квентин на срок от пяти до пятнадцати лет.
Зла друг на друга они с писателем, казалось, не держали
и при даче свидетельских показаний один другого выгоражи-
вали. Финк сказал, что мстил за смерть пасынка, правда, ни-
кто ему не поверил. Он просто боялся бурной деятельности
Фицстивена и хотел, пока не поздно, ее остановить.
   Выйдя после первого ареста из тюрьмы, Финк заметил, что
Мики Линехан за ним следит, испугался, но придумал, как
обернуть эту слежку себе на пользу. Вечером он выскользнул
из гостиницы через черный ход, достал необходимые ма-
териалы и всю ночь провозился над бомбой. В Кесаду он
приехал якобы для того, чтобы сообщить о пасынке. Бомба
была маленькая, из алюминиевой мыльницы, завернутой
в белую бумагу. Передать ее незаетно от меня во время ру-
копожатия, а Фицстивену спрятать-не составило труда.
Фицстивен решил, что это какая-то важная посылка от
Аронии. Не взять ее он не мог, иначе привлек бы мое внима-
ние и выдал свою связь с Храмом. Поэтому он спрятал посыл-
ку, а когда мы с Финком вышли в коридор, открыл-и очнул-
ся только в больнице. Самому Финку опасаться было нечего:
Мики не мог не подтвердить, что следил за ним от самой
тюрьмы, а во время взрыва рядом находился я.
   Фицстивен заявил, что рассказ Алисы Леггет про гибель
Лили-сплошная чушь: она убила сестру сама, а врала, что-
бы напакостить Габриэле. И хотя никаких доказательств он
привести не мог, все, включая Габриэлу, с готовностью ему
поверили. Меня было взял соблазн запросить нашего агента
в Париже о подробностях этой истории, но я удержался. Дело
касалось лишь Габриэлы, а она была сыта и тем, что уже
удалось раскопать.
   Заботились о ней теперь Коллинсоны. Они прибыли в Ке-
саду, как только прочли экстренные выпуски с обвинениями
против Фицстивена. Признаваться в том, что они ее подозре-
вали в убийстве, им не пришлось, да и вообще никаких труд-
ностей не возникло: когда Эндрюс сдал завещательные доку-
менты и на его место был нанят другой адвокат-Уолтер
Филлинг, Коллинсоны по праву ближайших родственников
просто взяли Габриэлу на попечение.
   Два месяца в горах закрепили ее лечение, и в Сан.
Франциско она вернулась совершенно изменившейся. Не
только внешне.
   - Не могу представить, что все это со мной действительно
произошло, - сказала она мне, когда мы обедали с Лоренсом
Коллинсоном в перерыве между утренним и вечерним засе-
даниями суда. - Возможно, событий было столько, что я стала
бессердечной. Как вы думаете
   - Нет. Вы ведь почти все время ходили под морфием.
Помните Это вас и спасло. Притупило чувства. Не употреб-
ляйте больше наркотиков, и прошедшее останется лишь
смутным сном. Но если захочется живо и ярко все вспом-
нить-что ж, стоит только принять...
   - Нет, никогда! Хватит! - сказала она. - Не приму,
даже если лишу вас удовольствия снова меня лечить... Он
прямо-таки наслаждался, - обернулась она к Лоренсу, -
проклинал меня, насмехался, чем только не грозил, а в конце,
по-моему, даже пытался соблазнить. И если я вас временами
шокирую, то надо винить его: он оказал на меня дурное
влияние.
   Лоренс засмеялся вместе с нами, но глаза у него остались
холодными. Кажется, он считал, что я в самом деле оказал на
нее дурное влияние.